Глава 18
Провинция, провинция,
Скажи, с какой провинности
Ты головой повинною
Склонилась пред столицею?
"Провинция, 1980г"
Что может быть скучнее зимнего вечера на окраине провинциального Растюпинска? Разве что, зимняя ночь в том же Растюпинске? Да и то, вряд ли, потому что ночью порядочные люди, как правило, спят, а вечером - увы, бодрствуют. Именно таким, непроглядным и скучным зимним вечером гоблины вступили в провинциальный российский город. Каждый город начинается с окраины, как утро начинается с рассвета, но в данном случае рассветная символика была бы неуместна. Розовоперстая Аврора не ходит по вечерним окраинам города Растюпинска во избежание нежелательных происшествий, да и не сезон, так что, улочки были темны и пустынны. Только вдалеке светилось что-то промышленно-промтоварное. Похоже, что это были огни керосиновой фирмы Мальчиша и Безяйчика, к которым и направлялись гоблины-сыскари, направляемые легкими покусываниями путеводного молочного зуба Великого Орка.
- Глянь-ка, натуральные эскимосы пожаловали, - воскликнул Мальчиш, с неохотой прерывая истребление монстров в виртуалке. - Или чукчи.
В углу экрана, на фоне пышных реалий виртуального мира компьютерной стрелялки, убого маячил мутноватый квадратик окошка камеры наружного наблюдения, в котором показались четыре ковыляющие к дверям лавки фигуры не то действительно чукчей, не то еще кого-нибудь.
- Да нет, все настоящие чукчи нынче по Лондонам гарцуют, да в столице порядок наводят - возразил Безяйчик, доставая из-под стола АК-47. Любил он всякую оружейную старину и толк в ней знал.
- Я вот не помню, это кто написал "Все чукчи в гости будут к нам...", англичанин или русский? - задумчиво протянул Мальчиш.
- Русский афроамериканец, - пояснил литературно подкованный Безяйчик. - И не чукчи, а флаги! Чему только тебя, Мальчиш, в университете Патрица Лумумбы учили!
- Не-а, - Мальчиш аккуратно состыковал половинки гранатомета РПГ-29 "Вампир", полюбовался своей работой и поставил готовую к употреблению трубу в уголок. На всякий случай. - Про флаги - это Александр Сергеевич, какой же он афроамериканец, нормальный русский арап, а про чукчей - это...
- Кончаем флудить, - оборвал его Безяйчик. - Как, сразу мочить будем, или сначала спросим, зачем пожаловали? Может быть, зря мы охрану на каникулы распустили?
- Давай все-таки спросим. - Мальчиш снял с предохранителя пистолет-пулемет "Каштан". В отличие от партнера, он отдавал предпочтение современным образцам вооружения. - Сказано же, гость в дом нам не в лом! И охрана не на каникулах, а на курсах повышения квалификации. Менеджмент без оружия повышают. Слабовато пока у нас в России с менеджментом. Особенно, если без оружия.
- Кто вы такие, - гаркнул Безяйчик в переговорное устройство и откатился в офисном кресле на колесиках с линии огня. На всякий случай. Мальчиш в это время взял на прицел окно. За стальную дверь и аршинной толщины стены братва не беспокоилась. Купец Скороделов строил на совесть. И на страх тоже.
- Мы из Междуземья, в командировку, - раздался из-за двери голос хоббита. - Впустите нас, а то уж очень холодно!
- От Абдуллы, что ли? - недоверчиво спросил Мальчиш, но пистолет-пулемет не опустил.
- От Великого Орка, - утвердительно гукнули под дверью. - От Урукхая!
- Безяйчик, мы Урукхая знаем? - спросил Мальчиш. - Вроде я про такого пахана, что-то слышал, только не припомню что.
- А это тот, которому мы Медного Гоблина впарили, - объяснил Безяйчик. - В законе он, и, между прочим, и в большом. Абдулла его очень уважает, и даже, по-моему, побаивается. Только, Абдулла говорил, что пахан Медным Гоблином дюже доволен остался, так что к нам предъявы быть не должно. Все нормалёк.
- А.... Ну, тогда заходите по одному, - скомандовал Мальчиш, и бронированная дверь в керосиновую лавку сдвинулась ровно настолько, насколько нужно. Дохнуло морозом, и гоблины по одному вошли в пропахшее горюче-смазочными материалами помещение фирмы Мальчиша и Безяйчика.
- С чем пожаловали? - спросил вошедших Мальчиш, небрежно положив автомат на стол и с любопытством рассматривая вошедших. - Чего это вы какие зеленые?
- От холода. Здрассте. Мы по делу, - отстучал зубами хоббит. - Понимаете, вот этот шпендрик - он ткнул пальцем в Сенечку, - украл у нашего начальника кое-что, в количестве трех экземпляров и продал вашим ребятам, а нас послали вернуть. Если не вернем, нас, как пить дать, реликтовым крокодилам скормят.
- Здрассте, - отозвался Безяйчик. - А что, разве крокодилы жрут мороженых лягушек? Вот не знал. Кого-то вы мне, парни, напоминаете. Только вот никак вспомнить не могу! Так кто, говорите, вас послал?
А Мальчиш переводил взгляд с монитора компьютера на вошедших и обратно, словно сравнивая, потом обрадовано ухмыльнулся, сунул АК-47 в корзину для бумаг и сказал:
- Слышь, Безяйчик, а ведь это к нам гоблины пожаловали! Гадом буду, в натуре! Эй, братва, гоблины водку пьют?
- Гоблины водку пьют, - отозвался слегка оттаявший Ватерпас. - "Драконовку", "Ушаковку", "Эльфийскую стоеросовую", "Черную карачунку", "Белую карачунку", "Сауроновку", "Саруманку"...
- "Итильское крепкое", - пискнул из груды мехов Сенечка.
Ватерпас покосился на горлума и приготовился продолжить перечислять сорта водки, которую с удовольствием и пользой для здоровья пьют гоблины, но Мальчиш прервал его:
- А "Гжелку?
- И "Гжелку"! - радостным хором отозвались гоблины. - После "Гжелки" такие файерболы изо рта вылетают - любо-дорого посмотреть!
- Ну, тогда порядок, - констатировал Мальчиш, и вытащил из под офисного стола ящик водки. - Вот, не паленая! Натуральная "Гжелка"! Плата за аренду нашей крыши. Безяйчик, позови-ка Люсенду, хватит ей по серверам знакомств шастать, пусть потрудится немного, на стол соберет и сообразит насчет закуси.
В комнату вошло, точнее вплыло, соблазнительное длинноволосое существо женского пола, одетое по последней секретарской моде. То есть, слегка и вдребезги. Эти дребезги обходились партнерам по керосиновому бизнесу в кругленькую сумму ежемесячно, но по части охмурения клиентов Люсенде не было равных, так что дело того стоило. Существо грациозно повело страстным чешуйчатым бедром и недовольно спросило:
- Ну, чего еще?
- Люсенда! - ахнул Сенечка-Горлум, узнав старую боевую партнершу. - Ну, ты даешь, подруга!
- Не всем! - отрезала Люсенда, потом присмотрелась повнимательней, и ахнула: - Ах ты, гаденыш! И здесь меня нашел!
Конечно же, Люсенда оказалась в числе тех самых русалок, которых зачерпнул Бе-220, взлетая из полосы прибой в Междуземье. В отличие от своих подруг, она быстро сориентировалась в новых реалиях, и устроилась работать секретаршей в фирму Малыша и Безяйчика. Нашла себя женщина! И то сказать, кем она была на своей исторической родине? То-то же!
Старая дружба, равно, как старая любовь и ненависть, не ржавеют ни от крови, ни от соленой воды. Кроме того, эти чувства со временем перетекают друг в друга, совершая некий круговорот с трудно определяемой цикличностью. Но в данный момент отношения Люсенды и Сенечки плавали где-то в районе безразличной дружбы, так что встреча в целом получилась безболезненной и даже милой.
Встреча со старым дружком не помешала Люсенде умело и споро накрыть расставить по столу всяческие рюмки, стаканы и закуски. Когда же Сенечка, поймав русалку за край мини-юбки, стыдливо попросил стаканчик Коки, та молча показала ему сначала кулак, а потом кукиш. Сенечка покорно вздохнул и налил себе минеральной воды.
- В общем, так, - сказал Мальчиш, - когда было выпито за хозяев, за гостей и за дружбу народов, так что за столом установилась теплая дружеская атмосфера. - Артефакты ваши здесь в России. У Даньки-умельца, Ивана-сержанта и Васьки-гусляра. А братья сейчас в столице. По правде говоря, как они с этими штуками связались - все наперекосяк пошло, а раньше нормальными пацанами были. Мастерская у них, правда, работает, там теперь гремлин Бугивуг всем заправляет, а сами братцы как заполучили новые зубы, так сразу и рванули в столицу. Прямо скажу, добраться до них там будет непросто.
Мальчиш уцепил с тарелки кусок красной рыбы, прожевал его, сощурился и, с удовлетворением отметив, что гости внимают, продолжил:
- Данька, тот в политику пошел, собственную команду организовал "Умелая Россия", речи толкает - будь здоров. Изобретать, правда, перестал. Прямо так туда - Мальчиш многозначительно ткнул пальцем в сводчатый потолок лабаза купца Скороделова - и прет! А допрет - тогда его и вовсе не достать.
Ванька-Сержант все больше олигархов пугает, задолбал уже всех. Они его страсть как боятся, поседели бедные все, как один, ни в Лондоне от него не спрятаться, нигде! Уж бедные олигархи и про футбол позабыли, вместо яхт и эксклюзивных тачек авианосцы, танки да истребители для Российской Армии покупают, а он все не унимается. Теперь требует, чтобы они детишек в армию отдавали служить. Его по телевизору уже два раза тараканищем обозвали!
- А этот... Гусляр? - осторожно спросил хоббит, разомлевший было от близости Люсенды, эротично расположившейся на подлокотнике его кресла. - Он что, тоже кого-то пугает?
- Да как же! - воскликнул Безяйчик. - У него рок-группа "Страстный зуб". Он всю попсу почитай перевел! История, она вообще повторяется, а Разины да Пугачевы в России завсегда плохо кончали. То в железную клетку их сажают на потеху публике, то по Волге на плотах в голом виде сплавляют! В общем, навел шороху! Теперь в России под фанеру петь да ногами бестолково дрыгать - себе дороже! А что он с голубыми сделал - даже мне жалко стало!
- Что? - заинтересованно спросил Сенечка, не чуждый в прошлом масс-культуре.
- Он их нормально сориентировал! - страшным голосом сообщил Безяйчик. - Теперь у них семьи, дети и все такое! А тех, кто сопротивлялся - отправил к крысам на перевоспитание. Сказал, что ему все равно, что с крысами будет. Теперь крысы в России размножаться перестали. Вот потеха!
Старший Дознатец, разомлевший от близости секретарши-русалки, "Гжелки" и приятного общества, только кивал. Задача отъема челюстей у братцев отступила куда-то вдаль. Утро, как известно, значительно мудренее вечера, и, тем более, ночи. Ведь утром все, что ночью кажется таким простым и ясным, предстает перед нами в своем истинном обличье, мудрёном и загадочном. Но до утра было, хвала Гэндальфу, далеко, и поэтому хоббит слегка расслабился. Углядев за стеллажом с образцами продукции керосиновой фирмы потрепанную гитару, он выпростался из Люсендиных объятий, проковылял к инструменту, подстроил на хоббитанский манер, посетовав, что струн всего шесть, а не девять, и провозгласил:
- Желаю исполнить романс.
- Валяй! - милостиво разрешила Люсенда, - А то одни разговоры, скучно.
- Романс! - объявил дворецкий. - И запел:
"Если женщину нежно не трогать,
Если женщину пылко не лапать,
То завянет она до срока,
То погаснет она, как лампа!
Так что, парень, не будь дуралеем,
И смелее, смелее, смелее!"
"И смелее, смелее, смелее!" - хором подхватила компания.
Как бывает всегда, поле того, как кто-то рискнул спеть, желание петь появляется и у всех остальных. Безяйчик вежливо отобрал у хоббита гитару, попробовал строй, выпил рюмку "Гжелки", неожиданно ловко взял несколько блюзовых аккордов и сказал: - Знаете ли вы, что такое блюз? Блюз - это когда человек разговаривает с Богом за стаканчиком хорошего вина, а тот его слушает. Вот что такое блюз! После чего хрипловато запел:
"Когда возвращаешься поздно,
И день одевается в черное,
Сквозь дождь и оконные слезы
Приходит маленький чертик.
- Маленький черный чертик,
Выпьем бутылочку эля,
Ну что ты сегодня черного
Мне и другим сделал?
Чертик закурит устало -
Дует, прикрой-ка двери,
Плохо, что очень мало
Черному цвету верят.
- Маленький черный чертик,
Гость мой ночной непрошенный,
Ну что же хорошего в черном,
В черном что же хорошего?
Он усмехнется - А впрочем,
Люди немногое знают.
Добрые черны ночи,
Белые снеги тают...
Я вот, как видишь, чертик,
А ничего, не плачут,
Самое чистое - черное,
Сколько его не пачкай.
Выпьем всю ночь до капли,
Что нам с тобой рассветы!
Черти, ты знаешь, не так ли?
Пьяницы и поэты!"
- Спиши слова, а аккорды я уже почти запомнил, - попросил хоббит Безяйчика. Я эту песню Панзутию покажу, он у нас всевозможный фольклор собирает. Да и имп у него страсть, какой черный. Прямо, как в этой песне, и тоже все время лезет, куда не просят.
Гитара, между тем, каким-то образом перекочевала к Мальчишу, который пощипал струны, потом склонил голову на плечо, грохнул по басам, и с чувством заорал на манер Мика Джаггера:
Что за трезвон в такую рань,
Звон вёдер, крики баб?
Горит соседний ресторан,
По-нашему - кабак.
Как часто я мечтал о том,
Чтоб он, подлец, сгорел,
Казанской стоя сиротой
У запертых дверей.
И вылетая головой
Из отпертой двери,
Как я мечтал, чтоб его
Разбил метеорит!
Как часто мимо проходя,
Раскаяньем томим,
Я горько думал - чтоб тебя
Развеяло, как дым!
Так почему же я не рад?
И понял я, - а ведь
Кабак всегда горит, как ад,
А мне в аду гореть!
И я подумал - как же так,
Что проку от огня,
Коль попусту сгорит кабак
И нету там меня?
Увы, кабак уж догорал,
Слез не стерев с лица,
Я скорбный уголь подобрал,
Как пепел близнеца.
Дым таял в небе надо мной,
И думал я в тиши:
Без рая мы живем давно,
А как без ада жить?
За приятным разговором незаметно пролетела короткая зимняя ночь. Поутру Мальчиш с Безяйчиком отвезли гоблинов в гостиницу, пообещав через пару часов выправить им паспорта граждан дружественного сопредельного государства со всеми необходимыми визами и прочим, а также помочь с транспортом для поездки в Первопрестольную.
- В Москве к Таньке загляните, ежели, конечно случай представится, - напутствовал их Безяйчик. - Привет ей передавайте. - Впрочем, я не прощаюсь.
Путеводный молочный зуб, как и все дети, уснувший ночью, утром проснулся, зашевелился и больно укусил хоббита в запястье. Василий неделикатно отцепил агрессивный зубик и спрятал его обратно в портсигар. По правде говоря, искусанное запястье зудело немилосердно, так что его, на всякий случай, пришлось промыть той же "Гжелкой", да еще и зеленкой намазать для дезинфекции.
Через пару часов гоблинов разбудил мощный автомобильный, а может быть, даже и паровозный гудок, раскатившийся под окнами двухэтажной Растюпинской гостиницы.
- Кому это не спится в ночь глухую? - сонно пробормотал Старший Дознатец, подходя к окну, за которым морозно сиял славный зимний денёк.
Под окнами обнаружился здоровенный, пыхающий паром явно самодвижущийся механизм, чем-то похожий на джип "Гранд-Чероки" и паровоз серии "ОВ" одновременно. Рядом с джипаровозом стоял Безяйчик в меховой дохе нараспашку и призывно размахивал руками.
- Эй, братва, вставайте, время пить пиво! - радостно орал он. Бурная ночь, как ни странно, совершенно не отразилась ни на физическом ни на моральном состоянии братка, хотя, очухом тут, очевидно, и не пахло. - Самовар поспел и джипаровоз под парами, а мы еще ни в едином глазу!
- Наверное у этих ребят для опохмеления имеется что-нибудь свое, национальное, - философски подумал Старший Дознатец, потирая ноющий после вчерашнего затылок. - У каждого народа свой очух!
Сформулировав эту мысль и подивившись ее чеканности и афористичности, повеселевший хоббит направился будить остальных сыскарей, а также насильно прикрепленного к команде Сенечку. Сенечка, однако, на месте не обнаружился, но все-таки нашелся и довольно-таки быстро. Шустрый горлум налаживал контакты с обслуживающим персоналом, а именно, с молоденькой разбитной горничной.
- Давай, собирайся! - неприветливо сказал хоббит и неодобрительно покосился на горничную, от смущения, а может быть, нарочно, забывшую запахнуть полупрозрачный форменный халатик.
- Слушаюсь, шеф! - бодро вякнул Сенечка и проворно зашлепал за Старшим Дознатцем, не забыв подмигнуть зардевшейся горничной.
Обращение "Шеф" несколько примирило хоббита с разгильдяйством подопечного, которого он теперь рассматривал, как "перевопитуемого", и они вместе направились будить Дробилу с Ватерпасом.
Наконец закутанные в меховые летные комбинезоны гоблины выбрались из гостиницы и направились к джипаровозу, в котором поджидал их Безяйчик.
- Чо за тачка такая навороченная? - спросил Сенечка-горлум, с видом знатока разглядывая массивные черные буфера и выпирающую красную решетку радиатора. - А это, типа, спойлер такой? Это русский тюнинг что ли?
- Это все Бугивуг балуется, гремлин наш, - сообщил польщенный вниманием к своему транспортному средству Безяйчик. - Он у нас спец по тачкам, только его самого иногда заносит. Приволокла намедни братва покуроченый джип, расколошматили где-то по-пьяни вдребезги. Вот тебе, говорят, Бугивуг подарочек в натуре, хошь продай, хошь - себе возьми. В общем, на тебе, рожа, что нам негоже! Бугивуг, конечно, им на вид поставил, за негуманное обращение с техникой, он пацан конкретный, наш Бугивуг, даром, что америкос. Ну и принялся над тачкой колдовать. Колдовал, колдовал, душу в нее вложил, да не одну, а целых две, а души, они тоже собственное мнение имеют о том, как тачка должна выглядеть. Вот и вышел джипаровоз. Души-то не чьи-нибудь, а самих братьев Черепановых!
- А патрульная служба нас на этом... джипаровозе, не тормознет? - осторожно поинтересовался хоббит. - Может быть лучше такси взять?
- Не-а! - махнул рукой Безяйчик. - Что они дураки что ли, под поезд с одной полосатой палочкой бросаться. - Никто нас не остановит. В крайнем случае, подумают, что померещилось. Ну, чего стоим, ехать пора. Залезайте! Тут у нас и самоварчик имеется, так что в дороге можно чайку попить.
Гоблины уважительно похлопав тачку по клепаным бокам, полезли в пахнущее дорогой кожей, угольком и самоваром, теплое и парное, как мамкина запазуха, нутро джипаровоза.
Тачка зашипела, плеснула паром из под крыльев, сметая снег со ступенек гостиничного подъезда и протаивая влажные полосы на мостовой, рявкнула, лязгнула рычажными сочленениями кулисного механизма полного привода и, стремительно набирая ход, отправилась в столицу. Братья Черепановы знали свое дело!
