Столовая таверны была уже очищена от мебели, только в одном ее конце стоял простой шестиногий сосновый стол, а возле него — кресло. В это кресло торжественно воссел Шерлок Холмс, а остальная публика, набившись в комнату как сельди в бочку, осталась стоять. Наступила глубокая тишина; в табачном дыме можно было топор вешать.

Человек-легенда начал с того, что поднял руку и продержал ее в таком положении несколько секунд, как бы призывая публику ко вниманию. Затем он коротко и ясно, в сжатых выражениях, задал всей публике несколько вопросов относительно характера, поведения и привычек Флинта Бакнера. Из ответов на эти вопросы выяснилось, что один только племянник необыкновенного человека мог иметь какие-нибудь счеты с покойным и желать его смерти. Выслушав эти показания, мистер Холмс томно улыбнулся и спросил свидетелей:

— Может быть, кто-нибудь из вас, джентльмены, знает, где находился Фетлок Джонс во время взрыва?

— Здесь, в бильярдной комнате! — последовал единодушный ответ.

— Что же, он пришел туда прямо перед взрывом?

— Больше часа перед тем уже был с нами.

— Так. А сколько отсюда до места преступления?

— Больше мили!

— Так. Если это и не безусловное алиби, то во всяком случае…

Взрыв хохота, перемешанный с возгласами в адрес рудокопа, высказавшего подозрение касательно Фетлока, прервал ироническое замечание председателя.

— Попал пальцем в небо! И нужно было соваться! Поджимай хвост!

Сэнди, виновник всеобщего веселья, действительно поджал хвост и, страшно сконфуженный, спрятался за спинами товарищей. А Шерлок Холмс между тем формулировал заключение.

— Теперь, — сказал он, — когда несколько далекое расположение Фетлока Джонса относительно места взрыва (хохот) разъяснилось, приступим к подробному изучению очевидцев катастрофы и посмотрим, что они нам скажут.

С этими словами он придвинул к себе лист картона, на котором были разложены вещественные доказательства. Аудитория затаила дыхание.

— Мы в точности знаем долготу и широту места, на котором произошла трагедия, — начал Шерлок Холмс, — знаем высоту его над уровнем моря, температуру и степень влажности воздуха в данное время — все это в высшей степени важно, поскольку дает возможность с точностью определить влияние климатических условий на расположение духа убийцы (шепот удивления; отрывистые фразы: «Клянусь богом, молодец!», «Вот это наука!» и проч.), а потому можем теперь перейти к рассмотрению вещественных доказательств.

— Вот здесь мы, во-первых, имеем пустой холщовый мешок для дроби. На что это нам указывает? На то, что преступление совершено не из мести, а с корыстными целями и что убийца был человеком не особенно интеллигентным, пожалуй, даже простоватым. Почему мы пришли к такому убеждению? Да потому, что умный и развитой человек не ставил бы себе целью обокрасть Бакнера, так как известно, что у последнего денег не было. Но, может быть, преступник был не из числа здешних обывателей? Спросим у мешка. Вот я вынимаю из него эту вещичку — кусок серебросодержащего кварца, как видите. Рассмотрите его, пожалуйста!.. Передайте соседям… А теперь потрудитесь возвратить. Вам небезызвестно, разумеется, что такого рода кварц находится только в жиле, тянущейся на две мили и способной, по моему глубокому убеждению, прославить здешнюю местность на весь мир, а обитателям ее дать богатство, превосходящее самые смелые мечты. Может быть, кто-нибудь из вас знает название этой жилы?

— «Консолидированное христианское знание и Мэри-Энн!» — хором ответили присутствующие.

Затем раздалось громовое «ура!», и рудокопы со слезами на глазах стали пожимать друг другу руки, а Фергюсон воскликнул:

— Стрэйт-Флаш располагается как раз на этой жиле и будет стоить теперь по сто пятьдесят долларов за фут, не меньше!

Когда спокойствие восстановилось, Холмс продолжал:

— Итак, три факта являются окончательно установленными: убийца был простак, человек недалекий; он принадлежит к числу здешних обывателей; мотивом к преступлению служила корысть, а не месть. Пойдем далее. Я держу в руках обрывок свежеобгоревшего фитиля — что из этого следует? Вкупе с кусочком кварца это говорит о том, что убийца — рудокоп и что убийство совершено посредством подрыва. А поскольку я нашел фитиль в шести футах от передней стены хижины — той, которая выходила на дорогу, — то делаем вывод, что мина была заложена около этой стены.

Теперь я держу в руке обгоревшую шведскую спичку — из тех, что зажигают о коробок. Я нашел ее на дороге, в шестистах двадцати двух футах от взорванной хижины. Что из этого следует? Что шнур был зажжен именно оттуда. А дальше что? А дальше то, что зажигавший его был левшой. Как я это узнал? К сожалению, не могу вам объяснить, джентльмены, потому что признаки слишком тонки, и лишь многолетний опыт и глубокое изучение дают мне возможность подмечать их. Но они здесь налицо и являются тем более очевидными, что, как известно из истории крупных уголовных процессов, большинство убийц были левшами.

— Вот так штука! — воскликнул Хэм Сэндвич, громко хлопнув рукой по колену. — Будь я проклят, если когда-нибудь думал об этом!

— Кому ж придет в голову. Ну уж, брат, от этого не отвертишься!

— Ну и глаз! — воскликнули другие.

— Кроме того, джентльмены, — продолжал Холмс, — как ни далеко стоял убийца от места взрыва, он все-таки не избежал легкого повреждения. Его ушибло вот этим куском дерева, который я держу в руках. Взгляните — на нем кровь. Я поднял его на том самом месте, с которого был подожжен шнур.

Произнеся этот монолог, Шерлок Холмс выпрямился, медленно обвел взглядом собравшихся, затем вдруг протянул руку в один из углов и воскликнул:

— Вот убийца!

Наступила томительная пауза, все посмотрели в указанном направлении…

— Самми Хильер! — воскликнули вдруг двадцать голосов. — Не может быть! Глупости! Он?! Невозможно!

— Не торопитесь, джентльмены, не торопитесь! Поглядите на него хорошенько! Мне кажется, что у него на лбу царапина!

Хильер стоял бледный как смерть и готов был расплакаться, ища сочувствия. Он поворачивал голову во все стороны и наконец, сложив руки как для молитвы, обратился к Холмсу:

— Ради бога! Клянусь честью, я не виноват. А царапина на лбу…

— Констебль! Арестуйте его! — вскрикнул Холмс. — Я отвечаю за последствия!

Констебль нерешительно двинулся вперед, но подумал и остановился. В это время Самми увидал в толпе Арчи Стильмана и крикнул ему:

— О, Арчи! Спасите меня! Иначе это убьет маму! Вы знаете, как я поранился, — скажите им, спасите меня!

Стильман протолкался вперед и сказал:

— Да, я вас спасу, не бойтесь! — Затем он обратился ко всей компании: — Как он был ранен, джентльмены, это к делу не относится, я и так докажу вам, что он к нему совсем не причастен.

— Спаси вас бог, Арчи! Вот истинный друг!

— Ура, Арчи! Смелей, парень! Сбей с них спесь! — гаркнула вся компания, гордая тем, что в ее среде нашелся талантливый и добросовестный человек, который способен заткнуть за пояс приезжую знаменитость.

Патриотизм и здравый смысл взяли верх над идолопоклонством и сразу изменили настроение аудитории. Подождав, пока шум не утихнет, Арчи Стильман начал:

— Прошу Тома Джеффриса встать у одних дверей, а констебля — у других и никого не выпускать отсюда.

— Готово! Продолжайте, старина!

— Преступник, вероятно, здесь. Я вам его покажу, если окажется, что не ошибся. А теперь расскажу вам, как произошло дело, с начала до конца. Мотивом преступления была не корысть, а месть. Преступник вовсе не простодушный человек, а, напротив, очень хитрый. Он не стоял в шестистах двадцати двух футах от взрыва. Он не был ушиблен куском дерева. Мина не была заложена у передней стены хижины. Найденный мешок не принадлежит преступнику, и этот последний вовсе не левша. За исключением этих, все остальные выводы нашего знаменитого гостя вполне справедливы.

Большинство слушателей улыбались, но знаменитый гость и ухом не повел, что называется.

— У меня также есть вещественное доказательство, — продолжал Стильман, показывая кусок толстой проволоки, при этом все вытянули шеи, чтобы лучше видеть. — Потом я укажу вам место, где найдутся и другие. Конец этой проволоки покрыт, как видите, тонким слоем расплавленного стеарина. А вот еще наполовину сгоревшая свеча. На ней сделаны надрезы на расстоянии одного дюйма друг от друга. Позже я вам скажу, где нашел эти вещи, а теперь, отложив в сторону всякие рассуждения, догадки, остроумные выводы, одним словом — все эффектные трюки сыскного ремесла, я вам прямо расскажу, как все произошло.

Арчи помолчал немного, чтобы сконцентрировать внимание слушателей, и затем продолжал:

— Преступнику нелегко было выработать план действий. И это вышел хороший план, даже гениальный, свидетельствующий о весьма сильном интеллекте. Он был рассчитан на устранение всяких подозрений от настоящего виновника убийства. Прежде всего, последний взял свечку, зажег ее и определил время, необходимое для сгорания известной ее части. При этом он выяснил, что в течение трех часов сгорает четыре дюйма свечи. Я только что — здесь, наверху, пока вы толковали о характере Флинта Бакнера, — повторил этот опыт, конечно, в меньших размерах — не больше как в полчаса. Определив на одной свече скорость горения, он потушил ее — вот это ее остаток, — и сделал метки на другой свече. Затем он вставил последнюю в оловянный подсвечник и на метке, соответствующей пятичасовому горению, проткнул раскаленной проволокой дыру. Вы видели эту проволоку — на ней и теперь сохранился слой застывшего стеарина.

С трудом — с большим трудом, надо признаться — протащил потом преступник сквозь густые кусты, покрывающие гору позади владений покойного Флинта Бакнера, пустую кадушку из-под муки. Поместив последнюю в самой чаще, в тридцати пяти футах от хижины, он поставил на ее дно свою свечку. Затем отмерил тридцать пять футов шнура, провернул вот этим сверлом дыру в стенке кадушки, продернул сквозь нее шнур, вставил один его конец в свечку, а другой проложил через кусты к хижине. Таким образом один конец фитиля оказался погруженным в бочонок с порохом, стоявший в хижине Флинта — я не могу этого доказать, но пари держу, что так и было, — а другой был закреплен в свечке, рассчитанной на пятичасовое горение. Если свеча была зажжена в восемь часов вчера вечером, то взрыв должен был произойти сегодня в час ночи, как и вышло в действительности. Ребята! Кадушка и теперь стоит в кустах. На дне ее стоит подсвечник с остатками свечи. В дыре, провернутой сверлом, сохранился пепел от фитиля, а следы его идут от кадушки вниз по горе до самой хижины. Я все это видел своими глазами час или два тому назад, когда профессор производил тут свои чудесные измерения и собирал ничего не значащие вещественные доказательства. Если хотите, то и вы сейчас можете на все это посмотреть.

Стильман умолк. Аудитория радостно перевела дух и разразилась приветственными криками.

— Ах, черт бы его побрал! — воскликнул Хэм Сэндвич. — Так вот почему он по кустам-то шлялся, вместо того чтобы учиться у профессора! Не дурак он, ребята!

— Нет, сэр, не дурак!

Но Стильман попросил позволения закончить.

— Это еще не все, джентльмены, — сказал он. — Подготовив преступление, преступник позаботился и о том, чтобы скрыть орудия, послужившие ему для совершения убийства. Эту проволоку, огарок пробной свечки и это сверло он зарыл ярдах в ста от кадушки, в сосновом лесу, где я их и нашел. Диаметр сверла точно соответствует отверстию кадушки, а…

Но тут человек-легенда не выдержал и прервал Стильмана.

— Мы выслушали презанимательную сказку, джентльмены, — сказал он иронично, — весьма, весьма интересную. Но я бы хотел теперь задать несколько вопросов этому молодому человеку.

Некоторые из компании подмигнули, а Фергюсон сказал:

— Боюсь, как бы нашему Арчи не досталось теперь…

Большинство, однако, сохраняло полное спокойствие.

— Попробуем рассмотреть эту занимательную историю логично и последовательно, джентльмены, — начал Холмс, — проанализируем ее, пользуясь геометрической прогрессией, так сказать, переберем одну подробность за другой, проведем правильную осаду, обложим со всех сторон эту игрушечную крепость, детище воспаленного воображения. Для начала я задам вам три вопроса, молодой человек, только три для начала… Вы, кажется, изволили сказать, что предполагаемая свечка была зажжена вчера, в восемь часов вечера?

— Да, сэр, около восьми.

— Вы, кажется, говорили, точно в восемь?

— Нет, с такой точностью сказать не могу.

— Гм! Стало быть, человек, проходивший мимо данного места в восемь часов вечера, наверняка должен был встретить убийцу?

— Весьма возможно.

— Благодарю вас. Пока это все. Я говорю — пока…

— Черт возьми, да он, кажется, расставляет западню нашему Арчи, — заметил Фергюсон.

— Похоже на то, — ответил Хэм Сэндвич. — Мне это не нравится.

Тем временем Стильман, глядя прямо в глаза Холмса, сказал:

— Я сам проходил там в половине девятого, или нет, около девяти.

— В самом деле? Это интересно, очень интересно! Может быть, вы встретились с убийцей?

— Нет, я никого не видел.

— Гм! В таком случае, извините, я не понимаю, зачем вам угодно было сообщить об этом.

— Пока я не стану объяснять причину, по которой я так поступил. Я говорю — пока. — Арчи помолчал немного и продолжил: — Убийцы я не встретил, но напал на его след. Уверен, что он находится в этой комнате, и попрошу всех пройти по очереди передо мной, вот тут, где посветлее, чтобы я мог видеть ваши ноги.

Все охотно исполнили это требование и стали гуськом проходить перед Арчи, который, прикрыв глаза рукой от прямого света, делал вид, что вглядывается в их ноги. Холмс смотрел на эту процедуру, делая вид, что с трудом удерживается от смеха. Пятьдесят человек прошли без всякого результата, шестьдесят, семьдесят… Попытка начинала казаться нелепой.

— Должно быть, убийц маловато сегодня в вашем обществе, — иронично проговорил знаменитый гость.

Аудитория вознаградила его за это замечание искренним смехом. Еще десять или двенадцать кандидатов в обвиняемые прошли — или скорее протанцевали — мимо Арчи с такими ужимками, которые заставили смеяться окружающих. Наконец, Стильман поднял руку и сказал:

— Вот убийца!

— Фетлок Джонс! — воскликнула толпа, сразу разразившись множеством разнообразных замечаний, вызванных неожиданным заявление Арчи.

В самый разгар шумных пересудов Шерлок Холмс махнул рукой и попросил внимания. Авторитет великого имени был еще, по-видимому, силен — все немедленно повиновались.

— Это слишком серьезное обвинение, — сказал Холмс. — Не забудьте, что дело идет о жизни, и о жизни человека невинного, стоящего выше всяких подозрений! Я вам сейчас докажу это; обратите внимание, как легко мне будет разрушить построенный на наших глазах карточный домик. Слушайте, друзья мои! Я вчера ни на одну минуту не терял из виду того парня, которого теперь обвиняют!

Это заявление произвело на присутствующих небывалый эффект. Все взгляды с суровым упреком обратились на Стильмана, но он не растерялся, а, напротив, словно даже повеселел.

— Ведь убийца был не один, я так и думал, — сказал он, а затем, подойдя к столу и взглянув сначала на ноги Холмса, потом на его лицо, продолжил: — С ним были вы! Вы стояли в пятидесяти шагах от того места, где преступник зажигал свечку, которая впоследствии воспламенила порох! (Ропот в зале). Даже более того — вы сами дали ему спички!

На этот раз гость явно был сбит со своих позиций. Он хотел заговорить, но слова не шли с его языка.

— Это… это… безумие… это… — пробормотал он.

Стильман тем временем вынул обгорелую спичку.

— Вот одна из них, — сказал он, — я нашел ее в кадушке, где до сих пор лежит другая.

— Да, конечно, если вы сами ее туда подложили! — воскликнул овладевший собой гость.

Удар был сделан ловко, но Стильман его отпарировал.

— Да ведь они восковые, — сказал он, — таких в нашем поселке никогда не бывало. Я готов сейчас же подвергнуться обыску. А вы?

Даже самые ненаблюдательные заметили, что гость вздрогнул при этом предложении и судорожно сжал кулаки. Аудитория, затаив дыхание, ждала его ответа, но он молчал, лишь подчеркивая безвыходность своего положения.

— Мы ждем, — вежливо сказал Стильман.

Молчание еще несколько секунд не прерывалось, а затем гость сказал сдавленным голосом:

— Я не желаю, чтобы меня обыскивали.

Этот ответ решил дело. Все кругом зашептались.

— Кончено! Теперь Арчи его проглотит, — сказал кто-то.

Никто, однако, не знал, что же теперь делать. К такому неожиданному обороту никто не был готов — рудокопы вообще не отличались опытностью в судебных делах и потому замерли, подобно сломанным часам. Мало-помалу, однако, механизм заработал — кучки людей по двое, по трое, пошептавшись между собой, стали высказывать различные предложения, из которых одно почти всеми было встречено одобрительно. Это предложение состояло в том, чтобы выразить убийце Бакнера общественную благодарность и отпустить его с богом на все четыре стороны. Более трезвые головы воспротивились, однако, такому простому решению вопроса, говоря, что болтливые обыватели восточных штатов, пожалуй, еще сочтут такое решение скандальным и поднимут шум из-за пустяков. Трезвые головы одержали победу, в результате чего все пришли к выводу: Фетлок Джонс должен быть арестован и судим.

Большинством голосов такое постановление было принято, и все очень обрадовались, поскольку на сегодняшний день делать было больше нечего, а между тем всем очень хотелось поскорее побежать на место катастрофы и собственными глазами убедиться в действительном существовании кадушки со свечкой и прочего. Однако не тут-то было. Сюрпризы еще не кончились, и закрыть заседание не удалось. Фетлок Джонс, который тихо плакал в уголке до произнесения вердикта об аресте, теперь вдруг заговорил.

— Не нужно, не нужно! — воскликнул он. — Не хочу я ни тюрьмы, ни суда! Повесьте меня лучше сразу! Все равно придется повесить по суду — меня ничто спасти не может! Он говорил правду, рассказал так, будто был вместе со мной и все видел. Не понимаю, как он мог узнать подробности, но передал их верно — и кадушку, и свечу вы найдете на своих местах. Да я и не отпираюсь — я убил Флинта! И вы бы его давно убили, если бы терпели от него то, что я терпел, будучи слабым, беззащитным подростком!

— Да еще служившим ему верой и правдой, — сказал Хэм Сэндвич. — Послушайте, ребята…

— К порядку, к порядку, джентльмены! — воскликнул констебль.

— Знал ли твой дядя, что ты затеял? — донесся голос из толпы.

— Нет, не знал.

— А ведь спички он тебе дал?

— Спички он дал, но он не знал, зачем они мне нужны.

— Как же ты, отправляясь на такое дело, решился взять с собой его — известного сыщика?

Мальчик постоял немного в нерешительности, теребя свои пуговицы, а потом сказал застенчиво:

— Я хорошо знаю сыщиков, так как состою с ними в родстве. Если вы хотите, чтобы сыщик не раскрыл вашего дела, то возьмите его с собой.

Гомерический хохот, последовавший за этим наивным афоризмом, не развеселил, однако, самого несчастного мудреца.