XVIII
Любезный читатель, оставим на время всех действующих лиц нашего повествования и за каких-нибудь два часа перенесемся через Ла-Манш. Оказавшись на противоположном берегу, устроимся поудобнее в одном из вагонов и, наконец, прибудем в огромный Лондон. В этом городе кипит жизнь. В нем работают, покупают, продают, бегут, спешат. Кареты несутся, перегоняя друг друга, пешеходы толпятся, направляясь каждый по своему делу, а над ними клубится черный дым, вырывающийся из длинных фабричных труб. Таков Лондон со своими закопченными домами и памятниками, вымазанными салом.
Но картина вдруг оживляется: вы на Пикадилли — фешенебельной улице близ Гайд-парка, на входе в которую стоит знаменитый Веллингтон в костюме Ахиллеса. Или вот Бельгравия — квартал дворцов, в которых важные лорды проводят воскресенье за тем, что поклоняются Бахусу. Направимся теперь в западную часть города, в Сити, к домам миллионеров, Английскому банку, — одним словом, на Ломбард-стрит. Настал вечер, и сквозь густой туман едва пробивался свет газовых рожков. Кареты встречались редко, люди старались идти по освещенным местам, ближе к домам. На башне Вестминстерского аббатства пробило одиннадцать часов.
Из одного дома на улице Флит-стрит вышел какой-то господин. На нем был длинный сюртук ниже колен, широкополая шляпа, надвинутая на глаза. При одном взгляде на него можно было подумать, что он мулат. Неизвестный господин, опираясь на толстую трость с набалдашником из слоновой кости, шел очень быстро. Что ж, пришло время представить его. Это Гарри Бирд, доктор. Он только что вернулся из Индии, и дела его шли пока не лучшим образом. Под лучами знойного южного солнца Гарри Бирд изучал в Бомбее и Калькутте свойства богатой индийской растительности. Он вернулся в надежде применить свои познания на деле, но новичку приходилось трудно.
Начинающий врач сидел в своей убогой комнатке, за которую платил несколько шиллингов в неделю, и ждал, что кто-нибудь обратится к нему за помощью и советом. Но его дверь по-прежнему оставалась закрытой — никто в нее не стучал. Вдруг в один прекрасный день Гарри Бирда осенила блестящая мысль. Взяв лист бумаги и перо, он красивым почерком написал следующее:
Неизлечимы?
Спасение! Выздоровление! Здоровье! Жизнь!
ГАРРИ БИРД
Недавно прибыл из Восточной Индии.
Лондон, Флит-стрит, 27.
Затем, положив в карман последние два золотых, он не раздумывая отправился в редакцию самых крупных газет — «Таймс» и «Дэйли Телеграф». О, реклама! Стоит тебе появиться — и там, где царил мрак, загорается свет! Ты согреваешь, как солнце! Говорил ли так Гарри Бирд? Мы не смеем этого утверждать, потому что он всегда оставался спокоен и флегматичен. Однако, похоже, его мысль была действительно хороша, потому что на следующий же день у него появилась масса клиентов. Во всех больших городах есть тысячи больных, которые испробовали все средства и системы лечения, но в итоге чувствуют себя только хуже. Эти больные гонятся за всем новым, а тут — доктор из Индии! Перед страждущими открываются новые горизонты…
Короче говоря, дела Гарри Бирда пошли в гору, но он мечтал о большем — о курице, несущей золотые яйца. Однажды ему принесли письмо. Какой-то иностранец, подписавшийся Рожером, просил знаменитого врача-ориенталиста тайно посетить один дом в Ислингтоне. Кроме десяти фунтов стерлингов, приложенных к письму, была обещана щедрая награда в случае благоприятного результата.
В тот же вечер доктор Гарри Бирд явился по указанному адресу. Когда он возвращался домой после визита, на его лице читалось торжество. Судьба покровительствовала ему. Болезнь, для лечения которой его пригласили, была ему хорошо известна. Словом, он был уверен в успехе. С тех пор он стал посещать больную ежедневно и все больше убеждался в том, что не ошибся. Вечером того дня, когда мы снова встретили Гарри, он решился произвести последний опыт и потому отправился в Ислингтон в беспокойном состоянии, припоминая все фазы болезни с начала лечения.
Ислингтон — предместье Лондона и скорее напоминает деревню, нежели город. Пробило полночь, когда Гарри оказался на улице Томас-стрит. Тьма стояла кромешная, но не успел доктор пройти и нескольких шагов, как вдали блеснул огонек. «Меня ждут, — подумал он. — Не случилось ли чего?» Быстрым шагом он дошел до нужного дома и только собрался постучать в дверь, как она отворилась, и на пороге показался человек со свечой в руке. Как читатель уже догадался, незнакомец, называвший себя Рожером, был не кто иной, как виконт Губерт де Ружетер.
— А! Это вы доктор, — сказал молодой человек дрожащим голосом. — Я вас ждал.
— Я обещал быть до полуночи.
— Вы пунктуальны, я не могу вас ни в чем упрекнуть, но вы знаете, доктор, речь идет о счастье всей моей жизни.
И они вошли в комнату на первом этаже. Какая гигантская разница была между этим скромным жилищем и роскошным особняком, в котором Губерт принимал доктора Бонантейля!
— Никаких новых симптомов? — поинтересовался Гарри.
— Никаких. Вы полагаете, что может наступить кризис?
— Да, хотя я думаю, что нам больше нечего опасаться.
— Если бы вы знали, что я испытываю, когда вижу, что она по-прежнему пребывает в летаргии… Я боюсь сойти с ума.
— Сохраняйте спокойствие, — сказал Гарри. — Я смею надеяться, что скоро она придет в себя.
— Если бы это было действительно так! Моя благодарность…
— Об этом мы после поговорим, — мягко прервал его доктор. — Теперь я приступлю к делу. Может, уже через час больная очнется, и к ней вернется сознание.
Странное дело! При этих словах доктора, вселявших надежду и заключавших в себе положительный прогноз, Губерт задрожал всем телом.
— Через час! — повторил он, проведя рукой по лбу.
— Ведите меня к больной, — сказал доктор, который, казалось, не заметил странного восклицания.
— Подождите…
И он замолчал на минуту.
— Вы меня не поняли, разумеется… — продолжал он, пытаясь скрыть смущение. — Простите меня! Я теряю голову перед таким счастьем!
Губерт де Ружетер, глухо проговорив эти слова, нервно рассмеялся и воскликнул:
— Неужели я сделаю подлость? — И, схватив доктора за руку, он воскликнул: — Идемте!
Они поднялись наверх. Губерт едва держался на ногах от волнения и опирался рукой о стену, словно боясь упасть. Схватившись за ручку двери, он после двух секунд колебания с решимостью толкнул дверь.
— Входите, доктор! Входите и делайте свое дело.
Дверь за доктором закрылась. Губерт, бледный как смерть, прислонился к стене и нащупал какой-то предмет под складками сюртука на левой стороне груди. Это был пистолет… Комната, в которую вошел Гарри Бирд, ничем не отличалась от той, куда не так давно заходил доктор Бонантейль. Та же голубая с серебром обивка на стенах, такой же диван, где лежала молодая женщина в белом одеянии. Ее худое лицо еще больше осунулось, хотя на щеках играл румянец.
Гарри остановился и внимательно посмотрел на больную. Побывав в Индии, он лучше парижского доктора знал те таинственные растения, с помощью которых жрецы Брамы парализуют своих жертв. С первого взгляда на больную Гарри понял, что ее отравили растительным ядом, и сразу достиг цели, к которой стремился доктор Бонантейль. Лечение, прописанное Бирдом, должно было привести к выздоровлению.
Доктор долго размышлял. Будучи флегматиком, он не стал обращаться к Рожеру с вопросами и, анализируя все сам, кое-что подметил. Поначалу дерзкий, молодой человек подчинился воле доктора, но при этом был необыкновенно бледен, в глазах у него горел мрачный огонь, а все тело подрагивало, словно он вспоминал нечто ужасное. Во всем его поведении читался ужас и, более того, угрызения совести!
Да, граф де Рожер, должно быть, носил на душе тяжкий грех. Но какой? Не нужно думать, что доктором Гарри руководило одно любопытство. Им двигала алчность. Несмотря на скромную обстановку, врач заключил, что граф богат. Щедрость молодого человека укрепила его убеждение, а обещание награды было настолько соблазнительным, что пробудило в нем еще и корыстолюбие. Он мечтал о богатстве!
По мнению Гарри, настала минута решительных действий. Осмотрев больную, он подошел к двери. Мы уже заметили, что Ружетер в страшном волнении остался за дверью. Стиснув зубы и напряженно во что-то всматриваясь, он стоял, прислонившись к стене. Гарри так внезапно распахнул дверь, что Губерт едва успел отскочить, и это не ускользнуло от внимания доктора.
— Я не буду сейчас говорить о том, — начал он торжественно, с легким оттенком иронии в голосе, — как оскорбительно для меня ваше недоверие…
Губерт отрицательно покачал головой, но Гарри продолжал, словно не замечая этого:
— Я хочу поговорить с вами о более серьезных вещах. Опыт, который я намерен произвести и от которого жду благоприятных результатов, может, однако, иметь опасные последствия. Этого я не могу и не имею права от вас скрывать. Эксперимент с моей стороны потребует безупречной верности руки, а со стороны больной — абсолютного спокойствия. Когда мне удастся вернуть ей память, малейшее потрясение, крик радости, вырвавшийся у вас, одно только слово будут способны вызвать кризис, последствия которого могут быть ужасны и непоправимы. Итак, я обращаюсь к вашему разуму и сердцу… Спуститесь вниз, закройте за собой дверь и не приходите сюда до той минуты, пока я не позову вас.
Губерт был поражен! Трудно описать, что он чувствовал в эту минуту. Не опасался ли он за жизнь женщины? Не пугал ли его страшный опыт, который повлияет и на его жизнь? Сжав кулаки, он продолжал стоять молча.
— Ну так что же? Я жду, — высокомерно сказал Гарри.
Ружетер был сам не свой. Прежде он никому бы не позволил произнести подобную фразу, но теперь племянник графа Керу, опустив голову, отозвался:
— Я повинуюсь…
— Помните, что это вопрос жизни и смерти. Что бы вы ни услышали, пусть даже крики, дайте мне слово не входить в комнату.
— Но разве она может из-за этого умереть?
Гарри пристально посмотрел на него:
— Вы уверены в том, что хотите, чтобы она жила?
При этих словах Губерт отпрянул от своего собеседника. Не наделен ли этот человек силой читать его мысли? Но Гарри, не придавая большого значения своим словам, продолжал:
— Может быть, наука вернет вам только слабое болезненное существо, одну лишь тень. Но, как бы то ни было, я полагаюсь на ваше слово. Доверьтесь мне, а главное — запаситесь терпением и мужеством.
И, прежде чем к Губерту де Ружетеру вернулось самообладание, Гарри вошел в комнату больной и запер за собой дверь. Шатаясь, как пьяный, Ружетер спустился вниз, подчиняясь приказанию доктора. В гостиной он сел на стул и, едва дыша, уставился в темный угол. Казалось, молодой человек видел страшный образ, недоступный другим. А наверху тем временем происходило следующее. Войдя в комнату больной, доктор, несмотря на обещание Ружетера не входить, запер дверь на ключ.
— Ну, Гарри, — проговорил он, — не упусти своего богатства! Счастливый случай выпадает нечасто!
Просчитав заранее шансы на успех, он вынул из кармана небольшой футляр, открыл его и положил на камин. В этом футляре имелись всевозможные инструменты: стальные ножички, прямые, кривые, скругленные пилочки и другие мелочи, необходимые для работы хирурга. Доктор выбрал ланцет с пружиной. Испробовав ее действие, он достал из того же футляра маленькую баночку с небольшим количеством белого порошка. Приблизившись к больной, Гарри поднял рукав ее белого пеньюара и, склонившись над обнаженной рукой, приложил к ней инструмент. С нажатием пружины механизма щепотка белого порошка исчезла в образовавшемся на коже надрезе. Гарри гордо выпрямился. Прошло несколько минут. В комнате царила тишина.
Вдруг женщина медленно приподнялась и открыла глаза. Видела она что-нибудь или нет — было сложно сказать. Ее руки не двигались, без их помощи женщина выпрямилась и опустила ноги на ковер. Гарри отступил и скрылся за занавеской у окна. Некоторое время пациентка сидела неподвижно и в своем белом одеянии походила на привидение. Но кровь постепенно приливала к ее лицу. Вдруг она схватилась руками за голову.
— Убийцы! Убийцы! — прокричала она.
Чему приписать это проявление жизни и последовавший за ним кризис? Женщина вдруг задрожала и стала размахивать руками, словно отбиваясь от невидимых врагов.
— Убийцы! На помощь! — снова закричала она.
Гарри сделал два шага вперед и очутился перед женщиной, однако она не видела его. Схватив ее за руки, доктор спросил:
— Кто вы такая?
Она не слышала его вопроса и, пытаясь высвободиться, произнесла:
— Оставьте меня! Куда вы меня ведете? Нет-нет, я не хочу! Мои крики услышат! Не зажимайте мне рот! Муж мой, на помощь!
Гарри с любопытством вслушивался в отрывистую речь пациентки. К его счастью, она говорила не так громко, чтобы Губерт мог ее услышать.
— Звуки колоколов, — продолжала между тем женщина. — Они звонят, приветствуя наш кортеж. Как блестит алтарь! Как красиво церковь убрана цветами! Сколько людей вокруг! А эти звуки органа, и священник, благословляющий меня…
Затем в ее голосе послышалось опасение:
— Кто эти люди в масках? Что им нужно? Выстрел! О боже мой! Это убийство! Но кто это сделал? Они меня схватили и куда-то тащат! Я узнаю вас, господин Губерт де Ружетер! Эти люди служат орудием вашей низкой страсти! Подлец! Негодяй! Для вас нет ничего святого! Я же жена вашего дяди, графа Керу!
От волнения женщина без чувств упала на диван. Дьявольская улыбка показалась на лице Гарри. Что для него теперь больная? Она рассказала ему все, и теперь он мог назначить любую цену за сохранение тайны. Нужно было действовать.
Тайна графини Керу раскрылась. Она была жива. Лишившись чувств из-за сильных переживаний, Элен нуждалась теперь только в покое. В таком состоянии она могла пробыть еще несколько часов. Следовательно, в распоряжении Гарри было достаточно времени. Приподняв графиню, он устроил ее так, как она лежала прежде. Затем доктор тихо подкрался к двери, желая убедиться в том, что никто его не подслушал. Все было тихо и спокойно. Губерт сдержал слово. Гарри спустился вниз и вошел в ту комнату, где его с нетерпением ожидали.
— Ну что, доктор? Вы можете ее спасти? — вскрикнул молодой человек, кидаясь навстречу Гарри.
— Надеюсь, но не без помощи Господа, который видит все, господин Губерт де Ружетер, — проговорил доктор, намеренно выделив последние слова.
Пораженный, Губерт молча отступил назад. Казалось, он чего-то ждал.
— Да, я понимаю, что вы должны быть очень удивлены, — хладнокровно продолжал Гарри. — Вы представились мне именем, которое вовсе не принадлежит вам. Я знаю, что вы — виконт Губерт де Ружетер, племянник графа Керу, и что женщина, которой вы завладели, — жена вашего дяди. Если вам угодно это оспорить, то нужно представить какие-нибудь доказательства противного.
Губерт медленно отступал назад. В пристальном взгляде доктора он прочел твердую волю и непреклонную решимость. Что за незнакомец вдруг стал ему поперек дороги? Гарри с гордо поднятой головой продолжал:
— Вы смотрите на меня, виконт, и улыбаетесь. Я это понимаю. Однако вы не должны сомневаться в том, что я, как ученый, мог заключить, что было совершено преступление и что задумали его вы.
Губерт, пытаясь подавить волнение, продолжал хранить молчание, крепко сжимая руки. Он понял, что находится теперь во власти постороннего человека. Молодой человек думал, что заполучил слепое орудие, способное привести его к цели, но вдруг оказалось, что перед ним обвинитель, а может, и человек, который на него донесет.
Время утекало, нужно было на что-то решаться. Ружетер слишком далеко зашел, чтобы остановиться перед таким препятствием. Он опустил руку в карман, и через секунду дуло пистолета уже холодило висок Гарри, но тот не смутился.
— Вы хотите меня убить, господин Ружетер? — поинтересовался он совершенно бесстрастно.
— Когда я встречаю на дороге ядовитую змею, то стремлюсь сразу избавиться от нее, — процедил сквозь зубы Губерт.
— Не очень приятное сравнение, господин виконт, — проговорил доктор. — Убейте же меня, если думаете, что отделаетесь таким образом от всех проблем. Остается узнать, — прибавил он равнодушно, — не выгоднее ли будет договориться?
Этот флегматичный ответ подействовал на виконта де Ружетера словно ледяной душ, и он опустил пистолет.
— Договориться? — повторил он. — Что вы хотите сказать?
Воплощение невозмутимости, Гарри опустился на кресло, жестом пригласив виконта последовать его примеру.
— Для начала выслушайте меня.
Ружетер, еще не вполне овладевший собой, тут же прервал доктора:
— Я поражен вашим хладнокровием, но не рассчитывайте на мое доверие и снисхождение. Если через пять минут я не получу от вас вразумительного объяснения, то размозжу вам череп.
— Хорошо, — согласился Гарри. — Но если вы это сделаете, то напрасно возьмете на свою душу грех преступления, поверьте мне. Вы должны понимать, я уже давно знаю, что вас зовут Губертом де Ружетером и что вы преступным путем похитили жену вашего дяди графа Керу.
Гарри блефовал. Но он принадлежал к числу людей, которым не составляет большого труда соврать, особенно если это может принести какую-нибудь выгоду.
— Итак… — сказал Ружетер.
— Итак, — продолжал Гарри, — имею честь предупредить вас, что, прежде чем идти сегодня к вам, я передал одному поверенному запечатанный конверт с подробным описанием всего, что мне известно. Если к десяти часам утра я не вернусь, он отдаст его в полицейскую префектуру.
«Старое избитое средство», — подумает читатель, однако Губерт де Ружетер принял эти слова за чистую монету и положил пистолет на камин.
— Нелишняя предосторожность, но чего вы от меня хотите?
Успокоенный и уверенный в своей силе, доктор закинул ногу на ногу и объяснил:
— Вы принадлежите к тому привилегированному классу общества, в котором дети богаты с колыбели. Я же, напротив, принадлежу к другому классу, где родятся нищими и остаются такими на всю жизнь, если с помощью науки не открывают секрет, благодаря которому можно достичь всего. Итак, господин виконт, я только науке обязан тем, что раскрыл вашу игру. Во имя нее я и требую расчета…
Говоря все это, доктор, встал и начал расхаживать по комнате. Приблизившись к камину, он взял пистолет и, прежде чем Губерт успел ему помешать, разрядил его, а затем положил на прежнее место.
— Теперь, — продолжал он, — когда наши шансы уравнены, не угодно ли вам вернуться к нашей беседе?
Ружетеру оставалось только согласиться, однако он сказал:
— Доктор, я не могу и не хочу понимать смысла ваших загадочных слов. Посмотрите мне в лицо и спросите себя, похож ли я на того, кто остановится в шаге от задуманного? Если бы я был уверен, что за вашими словами скрывается какая-нибудь угроза, я бы без всякого оружия вот этими самыми руками уже задушил бы вас.
Вся низость скрытной и мстительной души отразилась в этот момент на лице Губерта.
— Пожалуйста, не сердитесь, — спокойно ответил Гарри. — Мы говорим о деле. Такие люди, как мы с вами, не опускаются до драки. К тому же, — прибавил он, засучив рукав и обнажив сильную, мускулистую руку, — я думаю, что сила будет не на вашей стороне, следовательно, я продолжаю. Вы, виконт, замешаны в неприятном деле. Его подробности мне неизвестны, но я знаю главное: женщина, которая участвует в этом доме, — графиня Керу, а ее муж, граф Керу, — ваш дядя. Вы похитили ее и отравили таким веществом, которое лишило ее способности мыслить.
Губерт отрицательно покачал головой.
— Если не вы сами, то один из ваших сообщников, однако оставим это. Теперь к этой женщине вернулось сознание, она выдала вас и обвинила в похищении. Я слышал ее признание, и вы догадываетесь, виконт, к чему меня обязывает такое открытие.
Ни один мускул не дрогнул на лице Губерта.
— Мой долг состоит в том, чтобы, покинув этот дом, отправиться к представителю судебной власти и заявить о тайне, которая мне стала известна.
— И почему же вы не поступаете так, как вам велит долг? — спросил Ружетер таким тоном, в котором слышалось пренебрежение к опасности.
Гарри улыбнулся:
— Почему? Боже мой! Неужели вы не догадываетесь, виконт? Потому что я беден, а вы — богаты. Мне стоит сказать только слово, чтобы вас погубить, но вы, в свою очередь, легко можете заставить меня молчать.
— Иными словами, — с горечью проговорил Ружетер, — вы предлагаете мне купить ваше молчание. Вы меня шантажируете.
Гарри, кивнув, ответил:
— Вы совершенно верно выразились.
— И отлично, — сказал Ружетер с явным презрением. — Вот что называется играть в открытую. Вы помните наши условия о лечении больной?
— Десять тысяч франков. Я совершенно уверен, что эту сумму я уже заслужил и могу считать своей.
— Я согласен. В какую сумму вы оцениваете свое молчание?
— Сто тысяч франков.
— Сто тысяч франков! — вскрикнул Губерт, переменившись в лице. — И где, по-вашему, я должен раздобыть такие деньги?
— Это ваше дело.
— А если я их не найду?
— Я вас выдам.
— Прежде всего, — сказал Губерт, — мне нужны доказательства того, что эта дама, которую вы называете графиней Керу, действительно находится вне опасности.
— Я отвечаю за это.
— Но доказательства?
— Ничего не может быть проще, следуйте за мной. Только знайте, что графиня Керу помнит все. Приготовьтесь к встрече с женщиной, которую вы отравили и похитили.
— Пойдемте проверим, — настаивал Губерт де Ружетер.
Но в ту минуту, когда они собрались подняться наверх, раздались сильные удары в дверь. Ружетер стремглав бросился к окну, которое располагалось над входной дверью, и в темноте едва смог различить силуэты двух людей, неистово ломившихся в дом. Один из них был необыкновенно худощав и высок. Другой — поменьше, но крепко сложен.
— Кто это такие? — удивился Губерт. — Бандиты?
— Господин Ружетер! — послышался пронзительный голос из-за двери. — Вы гнусный бандит и мошенник!
— Берегитесь! — крикнул Гарри, схватив за руку Ружетера. — Вы лучше меня должны знать, кто эти люди. Может, это ее муж?
Губерт, пораженный ужасом, замер на месте, стараясь унять сильно бьющееся сердце. Ему казалось, что он видит кошмарный сон. Гарри повторил:
— Виконт, вы слышите меня?
В то же время снаружи снова прокричали:
— Господин Ружетер, откройте дверь или, ей-богу, я здесь все разнесу!
Губерт выпрямился во весь рост. Его лицо стало мертвенно бледным.
— Роковой час настал, — проговорил он. — Да свершится моя судьба!
Приблизившись к двери, виконт громко спросил:
— Кто вы такой и по какому праву нарушаете покой мирного гражданина в такой поздний час?
Темнота стояла непроглядная, и Губерт не мог разглядеть ночных посетителей. Через маленькое окошко он видел только два темных силуэта, прижавшихся к воротам. Один из них поднял руку, и сверкнула искра. В следующий миг Губерт пронзительно вскрикнул: пуля задела его плечо и слегка оцарапала кожу. Сообразив, что он напрасно подвергает свою жизнь опасности, виконт отступил назад. За ним стоял Гарри.
— Слушайте, — обратился к нему господин Ружетер, награждая его целой пачкой ассигнаций, — и клянитесь повиноваться мне!
— Говорите!
— Эта женщина спасена?
— Полагаю, что да…
— Вы можете снова погрузить ее в сон?
— С какой целью? — спросил Гарри, вздрогнув.
С того места, где находились эти двое, было отлично слышно, как незваные гости ломают ограду перед домом.
— Слушайте меня. Время не ждет, — сказал Ружетер. — Может, конец мой уже близок, но я не хочу, чтобы после моей смерти та женщина, которую я похитил, рискуя жизнью, снова досталась господину Керу. Я не смею просить вас умертвить ее, но вы можете ввести ее в бессознательное состояние.
Так как Гарри ничего не ответил, Ружетер, твердо решившийся добиться своего, вытащил из кармана туго набитый бумажник и, передавая его доктору, произнес:
— В этом бумажнике все мое состояние. Он ваш, если вы согласитесь.
Глаза доктора заблестели.
— Давайте, — сказал он, схватив бумажник. — Я все сделаю.
И он бросился в комнату больной, но Губерт удержал его.
— Нет, подождите! Сейчас здесь начнется борьба не на жизнь, а на смерть… Если вы увидите, что я упаду, тогда действуйте. Вам хватит времени?
— Одной минуты будет довольно.
— Отлично! Вы поняли меня. Теперь нужно продать свою жизнь подороже!
Он кинулся в комнату и сорвал висевший на стене кинжал. В эту минуту ворота поддались усилиям осаждающих. Когда они ворвались в дом, Губерт с кинжалом в руке встретил их в дверях.
— Где женщина, которую вы украли у меня? — закричал один из них и бросился на Ружетера с ножом.
Губерт был молод и силен. Несмотря на то что кровь текла из его раны, лихорадочное возбуждение удвоило его силу и энергию. Он отразил атаку и приготовился нанести жестокий удар. Но в эту минуту рука другого противника взвилась вверх, и в сумраке ночи два кинжала блеснули как молнии. Вслед за тем последовало новое нападение: противники старались повалить друг друга, но, так как силы были равны, им пришлось разойтись. Ни одного слова, ни одной угрозы не было произнесено. Они молча стояли и смотрели друг на друга, ожидая удобного момента, чтобы снова схватиться.
Положение Губерта было более выгодным: он стоял на верхней ступени лестницы. Прошло несколько секунд, прежде чем его противник, располагавшийся ниже, улучил минуту и рванулся вперед. Но, то ли потому, что он плохо рассчитал маневр, то ли потому, что попросту поскользнулся, несчастный потерял равновесие и скатился до самого низу лестницы. Он даже не успел приподняться, как Губерт быстрее, чем мысль, оказался над ним и занес руку… Однако, прежде чем нож успел пронзить грудь жертвы, Ружетер вскрикнул сдавленным голосом: две сильные руки сжали его горло. Над ухом раздались слова:
— Нет, мой милый, так не пойдет! Я же потеряю свои сто тысяч франков!
Читатель, вероятно, узнал нашего друга Паласье. Железные руки Кастора заставили Губерта выпустить нож, и он опрокинулся на спину. В это время Вильбруа, почувствовав свободу, тотчас вскочил на ноги и по самую рукоятку вонзил нож в грудь Губерта де Ружетера.
— Гарри, не забудь обещания! — прохрипел, заливаясь кровью, раненый.
— Не жалейте этого убийцу, господин Вильбруа! — закричал Паласье, упираясь коленом в грудь виконта.
— Негодяй! — взревел Вильбруа. — Всей твоей крови недостаточно, чтобы заплатить за то зло, которое ты мне причинил!
Но при виде умирающего Губерта американца охватила жалость.
— Он испускает дух, — проговорил он. — Дадим ему время обратиться к милосердию Божьему.
— Полно! — возмутился Кастор. — Он воспользуется им, чтобы совершить очередное преступление. Только когда животное умирает, его яд перестает быть опасным.
— Нет-нет, — покачал головой Вильбруа, — я не могу добивать врага, не способного защищаться. Я думаю о ней… Нужно отыскать ее живой или мертвой.
И он бросился в дом. Но едва американец переступил порог, как увидел перед собой смуглого человека со зловещим взглядом. Это был доктор Гарри. В руках он держал фонарь, слабо освещавший все вокруг.
— Зачем вы пришли в этот дом? — спросил Гарри.
— Где она? Кем бы вы ни были, вы можете мне сказать, где она? — спросил Вильбруа с тревогой в голосе.
— Женщина, которая только что была в этом доме, исчезла, — ответил доктор.
— Исчезла! Как? Ты лжешь! Ты сообщник того негодяя, но ты заговоришь. Я хочу, чтобы ты сказал, слышишь? — взревел господин Вильбруа, сжимая в руке рукоятку обагренного кровью ножа.
— Пойдемте со мной, — произнес доктор, не теряя хладнокровия.
И Гарри с фонарем в руках направился в комнату, что располагалась наверху. Окно было раскрыто настежь… Пленница бежала.
— Это ложь! — вскрикнул Вильбруа. — Ты жизнью за нее ответишь!
И он занес нож над головой Гарри. Но в ту же минуту из-за спины американца раздался повелительный голос:
— By the queen and law! Никто не должен покидать этого дома!
Это была лондонская полиция, явившаяся на звуки выстрелов. Американец опустил руку, Гарри едва держался на ногах. Вильбруа был не из тех, кто отступает перед препятствиями, но Гарри придерживался другого мнения, когда дело касалось вмешательства полиции. Доктор бешено озирался вокруг, желая найти возможность ускользнуть.
— Погодите-ка, — обратился к Гарри господин Вильбруа, разгадав его план. — Так как ваш сообщник не в состоянии говорить, за него ответите вы.
Американец довел сопротивлявшегося Гарри до двери, у которой стояли полицейские с зажженными факелами. Кто-то уже склонился над бездыханным телом Ружетера. Паласье, которого также схватили, стоял между двумя полицейскими, крепко державшими его за руки.
— Кто вы и что вы тут делаете? — поинтересовался господин Вильбруа у человека, стоящего на коленях возле трупа Губерта. — Я полагаю…
— Господин Вильбруа! — раздался в ответ знакомый голос.
Доктор Бонантейль протянул американцу руку.
— Доктор, вы здесь! — вскрикнул Вильбруа, узнав Бонантейля.
— Что меня удивляет больше всего, так это то, что я здесь. Но не в этом дело… А каким образом вы тут очутились?
— Разве вы не знаете?
— Нет.
— Я пришел сюда, чтобы увидеть Нану Солейль!
— Нану Солейль! — вскрикнул сопровождавший полицейских граф Керу. — Как? Эта женщина…
— Эта женщина была похищена дерзким негодяем! Я его убил, — прибавил Вильбруа, — но его сообщник не скроется от нас!
— Сообщник? — удивился доктор Бонантейль.
— Да, он причастен к похищению или исчезновению Наны Солейль.
— Как? Она не здесь?
— Она была здесь, но теперь ее нет.
— Дело осложняется! — воскликнул доктор. — Господин Керу, вы ведь говорите по-английски? Объясните сыщикам это новое обстоятельство, а мне нужно побеседовать с господином Вильбруа.
Бонантейль с американцем отошли в сторону.
— Расскажите в двух словах, что тут произошло? — попросил доктор.
— Сейчас вы все узнаете. Паласье, сбежавший из здания суда, явился ко мне и сообщил, что Нана Солейль отправилась в Англию под охраной ее похитителя — господина Ружетера.
— И вы поехали за ними в Лондон?
— Разумеется. Паласье удалось напасть на их след, и он привел меня сюда…
— Очень хорошо. Только вы заблуждаетесь…
— В чем?
— Женщина, похищенная господином Ружетером, вовсе не Нана Солейль.
— Как! Невозможно!
— Это графиня Керу, которую считали умершей, но она жива…
— Господа! — окликнул их граф Керу. — Нельзя терять время. Этот врач-иностранец дал полиции все необходимые сведения. Моя бедная Элен не могла уйти далеко из-за слабости.
— Граф, позвольте задать вам несколько вопросов, — произнес взволнованный Кастор Паласье.
— Выслушайте его, господин Керу, — воскликнул Вильбруа. — Я ручаюсь за него головой и клянусь, что без него мы никогда бы не нашли этого негодяя.
— По правде сказать, мы добрались сюда по вашим следам… — произнес граф.
— А я следовал за Паласье.
— Но он убийца! — вскрикнул господин Керу. — Он убил Нану Солейль!
В глазах Вильбруа блеснул огонь.
— Ты убил Нану Солейль? Это правда? Отвечай, негодяй! — взревел американец, бросаясь на Кастора с кулаками.
Господина Вильбруа вынужден был остановить Сильвен, который, как помнит читатель, никогда не покидал графа Керу. Паласье не шелохнулся и спокойным взглядом окинул всех присутствующих.
— Извините меня, господа, — сказал он. — Мое мнение, мнение Кастора Паласье, таково: вы напрасно теряете драгоценное время на пустую болтовню. Я слышал, что дама исчезла. Следовательно, если это была Нана Солейль, то я не мог ее убить; если же это окажется графиня Керу, то, значит, и ее я не убивал. Сейчас мы должны заняться более срочными делами. Я могу снабдить вас полезными сведениями, если нужно.
— Он прав, — согласился граф Керу. — Нужно просто запереть его в доме и охранять… Но Губерт, этот презренный! Он лучше всех мог бы объяснить нам тайну…
— Послушайте меня, дядюшка, — сказал Губерт, с трудом приподнимаясь на руках. — Послушайте меня, я чувствую, что мне осталось всего несколько минут… Но перед смертью я хочу, я обязан признаться во всем. Женщина, которую я привез сюда, была не Наной Солейль. Это была ее сестра, графиня Элен Керу.
— Значит, это правда! Негодяй! — вскрикнул граф Керу. — Я не знаю, на что я теперь способен…
— Постойте, умирающие принадлежат Богу и докторам, — прервал его Бонантейль. — Господин Вильбруа, помогите мне перенести его в дом. А вы, граф, — обратился он к господину Керу, — постарайтесь вместе с Сильвеном отыскать несчастную, которая подвергается серьезной опасности.
— Пойдемте, Сильвен! — бросил крестьянину граф и побежал вперед в сопровождении нескольких полицейских с факелами.
Арестованный Паласье, увидев горящие факелы, прокричал вслед:
— Потушите огни, иначе беглянка испугается! Она спрячется, и вы не сможете ее отыскать.
Среди всеобщей паники лишь Паласье не терял присутствия духа.
— Hold your tongue and go on! — приказал один из полицейских, грубо подтолкнув его к дому.
Губерт де Ружетер, весь окровавленный, лежал на полу, в гостиной. Возле него стояли доктор Бонантейль и господин Вильбруа. Паласье под присмотром двух полицейских наблюдал за происходящим.
— Господин Ружетер, — начал доктор, — что бы вы ни совершили, вы должны рассказать нам всю правду, если, конечно, у вас хватит мужества. Приближается час, когда вы предстанете перед судом Божьим. Послушайте меня, облегчите свою совесть чистосердечным признанием. От этого зависит спокойствие ваших последних минут.
Ружетер вздрогнул. На его лице отразилась вся внутренняя злоба и ненависть, но он совладал с собой.
— Я играл в опасную игру, — проговорил он. — Я должен был проиграть и проиграл. Настал час возмездия, и я расплачиваюсь своей жизнью.
Его голос дрожал, эти слова тяжело ему дались. Он жестом дал понять, что его мучит жажда. Бонантейль поспешил принести стакан воды. Губерт с трудом осушил полстакана и, собравшись с силами, произнес:
— Слушайте меня, не перебивая, потому что я не знаю, успею ли я закончить рассказ.
Воцарилась тишина. Бонантейль, Вильбруа и Паласье сдерживали дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова страшной исповеди. Губерт говорил много и долго. О чем? Мы скоро узнаем. Теперь же попросим читателя последовать за нами на второй этаж. Там мы узнаем тайну исчезновения Элен Керу. Да, это была Элен, которую граф Керу и Лантюр считали умершей. Жертва преступления в Трамбле, исцеленная доктором Гарри Бирдом, снова исчезла. Как она оказалась во власти Ружетера? Почему гробница закрылась над другой? Мы непременно откроем подробности этой мрачной и таинственной интриги. Но, прежде чем вернуться к прошлому, мы не должны упускать настоящего.
Итак, доктор Бирд справился с тем странным состоянием бессознательности, которое столь долгое время тяготело над рассудком бедной женщины. Мы уже сказали, что восточные яды не представляли для Гарри никакой тайны и он сразу же догадался, что кора ядовитого манкона стала орудием преступления. Уверенный в том, что он не ошибся, Гарри дал больной сильное противоядие, и наконец она была спасена. Читатель, конечно, помнит, как после первого пробуждения Элен снова впала в прежнее состояние. Гарри предположил, что это обыкновенный обморок, и поторопился к Ружетеру, чтобы заключить договор, который сделал бы его богачом.
Элен осталась одна. Едва дверь за доктором затворилась, как она уже была на ногах. Чудом к ней вернулась память и способность мыслить. Перед ней пронеслась последняя сцена, предшествовавшая ее летаргическому сну. Графиня услышала выстрел, потрясший стены замка Трамбле, ощутила прикосновение горячих рук, схвативших ее и куда-то потащивших. В темноте она не могла ничего рассмотреть, но чувствовала, что одна не справится. Но нет, она не хотела слабеть и старалась побороть чувство страха. Женщина в ужасе заламывала себе руки, царапала стену. Она хотела кричать, но ей не дали. Затем к ее губам поднесли какой-то флакон и влили ей в горло несколько капель какой-то неизвестной жидкости.
Больше Элен ничего не помнила. Полная бесчувственность, смерть! И вот она очнулась. Но где? Что это за комната? Чей это дом? Графиня подняла голову, осмотрелась и прислушалась. До ее слуха донеслись чьи-то голоса. Гарри и Ружетер говорили тихо, но недостаточно тихо для того, чтобы Элен не узнала голоса, который часто вызывал краску негодования на ее лице, — голоса Губерта де Ружетера, племянника графа Керу. Значит, он был тут! Это его дом! Она в его руках!
Осознав все, Элен не колебалась ни минуты. Нужно было бежать, спасаться! Но каким образом? Она попробовала встать, чтобы понять, может ли она ходить. Графиня вскрикнула от радости: она была достаточно сильна, чтобы бежать! Элен быстро подошла к окну. Оно легко отворилось. Слава богу! Она могла надеться на спасение! С силой, которой Элен и не подозревала в себе, она схватила шелковое одеяло, лежавшее на кровати, сдернула занавес с окна и крепко связала концы. Она не знала, насколько высоко было окно, но не все ли ей равно! Свобода! У нее не было другой мысли. Привязав конец занавеси к подоконнику, она храбро вскочила на него и стала спускаться. От земли ее отделяли каких-то три метра… Ночь была темна. Элен Керу, освободившись из плена, шагнула вперед, в неизвестность.