Судьи заняли свои места. Зала была полна. Все друзья сэра Фрэнсиса Левисона были в сборе. «Это скандал!» — кричали они. Лорд Моунт-Сиверн сидел на заранее отведенном для него месте. Лорд Вэн занял лучшее место, какое только мог отвоевать в толпе. Судья Гэр председательствовал, непреклонный и суровый. Он не хотел выказать ни капли слабости и снисходительности. Полковник Бетель был тут же, с лицом не менее строгим. Защитником Фрэнсиса Левисона выступал мистер Ребинг.

Мистер Белл открыл прения, изложив известные ему сведения. Казалось, что сложнее всего будет установить факт тождества между Левисоном и Торном. Эбенезер Джеймс взялся доказать это.

— Что вам известно о подсудимом сэре Фрэнсисе Левисоне? — спросил один из судей.

— Немногое, — ответил Эбенезер. — Я знал его под именем капитана Торна. Эфи Галлиджон называла его капитаном, но я понял, что он был только лейтенантом.

— Из чего же вы это поняли?

— Из слов Эфи. Она — единственный человек, от которого я слышал что-либо о Торне.

— И вы утверждаете, что видели его в упомянутом месте — в аббатстве Вуд?

— Я видел его там несколько раз, так же как и в домике Галлиджона.

— Разговаривали ли вы с ним как с Торном?

— Два или три раза. Я заговаривал с ним, называя его Торном, и он отзывался на это имя. Отуэй Бетель также знал его под именем Торн, как и несчастный Галлиджон. Последний однажды при мне сказал Эфи, что не позволит приходить этому франту Торну.

— Он употребил именно такие выражения?

— Да. Я припоминаю ответ Эфи на эти слова. Она закричала, что Торн так же волен приходить, как и любой другой.

— Это нисколько не проясняет дела. Знал ли Торна кто-либо другой, кроме вас?

— Я думаю, что старшая сестра Эфи — Джойс — была с ним знакома, но лучше всех нас его знал молодой Ричард Гэр.

— Что заставляло Торна приходить в лес так часто?

— Он ухаживал за Эфи.

— С намерением жениться на ней?

— О нет! — воскликнул мистер Эбенезер насмешливо. — Я не думаю, что он когда-либо имел подобное намерение… Он приезжал обыкновенно из Суассона или из окрестностей верхом на великолепной лошади.

— Каково было, по-вашему, его положение в обществе?

— Я полагал, что он из высшего общества.

— Видели вы его в ту ночь, когда был убит Галлиджон?

— Нет.

— Не приходило ли вам раньше в голову, что капитан мог быть виновен в убийстве Галлиджона?

— Никогда.

— Давно ли вы его знаете? — вмешался мистер Ребинг, заметив, что допрос свидетеля окончен.

— Позвольте подумать… лет двенадцать, если не больше.

— И вы решаетесь утверждать под присягой, что сэр Фрэнсис Левисон — тот самый человек, о котором вы говорите? Решаетесь, несмотря на такой долгий промежуток времени?

— Клятвенно утверждаю, что он — тот самый человек.

— Несмотря на то, что не видели его с тех пор! — насмешливо возразил адвокат.

— Я этого не говорил, — сказал Эбенезер.

Судьи навострили уши.

— Вы видели его после убийства? — спросил один из них.

— Один раз. В Лондоне. Совершенно случайно. Года через полтора после того, как было совершено преступление.

— Говорили вы с ним?

— Нет.

— Кем же вы считали его тогда? Торном или Левисоном?

— Разумеется, Торном. До тех пор, пока он не приехал сюда, чтобы побороться с мистером Карлайлем, я не думал, что он мог быть Левисоном.

Дикое проклятие едва не вырвалось у сэра Фрэнсиса Левисона при этих словах. Какой демон подтолкнул его рисковать своей шеей, кладя ее в львиную пасть?

— Позовите Афродиту Галлиджон, — сказал судья.

Молодая особа вошла в сопровождении того самого полицейского. Мистер Белл выразил желание, чтобы Эбенезер Джеймс оставил залу на то время, пока ее будут допрашивать.

— Как ваше имя?

— Эфи.

— Скажите свое полное имя. Ведь не Эфи же вас назвали при крещении.

— Афродита Галлиджон. Вы так же хорошо знаете мое имя, как и я сама. К чему задавать бесполезные вопросы?

— Приведите свидетельницу к присяге, — сказал судья Гэр. Это были первые слова, которые он произнес.

— Я не буду присягать, — сказала Эфи.

— В таком случае мы вынуждены будем посадить вас в тюрьму за оскорбление правосудия.

Эфи побледнела. Вмешался сэр Джон Добид:

— Вы участвовали в убийстве вашего отца?

— Я?! — воскликнула Эфи с негодованием. — Как вы можете задавать мне подобный вопрос, сэр? Это был лучший из отцов, я нежно любила его… я отдала бы свою жизнь, чтобы спасти его.

— А между тем вы отказываетесь дать показание, которое помогло бы покарать его убийцу!

— Кто знает, какие вопросы мне будут задавать…

— Вас будут спрашивать только о том, что касается убийства.

Эфи подумала.

— Хорошо, я готова присягнуть.

Она приняла присягу, впрочем, очень неохотно.

— Как вы познакомились с капитаном Торном?

— Ну вот! — воскликнула Эфи возмущенно.

— Вы поклялись отвечать на все вопросы.

— Я встретила его в Суассоне. Я отправилась туда однажды прогуляться и встретила его в кондитерской.

— И он влюбился в ваше хорошенькое личико? — сказал адвокат Белл, ловко затронув тщеславие Эфи.

— Да, это правда, — ответила она.

— Он сумел выведать, где вы живете, и стал ухаживать за вами. Он приезжал к вам верхом почти каждый вечер?

— Что ж, в этом нет ничего дурного!

— О! Разумеется, ничего, — подтвердил адвокат мягким и приятным тоном, чтобы ободрить свидетельницу. — Я, например, был бы счастлив иметь такой же успех. Вы знали его в ту пору под именем Левисона?

— Нет, он называл себя капитаном Торном, и я этому верила.

— Вы знали, где он жил?

— Нет. Он никогда не говорил мне этого. Я полагала, что он временно проживал в Суассоне.

— Ах, боже мой! Какая на вас прелестная шляпка!

Тщеславие было наименьшим из грехов Эфи, и все-таки его хватило бы на десять красивых женщин. С этой минуты она целиком принадлежала мистеру Беллу.

— А сколько времени прошло с вашей первой встречи до того, как вы узнали его настоящее имя?

— Недолго… несколько месяцев.

— После убийства, я полагаю?

— О да!

Мистер Белл подмигнул судьям. Эфи, не заметив этого, пригладила выбившиеся из-под шляпки пряди волос.

— Кто еще, кроме капитана Торна, был в лесу в ночь убийства?

— Там были Ричард Гэр, Отуэй Бетель и Локсли.

— Который из двух, Гэр или Торн, был с вами в доме?

Эфи призадумалась.

— Вы присягнули, свидетельница! — прогремел судья Гэр. — Если это был мой… если Ричард Гэр был с вами, скажите. Не прибегайте ни к каким уверткам!

Эфи перепугалась.

— Со мной был Торн, — ответила она мистеру Беллу.

— А где был Ричард Гэр?

— Не знаю. Он приходил, но я не приняла его.

— Не оставлял ли он у вас ружья?

— Да, оставил… Он обещал дать его на время моему отцу. Я поставила его у двери. Он сказал мне, что оно заряжено.

— Как скоро после этого отец прервал вашу беседу?

— Он нас совсем не прерывал, — возразила Эфи. — После этого я увидела отца уже мертвым…

— Значит, вы не все время оставались в доме?

— Нет, не все время. Мы вышли прогуляться за дом, и там капитан Торн простился со мной.

— Вы слышали выстрел?

— Да, выстрел я слышала. Я сидела в задумчивости на пне, когда он раздался, но я не обратила на него никакого внимания, так как даже не предполагала, что стреляли в коттедже.

— Что понадобилось капитану Торну в доме после того, как он с вами простился? Что он там позабыл?

Это был ход наудачу. Адвокат Белл взвесил все подробности рассказа Ричарда, так же как и другие доводы в пользу виновности Левисона, оживил их своими собственными выводами и вел допрос на основании этих выводов. Эфи была поймана.

— Он позабыл свою шляпу, больше ничего.

— Я думаю, он убеждал вас в том, что Ричард Гэр — убийца вашего отца? — Другой ход совершенно наудачу.

— Да меня и не нужно было убеждать. Я и так это отлично знала.

— Разумеется, — продолжал адвокат тем же ободряющим тоном. — Скажите, капитан Торн видел, как совершилось преступление? Говорил он вам об этом?

— Он взял свою шляпу и уже вышел влес, как вдруг услышал в доме голоса и узнал в одном из них голос моего отца; вслед за этим раздался выстрел, и капитан догадался, что случилось какое-то несчастье.

— Торн говорил вам это? Когда?

— Той же ночью, гораздо позднее. Один мальчик пришел в коттедж и сказал, что какой-то иностранец желает повидаться со мной в лесу. Он дал мальчику двенадцать пенни, чтобы он позвал меня. Я вышла в лес и увидела капитана Торна. Он спросил, что означает этот шум, и я сказала ему, что Ричард Гэр убил моего отца. Тогда он сказал, что теперь, когда я напомнила ему о Ричарде Гэре, он припоминает, что другой споривший голос несомненно принадлежал ему.

— Что это был за мальчик, приходивший за вами?

— Сын вдовы Уайтмена.

— Взгляните на подсудимого, сэра Фрэнсиса Левисона. Не его ли вы знали тогда под именем капитана Торна?

— Да, его, но ведь это не делает его виновным в убийстве?

— Конечно, нет, — любезным тоном произнес адвокат Белл. — А как долго вы пробыли с ним в Лондоне, когда посетили его там?..

Эфиостолбенела, точно пораженная громом.

— Ведь вы уехали отсюда после несчастья, чтобы присоединиться в Лондоне к капитану Торну. Как долго, я вас спрашиваю, вы оставались с ним? — Еще один ход наудачу.

— Кто вам сказал, что я была с Торном? Кто сказал, что я поехала к нему? — вскрикнула Эфи, вспыхнув.

— Я, — ответил адвокат Белл, пользуясь ее смущением. — Послушайте, ни к чему отрицать это теперь.

— Вы приняли присягу, — снова сказал судья Гэр. — Вы были с подсудимым Левисоном в то время или с Ричардом Гэром?

— Чтобы я была с Ричардом Гэром! — закричала Эфи. — Да я ни разу не видела Ричарда Гэра после ночи убийства! Клянусь! Поехать кнему!!

— Ну, — сказал адвокат Белл, — поговорим по-дружески. Я совершенно уверен, что вы не были с Ричардом Гэром. Вест-Линн всегда был склонен к злословию. Вы только посетили капитана Торна, как… как могла бы сделать всякая другая молодая особа.

Эфи потупилась под тяжестью глубочайшего унижения.

— Отвечайте на вопрос, — снова резким голосом потребовал председатель. — Вы были с Торном?

— Да.

— Скажите, вы пробыли с ним два или три года?

— Не три.

— Немного больше двух, быть может?

— В этом не было ничего дурного, — пробормотала Эфи, вздыхая.

— Конечно. Что же дурного? Я и не хочу сказать, что в этом было что-либо дурное, — продолжал адвокат Белл, прищуривая глаза. — А во время этого посещения вы уже знали, что это Левисон?

— Да, знала.

— Объяснял он вам когда-нибудь, для чего назвался Торном?

— Он говорил, что это была чистейшая фантазия. В тот день, когда он впервые заговорил со мной в кондитерской, он назвался первым пришедшим ему на ум именем.

Адвокат Белл сказал несколько слов судебному приставу, и свидетельницу увели. Эбенезер Джеймс снова занял ее место.

— Вы сообщили сейчас господам судьям, что встретили Торна в Лондоне года через полтора после убийства, — начал адвокат Белл. — Это было, надо полагать, в ту пору, когда с ним жила Эфи. Вы видели и ее также?

Мистер Эбенезер вытаращил глаза. Он был в крайнем изумлении, что суду удалось узнать о пребывании Эфи у Торна. Он никому не выдавал этой тайны.

— Эфи? — пробормотал он.

— Ну да, Эфи, — сухо ответил адвокат. — Господа судьи знают, что Эфи ускользнула из Вест-Линна затем, чтобы присоединиться к Торну, а не к Ричарду Гэру. Я вас спрашиваю, видели вы ее? Она еще была с ним в то время?

— Да, я ее видел… Однажды я отправился после обеда в Пэддингтон и увидел, как какая-то дама звонит в дверь очень богатого дома. Это была Эфи Галлиджон, она занимала там большую квартиру. Она пригласила меня пить чай, и я принял приглашение.

— И вы видели у нее в гостях капитана Левисона?

— Я видел Торна, или по крайней мере того, кого я принимал за Торна. Эфи просила меня уехать в восемь часов, так как она ждала к себе одного знакомого. Едва только я перешагнул порог комнаты, как к крыльцу подкатил кеб, из него вышел Торн и направился к двери, которую он отпер потайнымключом. Вот и все, что мне известно.

— Почему по возвращении в Вест-Линн, где ходили слухи, будто Эфи Галлиджон последовала за Ричардом Гэром, вы не сообщили этого факта?

— Я не считал себя обязанным разглашать это, к тому же Эфи просила меня никому не говорить, что я ее видел.

Следующим свидетелем был слуга, исполнявший обязанности грума у покойного сэра Питера Левисона. Он подтвердил, что Фрэнсис Левисон гостил у его хозяина все лето и часть осени как раз после того, как убили Галлиджона; далее он довел до сведения судей, что Левисон часто ездил в сторону Вест-Линна, особенно по вечерам, а когда возвращался домой, то лошадь его была вся в пене.

— Я очень хорошо помню бесчисленные толки по поводу убийства Галлиджона, — заявил свидетель на вопрос мистера Робина, помнит ли онсам то время, когда было совершено преступление. — Оно наделало много шуму в окрестностях. И я помню, что как раз тогда мистер Левисон положил конец своим визитам и вернулся в Лондон.

Последним свидетелем был мистер Дилл. Вечером в прошлую среду он возвращался к себе домой от мистера Бошана, как вдруг в поле, напротив дома мистера Гэра, услышал чей-то горячий спор. Оказалось, что это Левисон повстречался с Бетелем. Первый, казалось, желал насладиться уединенной прогулкой при лунном свете, но второй помешал ему, встретившись с ним совершенно случайно. Последовал разговор. Отуэй Бетель обвинял Левисона за то, что тот его эксплуатирует. Сэр Фрэнсис с досадой ответил, что он ничего о нем не знает и знать не желает. «Да, вы были вполне удовлетворены нашим коротким знакомством в ту ночь, когда было совершено убийство Галлиджона, — ответил Бетель. — Но знаете ли вы, что если я пророню хотя бы одно слово, то вас непременно повесят?» — «Глупец! — выкрикнул тогда сэр Фрэнсис. — Вы не подумали, что если меня повесят, то и вы попадете на ту же самую веревку? Разве я не зажал вам рот деньгами?» — «Вы говорите о ничтожнейших пятидесяти фунтах? — взревел Отуэй Бетель. — Я бы к ним и не притронулся, если бы не был тогда так ошеломлен!..»

После того как мистер Дилл окончил свои показания, полковник Бетель выступил вперед. На лице почтенного судьи было написано глубокое страдание.

— Уверены ли вы в том, что собеседником Левисона был Отуэй Бетель?

Мистер Дилл с грустью кивнул.

— Неужели вы считаете меня человеком, способным дать ложное показание, полковник?

Сэр Фрэнсис Левисон защищался до сих пор со свойственной ему дерзостью и высокомерием. Но после показаний мистера Дилла его дерзость перешла в панический ужас, и он затрясся всем телом.

Судьи начали расходиться. Мистер Отуэй Бетель, взглянув на сумрачную физиономию своего дяди, молча повиновался решению суда. Оба пленника были единогласно осуждены за умышленное убийство Джорджа Галлиджона. Их препроводили в тюрьму недалеко от Линнборо.

Но к чему привела несчастная звезда тщеславную Эфи? Ответив на вопросы судей, она сидела одна в маленькой приемной. «Я не позволю, чтобы в меня бросали камни, — думала она не без некоторой гордости, — я слишком дорожу своим достоинством».

— Чем кончилось дело? — спросила она, увидев мистера Белла.

— Оба обвинены в умышленном преступлении, — сказал адвокат. — Через час они уже будут в Линнборо.

У Эфи внутри все похолодело; в эту страшную минуту она впервые осознала, что услышанные ею обвинения могут оказаться справедливыми. Торн! В глазах у нее помутилось, кровь прилила к вискам, из груди вырвался крик, и она без чувств упала на пол.