Глава 12

– Вставай, дочь гиены! – ощутимо пнули меня в бок.

Я вздрогнула и от неожиданности спросонья чуть не скатилась с кровати. С трудом разлепила глаза, чувствуя во всем теле приятную тяжесть насыщения. Подавив желание облизнуться, я уставилась на большое розовое пятно, скакавшее передо мной, и постаралась сфокусироваться.

– Бесстыдница! – орало пятно, размахивая руками. Рядом мельтешило еще с десяток разноцветных пятнышек поменьше. – Разлеглась тут!

– Да еще так нагло! – поддержало крикунью лиловое продолговатое пятно. – Как будто это ее покои.

– Не мои, – тут же согласилась я, закрывая ладошкой один глаз.

Розовое пятно трансформировалось в госпожу Сирейлу и еще кучу незнакомых женщин, возмущенно меня рассматривающих.

– Есть здесь место, где я могу обрести покой? – полюбопытствовала я, сползая с кровати и начиная искать, во что бы завернуться.

– Есть, – фыркнула худышка в синем. – Вечный.

– Так далеко я не заглядываю, – добродушно призналась я, заматываясь в простыню.

– Посмотри на нее, – шепнула коричневая золотистой. – Какая наглость!

– Да-да, – закивала золотистая. – Господин ничем ее не отметил за первую ночь! Не то что нас! Мне вот подарил прекрасный браслет!

Я бросила взгляд на тонкую золотую цепочку на запястье красавицы. Негусто.

– Быстро собралась и пошла! – бушевала госпожа Сирейла.

– И не надо так орать! – поморщилась я от звона в ушах.

Сегодня у меня донельзя обострился слух. Я слышала даже древоточца, прокладывающего себе дорогу в стене.

– Нахалка! – внезапно отвесила мне весомую пощечину смотрительница гарема. – Ты поплатишься за свое неуважительное поведение!

– И ведь не боится ничего! – поделилась желтая с оранжевой, словно меня тут рядом и нет. – Господин так рано вышел из спальни и ускакал, не оставив никаких распоряжений, а ей все равно!

– И не говори, Суреш, – согласилась оранжевая. – Мне после первой ночи на целый месяц предоставили отдельные покои, и господин покинул спальню после полудня!

И что, интересно, он до полудня с ней делал? Искал, где у оранжевой грудь? Так это я сразу могу сказать – нигде! И уже не вырастет. Разве что мешки с гречневой шелухой или песком привесить вместо того самого. Под одеждой не видно разницы.

– Пошевеливайся, фо иша! – занесла надо мной ладонь для повторного удара Сирейла.

Я набычилась и перехватила карающую длань, легонько ее сжав.

– Еще раз ты до меня дотронешься, кампир, – прошипела я, не обращая внимания на побелевшую толстуху, – я забуду, что ты старше меня, и сделаю что-то очень нехорошее! Поэтому не торопись, дай мне время придумать, что именно! – И выпустила ее. – Куда идти? – повернулась я к разноцветным притихшим курицам с дружественной улыбкой-оскалом.

– Т-туда, – показала малиновая в сторону двери, протягивая мне немного дрожащей рукой простой кафтан и штаны к нему.

– Благодарю, – еще дружественнее улыбнулась я, принимая и натягивая одеяние.

Мне тут же накинули на волосы кусок хлопковой ткани, покрывая голову, и повели наружу. Миновав стражу, все наше куриное общество долго блуждало по галереям и коридорам, щедро снабжая меня последними сплетнями из жизни гарема.

Итак, я выяснила, что последней и бесспорной фавориткой является Гюзель, не сходившая с дистанции уже пять недель. Ее поддерживает мать Агилара госпожа Зарема, потому что Гюзель понимает свое место в гареме и всячески пресмыкается перед ней.

Агилару прочат женитьбу на младшей дочери великого визиря госпоже Сагдане. Сейчас как раз идут переговоры между двумя семействами. Если они увенчаются успехом, то престиж Агилара сильно вырастет от подобного союза.

– Входи! – Очухавшаяся смотрительница гарема недрогнувшей рукой всунула меня в душную тесную клетушку без окна и вентиляции. Если за последнюю не сойдут стены с выбоинами, кое-где стыдливо прихваченные пожелтевшей от старости побелкой. Тонкий матрас на каменном полу. Глиняный кувшин и медный таз в дальнем углу. Ночной горшок около двери. Вот и вся обстановка.

– Это все мое? – невозмутимо поинтересовалась я, оглядывая предлагаемые «хоромы».

После долгой прогулки по раскаленной пустыне в караване рабов, где абсолютно невозможно уединиться, это была роскошь.

– Получаешь в полное распоряжение! – ядовито сообщила смотрительница гарема. – И вот еще! – щелкнула она пальцами.

Фиолетовая поднесла ей с глубоким почтительным поклоном резной ящичек. Сирейла благоговейно всучила его мне, присовокупив:

– Это тебе вместо тела господина. Пользуйся и наслаждайся. Когда ты еще согреешь его постель!..

И процессия удалилась, перешептываясь и на ходу перемывая мне косточки.

Я не стала задергивать драную занавеску, заменявшую здесь дверь. Так все же светлее, чем прозябать во тьме. Усевшись на матрасик, я открыла ящичек и с недоумением уставилась на гладкую палку с небольшим утолщением на одном конце, рукояткой на другом и снизу еще что-то было подвешено. Типа мешочка.

– Это головоломка? – потыкала я в деревяшку пальцем. – А где подсказка?

Я покрутила ящичек, но так и не додумалась до назначения этого странного предмета. Взяв подарок под мышку, я направилась на поиски того, кто сможет пролить свет на сей неопознанный предмет.

Третья справа клетушка оказалась обитаемой. Так я решила из-за стоптанных шлепанцев рядом с входом.

– Тут-тук! – подергала я за занавеску. – Тут есть кто-нибудь?

– Вам что-то нужно? – послышался испуганный голос.

– Да, – ответила я, раздумывая, можно ли меня бояться заочно, если я пока еще не сделала ничего дурного. – Вы не подскажете, что это за предмет? А то я прямо-таки затрудняюсь с определением.

– А вы кто? – все так же дрожал голос.

– Ваша новая соседка, – представилась я. – Амариллис. Проживаю в трех дворцах от вас! Так поможете?

– Ты еще можешь шутить? – Наружу показалась симпатичная конопатая мордашка с зелеными круглыми глазенками и носиком-кнопкой. Ярко-рыжие пряди не скрывало даже туго затянутое головное покрывало. – Попав сюда?

– А что здесь? – удивилась я, осматривая местность на предмет врагов и съестного.

– Отсюда никто не выходит, – грустно сказала мордашка, вылезая полностью. И оказываясь невысокой худенькой девушкой в заплатанном кафтане. – Только через мешок.

– Через что? – не поняла я пути наружу.

– Через мешок, – повторила рыжая. – Завяжут тебя живую или мертвую в мешок, набитый камнями, и сбросят со стены в море.

– Печально, – кивнула я. Воспрянула: – Зато освежительно. Камни какие кладут?

– Не знаю, – пожала худенькими плечиками девушка. – Меня еще туда не пихали. Я – Ширин. Смотрительнице гарема показалось смешным назвать меня сладкой.

– Ты очень сладкая, – заверила я девушку, ощущая ее непередаваемый запах свежести и невинности. И еще чего-то…

– Ты издеваешься?.. – нахмурилась Ширин. – Сама сюда попала и издеваешься? Давай уже придерживаться хороших отношений, если нам тут жить. А то остальные или сидят тихо и плачут, или орут и плачут. Скука смертная.

– М-да, – кивнула я, протягивая девушке ящичек. – Не знаешь, что это такое?

Ширин открыла, рассмотрела предмет со всех сторон, даже поковыряла зачем-то, затем поднесла к тускло горевшему факелу и робко сказала:

– Мне кажется, это мужской орган…

– Правда? Это?!! – Мои глаза, казалось, заглянули в ящик, хотя я стояла в паре шагов. Вот что изумление с людьми делает. – Тебя обманули.

– Ну-у-у, – засомневалась Ширин. – Если смотреть фигурально и сделать скидку на фантазию художника… И темноту… То наверное…

– То есть ты точно не знаешь? – уточнила я на всякий случай.

Тут мимо нас галопом проскакала лохматая женщина в бурнусе. Она выхватила предмет, прижала к себе и заорала:

– Здравствуй, господин! Я так счастлива тебя видеть!

– Местная юродивая, – тихонько сообщила Ширин, отбирая предмет и укладывая в ящик.

– Тогда я не буду воспринимать ее слова буквально, – сделала я вывод, поглаживая плачущую женщину по колтунам. – Ты не переживай… Я выясню, что это такое, и если оно мне не пригодится, то обязательно тебе отдам!

– Мне отдадут господина! – ускакала юродивая, счастливо вопя во все горло. – Когда он станет не нужен!

– У вас так всегда весело? – полюбопытствовала я, запихивая ящичек под мышку. – И как тут кормят?

– Не всегда, – с готовностью ответила рыженькая. Неохотно признала: – Нас тут все забыли. Мы здесь никому не нужны. Если я за два года не привлеку внимание господина, то меня отправят на кухню. А как его привлечь? Он что, здесь ходит?

– Нет? – подняла я брови. – Никогда? – Получила подтверждающий кивок. И добавила с полной уверенностью: – Значит, будет ходить.

– Надеяться никому не вредно, – пробурчала Ширин, отдергивая свою занавеску и доставая глиняную чашку с отбитым краем, наполненную нечищеными грецкими орехами. – Это все, что есть. В следующий раз еду принесут завтра утром. Будешь?

– Буду, – улыбнулась я, давя орех в пальцах. Он рассыпался в пыль. Кажется, я немного пережала.

– Осторожней, – предупредила Ширин. – Не переводи продукт. У Зулейки есть камень для колки орехов, но она сейчас спит, и будить ее нельзя. Иначе от воплей Зулейки не будут спать остальные, и нас побьют.

– Ладно, – согласилась я, переваривая информацию. – Не будем будить лихо, пока оно тихо.

Поправив ящичек, я еще немного подумала и додумалась. Все гениальное – просто!

Я достала то, что мы так коллективно и не опознали, и долбанула этим по ореху. Все прекрасно сработало!

– Вот! – радостно сказала я. – Смотри, у нас получилась отличная колотилка для орехов. Пользуйся на здоровье!

– Спасибо, – искренне поблагодарила Ширин. – Только почему она мне так напоминает мужское естество?

– Это от неискушенности, – заверила я ее, и мы вместе раскололи все имеющиеся у нее орехи.

А когда проснулись остальные обитательницы нашего райского спокойного местечка, то им мы помогли разбить орехи тоже, приобретая бешеную популярность. Даже надутая Зулейка признала, что нашим предметом колоть орехи гораздо, гораздо удобнее! И я подарила каждой по шарику. Знакомство состоялось!

Утром меня разбудил галдеж за занавеской. Я потянулась и поползла смотреть, что у нас с утра на завтрак.

На завтрак нам давали сухие лепешки, чистую воду, нечищеные грецкие орехи и толстого евнуха в полосатом халате с подносом в руках, накрытом салфеткой.

– Саид! – вспомнила я имя евнуха. – Ты нашел недостающие части?

– Здравствуйте, госпожа Амариллис, – поклонился Саид, распространяя вокруг себя дивные волны темной энергии желания. Я тут же пришла в благодушное настроение. – Мы можем где-то поговорить?

– Конечно, – отдернула я занавеску. – Немного тесно, но уют я еще не успела навести!

– Это позор для нашего дома, – тяжело вздохнул Саид, усаживаясь на пол и вытаскивая из-под салфетки свечу и огниво. – Вы бы не могли закрыть дверь?

Я пожала плечами, подозревая, что все равно станут подслушивать, так хотя бы будем знать – кто. Но занавеску задернула.

Затеплился игривый огонек.

Саид приподнял салфетку и явил мне россыпь разнообразных восточных сладостей, от которых потекли слюнки.

– Это важно, госпожа Амариллис, – тихо, с надрывом начал говорить евнух. Его лицо покрылось испариной, по вискам бежали струйки пота. Глаза бегали.

Я раскрыла глаза пошире, попутно сгребая горсть сладостей и засовывая в рот.

Саид побледнел, потом позеленел (в свете свечи это смотрелось пикантно) и дрожащим голосом закончил, мучительно выдавливая слова:

– Эти сладости отравлены…

– Да?! – вполне искренне удивилась я, усиленно наворачивая подношение, аж за ушами трещало. Покатала во рту остатки: – Не похоже. Чуть выше нормы содержание цикуты, переборщили с тарантулами и скорпионами… О-о-о… и эта медуза не была ядовитой. Да, и чуточку недоложили приправы из листьев и цветов наперстянки и семени дурмана… А варенье из тутовника придает пирожным несравненный привкус!

– Вы считаете, что это нормальные составляющие для сладостей? – спросил растерянный и присмиревший Саид, не веря своим глазам (это он смотрел, как я уплетаю лакомства за обе щеки).

– А разве нет? – откровенно изумилась я. Осмотрела опустевший поднос печальными глазами и облизала пальцы. – Вы меня разочаровали.

– Я даже представить себе не мог, что там такое разнообразие, – краснея, признался Саид. Он все чего-то от меня ждал. Чего, интересно? Что я свалюсь в конвульсиях? Разве что от смеха! – Мне казалось, что должно быть только два… ну максимум – три…

– Да не переживайте вы так, уважаемый, – подбодрила я его, вытирая липкие пальцы о салфетку. – Немного несбалансированно в смысле букета, но в остальном – вполне съедобно.

– Госпожа Амариллис, – наклонился ко мне и жарко зашептал Саид. – Я скажу, что вас вырвало и поэтому яд не успел подействовать.

– Вырвало? – передернула я в ужасе плечами. – Едой?! – Возмутилась: – Какое расточительство! Ничего другого придумать нельзя?

– Поверьте, госпожа, – в горячке сжимал мои руки евнух, – так будет лучше! Возможно, я сумею вас уберечь до возвращения господина Агилара. – Строго: – Но вы не должны ни есть, ни пить ничего незнакомого!

– А-а-а, – сразу успокоилась я. – Тогда все хорошо. Мне почему-то кажется, что для меня нет незнакомых ядов.

– Тут к нам из Европы завезли страшную вещь! – начал пугать меня Саид. – Мышьяк называется. Действует долго и не наверняка. Никогда не знаешь, когда умрешь. Но доставляет стра-ашные мучения.

– Это бесчеловечно, – разделила я его возмущение. – Нужно сразу сообщать дату смерти, чтобы человек успел приготовиться, попрощаться с семьей, написать завещание. Кстати, когда я должна умереть?

– Уже, – сообщил мне Саид, на всякий случай щипая меня, чтобы исключить все сомнения.

– Хорошо, что мне не нужно писать завещание! – подпрыгнула я, потирая руку. – Иначе я бы стала жаловаться!

Евнух еще пару раз убедился, что я жива и не собираюсь разбрасываться тапками или заворачиваться в саван. После чего убедил меня в своей преданности и ушел докладывать о вопиющем безобразии. В смысле о том, что я продолжаю топтать грешную землю.

– Что это было? – влезла ко мне Ширин.

– Завтрак, – призналась я. – С цикутой.

– Ой! – прижала ладошку ко рту рыженькая. – Куда ж вы его дели? Поднос-то был пустой. Неужто в себя?

– Да нет, – не стала я пугать девчонку раньше времени. – Мы сообща травили пауков и тараканов. Они долго сопротивлялись, но все же съели все и пошли рассказывать другим, как здесь вкусно кормят. Но не дошли… – взгрустнула я. – Так что набега не будет.

– Слава Творцу! – обрадовалась Ширин и притянула к себе бадейку с грецкими орехами. – Поколем?

– Запросто! – вытащила я заветный ларец с «господином».

Назавтра ко мне в гости пожаловали оранжевая с зеленой и принесли с собой чай, пирожные и кучу всяких изысканных сластей. Ситуация в вариантах повторилась.

Пока дамы развлекали меня ничего не значащими разговорами и внимательно, в четыре глаза, бдели, как я уплетаю пирожные, Ширин ставила ловушки за занавеской.

Не то чтобы мне сильно мешали битое в мелкую крошку стекло в пирожных, ядовитые экстракты редких трав в сладостях или экстракт двух ядов паука в чае, но все должно иметь свой предел. Они просто повадились испытывать на мне местную лабораторию!

– Вам, наверное, уже пора, – торжественно допила я чай. – У вас там стекольщик, по идее, уже должен закончить свою работу.

Оранжевая побледнела. Зеленая приготовилась упасть в обморок.

– Для вас это новость? – сощурилась я, поднимаясь на ноги. – Или не новость?

– Да! – выпалила оранжевая, тоже вскакивая и таща за собой зеленую.

– Нет!..

Бабах! – Это они познакомились с тазиками.

– Шайтан! – Это они выяснили: в тазиках скорлупа от грецких орехов.

Упс! – Это их счастливо отоварила по головам «господином» местная юродивая.

– Спасите! – Это уже вопль из глубины души.

– Вы еще здесь? – вышла я из-за занавески и грозно воззрилась на перепуганных дам, лежащих личиками в тазиках. Потому что как только они их поднимали, тут же вступал в действие «господин», заставляя испытывать экстаз оттого, что иногда юродивая промахивалась и попадала по почкам.

– Отпусти! – взмолилась оранжевая. – Мы подневольные.

– Только поэтому и живые, – милостиво кивнула я, отбирая «господина» у юродивой и поглаживая ее по уже расчесанным совместными усилиями волосам. – Марш отсюда! Запомните и передайте: я предпочитаю что-то более экзотичное, чем вы можете мне предложить!

Три дня меня не трогали. За это время Саид наладил подпольную доставку продуктов. Я щедро делилась с девочками. И мы кололи орехи больше для развлечения.

Саид поставил на входе двоих стражников, с которыми я играла в кости, бессовестно мухлюя. Выигрыш брала исключительно продуктами и предметами гигиены. Жизнь налаживалась… пока не пришла госпожа Сирейла.