Так как я свободно говорил по-французски, а мой кошелек был полон денег, мне ничто не мешало наслаждаться всеми заманчивыми удовольствиями французской столицы. Легко представить себе, как я провел два дня. К концу этого времени, почти в том же часу, как и в первый раз, месье Дроквиль опять заехал ко мне. По обыкновению вежливый, добродушный и веселый, он сообщил мне между прочим, что маскарад назначен на следующую среду, а билет на мое имя уже куплен.

– Какая досада! Едва ли мне удастся воспользоваться им! – воскликнул я.

Маркиз остановил на мне подозрительный и угрожающий взгляд, значение которого трудно было не понять, а потом довольно резко спросил:

– Не угодно ли вам будет объяснить мне почему?

Я немного удивился, но ответил правду, а именно – что договорился провести этот вечер со своими старинными приятелями, соотечественниками, и не могу нарушить данного слова.

– Ну, так я и знал! Вы, англичане, куда бы ни завела вас судьба, вечно отыскиваете своего брата-чурбана да свое пиво и бифштекс. Вместо того чтобы перенять что-нибудь у народа, среди которого находитесь, и постараться изучить его особенности, вы только пьянствуете друг с другом, курите и ругаетесь, а к концу вашего путешествия не становитесь ни на волос умнее и образованнее, чем были бы, если бы все это время кутили в каком-нибудь гринвичском трактире.

Он саркастически засмеялся и поглядел на меня ядовито.

– Вот он, – с этими словами маркиз швырнул билет на стол, – воспользуйтесь им или бросьте его, как угодно. Вероятно, мои хлопоты пропали даром, хотя, признаюсь, не часто случается, когда такой человек, как я, соглашается дать кому-нибудь значительное преимущество над другими, но встречает подобное пренебрежение.

Все это прозвучало удивительно дерзко. Я был поражен, оскорблен и успел раскаяться в своем проступке. Вероятно, я по незнанию нарушил правила приличия и вежливости, принятые во французском обществе. Наверняка этим и объяснялась грубость маркиза. Под влиянием самых разнообразных чувств я поспешил извиниться и умилостивить маркиза, проявившего по отношению ко мне столько бескорыстной доброты. Я уверил его, что откажусь от слова, данного мною друзьям в недобрую минуту, что ответил ему необдуманно и в любом случае не отблагодарил его, как следовало, за ту любезность, которую он оказал мне.

– Прошу вас, ни слова больше, я досадовал только потому, что вы могли потерять замечательную возможность познакомиться с нужными людьми, и выразил это, сознаю вполне, чересчур резко, простите же мою запальчивость. Кто ближе знает меня, для того не новость, что я порой бываю горяч и всегда потом жалею об этом. Надеюсь, мистер Беккет простит своему старому другу, что он вспылил из-за его же интересов. Ведь мы по-прежнему приятели, не так ли?

Он улыбнулся своей добродушной улыбкой и протянул мне руку, которую я с жаром и почтительно пожал. После минутной ссоры мы стали еще лучшими друзьями. Маркиз посоветовал мне заранее запастись комнатой в одной из версальских гостиниц. По его мнению, мне надо было ехать в Версаль на следующее же утро, чтобы опередить других путешественников.

Итак, я заказал лошадей к одиннадцати часам. Мы поговорили еще немного, а затем маркиз д’Армонвиль простился со мной, сбежал с лестницы, закрывая носовым платком рот и нос, и проворно, как я видел в окно, запрыгнул в карету и уехал.

На другой день я был в Версале. Подъезжая к гостинице «Франция», я убедился, что успел как раз вовремя, если не опоздал. У входа, перекрыв всю дорогу, стояли ряды экипажей. Ничего не оставалось, кроме как выйти из кареты и кое-как пробираться между лошадьми. Передняя гостиницы была полна слуг и господ, звавших хозяина, а тот с любезным отчаянием уверял каждого порознь и всех вместе, что в целом доме не осталось ни комнаты, ни даже угла, которые не были бы заняты.

Я опять вынырнул на улицу из толпы людей, которые кричали, убеждали и умасливали хозяина, считая, что он мог бы устроить для них что-нибудь, если бы захотел. Я вскочил в карету и во весь дух помчался к гостинице «Резервуар». Но и здесь около входа собралось бесчисленное множество экипажей. Досадно, но что было делать? Мой возница поусердствовал, пока я в передней гостиницы вел переговоры с хозяевами, продвигаясь вперед, шаг за шагом. По мере того как отъезжали другие экипажи, он добрался до самого входа в гостиницу. Это оказалось очень удобно в одном отношении – чтобы сесть в карету. Но надо было еще уехать. Ряд экипажей тянулся впереди, такой же ряд сзади и не менее четырех рядов расположилось сбоку, перекрыв выезд.

В те времена я был необыкновенно дальнозорок. Можно себе представить, что со мной стало, когда в открытом экипаже, пробиравшемся по узкой полосе улицы, которая оставалась свободной, я увидел графа и графиню, чье лицо вновь было скрыто под вуалью. Их коляска ехала вслед за возом, двигавшимся вперед с крайней медлительностью. Я поступил бы умнее, если бы выскочил на тротуар и обежал экипажи, отделявшие меня от коляски графа. На мое горе, я предпочел прямое нападение расчетам тактика. Сам не знаю как, я перелетел через запятки ближайшей ко мне кареты, потом промчался через какой-то кабриолет, в котором дремали старик и собака, затем, бормоча нескладное извинение, юркнул сквозь открытую коляску, где четверо мужчин о чем-то горячо спорили, оступился на подножке и плашмя повалился поперек пары лошадей; те, конечно, принялись бить задними ногами и вытолкнули меня головой вперед прямо в пыль посреди дороги.

Все, кто был свидетелем моей отчаянной атаки, непосвященные в тайну моего сердца, разумеется, приняли меня за сумасшедшего. К счастью, интересовавшая меня коляска проехала еще до того, как разразилась эта катастрофа. Весь в пыли и с придавленной шляпой, я уже не имел ни малейшего желания предстать перед очами объекта моего донкихотского поклонения. С минуту вокруг меня раздавались ругательства и насмешки. И вдруг, пока я еще сбивал с себя пыль носовым платком, я услышал знакомый голос, назвавший мое имя.

Я поднял глаза и увидел маркиза, который высунул голову из окна кареты. Отрадное зрелище! Мигом я очутился возле него.

– Бросьте Версаль, тут делать нечего, – сказал мне маркиз, – вы наверняка уже убедились, что ни в одной гостинице нет свободного номера, а я прибавлю, что в целом городе даже комнаты не найдешь. Но я кое-что для вас устроил. Прикажите камердинеру следовать за нами, а сами садитесь в карету ко мне.

По счастливой случайности, в тесно скученных экипажах образовалось пространство, и моя карета подъехала. Я приказал Сен-Клеру ехать следом, маркиз крикнул своему кучеру, и мы мгновенно тронулись.

– Я привезу вас в преспокойное местечко, о существовании которого известно очень немногим парижанам, – обратился ко мне маркиз. – Узнав, что в городе все уже занято, я тотчас занял для вас комнату. Это удобная старая гостиница под названием «Летучий дракон». Она на расстоянии мили отсюда, не более. Ваше счастье, что мои скучные дела спозаранку привели меня сегодня в Версаль.

Кажется, мы проехали мили полторы, когда очутились на узенькой дороге, с одной стороны обрамленной версальским парком, а с другой – старыми деревьями таких размеров, какие редко встречаются во Франции. Остановились мы у древнего прочного здания из серого камня, роскошного и изящного. Должно быть, изначально его строили для какого-то богатого человека, возможно даже знатного, судя по высеченным на стене гербовым щитам с украшениями. Портик здания был явно новее остального дома и гостеприимно выдавался вперед. Над широкой цветистой аркой красовалась выкрашенная и позолоченная вывеска гостиницы: летучий дракон с распущенными красными с золотом крыльями и ярко-зеленым с позолотой хвостом закручивался в нескончаемый ряд колец и завершался двузубым острием, наподобие смертоносной стрелы.

– Я не пойду вместе с вами, – сказал мне маркиз, – но уверяю, вы останетесь довольны помещением. В любом случае это лучше, чем ничего. Я проводил бы вас, если бы не мое инкогнито. Однако я наверняка обрадую вас, если сообщу, что в этой гостинице водится нечистая сила. По крайней мере мне это очень понравилось бы в молодые годы. Только не упоминайте об этом обстоятельстве при хозяине: если не ошибаюсь, это его больное место. Прощайте! Если хотите повеселиться на маскараде, то послушайтесь меня и оденьтесь в костюм домино. Полагаю, что и я загляну на минуту, и если я появлюсь на маскараде, то, без сомнения, также в домино. Как бы нам узнать друг друга? Позвольте! Будем держать что-нибудь в руках. Но цветок не годится – много людей могут взять с собой цветы. Достаньте крест, дюйма два в длину, можно красный, вы же англичанин, прикрепите или велите нашить его спереди на ваше домино, а я приобрету белый крест. Да смотрите, заходя в комнаты, держитесь ближе к дверям, пока мы не встретимся. Я буду искать вас у всех дверей, какие пройду, и вы делайте то же самое – так мы сможем быстрее найти друг друга. Итак, мы условились. Подобного рода удовольствия для меня немыслимы, если со мной рядом нет молодежи – в мои годы мне просто необходимы беззаботная веселость и пылкая впечатлительность юности. Прощайте! Увидимся сегодня вечером.

Я вышел из кареты, раскланялся, и маркиз уехал.