Глава 8
Каждый шаг с тростью гулко разносился по пустым коридорам, исчезая в распахнутых дверях и пролетах лестниц. Есть в этом особенное удовольствие — щелкать прорезиненной накладкой по мрамору пола, добиваясь особенного, солидного эха. Но для этого нужно одиночество, чтобы чистый звук не перекрывала чужая суета. Ну или чтобы остальные замерли, как Пашка на скамейке возле расписания. Он даже не повернулся, так и сидел, будто составив единое целое с деревянной скамьей, сотканной из продольных досок и затейливо кованных ножек. В противоположность легкой на вид конструкции, нависал монолитом иссиня-черного костюма и рубашки над краем скамьи, памятником самому себе, уставившись в волнорез между бежевой и белой горизонтальными полосами на стене. Появилось желание пройти мимо и не тревожить, но и шанс упускать совсем не хотелось. Все таки, надо объясниться.
— Там эвакуация, — присев рядом и приготовившись к беседе, произнес я нейтрально.
Пашка вздрогнул и медленно повел взгляд от точки где-то на горизонте двух цветов в мою сторону.
— Извини, — поспешил я сказать то, что не успел в прошлый раз.
Парень некоторое время посмотрел на меня с непонятным выражением лица, хмыкнул, огладил выбритую налысо голову и вернулся к созерцанию стены.
День назад он мог похвастать красивой шевелюрой, отливающей блеском, как шерсть у кота после шпрот. Неловко вышло.
— Я не хотел. — Не дождавшись ответа, продолжил говорить. — Думал, ты там замерз. Кофе вынес. А у тебя там зонт загорелся и на волосы перекинулся. Не потушишь — след на всю жизнь останется. Вот и… Правда, извини.
Тот дернул плечом, то ли соглашаясь, то ли выражая раздражение.
— А хочешь в мою команду? — рискнул я. — На соревнования.
— Двести миллионов, — без капельки эмоций произнес он.
Но он ответил!
— Да это ерунда, — отмахнулся я, с энтузиазмом зацепившись за нить разговора.
— Двести миллионов? — добавился скепсис к тону, голова же не повернулась ни на градус.
— Конечно!
— А у меня нет двухсот миллионов, — вернул он прежнее равнодушие.
— Так у меня есть, — потеряв терпение, уселся я на пол так, чтобы он смотрел на меня, а не на стену.
Правда, ногу пришлось вытянуть и трость отложить в сторону, но это мелочи.
— У тебя есть, у меня нет. Ювелиры — они богатые. А у нас только проблемы…
— Ладно, — хмыкнул я. — Хочешь, займу тебе две сотни моих миллионов?
Пашка вопросительно поднял брови.
— Там ведь залог все равно отдают назад. Я серьезно.
— А отец твой что на это скажет? — Со странным выражением лица, в котором было больше недоверия, чем надежды, спросил он….
Но надежда — она была! А мне без разницы, кто внесет деньги за нашу команду.
— Это мои личные деньги, — подчеркнул тоном. — Мне за них отчитываться не надо. Но будет условие. — поднял я палец.
— Проценты? — Вернулась к нему обреченность.
— Возьмешь к себе в команду меня, Федора и Артема с «а» класса.
— Хм, — задумался он, пытаясь скрыть слабую улыбку. — А пятый кто?
— Ты капитан, тебе решать, — торжествуя, не поддался я радости и постарался сохранить солидность в словах. — Но я рекомендую девчонку. Через неделю — танцы.
— Найдем, — утвердительно качнул он головой, на глазах становясь румяней и веселее. — Только это, — вернулся к нему испуг. — Ты серьезно?
— Слово! — хлопнул я ладонью по полу.
Кажется, получилось!
— Не шутишь? То есть, извини! Так это здорово, правда! Я все папины проблемы с призовых закрыть смогу! — Подпрыгнул он на месте.
— Каких призовых? — Недоуменно повел я взглядом в сторону щита с информацией.
Не было там никаких призовых! И кроме туманного обещания достойной награды, вместе с титулом победителя — тоже ничего не было!
— А ты не знаешь? — Настороженно спросил он.
— Медаль золотая? Ценный сувенир? Медаль и сувенир? — предположил я, получил настолько шокированный взгляд, что тут же с возмущением оправдался. — Да не написано там!
— Давай я сначала верну тебе твое обещание? — с грустью сказал Паша.
— Да ерунда, — махнул я рукой. — Серьезно. Что там вообще такого может быть?
Хотя за двести миллионов обязано бы — но у аристократов довольно часто признание и статус стоят дороже денег. Странные они.
— Ну… Алюминиевый комбинат, ГЭС и десять миллиардов, — с кривой улыбкой выдал он.
А нет, не странные. Вполне такие нормальные — все как я люблю.
— Так я возвращаю слово? — смотрел Паша чуть нервно, тщательно закапывая надежду безверием и тоской.
— Нет, — задумчиво огладил я трость.
Надо будет по алюминию книжки почитать.
— Ты не подумай, я на станцию и комбинат не претендую! — Замахал он руками. — Просто очень деньги нужны.
— Все в силе. Так даже интересней.
— Здорово! То есть… Выиграем, ты не переживай! — С жаром произнес Пашка.
— Само собой выиграем, — отмахнулся я, поднимаясь с пола. — Только придется подойти серьезней.
— Конечно!
— Значит, займемся прямо сейчас, — подошел я к нему и отстегнул тонкую цепочку от скамейки и петли его брюк.
— Э-э, — ошарашенно протянул он.
— А то опять бы сбежал, лови тебя потом, — буркнул я, сматывая цепь обратно в карман.
— Ты нормальный вообще?! — возмутился он искренне, поднимаясь рядом.
— Отставить панику! Кто из нас капитан? — Рявкнул я в ответ, пресекая ненужную панику.
— Я! — Изобразил он стойку «смирно».
— Вот именно! Так что кругом марш и вперед искать девчонку, которая хорошо танцует!
И первым направился в сторону выхода и лестничных пролетов.
— Есть!.. Слушай, — замялся он после третьего шага от бедра и перехода на нормальную походку. — А у тебя какое звание в нашей команде?
— Маршал. Но поскольку это сухопутное звание, главный на корабле ты.
— А, ладно, — успокоился он, но изредка поглядывал со странным сомнением. — А как мы будем ее искать?
— Обстановка на нашей стороне, капитан! Эвакуация! Все кандидатки собраны перед школой.
— Значит, мы идем туда? — посмотрел он сквозь окно на веселую массу учеников и учителей, с любопытством наблюдавшую за работой пожарного расчета.
Кровлю все-таки немного пожгло, но там куда больше дыма, чем огня — я на всякий случай проверил, предусмотрительно направившись после крика Руслана не вниз, а на крышу.
— Нет, капитан. Мы идем в учительскую, потому что там есть микрофон, ведущий на уличные динамики.
— О! Мы объявим о поиске через усилитель!
— Только не о поиске, а о конкурсе, — поправил я его. — Жестком отборе! Ультимативных соревнованиях! За право выступать в лучшей команде мира!
— Так и сделаем!
— Отличное решение, капитан!
Пашка гордо приосанился и огладил невидимый погон.
— Только объявлять будешь ты, потому что я пока медленно бегаю.
Мы остановились перед раскрытой дверью, оглядывая заваленные бумагами столы, оставленные в спешке сумки и личные вещи со внезапно накатившей робостью — так, наверное, чувствуют себя рыцари на пороге логова дракона.
— Ну же, никого нет, — нетерпеливо обернулся сэр Макс.
— А если они вернутся? — заозирался сэр Павел.
— Мы услышим их поступь и выскользнем быстрее! — в тон словам разрезал воздух меч-трость.
— Но если они узнают, что мы тут были?
— Какая разница, ведь мы не тронем их сокровища!
— Т-ты недооцениваешь их коварство и злопамятность!
— Тогда мы примем бой плечо к плечу!
— За драку нас точно выгонят, — обреченно заявил сэр Павел.
— Не, там другая схема. Победивший дракона — сам становится драконом.
— А? — растерянно повернул он голову.
— Точно говорю, я так директором стал. Да не переживай, все будет хорошо.
И остановились они перед мистической конструкцией из серебристого металла и теплого дерева, что преумножает голоса.
— А что говорить? — Тяжело сглотнув, коснулся Паша трубки.
— Сегодня в шестнадцать часов в спортзале. Хотя нет, лучше дай номер моего сотового, пусть пишут смс, а там всех сориентируем. Погоди, сейчас я тебе текст напишу, — подхватил я чистый лист из лотка принтера и большими буквами, чтобы читать удобнее, составил речь. — Вот.
— «Ясноокая дщерь»… «Аки цапля длинноногая»… Сам такое читай, — забраковал мой труд Пашка и решительно поднял микрофон со стойки.
Хотя тоже неплохо справился — оценил я в процессе заблаговременного тактического отступления. Заодно показался на вид Руслану, стремительно пробивавшему дорогу ко входу через океан детворы.
— Это не я! — Поспешил я поздороваться, разумно отгородившись двумя группами первоклассников.
Потому что пробиваться через них — здоровьем рисковать. Я вот, пока шел по самому краю, остался с прокушенным в двух местах рукавом.
Руслан замер, глянул на меня, как Лайка на вторую котлету — внимательно запомнив и зафиксировав положение, и продолжил движение. Надеюсь, Паша успеет сбежать.
А через пятнадцать секунд начали приходить первые смски.
Но вообще, нормально день прошел — думал я ровно до того, как зашел вечером в подозрительно тихий холл родного дома.
На широком диване, установленном по центру, с одинаково сосредоточенными лицами расположились отец и учитель, расставив ноги и скрестив руки на груди. И ни следа Федора и сестер. Тревожное чувство цапнуло за живот.
— Я начинаю подумывать устроиться в его школу на работу, — поделился отец мыслью с наставником. — Все равно там каждый день бываю.
— А я с Пашей помирился, — бодро улыбнувшись, решил зайти я с позитива.
— На секундочку, — мягко произнес учитель моему отцу, плавным движением поднялся и скрылся за кухонной дверью.
Тут же донесся вопль, преисполненный ярости и отчаяния. Затем дверь мягко открылась, и чуть порозовевший наставник лучась загадочной и доброй улыбкой медленно вернулся на свое место.
— Так, — мягко произнес он.
— Мы теперь в одной команде, — продолжал я с прилипшей к лицу улыбке, тщательно давя желание немедленно сбежать.
Потому что, во-первых, это несолидно. Во-вторых, далеко на одной ноге все равно не получится.
— Это с тем мальчиком на видео, — обратился наставник к отцу, указывая на прямоугольник планшета, до того незамеченным лежавший в углу дивана.
— Какое видео? — Заинтересовался я и даже шагнул поближе, чуть приподнявшись, опираясь на трость.
— А вот, просто замечательная запись, — нарочито бодро ответил папа, включая планшет и положив его себе на колени.
Пришлось обойти диван справа, чтобы заглянуть через плечо.
На съемке легко узнавался спортивный зал, снятый с высоты и чуть по-диагонали. Видимо, одна из камер наблюдений, спрятанная в настенных рисунках или под решетками вентиляции. Дата в правом углу — половина шестого, сегодня, да и настенные часы попадают в кадр.
— Узнаешь?! — Грозно заявил отец мне в ухо.
А в середине картины — длинная очередь из девчонок, сытой змеей обвивавшая два стульчика со мной и Пашей, вооруженных блокнотами, внимательно рассматривающих двух конкурсанток, слегка неуклюже танцующих возле спортивных шестов.
— Ага, это Катя Краснова и Елена Мудрая из десятого «а». У Кати четверка за пластику и троечка за артистизм, ну вы сами видите. А Елена прошла в следующий тур.
— На секундочку, — после короткой паузы произнес наставник, вновь плавно поднялся с места и опять исчез за дверью кухню.
На этот раз вместе с воплем определенно что-то разбилось, причем с размаху и высоты.
— Хорошо-о, — вернувшись, вздохом поделился своим состоянием учитель.
— Максим, — с легкой опаской покосившись на старика, решил быть чуть мягче отец. — Мы, разумеется, рады тому, что ты подружился с Пашей.
— Но зачем было ссориться со всеми семьями девочек в школе?!! — Разъяренным медведем возопил наставник.
— Да я не ссорился, — пожал я плечами.
— Ты понимаешь, что за эти твои туры и конкурсы, отцы вот этих вот девочек тебя завтра подвесят за здоровую ногу и скажут, что так и было?!
— А мы результаты еще никому не говорили, — спокойно держал я ответ. — И на конкурс каждая из них пришла сама.
— Д-да? — Выдохнул папа воздух заготовленный для обличительной фразы.
— Мы же понимаем все. — Пожал я плечами. — Потому подарки не брали, в гости идти не соглашались.
— А приглашали? — Заинтересовался папа. — А кто?
— Примерно пятая часть, смсками. Правда, две лично подошли. Но это ко мне, не знаю, как у Паши. Его уволокли куда-то потом, я не видел.
Жалко парня, тяжело ему без костыля отмахиваться. Но да ладно — главное, блокнотики я сберег.
— Хм, — задумался отец. — Выходит, что…
— Ничего хорошего не выходит! — Категорично махнул старик рукой. — То, что эти ваши девочки думают — вообще ничего не значит! У родни будет свое мнение!
— Но мальчики еще ничего не успели натворить, — встал на мою защиту папа.
— Их счастье. — Выдохнул учитель. — Ни один отец не позволит, чтобы красоту и способности его дочери оценивали два шкета. То, что додумались не объявлять лучшую, выдает хоть какой-то признак наличия мозгов! Может быть, даже обойдется. Но конкурс непременно надо закрыть, красиво, с подарками каждой девочке! Одинаковыми!
— Заодно устроим рекламную акцию, — успокаивая скорее старика, чем меня, произнес папа. — Как раз есть легкие в производстве, но очень полезные кулоны. А там новые заказчики появятся, верно, сын?
— Верно, — ощущая, как на плечи ложится камень вины и обязательств. — А вот… Мы ведь не просто так все устроили…
— Думать забудь, — построжел отец. — Выделишь кого-то — остальные порвут на мелкие лоскуты. И подарками тут не отделаться.
— Скорее, родители запретят принимать победу. Им тоже проблемы не нужны. — успокоился старик, откинувшись на диван.
— Девчонок жалко, — понимая, что спорить бесполезно, все же робко вставил я.
— М?
— Так на соревнования хотели — не выиграть, так хоть посмотреть. Говорили, там принцы будут. Только там взносы такие сделали, что шансов попасть нет. Вот и пришли почти все — мы ведь пятого человека в команду искали.
Для них это действительно казалось очень важным — оказаться рядом с вышей аристократией империи, побеседовать, понравится и запомниться им. Девушки дышали этим шансом, что становилось неловко — именно поэтому мы спрятали все оценки и условились ни под какими пытками их не выдавать.
— Сын, извини, но у нас тоже нет денег на участие, — виновато улыбнулся отец.
— Вот, — обратился старик к отцу. — Не зря панику подняли. Это ведь если после всего еще и соревнования сорвались, какой скандал бы вышел!
— А вот, если бы у меня были деньги, — припомнив разговор с Русланом, решил я получить обещание втемную. — Вы бы не мешали мне участвовать?
— Разу… — начал папа.
— Мы подумаем, — прервал его старик, жестко посмотрев на соседа по дивану.
— Что? — возмутился он.
— Еще не хватало, чтобы кто-то в городе ограбил банк!
— Да в жизни не стал бы я банки грабить!
— Вот! — Поднял палец папа в жесте гордости за сына.
— Инкассация наиболее уязвима!
— Стоять! — Рявкнул он, не опуская руку.
— Но и ее я грабить не буду. — Заметив чуть подергивающийся краешек папиного глаза, добавил. — И никого не буду. В этом году.
— Сын, — вздохнул он, обнимая голову руками. — Ну почему ты не обычный ребенок! Чтобы плохие оценки были максимумом твоих проблем!
— Но-но! Я не какой-то обычный ребенок! — Поймав момент, я с важным видом выудил дневник и распахнул на странице с одними пятерками. — Физика, Математика, Физкультура — и это с костылем!
— Другой дневник. — мрачно протянул раскрытую руку отец, игнорируя протянутую книжицу.
— А?
— Максим, у вас в школе электронный дневник с доступом через интернет.
— Какая подлость об этом умолчать! — возмутился я искренне.
— Дневник, Максим!
Но пути отхода увы, не придумывались.
— Итак, — распахнул папа копию первой книжки, широким жестом призвав в свидетели наставника.
— История — два. «Написал в контрольной о своем детстве». Зачем?!
Они сами хотели знать биографию Императора!
— Химия — два с плюсом. «Собрал самодельное взрывное устройство». Как?! — возопил Михаил.
— Самостоятельная работа, — повел я плечом. — Это должен был быть салют.
— И они дали вам реагенты?!
— Нет, но я подготовился и принес свои, — счел правильным я пояснить. А затем, после настороженной паузы добавил. — А учитель и до меня седой был…
— Ма-акси-м!!!
Сверху, с лестницы, донесся хруст и лязг ломаемой двери, и через короткое время сверху показались перепуганные мордашки сестер и брата, мигом слетевшие ко мне и обнявшие, защищая.
— Все в порядке, — поспешил я их успокоить.
— «Возможно, поджег школу», - опешив, поднял на меня взгляд папа. — Что значит «Возможно»?!
— Они сомневаются.
— Все сын, мы переводимся, — глухо произнес он, невидяще зашарил по карманам, затем шагнул к полкам у стены и выудил из верхнего ящика сигареты.
Щелкнула зажигалка. А с моего пояса пропали две пары рук. Катя и Тоня глянули на курящего отца, затем на меня, сверкая слезами обиды и обвинения в глазах, затем развернулись и ушли к себе в комнаты.
— Это и моя вина. Не смог научить, — закряхтел, поднимаясь, старик. — Завтра я съезжаю. — бросил он, направляясь на кухню. — Мой контракт уже кончился.
Отец же молча вышел на улицу, мягко прикрыв входную дверь.
И только Федор остался, не отпуская меня никуда. Так бы я, наверное, тоже нашел, куда пойти. В Верхний Новгород, например.
— Все будет хорошо, — заверил он меня, прижимая сильно-сильно. — Завтра мы извинимся, и нас простят. Только ты больше так не расстраивай папу, пожалуйста?
Защипало в глазах.
— Обещаю.
* * *
Пара месяцев на новом месте — достаточный срок, чтобы случайно приобретенные вещи заставили изрядно задуматься, как упаковать их в два габаритных чемодана, с которыми прибыл в этот дом. Впрочем, не самая великая проблема — кое-что можно оставить, например, преподнести в дар хозяевам учебники и пособия. Часть обезличенных безделушек бросить в урну, предварительно сломав так, чтобы не было искушения починить и вернуть владельцу. Главное, не забыть вещи, которые захотелось бы отослать вдогонку. Потому что эта личина не имеет адреса, а фамилию и имя, указанные в документах, никто не свяжет с его внешностью — кроме как по паре-тройке фальшивых телефонов, которым предначертано навеки замолчать через неделю. Хотя облику тоже суждено измениться.
Холод из раскрытого окна помогал двигаться быстрее, покрывал изморозью холодной логики мысли и эмоции. Его дела ныне завершены, настало время уходить, навсегда.
Основную угрозу от Максима он убрал, мягко и ненавязчиво подтолкнув Михаила к очевидной мысли о смене школы. А в стенах обычного заведения бояться совершенно нечего — там не будет родовитых, не будет их семей, а значит и конфликтов хоть сколько бы значимой величины. Даже если Максим все там сожжет, семья с легкостью откупится.
Хватит с него двух месяцев в отрыве от клана и рода. Свой долг он выполнил с довеском, начиная учебой, завершая прикрытием в порту. Сила вернулась в прежнем объеме, а уж это — надежный показатель. Можно уходить. Совесть чиста. Но раз так, то почему он раз за разом пытается себе это доказать?
Старик присел на кровать рядом с распахнутым, словно пасть бегемота, чемоданом, и незряче уставился в темноту дальнего угла. Да, у Максима остались проблемы. И наверняка будут новые — так всегда бывает в этом возрасте, когда Кровь, голосами предков, говорит сильнее, чем собственный разум.
Там, в веренице благородных предшественников, не было ни одного, кто сомневался бы в своем праве затопить два корабля за оскорбление. И уж тем более никто из них не ставил под вопрос свои решения, всегда считая их истинно верными и правильными. Другое дело, что у предков был разум взрослого, образованного человека, сила за плечами и наработанное десятилетиями мастерство интриги. Мальчику же пока достались только порывы. Дело известное, изученное, оттого в его возрасте пережидаемое в удаленном дворце, под надзором наставников и воинов рода, которые и обучить могут, и по шеям надавать, пока дворец окончательно не разломали. Хотя даже так совершенно не понятно, откуда эта мания стать императором…
Выходит, что винить во всем Максима — нельзя. Рассказать правду, забрать к себе и помочь — тоже нельзя, политика-с. Оставаться здесь? Но он ведь не может бросить весь род ради одного юного и непоседливого представителя? Не может. Он все сделал, что мог? Все.
Раздраженно дернувшись от вновь закруживших по кругу мыслях, старик выудил из подкладки чемодана тонкий прямоугольник ноутбука и распахнул, расположив прямо поверх сложенных стопкой вещей.
Мягко вжикнули вентиляторы, разгоняя сон спящего режима операционной системы. Блеклый свет экрана отразился в противоположной улице стене — не следовало никому даже случайно подглядеть его содержимое. Плотно закрыв и зашторив окно, старик потянул из боковой панели ниточку наушника с микрофоном, вызвал программу-терминал шифрованной связи и… С легкой неуверенностью нажал на вызов.
— Мы спим, — после нескольких гудков раздался недовольный девичий голосок. — И ты спи, деда.
— Тьфу, нашел, у кого совета спрашивать, — чертыхнулся старик, сматывая наушник и упаковывая аппаратуру обратно.
Затем посмотрел на распахнутые чемоданы, разложенную то здесь, то там одежду — стопками, на вешалках, на спинках стульев. Аккуратно все сгрузил на пол, зарылся прямо как был, в одежде, под одеяло и закрыл глаза.
— Завтра все решу, — недостойное его статуса решение принесло настолько сильное облегчение, что обернулось в сон за единое мгновение.
