Глава 17
Встреча на галапагосах

Чарльз Дарвин сидел на травянистом берегу. Рядом, у цветов, кружили пчелы трех видов, а чуть повыше особи Hirundo rustica устремлялись за многообразными Ephemeroptera.

Его мысли были сложны и запутаны, как и подобает мыслям человека, разум которого ничем не занят. Он думал вот о чем: какой занимательный и удивительно причудливый берег; здесь можно наловить рыбы к обеду; у меня болит горло; надеюсь больше не получать писем о морских уточках; сыпь, кажется, становится сильнее; я слышал странное жужжание; мне что, это привиделось? гомеопатия перешла все границы здравого смысла; нужно выяснить, где у Phyllosoma расположены яичники; до чего же громкое жужжание…

В нескольких ярдах от него из ямы в берегу исходило нечто вроде желтовато-коричневого дыма, который затем превратился в облако рассерженных Vespula vulgaris. Они взяли курс на пришедшего в ужас Дарвина…

– Сюда, óсочки!

Дарвин наблюдал за этим в изумлении.

Когда Ринсвинду представили задание спасти Дарвина, не дав осам закусать его до смерти, эта миссия стала для него тяжким приговором. С самого начала было очевидным, что Дарвин его заметит, а если бы Ринсвинд стал невидимым, его не заметили бы осы. Поэтому он взял с собой на задание два ведра теплого варенья и надел розовую балетную пачку, ядовито-зеленый парик и красный нос, для того чтобы: а) Дарвин потом не поверил, что видел его; б) не осмелился никому об этом рассказать.

Дарвин проследил, как его видение ускакало по полям прочь. Это было весьма поразительное зрелище. Прежде ему не приходилось видеть, чтобы осиный рой принимал такую форму.

На землю упал обрывок бумаги. Должно быть, его обронил таинственный клоун.

Дарвин поднял его и прочитал вслух:

– «Верни меня, Гекс». Что за…

Полдень навевал дремоту. Травянистый берег продолжал жужжать, гудеть и цвести.

На одиноком берегу возник человек. Он спрятал за скалой два ведерка и снял накладной нос.

Обведя взглядом горизонт, Ринсвинд достал из-под рубашки шляпу.

Неужели это один из самых известных островов в истории техномантии? Вид у него был, откровенно сказать, весьма скучный.

Он ожидал увидеть леса, ручьи, изобилие животных. На Моно-Острове, где жил бог эволюции, нельзя было сделать и шага посреди трепещущей, цветущей жизни. Там все стремилось куда-то убежать. А это место казалось жадным. Чтобы здесь выжить, нужно было иметь прочный стержень. Нужно было приспосабливаться.

Гигантских черепах он не встретил, но заметил пару крупных пустых панцирей.

Подобрав корягу, которая, лежа на солнце, превратилась в нечто, напоминавшее камень, Ринсвинд поспешил по узкой тропинке.

Гекс хорошо постарался. Человек, которого должен был найти Ринсвинд, шагал по дорожке впереди него.

– Мистер Лоусон!

Мужчина оглянулся.

– Да? Вы с «Бигля»?

– Да, сэр. Вперед, врукопашную, сэр! – ответил Ринсвинд. Лоусон смотрел на него.

– Почему у вас на шляпе написано: «Валшебник»?

Ринсвинд быстро нашелся с ответом. Благо в Круглом мире хватало странных обычаев.

– Отмечали пересечение экватора, сэр, – ответил он. – Я к ней очень привязался!

– А, праздник Нептуна, – отозвался Лоусон, отступая. – Прекрасно. Так чем я могу вам помочь?

– Я лишь хотел пожать вам руку и сказать, как мы все довольны вашей удивительной работой здесь, сэр, – сказал Ринсвинд, решительно сжимая его кисть.

– Мы… это очень мило с вашей стороны, мистер… Что это за шум?

– Что, простите? Разрази меня гром, кстати!

– Этот… свистящий звук, – неуверенно сказал Лоусон.

– Может, это какая-нибудь черепаха? – предположил Ринсвинд.

– Они же только шипят или… Что это за грохот? – удивился Лоусон. Над кустами за его спиной поднялось облако пыли.

– Я не слышал, йо-хо-хо, – ответил Ринсвинд, продолжая трясти его руку. – Что ж, не смею вас более задерживать, сэр.

Лоусон посмотрел на него взглядом человека, который понял, что случайно попал в плохую компанию. Шляпа никак не выходила у него из головы.

– Спасибо, друг мой, – сказал он, выдергивая руку. – Мне и в самом деле уже пора.

Он поспешно направился прочь, а когда заметил, что Ринсвинд последовал за ним, ускорился. И совсем не заметил яму, одну из многих маленьких ямок, засыпанных камнями. Зато Ринсвинд ее увидел и с некоторым усилием вытащил из нее маленький теплый камешек.

Позади него что-то зашипело.

Ринсвинд уже знал, что гигантская черепаха была способна двигаться с той же скоростью, что и он, только падая с обрыва, к тому же она едва ли стала бы нападать на человека. Тем не менее он был к этому готов.

Подняв корягу, он обернулся.

В ярде от него парило нечто серое и настолько прозрачное, что просвечивалось насквозь. Оно было похоже на монашью рясу, только очень малого размера и без монаха. Пустой капюшон навевал бóльшую тревогу, чем все, что могло оказаться на его месте. Ни глаз, ни лица – только взгляд, зловещий, как распоротые штаны.

Вокруг появились другие рясы-тени и начали двигаться по направлению к первой. Достигая ее, они исчезали, а та становилась темнее и – неким образом – ощутимее.

Ринсвинд не отворачивался и не пытался убежать. Ведь бежать от Аудиторов не имело смысла – они превосходили в скорости любое создание, передвигающееся с помощью ног. Но он не бежал по иной причине. Он считал, что если для этого есть время, то остальные расчеты не имеют значения. Он не побоялся бы даже если бы его путь побега отрезала застывшая лава – большинство препятствий можно было преодолеть, если хорошенько разбежаться. Здесь же причина оказалась иной – и у нее были ножки с розовыми пальцами.

– Зачем вы сюда лезете? – спросил Аудитор. Его голос звучал неуверенно, будто говорящий складывал слова вручную. – Энтропия всегда побеждает.

– А это правда, что вы умираете от эмоций? – произнес Ринсвинд.

Аудитор уже стал совсем темным – это означало, что он собрал достаточно массы и мог перемещать тяжелые предметы – человеческую голову например.

– У нас не бывает эмоций, – ответил Аудитор. – Это одно из заблуждений, свойственных людям. Мы обнаружили в тебе физическое проявление, известное нам как страх.

– Вы же сами знаете, что не можете просто так убивать людей, – сказал Ринсвинд. – Это против правил.

– Мы полагаем, что здесь никакие правила не действуют, – ответил Аудитор, приближаясь к нему.

– Погодите, погодите! – сказал Ринсвинд, вжимаясь в твердую скалу. – То есть вы говорите, что знаете, что такое страх, да?

– Нам не обязательно это знать, – ответил Аудитор. – Приготовься к остановке функционирования жизненной системы.

– Обернитесь, – сказал Ринсвинд.

Слабость Аудиторов состояла в том, что они не могли не подчиняться прямым командам – по крайней мере, на одну-две секунды. Он обернулся или, скорее, перетек сквозь самого себя, чтобы посмотреть в обратную сторону.

Крышка Сундука захлопнулась со звуком, с которым форель заглатывает неосторожную муху-однодневку.

Интересно, что было бы, если бы они в самом деле познали страх, подумал Ринсвинд.

Но в воздухе уже начали собираться другие серые тени.

Вот теперь настало время бежать.