Чхве Ын Хи смотрела вниз, в бурлящие океанские воды, и понуждала себя прыгнуть. Вспарывая волны и разбрасывая белую пену, грузовое судно вибрировало под ногами. Давай, думала Чхве. Прыгни – и все закончится.

Колеблясь, она перевела взгляд на горизонт. Вдалеке на волнах подпрыгивали китайские траулеры, над ними в голубом небе тоненько вились белые дымки́. Грузовое судно промчалось мимо, траулеры исчезли.

На палубе матросы выложили флаги разных государств – «потом пригодятся», пояснили Чхве. Она с тоской думала о родных. Пальцы впились в поручень, костяшки побелели. Надо прыгать.

Она напружинилась, но тут ее заметила охрана. Подбежали, схватили, оттащили. Чхве отбивалась, но без толку.

Ее волокли обратно в каюту, а она молча кляла себя за то, что не послушалась Син Сан Ока.

Два года после закрытия «Син Фильм» были печальны и трудны. В кино Чхве не играла. В основном пыталась спасти актерскую школу, которую затягивало в водоворот банкротства «Син Фильм». В школе было семьсот учеников, и Чхве считала, что лично отвечает за каждого. О них надо позаботиться.

Осенью 1977 года ее навестил некто Ван Дон Иль – он сказал, что руководит гонконгской киностудией. У него на родине похожая актерская академия – не хочет ли Чхве заключить альянс? Или, может, возглавить и гонконгскую школу? Он пригласил ее продолжить переговоры на грядущем Гонконгском кинофестивале. На фестиваль Чхве поехать не смогла и с сожалением отклонила приглашение. Ван не исчез. В один прекрасный день прислал ей сценарий – спросил, не хочет ли она выступить режиссером. Сумма гонорара спасла бы Академию киноискусств – хотя бы на время. Чхве согласилась слетать в Гонконг и обсудить будущий фильм.

Перед отъездом она позвонила Сину. Они не виделись уже которую неделю. Он летал то в Штаты, то в Гонконг, пытался вернуться в кино, но пока безуспешно.

Когда она поделилась новостями, Син как-то замялся.

– Странно, нет? – спросил он. – Человек приезжает из Гонконга и зовет ставить тебя, хотя у них там своих знаменитых режиссеров пруд пруди. – (Сам он найти работу не мог – почему кто-то добивается Чхве, хотя она даже не режиссер?) – И с чего это китайцы так хотят дружить с никому не известной актерской школой?

Син «всегда старался обо мне заботиться», писала Чхве позже, но тогда в его тоне ей почудились обида и зависть. От его сомнений она отмахнулась. Она докажет, что прекрасно справляется без него. 11 января 1978 года она упаковала вещи, в Кимпхо села в самолет «Катай Пасифик» и полетела в гонконгский аэропорт Кайтак.

В машине с шофером, гладко скользившей по новому подводному тоннелю, соединявшему Коулун с островом Гонконг, Чхве извинилась перед Ван Дон Илем за то, что с опозданием приняла приглашение и сможет пробыть в Гонконге всего несколько дней. Машина вынырнула в оранжевый вечер и направилась прямиком в каньон меж небоскребов.

Гонконг, тогда еще британская колония, стремительно преображался, создавал себя заново, меняя промышленную экономику на статус ведущего мирового финансового центра. Городские контуры щетинились подъемными кранами – в 1972 году была запущена десятилетняя жилищная программа по обеспечению качественным жильем более двух миллионов человек. На месте семейных лавок и мелких компаний множились супермаркеты и корпорации. Расцветали банки и брокерские конторы, почти полмиллиона гонконгских граждан заделались фондовыми инвесторами.

Ван высадил Чхве у отеля «Парма», где на шестом этаже ей забронировали номер с потрясающим видом на бухту Виктория. Встретимся утром ровно в десять, сказал Ван.

Два дня Ван возил ее по городу, поил и кормил в лучших ресторанах. Замечательное гостеприимство, однако Чхве раздражалась: о деле речь так и не заходила. Кроме того, на экскурсиях по городу за ней, щелкая фотоаппаратами, таскались двое, кажется, китайцев. На третий день Ван куда-то запропастился, и Чхве поехала в местный офис «Син Фильм», еще открытый и ожидавший решения дальнейшей судьбы Син Сан Ока. В офисе Чхве встретили директор Ли Ён Сэн и управляющий Ким Гю Хва, а с ними женщина чуть за пятьдесят и симпатичная девочка лет двенадцати. Ким сообщил, что женщина – его давняя подруга, а девочка – ее дочь.

– Здравствуйте, я Ли Сан Хи, – сказала женщина Чхве.

Вечером за ужином госпожа Ли и Чхве подружились; госпожа Ли поведала, что она большая поклонница Чхве и видела все ее фильмы. Она предложила назавтра, пока Чхве ждет Вана, составить ей компанию – и Чхве согласилась. У Вана, сказали Чхве, случились непредвиденные обстоятельства, но он вскоре вернется, и они завершат переговоры.

Назавтра, 14 января, Чхве встретилась с госпожой Ли и ее дочерью. Госпожа Ли была ужасно взбудоражена. «Она не закрывала рта, – рассказывала потом Чхве. – Предлагала свести меня со своими многочисленными знакомыми в Японии, особенно с каким-то стариком, который интересовался культурой и искусством. Считала, что он пригодился бы мне в управлении школой». Посреди обеда в японском ресторане госпожа Ли ушла кому-то позвонить, а вернувшись, объявила, что как раз побеседовала с одним из этих своих влиятельных знакомцев. Не хочет ли Чхве встретиться с ним прямо сегодня? Чхве, у которой не было других дел, согласилась. Знакомец этот, сказала госпожа Ли, живет в часе езды, у него дом в Рипалс-бей.

Рипалс-бей, бухта Изгнания на самом юге Гонконга, в девятнадцатом веке служила прибежищем пиратам, грабившим британские торговые суда, которые направлялись в Японию. Пиратов давным-давно изгнали – отсюда и название бухты, – а побережье переоборудовали в пляжи для туристов.

Такси катило по опустелой дороге, и Чхве смотрела в окно. Четыре часа дня, зима, с моря тянуло холодом. Чуть поодаль – дома, виллы и летние резиденции, на пляже поблизости – ни души. Куда завезли – непонятно. Внезапно госпожа Ли попросила таксиста остановиться на краю узкой полоски песка.

– Выходим, – сказала госпожа Ли.

– Может, попросим такси подождать? – спросила Чхве.

– Если что, позвоним, и за нами приедут.

Чхве и девочка вылезли из машины следом за госпожой Ли. Та огляделась.

Чхве спросила, в чем дело, но ответа не получила. Госпожа Ли как будто кого-то ждала. Вскоре Чхве с девочкой убрели к морю. Вечерело, на песок легли их длинные тени.

Звонко раздался голос – их звала госпожа Ли. Чхве обернулась – госпожа Ли стояла ярдах в сорока, у воды, и махала рукой. С нею было несколько длинноволосых мужчин. На воде подпрыгивала маленькая белая моторка – а в ней еще мужчины, тоже длинноволосые, и все смотрели на Чхве. Та опасливо подошла. Госпожа Ли объяснила, что ее знакомец прислал своих людей – отвезти гостей на уединенную виллу на другой стороне бухты, всего десять минут. Чхве замялась. Девочка явно радовалась жизни – это же добрый знак? – но Чхве было неуютно. Неясно, где она находится. До вчерашнего дня она даже не знала эту женщину. Под ложечкой неприятно засосало. Чхве не раз оказывалась в опасных ситуациях, и сейчас все признаки были налицо.

– У меня ужин в шесть вечера… – начала она.

– Не беспокойтесь, не беспокойтесь, – возбужденно зачирикала госпожа Ли. – Всего десять минут дороги. Успеете на свой ужин с запасом.

Чхве открыла было рот, но тут мужчины в моторке переглянулись, кивнули, выпрыгнули и ринулись к ней. Чхве отбивалась, но они были сильнее. Чхве погрузили в лодку. Госпоже Ли с дочерью тоже велели сесть. Мотор заурчал. Меня похищают, в ужасе решила Чхве. Моторка развернулась и пошла прочь из бухты в открытое море. Чхве посмотрела на госпожу Ли – та сохраняла безмятежность. Сунула сигарету в рот, другую протянула Чхве и сказала:

– Все в порядке.

Один длинноволосый окликнул Чхве по имени. Она обернулась. Ему было за сорок – видимо, он тут был старший.

– Откуда вы меня знаете? – спросила Чхве.

– Я кореец, – ответил он, но использовал северокорейское слово чосон, а не южнокорейское хангук.

Сердце у Чхве упало.

– Куда мы плывем? – пролепетала она.

– Госпожа Чхве, – веско отвечал он, – мы направляемся в объятия генерала Ким Ир Сена.

– Что? Что-что вы сказали?

Человек стащил с головы длинноволосый парик.

– Я сказал, что мы направляемся в объятия великого вождя, товарища генерала Ким Ир Сена.

Она завопила, вскочила, моторка закачалась. К Чхве потянулись руки, усадили ее обратно. В глазах у нее помутилось. Силы оставили ее, и она лишилась чувств.

Она плыла во тьме, иногда выныривая. Запомнила, как ее несли по сходням, кто-то сделал ей укол, потом снова беспамятство. В конце концов она очнулась на борту грузового судна в каюте капитана. Со стены ей улыбался большой парадный портрет Ким Ир Сена.

На борту она провела шесть дней; врач и его жена ухаживали за ней, пытались смягчить шок, а еще двое, в том числе немолодой мужчина с моторки – его, как впоследствии выяснилось, звали Им Хо Гун, и был он заместителем директора отдела специальных операций, – не спускали с нее глаз круглосуточно. Чхве слышала, как в соседней каюте рыдает госпожа Ли; очевидно, она обещала помощь в похищении Чхве, но не предвидела, что ее прихватят за компанию. Чхве тоже плакала. Есть она не могла, но заставляла себя пить лапшичный бульон. На четвертый день ее вывели на палубу, и оттуда она смотрела на океан, собираясь с духом, чтобы броситься в воду. На пятый день налетел тайфун, судну пришлось бросить якорь, и Чхве видела, как бушует и проходит шторм. На шестой день, в три часа пополудни 22 января 1978 года, судно вошло в северокорейскую гавань Нампхо. Госпожу Чхве опять сгрузили в белую моторку, которая причалила к маленькой пристани в двадцати минутах езды от порта.

На подкашивающихся ногах Чхве ступила на пристань. Склонив голову, качаясь, она с трудом последовала за охранниками.

– Какая-то шишка явилась, – шепнул один.

Навстречу шел человечек лет тридцати пяти. Поверх френча а-ля Мао он надел плотное модное пальто. Позади него на холостом ходу урчал «бенц», в стороне с камерой наготове стоял фотограф. Человечек улыбнулся и протянул Чхве руку.

– Спасибо, что приехали, госпожа Чхве, – сказал он. – Вы, наверное, устали с дороги. Добро пожаловать. Меня зовут Ким Чен Ир.