13

У Ваксиллиума не было времени, чтобы вскинуть оружие. Он мгновенно увеличил свой вес, разжег сталь и толкнул двери между вагонами. Двери согнулись и сорвались с петель, стеклянные окна взорвались и помешали трем выстрелам, которые Майлз произвел один за другим.

Поезд начал поворачивать, и вагон задергался. Из купе высунулись головы, широко раскрытые глаза искали источник шума. Майлз опять прицелился в Ваксиллиума через весь коридор. Дети поблизости плакали.

«Я не могу рисковать случайными людьми, – подумал Ваксиллиум. – Надо отсюда выбираться».

Когда раздался выстрел, Ваксиллиум бросился вперед. Выбив искры, пуля отрикошетила возле самой головы. Он не ощутил ее алломантически. Алюминий.

Ваксиллиум вырвался в пространство между вагонами, где ревел ветер и дергал его за одежду. Когда Майлз выстрелил в шестой раз, Ваксиллиум при помощи алломантии оттолкнулся от сцепки внизу и запустил себя вверх.

Он взмыл. Ветер поймал его, толкнул назад, и Ваксиллиум с глухим стуком приземлился на крышу вагона, расположенного на несколько вагонов дальше к хвосту, опустившись на одно колено и удерживая равновесие свободной рукой. Ветер трепал волосы и полы жакета. Ваксиллиум поднял револьвер.

Майлз здесь. В поезде.

«Я мог бы его остановить. Покончить с этим».

Однако тут же пришла следующая мысль: и каким же образом он собирается остановить Стожильного Майлза?

Фигура в маске поднялась между вагонами – наверно, всего в десяти футах, – держа в руке крупнокалиберный пистолет. Майлз всегда предпочитал огневую мощь точности стрельбы. Как-то даже сказал, что лучше промахнется пару раз, зато будет знать, что, если попадет, тот, в кого он стрелял, уже не встанет.

Ваксиллиум выругался и начал заполнять метапамять, сбросив вес почти до нуля, потом покатился вправо, прочь с крыши, за край вагона. Раздались выстрелы. Схватился за выступающую часть окна, прижался к боковой стороне вагона и втиснул одну ступню в какую-то выемку в металлическом корпусе. Уменьшенный вес позволил удерживаться без труда, хотя из-за легкости тела стало сложнее бороться с ветром.

Далеко впереди двигатель извергал пепел и черный дым; внизу грохотали по рельсам колеса. Ваксиллиум поднял револьвер и стал ждать, продолжая цепляться за стенку вагона ногой и свободной рукой.

Вскоре между вагонами высунулась голова в маске. Ваксиллиум сделал один быстрый выстрел, алломантически толкнув пулю, чтобы та быстрей летела против ревущего ветра. Попал Майлзу прямо в левую глазницу. Голова бывшего законника резко запрокинулась, брызнула кровь. Он замешкался, и Ваксиллиум, снова выстрелив, попал ему в лоб.

Противник поднял руку и сорвал маску. Да, это точно был Майлз. Ваксиллиум сразу узнал его ястребиное лицо, короткие черные волосы, приметные брови. Законник, которому следовало заниматься совсем другими делами. Неимоверно мощный двурожденный. Его глаз вырос, а рана на лбу исчезла в мгновение ока. Глубоко под рукавами блестело золото – его метапамять; штыри, словно арбалетные болты, пробивавшие кожу на предплечьях. На металл, который пронзал плоть, было неимоверно трудно воздействовать при помощи стальных алломантических толчков.

«Ржавь и Разрушитель!»

Даже пуля, угодившая в глаз, его не очень-то замедлила. Ваксиллиум прицелился и выстрелил в приближавшееся дерево, потом отцепился от поезда и сделал себя как можно более легким. Ветром его понесло назад; пролетая мимо дерева, Ваксиллиум оттолкнулся от застрявшей в стволе пули и швырнул себя в сторону, между двумя вагонами поезда. Там он пригнулся, еле дыша и с колотящимся сердцем, и ушел еще от одной пули Майлза, которая рикошетом отскочила от угла вагона совсем рядом.

Как сражаться с противником, который, в сущности, бессмертен?

Поезд снова повернул, объезжая какие-то низкие холмы. Неподалеку пролетали зеленеющие фермы и безмятежные сады. Ваксиллиум схватился за вагонную лестницу, подтянулся выше и осторожно выглянул из-за края крыши.

Майлз несся к нему во весь опор по верху вагона. Выругавшись, Ваксиллиум поднял пистолет – синхронно то же самое сделал противник. Ваксиллиум выстрелил первым и сумел попасть в Майлза, который к этому моменту был уже в нескольких шагах.

Ваксиллиум целился в руку с пистолетом.

Пуля вошла в плоть и кость, заставив Майлза выругаться и уронить пистолет. Оружие отскочило от крыши и исчезло за краем вагона. Ваксиллиум удовлетворенно улыбнулся. Майлз зарычал, потом прыгнул вперед с крыши вагона и врезался в него.

Ваксиллиум охнул от боли, когда его голова ударилась о металл.

«Дурак!»

Мало кто осмелился бы так прыгнуть: слишком велика была вероятность того, что они оба выпадут из движущегося поезда. Впрочем, Майлза это не волновало.

Они свалились в пространство между вагонами, где опора под ногами была слишком зыбкой. Майлз обеими руками схватил Ваксиллиума за жилет, поднял и ударил спиной о стену вагона. Ваксиллиум рефлекторно выстрелил Майлзу в живот – в упор, снова и снова, – но пули, вылетая из спины бывшего законника, даже его не замедлили. Он притянул Ваксиллиума к себе и ударил кулаком в лицо.

Вспыхнула боль, перед глазами все поплыло. Ваксиллиум едва не потерял опору под ногами и чуть не упал на рельсы, что неслись внизу. В отчаянии он попытался подбросить себя в воздух, но Майлз был к этому готов: едва Ваксиллиум начал подниматься, противник сунул ногу под нижнюю перекладину лестницы и удержался на месте. Ваксиллиум, все еще оглушенный, дернулся, но не взлетел. Оттолкнулся сильней, но Майлз держал крепко, и взгляд у него был решительный.

– Ты можешь разорвать сухожилия в моей ступне, Вакс, – сквозь грохот колес и вой ветра заорал бывший законник, – но они тотчас же срастутся. Думаю, твое тело сдастся раньше моего. Отталкивайся сильней. Посмотрим, что получится.

Ваксиллиум перестал отталкиваться и упал обратно на площадку между вагонами. Опустившись, попытался схватить Майлза за шею, но бывший законник был моложе, проворнее и сильнее. Он увернулся – продолжая держать Ваксиллиума за жилет, – а потом дернул. Ваксиллиум споткнулся, теряя равновесие, повалился на Майлза, который саданул ему кулаком под дых.

Ваксиллиум ахнул от боли. Майлз схватил его за плечо и дернул на себя, намереваясь снова ударить кулаком в живот.

Ваксиллиум десятикратно увеличил вес.

Майлз замешкался, внезапно ощутив, что тянет на себя нечто невероятно тяжелое. Вытаращил глаза. Он привык иметь дело с алломантами-стрелками – они встречались очень часто, в особенности среди преступников. Ферухимики попадались куда реже. Майлз знал, кем является Ваксиллиум, но знать о силе и предугадывать ее – разные вещи.

Все еще чувствуя боль и с трудом переводя дыхание после удара, Ваксиллиум, вложив свой огромный вес, всадил плечо в грудь Майлза. Противник выругался, разжал руки и, увернувшись, быстро вскарабкался по лестнице обратно на крышу.

Вакс перестал забирать силу из метапамяти и оттолкнулся, подбросив себя вверх. Приземлился на другом вагоне и повернулся к Майлзу, с которым его разделял всего лишь узкий зазор. Ветер играл их одеждой, по обеим сторонам проносились поля. Поезд миновал стрелку – Ваксиллиума качнуло. Он упал на одно колено и прижал ладонь к крыше, увеличивая вес, чтобы удержаться на месте. Майлз стоял в полный рост, не обращая внимания на ходящий ходуном вагон.

Ваксиллиум слышал невнятные крики – видимо, люди перебегали в другие вагоны, стараясь убраться подальше от стрельбы. Если повезет, суматоха должна была привлечь внимание Уэйна.

Майлз потянулся к пистолету на другом бедре. Ваксиллиум тоже схватил свой второй пистолет: первый – лучший из двух – он уронил во время драки. Перед глазами по-прежнему все расплывалось, сердце колотилось, но все-таки Ваксиллиум успел поднять пистолет почти в ту же самую секунду, что и Майлз. Оба выстрелили.

Пуля пробила сюртук Вакса, оцарапав бок; брызнула кровь. Его собственная пуля угодила Майлзу в колено, заставив оступиться и совершить промах. Вакс аккуратно прицелился и попал Майлзу в руку, которая тут же начала восстанавливаться: осколки костей собрались, сухожилия взметнулись на место как резиновые, кожа наросла, точно лед на поверхности пруда. Но пистолет он выронил.

Майлз потянулся за ним. Вакс небрежно опустил свой и новым выстрелом отправил оружие противника за край вагонной крыши.

– Будь ты проклят! – выругался бывший законник. – Ты хоть знаешь, сколько стоят эти штуки?

Все еще стоя на одном колене, Вакс поднял пистолет, и ветер, рожденный движением поезда, унес в сторону дымок, курившийся из ствола.

Майлз снова выпрямился.

– Знаешь, Вакс, – заорал он сквозь ветер, – я все время спрашивал себя, придется ли мне когда-нибудь с тобой драться. В глубине души я был уверен, что твоя мягкость приведет к такому исходу. Предполагал, что ты позволишь уйти тому, кого не стоило бы отпускать. И гадал, представится ли мне шанс выслеживать тебя за это.

Ваксиллиум не ответил. Внешне он был спокоен, хотя его терзала жгучая боль и он пытался прийти в себя после полученной трепки. Он поднял руку и зажал рану в боку. К счастью, та оказалась не очень глубокой, но пальцы все равно окрасились кровью. Поезд качнуло, и он быстро опустил руку обратно на крышу.

– Что тебя сломало, Майлз? – крикнул Ваксиллиум. – Соблазн богатства?

– Ты отлично знаешь, что дело не в деньгах.

– Тебе нужно золото. Не отрицай. Тебе оно всегда было нужно для постоянного сопоставления.

Майлз не ответил.

– Что случилось? – продолжал Ваксиллиум. – Ты был законником, Майлз. Весьма хорошим законником.

– Я был псом, Вакс. Собакой, которую держали на поводке, кормя фальшивыми обещаниями и суровыми приказами. – Майлз отошел на пару шагов, потом разбежался и перепрыгнул разделявший их зазор.

Ваксиллиум попятился.

– Не говори, что никогда этого не чувствовал, – не то крикнул, не то зарычал Майлз. – Ты каждый день трудился, чтобы исправить этот мир, Вакс. Ты пытался покончить с болью, с насилием, с грабежами. Ничего не вышло. Чем больше людей ты арестовывал, тем больше происходило неприятностей.

– Такова жизнь законника. Если ты сдался, ладно. Но не следовало переходить на другую сторону.

– Я уже там был, – возразил Майлз. – Откуда берутся преступники? Кто ими становится? Хозяин магазинчика по соседству, который вдруг начал буйствовать и убивать? Или мальчишки, выросшие за городом, работая на иссушенной ферме своего отца? Нет. Они выходят из шахтеров, которых привезли из города, чтобы те зарывались в землю и раскапывали последнюю из богатых жил, а потом бросили, как только она истощилась. Из охотников за удачей. Из богатых дурней, которые приехали из города в поисках приключений.

– Мне наплевать, кто кем был. – Ваксиллиум продолжал пятиться. Он уже добрался до предпоследнего вагона. Место для отступления заканчивалось. – Я служил закону.

– Я тоже, – рявкнул Майлз. – Но теперь я служу кое-чему получше. Сути закона, смешанной с истинной справедливостью. Сплаву, Вакс. Тому, что объединяет лучшие качества обоих. Я занимаюсь кое-чем более важным, чем преследованием мрази, которую прислали мне из города. И не говори, что ты никогда этого не замечал. Как насчет Парса-Мертвеца, твоей «самой большой добычи» за последние пять лет? Помню, как ты его выслеживал. Помню, как ты ночи не спал от беспокойства. Кровь в пыли в центре Везеринга, где он оставил труп дочери старого Барлоу, чтобы ты его нашел. Откуда он взялся?

Ваксиллиум не ответил. Парс был убийцей из города, мясником, которого поймали, потому что он убивал нищих. Он сбежал в Дикоземье и там опять принялся трудиться ради утоления своих жутких желаний.

– Они его не остановили, – презрительно сказал Майлз, шагнув вперед. – Они не послали тебе кого-то на помощь. Им было наплевать на Дикоземье. Всем наплевать на Дикоземье – они считают нас неким местом, куда можно сбрасывать мусор.

– И ты их грабишь, – крикнул в ответ Ваксиллиум. – Крадешь их дочерей, убиваешь любого, кто встанет у тебя на пути?

Майлз сделал еще шаг вперед:

– Я делаю то, что делать необходимо, Вакс. Разве это не одно из правил законников? Я не переставал им быть – нельзя перестать быть законником. Это становится частью тебя. Ты делаешь то, что никто другой делать не станет. Вступаешься за угнетенных, все исправляешь, останавливаешь преступников. Что ж, я просто решил, что стоит нацелиться на более могущественную разновидность преступников.

Ваксиллиум покачал головой:

– Ты позволил себе превратиться в чудовище, Майлз.

– Ты говоришь одно. – Майлз покачал головой, ветер трепал его короткие волосы. – Но твои глаза, Вакс… они выдают правду. Я вижу. Ты и впрямь понимаешь меня. Ты тоже это почувствовал. Ты знаешь, что я прав.

– Я не присоединюсь к тебе.

– Я и не прошу. – Голос Майлза смягчился. – Ты всегда был хорошим псом, Вакс. Если хозяин тебя бьет, ты просто скулишь и спрашиваешь себя, как лучше служить. Не думаю, что мы бы сработались. Не в этом деле.

Он ринулся вперед.

Ваксиллиум сбросил весь вес в метапамять и прыгнул задом наперед, позволив ветру подхватить себя и протащить добрых двадцать футов. Увеличив вес, приземлился на крышу последнего вагона. Они приближались к предместьям – флора Внешних Владений иссякала.

– Давай же, беги! – заорал Майлз. – Я просто вернусь и заберу маленькую ублюдочную леди Хармс! И Уэйна. Всегда искал повод всадить ему пулю в голову. – Он повернулся и зашагал в обратном направлении.

Ваксиллиум выругался, бросаясь вперед. Майлз повернулся, его губы растянулись в холодной улыбке. Затем нагнулся и вытащил из-за голенища сапога нож с длинным лезвием. Алюминиевый. На нем не было ни единого кусочка подверженного алломантии металла, который Ваксиллиум смог бы увидеть.

«Я должен сбросить его с поезда», – подумал Вакс.

Ему не справиться здесь с Майлзом, не покончить с ним. Нужно что-то придумать и как следует подготовиться.

Приближаясь, Вакс поднял пистолет и попытался выстрелом выбить оружие из руки Майлза, но тот крутанул нож и всадил лезвие в собственное предплечье – вогнал под кожу по самую рукоять. И даже не дрогнул. По всему Дикоземью рассказывали истории, что после сотни ран, каждая из которых должна была его убить, Майлз сделался совершенно нечувствительным к боли.

Он вскинул руки, готовый схватить Ваксиллиума – и одновременно готовый в мгновение ока выхватить нож. Ваксиллиум вытащил собственный, взял в левую руку. Противники закружились. Увеличенный вес помогал Ваксу крепко держаться на крыше громыхающего вагона. Опора по-прежнему казалась не очень-то надежной, по лбу Ваксиллиума текли капли пота, которые сдувал ветер.

Несколько дураков из отдаленных вагонов высунули голову, пытаясь разглядеть, что происходит. К несчастью, Уэйна среди них не оказалось. Вакс сделал быстрый ложный выпад, но Майлз не попался на уловку. В ножевой схватке Вакс был лишь сносным бойцом, а Майлз считался одним из лучших. Но если бы они с Ваксом скатились с поезда…

«На такой скорости это прикончит меня, а не его, – подумал Ваксиллиум. – Разве что я сумею от чего-то оттолкнуться. Ржавь! Это будет нелегко».

У него был всего один шанс, который заключался в том, чтобы закончить драку быстро.

Майлз попытался его схватить. Вакс перевел дух и поддался, что Майлз счел удивительным, но все равно схватил его за руку. Другой рукой выдернул из своего предплечья нож. Вакс в отчаянии увеличил вес и плечом ударил Майлза в грудь.

К несчастью, тот предусмотрел такой ход: кинулся на крышу, перекатился и пнул Вакса по ногам.

В мгновение ока Вакс кувырком полетел с крыши в сторону гравия и камней возле железнодорожных путей. Какая-то первобытная часть его знала, что делать: он толкнул нож в собственной руке, вырвал из пальцев и вогнал в землю рядом. От этого Вакса подбросило в воздух, и одновременно он лишил себя веса. Его подхватил ветер. Вакс завертелся, совершенно утратив чувство направления.

Упал, покатился, ударился обо что-то твердое. Остановился, но перед глазами все продолжало дергаться. Небо кружилось.

Все замерло. Зрение постепенно восстановилось. Вакс был один посреди поля, заросшего сорняками. Поезд с пыхтением удалялся прочь.

Ваксиллиум застонал и перевернулся.

«Староват я для подобных упражнений», – подумал он, с трудом поднимаясь на ноги.

Возраст он начал ощущать где-то пару лет назад, но теперь ему уже перевалило за сорок. По меркам Дикоземья, древний старик.

Вакс глядел вслед удаляющемуся поезду, чувствуя боль в плече. Кое-что Майлз все же сказал верно.

Нельзя перестать быть законником.

Стиснув зубы, Вакс бросился вперед. Подобрал пистолет, который уронил во время падения, – при помощи алломантии отыскать его было нетрудно, – потом, не сбавляя темпа, прыгнул на рельсы.

Оттолкнулся, швырнув себя в воздух. Достиг хорошей высоты, оттолкнулся от рельсов позади, что бросило его вперед. Аккуратный алломантический толчок вниз, постоянное отталкивание от того, что сзади. Вокруг ревел ветер, одежда шумно трепыхалась, кровь сочилась из раны в боку.

Полет стрелка вызывал глубокое волнение. Такой свободы не знали прочие алломанты. Когда воздух принадлежал ему, Вакс чувствовал то же самое возбуждение, что и много лет назад, отправляясь попытать счастья в Дикоземье. Хотелось быть в своем туманном плаще и чтобы вокруг клубился туман. В тумане все получалось лучше. Говорили, он защищает праведных.

Ваксиллиум очень быстро догнал поезд и взмыл над ним по высокой дуге. По крышам вагонов двигалась маленькая фигурка, направляясь к Уэйну и Мараси.

Направив алломантический толчок вниз, чтобы не удариться слишком сильно, Вакс одновременно увеличил вес, так что, приземлившись, проделал вмятину в крыше вагона. Выпрямился и раскрыл револьвер, словно собираясь его перезарядить. Гильзы и патроны взмыли в воздух, Ваксиллиум схватил один.

Майлз развернулся. Вакс бросил ему патрон.

Застигнутый врасплох Майлз его поймал.

– До свиданья, – сказал Вакс и ударил по патрону самым мощным алломантическим толчком, на какой был способен.

Майлз вытаращил глаза. Его руку прижало к груди, а потом его самого сорвало с крыши поезда, поскольку ему передалась алломантическая сила, приложенная к патрону. Поезд как раз поворачивал, когда Майлз взмыл в воздух и грохнулся на каменистую землю позади.

Вакс сел, потом лег на спину, глядя в небо. Он глубоко дышал, чувствуя боль во всем теле, и прижимал ладонь к ране в боку. Так он ехал до следующей станции, где и спустился с крыши.

– У нас был приказ, милорд. Мы не должны останавливаться ни в коем случае. Умыкатели грабят тех, кто останавливается. Поэтому даже когда я услышал, что в пассажирских вагонах перестрелка…

– Все к лучшему, – кивнул Ваксиллиум, с радостью принимая чашку с водой у молодого человека в форме помощника машиниста. – Если бы вы остановились, меня бы, скорей всего, убили.

Он находился в маленькой комнате на станции. По традиции ею управлял младший член Дома, которому принадлежали близлежащие земли. Сам лорд был в отъезде, но дворецкий немедленно послал за местным лекарем.

Ваксиллиум – без сюртука, жилета и рубашки – придерживал повязку на боку. Он сомневался, что у него есть время ждать лекаря: Майлзу понадобится примерно час бега, чтобы добраться до этой станции. К счастью, он не стальной ферухимик, способный увеличивать собственную скорость.

Где-то около часа. Причем это еще не самый плохой вариант. Если Майлз найдет лошадь, он прибудет быстрее. И Ваксиллиум в точности не знал, как сопоставление влияет на выносливость Майлза. Возможно, он способен пробежать и более длинную дистанцию.

– Мы почти вызволили ваших людей, милорд, – входя, сообщил другой помощник машиниста. – Вообще-то, эти замки должны открываться легко!

Ваксиллиум допил воду. Майлз хорошо спланировал ловушку. Уэйн и Мараси оказались заперты в своем вагоне – вместе со всеми, кого угораздило там оказаться, – при помощи металлических стержней, которые запихнули в запорные механизмы снаружи. Майлз дождался, пока Ваксиллиум выйдет из вагона, и, прежде чем отправиться следом, тихонько запер остальных.

По сути, им повезло: Майлз мог бы попросту их убить. Хотя понятно, почему он этого не сделал: справиться с Уэйном, который способен к исцелению, не так-то просто. А вдруг бы вернулся Ваксиллиум? Тогда у Майлза оказалось бы сразу два противника. Нет, Майлз слишком осторожен. Ваксиллиум был его настоящей мишенью – остальных же следовало запереть с глаз долой, пока не будет покончено с первостепенной целью.

– Пора отправляться, – сказал Ваксиллиум машинисту, крупному мужчине с темно-каштановой бородой и в шляпе с плоским верхом. – Умыкатели могут появиться в любой момент. Нужно поскорей добраться до города. Задерживаться нельзя.

– Но ваша рана, милорд!

– Все будет хорошо, – успокоил Ваксиллиум.

В Дикоземье ему часто приходилось ждать дни или недели, прежде чем лекарь смог бы заняться раной.

– Мы…

Дверь распахнулась, и на пороге замерла Мараси. Ее платье из блестящей голубой ткани было все в подпалинах после взрыва в особняке, кое-где проглядывали белые кружева нижнего белья, однако держалась она с достоинством. На синем жилете, плотно обтягивающем корсаж, не хватало нижней пуговицы. Странно, почему-то раньше Ваксиллиум этого не замечал.

При виде окровавленной повязки Мараси вскинула руку ко рту, потом, похоже осознав, что перед ней обнаженный по пояс мужчина, сделалась красной, как свекла. На мгновение Ваксиллиум испытал прилив гордости: несмотря на небольшую седину в волосах, у него оставалось по-прежнему стройное и мускулистое тело.

– О Гармония! – воскликнула Мараси. – С вами все в порядке? Это ваша кровь? Может, мне нельзя здесь находиться? Я могу уйти. Мне ведь следует уйти? С вами точно все в порядке?

– Жить будет. – Уэйн выглянул у нее из-за спины. – Что ты натворил, Вакс? Споткнулся по пути из уборной?

– Майлз меня нашел, – пояснил Ваксиллиум, снимая повязку.

Похоже, рана почти перестала кровоточить. Он взял чистый бинт у помощника машиниста.

– Он мертв? – спросила Мараси.

– Я убил его пару раз. Но толку… до меня это пробовали многие.

– Надо снять с него метапамять, – сказал Уэйн. – Другого выхода нет.

– На нем их штук тридцать, и все разные, – возразил Ваксиллиум. – Все пронзают кожу, и в каждой достаточно исцеляющей силы, чтобы позволить справиться практически с любым ранением.

Громилу или кроветворца послабее вроде Уэйна можно убить выстрелом в голову. Майлз же исцелялся слишком быстро. Поговаривали, будто он исцеляется постоянно. Судя по тому, что Ваксиллиум знал о сопоставлении, раз начав, останавливаться было очень опасно.

– Звучит как вызов! – заявил Уэйн.

Мараси еще немного потопталась в дверях, потом явно приняла какое-то решение и бросилась вперед.

– Можно мне взглянуть на рану? – спросила она, присев возле скамьи Ваксиллиума.

Тот нахмурился, но перестал бинтовать и позволил ей отвернуть повязку.

– Вы разбираетесь в лекарском деле, миледи? – переминаясь с ноги на ногу, спросил машинист. Похоже, ее присутствие в комнате его слегка беспокоило.

– Я учусь в университете.

«А, ну да», – подумал Ваксиллиум.

– И что? – поинтересовался Уэйн.

Мараси пощупала рану:

– Университетские правила, установленные самим Гармонией, предусматривают широкую образованность.

– Ага, я знаю, им приходится принимать и девушек.

Мараси помедлила:

– Э-э… речь не об этом, Уэйн.

– Студентов следует учить всему понемногу, – объяснил Ваксиллиум, – прежде чем они выберут специальность.

– Что включает оказание первой помощи и основы хирургии, – прибавила Мараси. – А также полный курс анатомии.

Уэйн нахмурился:

– Погодите. Анатомия. То есть все части тела от и до.

Мараси зарделась:

– Да.

– И…

– И по всей видимости, сокурсникам очень нравилось наблюдать за моей реакцией. – Краска на щеках Мараси выступила еще ярче. – Мне бы не хотелось углубляться в тему, Уэйн, благодарю покорно. Это надо зашить, лорд Ваксиллиум.

– Вы сможете?

– Э-э… я еще ни разу не пробовала на живом человеке…

– Ха! Я месяцами лупил дуэльными тростями чучела, прежде чем опробовал их на человеке в первый раз. Никакой разницы.

– Все будет в порядке, Мараси, – улыбнулся Ваксиллиум.

– Так много шрамов, – словно не услышав, тихонько проговорила девушка.

Она смотрела на его грудь и бока, словно считая старые следы от пуль.

– Их семь, – негромко сообщил Ваксиллиум, крепко затягивая бинт.

– В вас стреляли семь раз?

– Многие пулевые ранения не смертельны, если правильно за ними ухаживать. На самом деле они не…

– Ох! – Мараси прижала пальцы к губам. – Я хотела сказать, что у нас есть записи только о пяти случаях. Лорд Ваксиллиум, вы расскажете о двух оставшихся?

– Конечно. – Он, поморщившись, встал; махнул, чтобы подали рубашку.

– Ой, простите. Неудобно получилось. Но меня так впечатлило, что в вас столько раз попали.

– Когда в тебя попадают, это на самом-то деле не очень впечатляюще, – заметил Уэйн. – Чтобы словить пулю, большой навык не нужен. А вот избежать ранения нелегко.

Ваксиллиум фыркнул, просовывая руку в рукав.

Мараси вскочила:

– Я отвернусь, чтобы вы смогли одеться.

– Отвернетесь? – переспросил Ваксиллиум.

– Э-э, да.

– Чтобы я смог одеться?

– Глупо вышло.

– Чуть-чуть.

Ваксиллиум улыбнулся, натягивая второй рукав. Начал застегивать пуговицы. Уэйн с трудом удерживался от смеха.

– Я… я немного волнуюсь. – Мараси прижала руки к щекам. – Просто я не привыкла, чтобы вокруг взрывалось, стреляли в людей, а когда я вхожу, мои друзья вдруг оказывались без рубашки, да еще и в крови! Это для меня в новинку.

– Все в порядке. – Ваксиллиум положил руку ей на плечо. – Есть качества куда хуже, чем искренность, Мараси. Уэйн в свое время был немногим лучше. Он так нервничал, что начинал…

– Эй, – перебил Уэйн, – не надо об этом!

– О чем? – убирая от лица руки, спросила Мараси.

– НИ О ЧЕМ! – рявкнул Уэйн. – Хватит уже. Пора двигаться. Если мистер Майлз-Убивец жив, ему наверняка захочется в нас пострелять. Хоть у Вакса и хорошо получается ловить пули – он много практиковался, как видите, – думаю, нам стоило бы избежать повторения сегодняшних приключений.

– Он прав. – Ваксиллиум надел жилет, сверху накинул наплечные кобуры.

– Вы уверены, что все в порядке? – заметив, что он поморщился, забеспокоилась Мараси.

– В полном. – Уэйн распахнул дверь. – Ежели соблаговолите припомнить, чуть раньше мою проржавевшую спину сорвало едва ли не целиком, а я не удостоился даже капельки того сочувствия, которое вы выказали только что.

– Это другое, – проходя мимо него, сказала Мараси.

– Чего? Почему? Потому что я могу исцеляться?

– Нет. Хоть мы и знакомы совсем недолго, я в некоторой степени уверена, что ты заслуживаешь, чтобы тебя время от времени взрывали.

– Ой, – проговорил Уэйн. – Это жестоко.

– И неправда? – спросил Ваксиллиум, натягивая сюртук. Тот выглядел весьма потрепанным.

– Ну, я этого не говорил. – Уэйн чихнул. – Шевелись, сонная тетеря. Ржавь! Его подстрелили, и он вообразил, будто может бездельничать весь остаток дня. Пора двигаться дальше!

Ваксиллиум через силу улыбнулся, хотя чувствовал себя таким же потрепанным, как собственный сюртук. Времени осталось мало. Майлз снял маску, значит явно рассчитывал убить Ваксиллиума. Теперь, когда его разоблачили, бывший законник станет только опаснее.

Если Майлз и его люди собирались украсть еще алюминия, им нужно поторапливаться. Возможно, ограбление произойдет прямо сегодня ночью. Ваксиллиум был в этом почти уверен: в газетах сообщалось, что Дом Текиэль похваляется новыми бронированными грузовыми вагонами.

– Так что мы будем делать, когда вернемся? – негромко спросил Уэйн, пока они шли назад к вагону. – Нам понадобится безопасное место, чтобы составить план, верно?

Понимая, на что он намекает, Ваксиллиум тяжко вздохнул:

– Видимо, ты прав.

Уэйн улыбнулся.

– Знаешь, – прибавил Ваксиллиум, – не уверен, что поблизости от Ранетт может отыскаться безопасное местечко. В особенности если там будешь ты.

– Это лучше, чем когда тебя взрывают, – весело возразил Уэйн.