После того как нотариус встал из-за стола, поднялись и приглашенные. Разделившись на группы, они беседовали между собой о предстоящей свадьбе.

«Доброго вечера, папа!» — обратилась к Бержерону Лора. «Доброго вечера, дитя. Желаю, чтобы сон прогнал мигрень, ибо завтра великий день, и тебе не следует быть больной, моя красавица. Ты не можешь себе представить, как радует меня этот брак!»

Несмотря на мучившую ее боль, Лора засмеялась и с иронией заметила: «Я верю, что вас радует этот брак. Вы совершили чудо — эти шестьсот тысяч приданого, которые вдруг возникли из вашего кармана!» — «Тридцатилетние сбережения!» — ответил Бержерон, умиляясь при мысли об этой жертве, принесенной им для своего дитяти.

Лора слишком хорошо знала финансовое положение отца, чтобы хоть на минуту поверить в то, что эта сумма принадлежит ему. Она нисколько не сомневалась, что это деньги Монжёза. Маркиз хотел сделать из отца союзника и открыл ему свой кошелек.

Чтобы убедить дочь, Бержерон имел глупость настаивать на своих словах: «Да, тридцатилетние сбережения, которыми я пожертвовал, чтобы устроить этот прекрасный брак, который сделает тебя завтра маркизой де Монжёз. Ибо теперь уж отступать нельзя, моя дорогая».

При этих словах Лора взглянула на стенные часы, показывавшие десять, и насмешливым тоном возразила: «Нельзя отступать? Иногда за два часа совершаются события, которые избавляют от труда отступать».

И после легкого поклона повторила: «Доброго вечера, папа!»

Не успел Бержерон промолвить слова, как она уже упорхнула. Вместе с уходом Лоры Бержерона покинула сила воли, исчезла с лица его и улыбка. Мрачный и грозный взор его остановился на нотариусе, который в углу зала непринужденно болтал с одним из гостей, большим любителем шуток.

«Аннета ждет меня, а этот проклятый Реноден положил шестьсот тысяч в свой карман», — ворчал старик вне себя от гнева. Тут его снова вывели из зловещей задумчивости — на этот раз Монжёз.

«Все кончено! — заявил он. — Чтобы сократить путь, я проводил клерка с портфелем его патрона через калитку парка… Контракт, документы, процентные бумаги — все у него. Я бы оставил клерка ужинать, но побоялся, что это не понравится Ренодену, который, пожалуй, скажет, что я развращаю его помощника. — Помолчав немного, маркиз прибавил: — Однако предупредили ли вы Ренодена, что мы ужинаем? Я, кажется, со своей стороны совсем забыл об этом. Вы позволите мне пригласить его, не правда ли? В отсутствие прелестной невесты, похищенной у нас проклятой мигренью, я думал сделать вам приятное, похозяйничав за вас. Вы, может быть, найдете, что я слишком спешу, проявляя некоторую власть у вас в доме…»

Говоря все это, Монжёз не глядел на Бержерона. Стараясь быть как можно любезнее со всеми приглашенными, он раскланивался с мужчинами, улыбался дамам. Но, не получив ответа, он обернулся и взглянул на Бержерона.

«Ого! Что это с вами? — воскликнул он. — Вы нездоровы? Вы бледны как смерть!»

Действительно, Бержерон был бледен, и если бы Монжёз смотрел на него во время разговора, то заметил бы, что бледность разлилась у него по лицу, когда речь зашла о клерке, ушедшем домой со всеми актами и документами, порученными ему патроном.

«Это правда, господин Бержерон, вы очень бледны», — сказал Реноден, случайно услышавший слова маркиза. «В мои годы радость так же утомляет, как горе. Особенно если радость так велика. Завтра я доверю счастье дочери благородному и во всех отношениях достойному человеку».

«Старый мерзавец!» — подумал нотариус, однако сделал вид, что разделяет общее умиление, вызванное словами нежного родителя.

«К тому же я должен вам признаться, — промолвил Бержерон робко, — что старость не любит долго бодрствовать. Скоро одиннадцать часов. В любой другой день я уже два часа как лежал бы в постели. Но сегодня, в отсутствие моей заболевшей дочери, я собирался заменить ее…» — «Да разве я не справлюсь? — прервал его дружески Монжёз. — О, батюшка, предупреждаю вас, мы поссоримся, если вы будете так со мной церемониться. Ложитесь же в постель! Вы едва держитесь на ногах!» — «Правда, правда. Я чувствую себя слабым», — сознался Бержерон, разыгрывая комедию и слегка покачиваясь.

Маркиз поспешил подать ему руку. «Обопритесь на меня, — сказал он. — С другой стороны вас поддержит Реноден, и мы вдвоем проводим вас до постели». — «Принимаю предложение, но только до прихожей, где меня ждет камердинер», — ответил старик.

Реноден по знаку маркиза поспешил подойти и предложить старику руку. Бержерон оперся на нее.

«Ого! — воскликнул Монжёз, заметив, что его будущий тесть вздрогнул. — Неужели вы так слабы, что не можете идти?» — «Нет! Нет! — ответил Бержерон. — Все в порядке. С вашей помощью я дойду хоть на край света».

Монжёз не ошибся, тесть его действительно вздрогнул, но от радости: его пальцы случайно нащупали под сукном камзола Ренодена туго набитый боковой карман.

«Пакет еще у него!» — догадался он, задрожав от ликования.

«Крепкий сон восстановит ваши силы перед завтрашней церемонией. За ужином мы все будем пить за ваше здоровье, — сказал старику Монжёз. Потом, обратившись к нотариусу, продолжил: — Кстати, господин Реноден, вы знаете, что мы ужинаем? Я вас звал, чтобы сообщить об этом. Будет весело, я вам обещаю, ибо Легру расскажет нам что-нибудь смешное». — «Кто этот Легру?» — «Один из моих приятелей, который будет у меня завтра свидетелем. Не знаю, откуда у него берутся такие забавные шутки. Впрочем, вы сами убедитесь в этом… ведь вы останетесь с нами отужинать, не так ли?» — «Нет-нет, — ответил нотариус. — Хоть я и не любитель так рано ложиться, как господин Бержерон, но не люблю и засиживаться, а ваш ужин продлится далеко за полночь». — «Вовсе нет, мы закончим в двенадцать часов, клянусь вам, и двадцать минут спустя вы будете в постели; как раз столько времени нужно вам, чтобы дойти до дома». — «Черт возьми! — рассмеялся Реноден. — Двадцать минут! Сразу видно, что вы только верхом проезжали расстояние, отделяющее замок от моего дома. Чтобы преодолеть его пешком, нужно по крайней мере три четверти часа!.. Нужно обойти кругом эти бесконечные стены парка». — «Ну же, полно вам! — сказал маркиз, смеясь. — Откуда вы взяли три четверти часа?» — «Вымерил их своими ногами». — «Я сказал двадцать минут и утверждаю это, потому что вы пойдете тем же путем, которым отправился ваш клерк». — «А каким путем отправился мой клерк?» — «Он пересек парк и вышел через маленькую калитку, которую я ему отпер». — «И вы будете так любезны, что отопрете ее и мне?» — «Нет, но вот вам ключ. Завтра вы мне его принесете или пришлете».

Реноден взял ключ, протянутый ему Монжёзом, и ответил: «Если так, то я остаюсь, но не до полуночи, я выпью чашку чаю и уйду потихоньку». — «Вы знаете тропинку?» — «Как нельзя лучше», — сказал Реноден.

Так они потихоньку довели Бержерона до прихожей. Передав его на руки камердинеру и пожелав старику спокойной ночи, они вернулись в зал. Бержерон проводил их взглядом.

«Пакет у него, и он пойдет по тропинке парка», — подумал старик.