XVI
Графиня привыкла к бесцеремонности своей служанки, и поэтому она просто велела ей говорить дальше.
– Я также убеждена, — сказала Мари Будон, — что эти люди с бледными лицами в черных мантиях с широкими рукавами и в квадратных шапочках — ничтожные выскочки по сравнению с Шамбла и ла Рош-Негли, но в то время, в которое мы живем, случаются такие странные вещи, что надо быть готовыми ко всему. Вместо того чтобы спорить, надо взглянуть на вещи трезво и тотчас принять меры, чтобы нас не застали врасплох друзья и сторонники Марселанжей.
– Что же, по-твоему, надо делать? — спросила графиня.
– Прежде всего надо узнать, угрожает ли нам опасность и если да, то велика ли она.
– И как же ты думаешь это узнать?
– Сначала с помощью Жака.
Обернувшись к нему, она сказала:
– Жак, отвечайте мне, как судье, но как такому судье, которому можно беспрепятственно все рассказать.
– Я расскажу все, спрашивайте, — ответил Жак.
– В котором часу вы вчера отсюда ушли?
– В половине шестого.
– Видели ли вы на улице кого-нибудь из соседей или знакомых?
– Нет.
– А в городе?
– Нет.
– А за городом?
– Видел.
– Ага! — с некоторым беспокойством воскликнула графиня.
Мари Будон продолжала допрос.
– Кого? — спросила она.
– Крестьянина.
– Вы знаете, кто это и где он живет?
– Ни того ни другого.
– Тем хуже! А оттуда до Шамбла вы больше никого не встретили?
– Встретил.
– И многих?
– Четверых!
– Боже милосердный!
– Меня словно преследовал какой-то злой рок.
Графиня заметно разволновалась.
– Видите, ваше сиятельство, что надо разузнать все до мельчайших подробностей, — сказала ей Мари.
– Да-да! Ты это хорошо придумала, — ответила графиня взволнованным голосом. — Продолжай, Мари, продолжай.
– Что это за люди, — продолжала служанка, — и где вы их встретили?
– Клода Рейно я встретил в лесу Риу, Этьена Гра близ родника, Матье Рейно у креста, а Изабо Делень у ручья Леш.
– Да, вы сказали правду, Жак, — прошептала графиня. — Это действительно какой-то рок.
– Не тревожьтесь, ваше сиятельство, — успокоила ее Мари Будон, — это дело поправимое.
– Но все эти люди будут говорить…
– Не будут.
– Кто им помешает?
– Мы.
– Это как?
– Разве у Жака нет семи братьев, сильных и решительных?
– Ну и что?
– Ну какой толк от этих семи братьев, если бы они не были готовы на все, чтобы спасти его? Господи Иисусе Христе! Я женщина, ваше сиятельство, но если бы моему брату грозила смерть, клянусь вам, я бы пошла на все — угрозы, хитрость, ложь — словом, на все, для того чтобы вызволить его. На все, даже на убийство, если нужно!
– Жак, — сказала Мари Будон, — надо повидаться с вашими братьями. Они ведь вам преданы, не так ли?
– Мы словно пальцы на одной руке.
– В деревне их боятся?
– Как огня.
– Тем лучше! Итак, надо с ними увидеться и поручить им найти тех четырех человек, которых вы назвали. И посулами, и насилием они должны вырвать у них клятву молчать, что они видели вас вечером 1 сентября.
– Я ручаюсь за своих братьев, они сделают все, что я им прикажу.
– Хорошо, — одобрительно произнесла Мари Будон. — Тут мы меры приняли, но это еще не все.
Обратившись к Жаку, она продолжала:
– Знаете ли вы в Лардероле Морена, прозванного Будулем?
– Знаю.
– Как о нем отзываются?
– Скверно.
– Прекрасно. Арзак его, конечно, знает.
– Они приятели, я часто видел, как они вместе пили в кабаке.
– Они знают почти всех в окрестностях Шамбла?
– Можно сказать, что всех.
– А вот это уже наше дело.
Обратившись к графине, она сказала ей:
– С помощью этих двух человек мы можем привлечь на свою сторону весь край.
– Что для этого нужно?
– Деньги.
– Сколько?
Мари Будон подумала.
– Тридцать тысяч франков, — сказала она.
– Но у меня нет такой суммы.
– Найдете, ваше сиятельство. Когда надо спасти преданного человека, большое состояние и знатное имя, тридцать тысяч всегда найдутся.
– По крайней мере, скажи мне, на что уйдут эти тридцать тысяч?
– Подкупить всех, кого надо заставить молчать или говорить.
– Но разве ты не боишься болтливости этих двух человек, Арзака и Морена?
– Кто поверит таким негодяям, если графиня ла Рош-Негли станет утверждать, что они солгали?
– Но, — замешкалась графиня, — мне бы не хотелось, чтобы дошло до…
– Ничего не бойтесь, они не посмеют болтать на каждом углу, вы можете положиться на их верность.
– Да, это план превосходный, — проговорила графиня, пораженная находчивостью Мари Будон.
– Это еще не все, — продолжала Мари. — Остается еще самое важное и самое трудное.
– Что такое?
– Судьи очень хитры, а Марселанжи перевернут все вверх дном, чтобы найти улики против нас. Следовательно, нам нужно помнить только одно: что если вы сделаете все, чтобы Клод Рейно и другие не проговорились, то они со своей стороны из кожи вон вылезут, чтобы заставить их говорить, если на Жака падет подозрение.
– И как же этому помешать?
– Этому, увы, помешать невозможно.
– Так как же?..
– Вот что остается делать. Если у них выгорит и эти три человека покажут в суде, что видели Жака Бессона близ Шамбла вечером 1 сентября, то надо иметь наготове десять других свидетелей, которые станут уверять, что видели его в тот же день и в тот же час в Пюи, или на улице, или в вашем доме.
Графиня посмотрела на свою служанку с каким-то немым восторгом.
– Мари, — сказала она ей, — мне говорили, что во всем Шамбла тебя боялись так же, как Жака Бессона и его семи братьев. Теперь я этому не удивляюсь.
– Ну и что с того? — ничуть не удивилась служанка, пожимая плечами. — Что мужчины трусы, вот и все.
– Легко сказать — найти десять свидетелей.
– А сделать это еще легче.
– Однако…
– Ваше сиятельство, запомните хорошенько то, в чем вы, возможно, очень скоро убедитесь, а именно: с деньгами можно достигнуть всего.
– Ты меня почти убедила, — согласилась графиня. — Но где найти этих свидетелей?
– Я берусь это устроить.
После некоторых раздумий Мари продолжила:
– Я знаю двоих, свидетельства которых стоят показаний двадцати очевидцев. Им достаточно сказать слово, чтобы заставить судей им поверить и засомневаться во всех показаниях наших врагов.
– Кто же эти влиятельные люди?
– Да, они влиятельны по одному своему званию.
– Я не понимаю, о ком ты говоришь.
– Об аббате Картале и аббате Друэ.
Графиня глядела на свою служанку разинув рот. Пораженная смелостью этого плана, она не могла вымолвить ни слова.
– Но уговорить этих свидетелей, — продолжала Мари Будон, расценившая молчание своей госпожи как согласие, — дело щекотливое, и только вы одни можете…
– Ты с ума сошла, Мари! — вскрикнула наконец графиня. — Как ты могла подумать, что у меня хватит смелости предложить священникам… Нет, ты действительно помешалась.
– Ну хорошо! — возразила служанка. — Не вмешивайтесь, это мое дело, и мы увидим, сумасшедшая я или нет. Ведь в этом-то и вся суть, графиня: мы все будем спасены, если священники дадут показания в нашу пользу, это я вам говорю. Вам кажется невозможным, что два священника скажут, что видели Жака в вашем доме от семи до восьми часов, когда в это время он был в Шамбла? Это скажут и судьи, вот почему показания этих аббатов так ценны, вот почему они нам нужны. Поэтому они у нас будут, или я не Мари Будон.
Пораженная этим убедительным тоном и решительностью, графиня перестала ужасаться этой мысли и принялась размышлять. Заметив, что ее госпожа колеблется, Мари Будон придвинула свой стул к столу и сказала, понизив голос:
– Послушайте, дело-то не в том, трудно ли это или нет, а в том, нужно ли это для того, чтобы спасти четыре головы, склонившиеся в эту минуту к лампе.
Три действующих лица этой драмы приподнялись от этих зловещих слов. Служанка продолжала тем же тоном:
– Это необходимо, ваше сиятельство, будем надевать маски для других, но здесь, между нами, мы ведь знаем всю суть дела, не правда ли? Мы знаем правду, а что еще хуже, мы оставили и здесь, и в Шамбла следы, которые могут обнаружить наши враги. Понимаете ли вы, графиня, что мы никогда не сможем собрать столько доказательств, чтобы навсегда скрыть истину? Она проста, она на поверхности, она бросается всем в глаза и давит на нас. Мы должны противопоставить ей горы свидетельств или, что еще лучше, свидетельства всего двух человек, столь уважаемых по своему званию, что одного их слова достаточно, чтобы перечеркнуть все доводы Марселанжей. Ну, теперь вы убедились?
– Я убедилась в необходимости этих двух свидетельств, — согласно кивнула графиня. — Но тем не менее я уверена, что получить их будет невозможно, не стоит даже и пытаться.
По своему обыкновению, Мари Будон пожала плечами.
– Графиня, — возразила она, — если бы утопающему сказали: «Ты выбился из сил, а тебе остается еще две мили до берега», он бы ответил: «Мне никак не выплыть!» — но все-таки попытался бы спастись. Ну вот, таково наше положение: это невозможно, но речь идет о жизни и смерти, и мы должны добиться успеха.
Видя, что хозяйка все еще пребывает в нерешительности, Мари Будон добавила, сверкнув маленькими черными глазками:
– Никто не говорит о том, чтобы они дали показания, идя на сделку со своей совестью.
– Так чего же ты хочешь? — непонимающе спросила графиня.
– Я хочу, что, когда они станут говорить, что вечером первого сентября видели Жака у дверей, на улице или в доме, они сами бы в это верили.
– Я уже ничего не понимаю, Мари.
– Все очень просто: надо их убедить, и повторяю вам, я беру это на себя. А что касается способа, которым я этого достигну, то я открою его вам тогда, когда настанет ваша очередь повлиять на обоих аббатов. Итак, вы полагаетесь на меня?
– Я доверяю твоему уму и твоей преданности, действуй.
Мари Будон встала.
– Я сегодня же возьмусь за дело, — заверила она графиню. — Повторяю еще раз: жизнь всех нас зависит от этих аббатов.
Кивнув на прощание, Мари ушла.
– Куда она идет? Какой у нее план? — прошептала графиня, ошеломленная смелостью, перед которой ее надменный и решительный характер наверняка бы отступил.
