Глава XIII
Визит доктора
— Сегодня после обеда я увижусь с доктором Мартеном в конторе отца, — воскликнул за столом маленький Уильям. — Мы с вами поедем, миссис Вин, не так ли?
— Не знаю, Уильям. Миссис Карлайль сама повезет вас.
— Нет, не она, а вы со мной поедете.
Краска разлилась по лицу гувернантки при одной мысли о том, что она поедет в контору Карлайля; ей не верилось, что это могло случиться.
— Миссис Карлайль сама сказала мне, что поедет с вами, — заметила она ребенку.
— А мне мама говорила, что вы поедете.
Вошла миссис Карлайль и разрешила сомнение.
— Миссис Вин, пожалуйста, будьте готовы к трем часам — вы повезете Уильяма к отцу.
Сердце сильнее прежнего забилось в груди Изабеллы.
— Мне показалось, вы сказали… — пробормотала бедная женщина.
— Да, я хотела ехать, но так как яожидаю гостей, то не выйду сегодня.
Для Уильяма заложили пони. Ребенка сопровождал грум, которому приказано было вернуться с экипажем, а Уильям должен был прийти назад пешком вместе с миссис Вин.
Карлайля не было, когда они явились в контору. Ребенок побежал в кабинет отца, миссис Вин последовала за ним.
— Я приехал повидаться с доктором Мартеном. Где же папа, мистер Дилл?
— Не знаю. Но зачем вам видеться с доктором? У вас такие розовые щечки! Вероятно, вы чувствуете себя не так уж плохо.
— Да, я очень хотел бы этого, мистер Дилл. Мне так надоело глотать противные лекарства!..
— Как здоровье вашей мамы?
— Она здорова, мистер Дилл!.. А какой шум поднялся в полицейской конторе! Мы ехали мимо, и мой бедный пони страшно испугался, так что я вынужден был его сдерживать… Я видел, как топтали желтую розу…
— После выборов все успокоится. Как бы мне хотелось, чтобы выборы поскорее окончились и этот кандидат убрался отсюда.
— Вы хотите сказать — Левисон?
— Он самый, — подтвердил старик. — Это не человек, а чудовище.
Щеки Изабеллы покрылись яркой краской.
— Разумеется, ему не удастся взять верх над отцом, — изрек маленький Уильям пророческим тоном.
— Он никогда не возьмет верх над таким честным человеком! Нет, Господь не допустит этого! — воскликнул Дилл.
В дверях показался клерк, за ним вошел какой-то клиент — клерк думал, что Карлайль у себя. Дилл проводил клиента в кабинет и мимоходом осмотрел странную фигуру гувернантки. На ней, по обыкновению, было черное шелковое платье. Иногда она одевалась довольно нарядно, иногда просто, но неизменно в черное. На этот раз она надела кофту, скрывавшую ее тонкую талию. На голове у нее была соломенная шляпа, а дополняли туалет некрасивые очки, за которыми никто не мог увидеть ее глаз.
Вдруг в приемную вошел Карлайль. Дилл шел за ним.
— А! Вы здесь, миссис Вин! — воскликнул хозяин с удивлением. — Я, кажется, просил Дилла передать вам, чтобы вы шли к мисс Карлайль. Дилл, разве я не просил вас?
— Нет, я слышу об этом в первый раз.
— Значит, я забыл. Посмотрим, который час… Сказал ли вам доктор, в котором часу его ждать, миссис Вин?
— Я поняла из его слов, что он приедет довольно поздно.
Согласно предложению Карлайля, Изабелла отправилась с Уильямом к мисс Корни. Последней не было дома. Уильям устроился на удобном диване и вскоре заснул сладким сном. Как медленно тянулись эти часы! Как тихо и пусто казалось в доме! Изабелла часто вглядывалась в бледное личико спящего ребенка и с нетерпением дожидалась прихода доктора. Пробило половину шестого.
Вдруг она услышала, что кто-то подходит к дверям комнаты. Но это был не доктор — его шаги не заставили бы ее сердце так сильно забиться.
— Доктор Мартен, кажется, опаздывает, — произнес Карлайль, входя.
— О, ничего страшного, — ответила она тем робким и тихим голосом, которым говорила почти всегда.
— Ах, вот и он! — радостно воскликнул Карлайль.
— Ну что? — осведомился вошедший доктор. — Как здоровье маленького больного?
Ребенок проснулся; доктор внимательно осмотрел его, пощупал пульс, послушал дыхание.
— Дайте мне воды, я хочу пить, — прошептал Уильям, — папа, могу я позвонить, чтобы мне дали воды?
— Иди разыщи служанку, — сказал ему Карлайль.
Уильям вышел. Карлайль стоял, опершись на подоконник. Изабелла не отходила от доктора; густая вуаль скрывала ее черты.
— Что вы скажете нам, доктор? — начал Карлайль. — Прошу вас ответить откровенно, в каком состоянии его здоровье.
Доктор колебался.
— Мистер Карлайль, иногда очень горько выслушивать правду.
— Да, и темне менее необходимо. Я прошу вас ничего не скрывать от меня; здесь нет матери, которую нужно было бы поберечь.
— Пусть будет по-вашему…
— Итак, жизнь ребенка в опасности?
— Да, с самого рождения ребенок был предрасположен к чахотке, и теперь болезнь достигла полного развития.
Карлайль не без труда овладел собой — он слишком нежно любил своих детей. Через несколько мгновений он прервал молчание:
— Каким образом так могло получиться? Никто не страдал этой болезнью — ни в моей семье, ни в семье… матери ребенка!
— Извините, мистер Карлайль, — возразил доктор, — бабка Уильяма, графиня Моунт-Сиверн, умерла от чахотки.
— Но ее болезнь не называли чахоткой, — заметил Карлайль.
— Однако это была чахотка — если хотите, медленная, не изнурительная, но все-таки чахотка!
— Инет надежды?..
— Вы желаете, чтобы я сказал правду?
— Правду, только правду, — ответил Карлайль с горечью, но решительно.
— Ну так я вам скажу: нет никакой надежды — болезнь зашла слишком далеко.
— Сколько же он проживет?
— Не знаю. Он может протянуть еще несколько месяцев, год, пожалуй, но может умереть и очень скоро! Не утомляйте его больше уроками, бедному ребенку это никогда не понадобится!
С этими словами доктор посмотрел на гувернантку. Он видел, как она затряслась всем телом.
— Вам дурно, сударыня?
Изабелла открыла рот, чтобы ответить, но не смогла. Чтобы лучше видеть ее лицо, доктор снял с нее зеленые очки; она поспешила взять их дрожащей рукой и упала на стул, прикрыв лицо другой рукой.
Удивленный Карлайль приблизился к ней и спросил:
— Не больны ли вы, миссис Вин?
— Прошу вас, господа, не прерывайте из-за меня ваш разговор, — прошептала она, надевая очки. — Благодарю вас обоих за внимание. Я подвержена легким приступам. Мне уже гораздо лучше.
Доктор успокоился, а Карлайль отошел к окну.
— Какое же вы пропишете лекарство для ребенка? — спросил он.
— Что вы пожелаете сами или что пожелает ребенок. Пусть он играет или отдыхает, катается или ходит пешком, ест или пьет — всебудет хорошо, потому что все это не имеет значения.
— Но мне думается, доктор, что вы слишкомлегко отказываетесь от всякой надежды.
— Вы желали знать мое мнение, и я вам его озвучил.
— Поможет ли более теплый климат?
— Ну, он мог бы протянуть лишние две-три недели, и только. Да и кто сопровождал бы его? Право, я вам не советую.
— Но вы будете от времени до времени приезжать к нам, чтобы проведать Уильяма?
— Если вам угодно. Прощайте, сударыня, — прибавил доктор, обернувшись к гувернантке.
Та молча поклонилась. Мартен вышел в сопровождении Карлайля.
— Как эта гувернантка любит вашего ребенка! Я заметил это еще тогда, когда она привозила его в Линнборо. А видели вы, как она разволновалась, когда я сказал, что надежды нет?..
— Да… До свидания, доктор! — Карлайль пожал ему руку. — Ах, если бы вы могли, вы спасли бы его, не правда ли?
— Если бы мы, смертные, могли совершать подобные чудеса… Вам предстоит тяжкое испытание, мой друг, но что делать! Иногда несчастье поражает нас для того, чтобы мы выздоровели. Прощайте, скоро увидимся!
Карлайль вернулся в комнату и подошел к Изабелле, которая все еще сидела в кресле.
— Какие грустные вести, миссис Вин, — заметил он печально, — но, думаю, вы предвидели это, как и я сам.
Женщина встала, подошла к окну и выглянула на улицу; тысяча различных чувств теснились в ее груди.
— Ятак привязалась к этому ребенку, — начала она. — Приговор доктора смутил, расстроил меня…
— Как вы добры, миссис Вин, — сказал Карлайль, подходя к ней, — вывыказываете моему ребенку столько участия.
Она ничего не ответила.
— Пожалуйста, не говорите ничего миссис Карлайль, — продолжал Арчибальд. — Я сам желаю сообщить ей это грустное известие и постараюсь, чтобы оно как можно меньше ее опечалило.
— Отчего же вы так за нее боитесь? Ведь она не мать этому ребенку!
В ее словах слышалась гордость, проникнутая горечью. Карлайль раздраженно бросил:
— Прошу вас, сударыня, думать о том, что вы говорите.
Этот упрек напомнил ей, кто она. Бедная гувернантка осмелилась сказать такое о жене Карлайля! Для этого нужно было потерять рассудок!
Он уже собрался уйти, но Изабелла вдруг повернулась в его сторону и с мольбой произнесла:
— Когда вы говорили про теплый климат, доктор заметил, что Уильяма некому сопровождать… Позволите ли вы мне взять на себя это беспокойство?
— Нет, миссис Вин, он останется со мной. Вы, вероятно, слышали, что сказал доктор: это путешествие не принесет большой пользы моему ребенку!
В полуотворенной двери показалось бледное личико Уильяма.
— Доктор ушел? Я не хотел приходить, пока он не уедет; он непременно заставил бы меня выпить эту противную микстуру!
Карлайль сел и, усадив ребенка на колени, с любовью прижался лбом к вьющимся волосам Уильяма.
— Ну что, папа, доктор сказал, что я умру?
— О нет! Мы постараемся тебя вылечить!..
Говоря это, Карлайль старался подавить в своей душе горькое чувство. Но он не в силах был этого сделать и, чувствуя, что вот-вот разрыдается, поспешил передать ребенка миссис Вин и вышел из комнаты.
— Папа! Папа! — закричал ребенок, вырываясь из рук учительницы и устремляясь вслед за Карлайлем. — Вернемся домой вместе, мне так хочется!
Как он мог отказать?
— С удовольствием. Подожди меня здесь, я зайду за тобой.
И действительно, Карлайль вскоре вернулся, и все трое пошли домой. Отец вел сына за руку, а леди Изабелла шла возле ребенка.
— Где же Уильям Вэн? — спросил мальчик у отца.
— Он с лордом Моунт-Сиверном, — сказал мистер Карлайль.
Едва он успел произнести эти слова, как из почтовой конторы торопливо вышел какой-то джентльмен и загородил им дорогу. Но, посмотрев на них, смутился и бросился в сторону. Быть может, читатель догадывается, что это был Левисон. Узнав его, Уильям воскликнул:
— Ах, папа, я ни за что на свете не хотел бы быть таким злым!
Карлайль хранил молчание; он казался равнодушным, и только на губах мелькала едва заметная презрительная улыбка.
Дойдя до жилища судьи Гэра, они увидели, что последний расхаживает взад-вперед по комнате в сильном волнении.
— Скажите на милость, Карлайль, что же это такое происходит? — воскликнул он, увидев их. — Сегодня я не пошел в суд, но мистер Риннер поведал мне о совещании, которое происходило при закрытых дверях.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — заметил Карлайль.
— Наши судьи будто бы решили доказать, что Ричард не убивал Галлиджона! — продолжал судья Гэр шепотом.
— В самом деле?
— Да… и что убийство совершено Левисоном, понимаете, Левисоном!.. Но это невозможно. Ричард не может быть невиновен…
— А я вполне этому верю. Ричард невиновен, и это будет доказано всему свету.
— Карлайль, это немыслимо! Подумайте сами! Ну, зачем тогда он стал бы скрываться? Почему же он не показывал сюда носа и не хлопотал об оправдании?
— Почему он не приходил сюда, когда вы сами поклялись предать его, мистер Гэр?
Лицо судьи позеленело. Он помолчал, а потом воскликнул:
— О, Карлайль, как могли бы вы отомстить Левисону! Если бы одна особа была жива, вы бы заставили ее опомниться!
— Каждый сам себя заставляет опомниться, — ответил Карлайль, взяв ребенка за руку.
И, поклонившись миссис Гэр издали, продолжил путь. Изабелла шла возле ребенка; она вся дрожала от горя и волнения. Судья с сосредоточенным видом смотрел им вслед. Он никак не мог понять того, что происходит. Ричард невинен! Ричард, которого он так немилосердно преследовал и которого сам хотел подвести к виселице!
