Помощник командира океанографического судна капитан-лейтенант Яша Абакумов страдал, страдал невыносимо. Был он человеком амбициозным, и карьера для него была делом далеко не последним. Вообще здоровые амбиции для молодого офицера – это неплохо, но в абакумовском случае они явно превышали санитарные нормы. Нельзя сказать, что Яша был вредным, но и полезным его назвать нельзя было даже с натяжкой, в общем, как бабочка махаон – пользы никакой, но и вреда нет. Абакумов рвался командовать, но опытный командир судна держал его подальше от мостика. И решил Яша излить душу заму.

– Товарищ капитан III ранга, разрешите?

Зам, немолодой человек, мастер спорта по вольной борьбе, жизнь знал и цену людям тоже, с личным составом, если кто с первого раза не понимал, вопрос решал радикально – ударом в репу. Его уважали и к нему прислушивались, но был у него один больной вопрос – до ухода на пенсию женить дочку, а она и лицом и фигурой пошла в отца, так что вопрос был непростой, а жениха он хотел непременно офицера, вот и досиживал, может, кого и уговорит.

– Ну, заходи, прохиндей, присаживайся. Что у тебя?

Абакумова зам откровенно недолюбливал и чувств своих не скрывал. К тому же будущим зятем его не видел, а потому драл его при каждом удобном случае. Яша такого приема не ожидал, ведь хотел же по душам, растерялся и, забыв напрочь заранее заготовленную речь, невнятно мямлил:

– Я вот тут это, а он зажимает, вы не могли бы?

– Ты чего мне мозг местоименишь?! В командиры хочешь?! Так служи как надо, инициативу проявляй!

Судно возвращалось после работ на Херсонесской мерной линии, рабочие таблицы штурмана заполнены, графики соответствия оборотов скорости построены, радиусы циркуляции на различных ходах посчитаны, базовый специалист в каюте штурмана жизни радуется. Белоснежный красавец заходил в Севастопольскую бухту, солнце медленно садилось, безветрие полное, сомлевшие к вечеру чайки лениво отгребали в сторону от форштевня. Командир курил на крыле ходового мостика, настроение было испорчено, оперативный дежурный с какого-то перепуга приказал швартоваться на Угольной стенке, а оттуда добираться до дома просто беда. Сзади появился помощник, внявший замовым напутствиям, он бодро обратился к командиру:

– Товарищ командир, разрешите швартоваться мне!

Сначала командир хотел послать его куда подальше, но, трезво оценив обстановку – погода люкс, причал пустой, в бухте никаких помех, – справедливо решил, что в такой ситуации справится даже глухонемой парализованный идиот.

– Ну что ж, давайте, я вмешиваться не буду, вся ответственность на вас.

И для пущей важности скомандовал:

– Штурман, запиши в судовой журнал, что в управление судном вступил помощник.

Яша летал по мостику орлом, раздавая команды налево и направо, понимал – это его шанс.

– По местам стоять, на якорь и швартовы становиться!

Он в уме уже продумал все нюансы предстоящей швартовки и теперь претворял их в жизнь. Судно поравнялось с причалом.

– Лево на борт! Стоп левая!

Нос медленно покатился влево, корма нацеливалась на причал.

– Правый якорь к отдаче приготовить!

Абакумов чувствовал себя хозяином, у него все получалось. «Ну что, думали, Абакумов вам хухры-мухры? Вот теперь и посмотрим!» Корма смотрела прямо на место швартовки.

– Руль прямо! Обе назад малый!

Судно выровнялось и, медленно разгоняясь, пошло назад.

– Отдать правый якорь!

Якорь вывалился из клюза, шумно затарахтела якорь-цепь. Начали поступать доклады:

– ГКП, бак на клюзе две смычки!

– ГКП, ют до причала семьдесят метров!

Яша задумал ошвартовать судно не просто так, а красиво. Он решил лихо остановить корму у самого причала, задержав якорь-цепь и переведя телеграф на «полный вперед».

– ГКП, ют до причала двадцать пять метров! Рекомендую отработать вперед.

Старый опытный боцман дело знал, и помощнику к нему бы прислушаться, но подвел Абакумова его скверный характер.

– Боцман, мне от вас нужен только четкий доклад, а не ваши мысли!

Решив, что время пришло, Яша запросил ют:

– Сколько метров до стенки?

Последовал четкий доклад несправедливо обиженного боцмана:

– Море кончилось!

Подсвеченная закатным солнцем, розовая чайка мирно дремала на кнехте. Командир вмешаться не успел. Раздался страшный грохот, судно тряхнуло, словно ударной волной, красивая «крейсерская» корма ушла вовнутрь. Перепуганная чайка, впопыхах взлетев, непроизвольно опорожнилась и во все свое чаячье горло проклинала военно-морской флот. Увесистый кусок причала с шумом рухнул в море, а вместе с ним и карьера помощника.