Наступил солнечный июль. Прошло три месяца с тех пор, как Карлайль был выбран членом парламента.

За свое несправедливое обращение с сыном судья Гэр поплатился параличом, после которого оправлялся весьма медленно. Тревога, которую поднял Джаспер в Ист-Линне, когда пришел сообщить о болезни своего господина, привела к весьма горестным последствиям. В ту ночь Уильям простудился, и чахотка обострилась.

Что касается Джойс, то она ходила как тень и почти ни с кем не разговаривала.

Карлайль и Барбара жили по большей части в Лондоне; при них находились Уильям и Джойс, а также другие слуги. Во всех аристократических салонах без умолку толковали об аресте сэра Фрэнсиса Левисона.

Кстати, скажем несколько слов об Эфи. После допроса в суде нелестная молва распространилась о ней всюду. Миссис Лэтимер попросила ее удалиться, и, если бы не горячая любовь, которую Эфи внушила мистеру Джо Джеффину, она не нашла бы себе ни одного уголка в мире, где ее приняли бы радушно. Мистер Джеффин, как истинный влюбленный, не поверил ни одному из тысячи рассказов, которые ходили об Эфи. Однажды он даже осмелился стать перед ней на колени и предложить ей свое сердце и свою лавочку.

Итак, в один теплый июльский день Эфи прогуливалась по улицам Вест-Линна. Когда она проходила перед лавочкой, Джо Джеффин поспешил к ней навстречу.

— Ах, вот и вы, мисс Эфи! Все идет превосходно: в настоящее время обустраивают вашу гостиную. Вам необходимо зайти хоть на минуту, мисс.

— Мне! Зайти к вам? О чем вы только думаете, мистер Джеффин?

— Я не хотел оскорбить вас, мисс.

— Я вас прощаю, но в будущем постарайтесь быть осмотрительнее. Ах, кстати, — заметила она вдруг, — я надеюсь, что вы наконец перестанете носить эти отвратительные белые фартуки, по которым каждый может узнать, что вы такое…

Мистер Джеффин слегка закашлялся.

— Мисс Эфи, вы знаете, как я вас обожаю, но то, о чем вы меня просите, совершенно невозможно. Расстаться с этими фартуками! Но ведь это значит скомпрометировать достоинство моих панталон!

Услышав подобное выражение, Эфи вскрикнула от возмущения, и щеки ее покрылись ярким румянцем.

— Завтра с утренним поездом вы отправляетесь в Линнборо, не правда ли, мисс?

— Да, я и многие другие. Суд начнется в девять часов. Знаете, что говорят о Ричарде Гэре?

— Нет. Что же?

— Говорят, что его также будут судить.

— Ах! В самом деле? — воскликнул мистер Джеффин. — Значит, его нашли?

— Этого я не знаю. Мне совершенно безразлично, он виновен или Левисон. Один другого стоит.

На этом Эфи простилась с мистером Джеффином. Не успела она пройти и нескольких шагов, как повстречалась с Карлайлем.

— Я слышал, что вы выходите замуж, Эфи, — сказал он, останавливаясь.

— По крайней мере, так думает Джеффин, сударь!

— Поздравляю вас, Эфи, вы выходите замуж за честного человека, которого все уважают.

— Да, мистер Карлайль, но он торговец съестными припасами! Не слишком подходящая для меня партия. Тем не менее Джеффин уже переделывает для меня свою квартиру, и я смогу держать двух служанок. Он зарабатывает довольно много… Но скажите мне, пожалуйста, мистер Карлайль, что такое приключилось с Джойс?

— Не знаю, — ответил тот. — Она очень изменилась.

— Изменилась до такой степени, что ее трудно узнать, — продолжала Эфи. — Можно подумать, что у нее большая тяжесть на сердце.

— Мне иногда то же самое приходит в голову, — заметил Карлайль.

И они расстались.