Глава 9
Бывают в конце осени тихие, яркие дни — с чистым небом и добрым солнцем, покрывалом золотых листьев, с ветром, что затаит дыхание, глядя на такую красоту. Особенно прекрасен такой день ранним утром — без спешки, шума автомобилей и людской суеты. Не каждому доведется шанс таковое увидеть, но тем, кто сподобился встать еще до рассвета — определенно с этим повезет.
На окраине города, посреди малоэтажной застройки, огороженной невысокими заборами, в утренний час медленно катили две машины, непохожие друг на друга, как богатство и бедность — черный лимузин против видавшего вида белого грузовика. Но и через тонированные стекла, и сквозь лобовое стекло с паутинкой трещин одинаково внимательно всматривались в указатели на домах, запутанные и совершенно бестолково развешанные, как это частенько бывает, когда очень старые дома соседствуют с новостроем.
Однако каждому поиску суждено завершиться, и вскоре странная пара синхронно нырнула на съезд к огороженной территории, остановившись прямо посреди большой, но неглубокой лужи — памяти от ночного дождя. Вода шарахнулась испуганной волной под колесами, но тут же замерла в спокойствии, отразив хромированный диск длинной машины, а затем, на фоне неба, распахнутые двери. Из первой мощно вышагнули военные берцы, из другой же для начала показалась массивная трость темного дерева, а после и лакированные туфли ее хозяина, что не спешили касаться воды.
Ко второму мужчине тут же подскочил молодой помощник, предложив руку опереться — ибо тот носил трость не просто так, а, судя неловким движениям и подволакивающейся левой ноге, действительно в ней нуждался.
— Так постою, — отмахнулся тот от помощи и с неприкрытым интересом принялся изучать невысокое, в два этажа, здание за изящным забором и яблоневым садом в десяти метров перед собой.
Двери автомобиля так и осталась открытыми. Впрочем, будь они оставлены такими даже без присмотра, опасности для хранимого имущества практически не было — номера длинной машины работали лучше всякой охраны и замков. Вернее, их отсутствие — ни цифр, ни букв. Один лишь герб из потемневшего дерева, с чуть грубоватой резьбой. Редкое явление, для людей простых означающих только одно — лучше не связываться. Людям же служивым герб терпеливо давал ответы на все возможные вопросы: да, мы провозим оружие; да, может быть мы даже нарушили закон; нет, вы не можете нас остановить. А еще вы не можете останавливать плохонькую Газельку, что прикорнула в пяти метрах за роскошным лимузином, потому что она под нашей защитой.
Разумеется, сиятельные князья, владельцы земли, а так же их слуги, могли бы останавливать, обыскивать и вообще вести себя по-хамски с владельцами любых гербов, но как-то глупо для собственного здоровья ссориться с крупнейшей в Империи частной армией одаренных. Древичей не особо почитали, но вы ведь не отвешиваете поклонов ядовитой змее, будучи встретив таковую в лесу? Вы просто обходите ее широким кругом… Хотя желающих прибить тоже может оказаться не мало, но то — одну, да с палкой или огнем в руках. А если, убив полоза, привлечешь сотню кобр?
Из Газели тем временем выбрался высокий юноша, с хозяйственной заботливостью оглядел неказистый транспорт и для порядка простучал колесо носком штиблет. Тут же спохватился и протер замшевой тряпочкой обувку, проверил стрелки на выглаженных брюках, огладил белоснежную рубашку и слегка поправил лепесток красной бабочки.
— Куртку накинь, — бросил ему мужчина с тростью, не оборачиваясь.
— Ага, — подбежал тот к лимузину и с благодарным кивком принял недостающую деталь костюма у другого водителя — такого же молодого, как он сам, в схожем наборе одежды, но в очках.
— Идем, — сделал мужчина первый короткий шаг и тут же замер.
Его взгляд наткнулся на металлический прямоугольник с княжеским гербом над калиткой и изрядно потемнел
— Один пойду, — изменил он решение. — Толик, Семен, по машинам и моторы не глушить.
Ребята коротко кивнули и отступили назад. На лицах их, правда, мелькнуло желание оспорить приказ, но исчезло столь же быстро. Мужчина же в берцах оправил мешковатого вида коричневую куртку, накинутую поверх белой водолазки, и молча развернулся, оглядывая подходы.
Конец трости вдавил звонок справа от двери, и из глубины дома донесся еле слышный перелив мелодии. Оставалось только ждать, на всякий случай готовясь к худшему. Потому как еще никогда княжеское внимание, выраженное щитком над дверью, и просьба срочно привезти очень много денег, не означали вместе ничего хорошего.
Но вопреки недобрым мыслям, первыми из двери показались любопытствующие мордашки двух девчонок лет по семи, которых тут же оттеснил их ровесник, а затем вся малышня и вовсе пропала, дабы уступить место чуть растрепанному на вид старику в помятом костюме.
— Чем обязаны? — Грозно спросил он с порога, оглядывая через голову мужчины лимузин и грузовик.
— Нам бы Максима, уважаемый, — дружелюбно ответили ему.
Старик порывисто вздохнул и привалился к двери, заодно пресекая новую попытку любопытства юных обитателей дома.
— Что он опять натворил?
Мужчина озадаченно оперся на трость.
— Я вот хотел узнать то же самое.
Дверь вновь отворилась, выпуская еще одного жителя дома — лет сорока на вид, в брюках, тапочках и рабочем фартуке поверх рубашки.
— Это к Максиму, — сообщил ему старик, указывая на гостей.
— Что он опять натворил?!
Гость растерянно оглянулся назад.
— Мы просто его старые друзья!
— То есть, он ничего не сжег, не сломал, никого не побил? — Не поверили ему.
— И не утопил? — добавил старик.
— Нет! — Мужчине отчего-то подумалось, что ему ни на грамм не поверили. — Он просто попросил нас приехать!
К его счастью, в окне первого этажа показалось знакомое лицо.
— О, это ко мне, — раздался довольный и звонкий голос.
Тут же из раскрытой рамы немного неуклюже показалась нога в гипсе, а затем и молодой парень целиком.
— Максим, упадешь! — Ахнули с крыльца.
Но тот уже повис на руках, удерживаясь за карниз, и аккуратно спустился на землю.
— Там у дверей пробка, — чуть смущенно ответил он всем и активно заковылял на негнущейся ноге к дорогим гостям. — Очень рад. Пап, идите все сюда — мои приехали!
— Не знаю, какие-такие «мои», - заворчал старик с крыльца и скрылся внутри дома, щелкнув замком напоследок.
Из-за дверей раздался разочарованный стон на три голоса.
— Вырос-то как, — приобняв рукой, оглядел Максима старший гость.
— Пап, знакомься, это Николай Иванович. Мой… Первый учитель, — отступил тот на шаг, представляя незнакомца хозяину дома. — Дядь Коля, это Михаил Александрович.
— Очень приятно. А вас я, кажется, знаю, — осторожно подержавшись за руку, повернулся Михаил ко второму взрослому. — Это ведь с вами мы в Багиево…
— Именно, — пресек тот ритуал узнавания и отметил новую встречу крепким рукопожатием.
Тут и водители машин, повинуясь разрешающему кивку, подошли, чуть робея. И столь же неуверенно потянули руки к Максиму.
— Приве-ет! — ответил тот объятием, умудрившись сжать обоих, а потом уже, уловив нотку недовольства на лице дядь Коли, степенно раскланялся.
Заодно и молодые люди довольно раскраснелись, растеряв прежнюю неловкость.
— А я вот тут живу, — махнул рукой Максим в сторону дома и повел друзей за собой, умудряясь на одной здоровой ноге двигаться быстрее, чем остальные на двух. — А вы как? Вижу, неплохо, — остановился он возле лимузина и, посерьезнев, повернулся назад.
Друзья резко отшатнулись.
— Максим, — кашлянул Николай Иванович, вышагнув вперед. — Все, что тебе принадлежит — на месте. Просто мы поменяли часть наличных на счет в банке. Бумажные и цифровые деньги стоят по-разному, и это, — качнул он тростью в сторону машины, — часть разницы.
— Неплохое отличие, — задумчиво ответил Максим и направился к грузовику. — И сколько?
— Два процента. Почти настолько же отличаются наличные от золота.
— А алюминий? — Заинтересовался он, даже приостановившись на секунду.
— Думаю, сравнимо, — осторожно ответил дядя Коля, продолжая удерживать остальных за своей спиной.
Молодежь и сама остерегалась приближаться, а вот Михаил очень даже заинтересовался беседой, явно имея несколько важных вопросов, но подойти, увы, не удавалось — вниманием полностью завладел старый знакомец, словно специально оттянув на пару шагов назад, задавая пустячные вопросы про дом и сад.
— Тогда отлично, — вновь расцвел улыбкой Максим.
— Оставить тебе его? — Чуть замешкавшись, кивнул в сторону лимузина Николай.
— Нет. Он ведь не просто так? — Внимательно посмотрели на него снизу вверх.
— Меня восстановили в организации. Моей.
— Где они были раньше? — в ленивом тоне проступили стальные ноты.
— Хм… — Задумался тот на пару шагов. — Вот представь, человек находится под водой и тебя не слышит. Можешь ли ты с ним говорить?
— Так пусть вынырнет и поговорим?
— А если он… Не хочет выныривать? — С затаенной грустью спросил Николай. — И сам заливает себя, стремясь пойти на дно?
Максим с несвойственной возрасту серьезностью выслушал и понимающе качнул головой.
— С твоей помощью, я… выплыл. Со мной поговорили, дали работу в соответствии с опытом и возможностями. А тут такая удачная акция на лимузины, — со смешинкой завершил дядь Коля.
— Ясно. Для работы — можно, — заключил Максим и с мгновенно вернувшейся улыбкой развернулся к остальным. — Толик, показывай, что привез.
Контраст настроений явно сбил того с толку — к фургону парень приближался с некоторой робостью. Но пломбу с гербовым узором (как на номерах) срезал уверенно и двери отворил сноровисто.
— Вот, — набравшись храбрости, гордо выпятил он грудь, показав рукой внутрь кузова.
Там, где в самом центре, на пьедестале из деревянной подставки, накрепко закрепленной дощечками по бокам и парой строп к бортам, крепился стеклянный куб с гранью в полметра. А в том кубе платиной подмигнула заглянувшему из-за спин солнцу банковская карточка. И более ничего в кузове, кроме этого.
— А… Зачем грузовик? — Растерянно произнес папа-Миша, окончательно запутавшись в громадье вопросов и паутине мыслей.
— Максим сказал — на Газели! — Фанатично ответил Толик.
— О, — удивился Максим, глянув на товарища. — А позвонить?
— Мы хотели! Даже кидали монетку, кому звонить, — поведал Семен.
— Хм? — с любопытством повернулись все к нему.
— Так он не показал что выпало, а монету проглотил. — Обвиняюще тыкнул он пальцем в товарища.
— И все не так было! — Возмутился Толик. — И вообще! Я тебе сразу говорил — ему деньги ради денег, а не для того, чтобы в них с разбегу прыгать!
— О-о, — задумчиво протянул Максим.
— Не советую. Я пробовал — больно.
— Тогда ладно, — милосердно махнул тот рукой и попытался взобраться внутрь. — Лестницу бы.
— Я могу залезть! — Пискнули сзади голосом Федора.
— И мы! — Поддержали девчонки.
— Вы-то как выбрались?! — С показной строгостью всплеснул руками Михаил. — Я же сказал — ни шагу за дверь!
— А мы через окно, — тоном опытного крючкотвора ответил Федор. — Я держался, а они по мне слезли. Только уху больно…
— Потом и попе будет больно! А если бы ты сорвался?!
— Не, там хватка, как у сварки, — прижал Максим к себе Федора и с гордостью показал остальным. — Знакомьтесь — мой брат, Федор, великий мастер, между прочим. А это Тоня и Катя, сестры, частные инвесторы.
— Кто? — Не понял папа.
— Не важно, слово-то хорошее, — отмахнулся Максим. — Так кто полезет?
— Да я мигом, — взлетел вверх Толик, отвинтил что-то на стойке и ловко выудил из прозрачного куба карточку вместе с десятком подшитых документов, до того лежавших на дне. — Вот, двести миллионов. — протянул он все Максиму.
— С-сколько? — Поперхнулся Михаил, ошарашенно переводя взгляд с карты на Максима и обратно.
— Ну, там двести три, — поправился Толик. — Вдруг комиссия.
— Зачем двести миллионов?!
— Двести три, — поправил Максим, с интересом рассматривая карточку и даже колупнув ее ногтем за край магнитной ленты (тут сердце прихватило сразу у всех).
— Она невкусная, — заявил дядя Коля и тут же поймал осуждающий взгляд Михаила. — Вы просто его не знаете, — поспешил он оправдаться.
— Так, подождите, — схватился Михаил за голову. — Это розыгрыш, да? Не может быть… Вот так… Чтобы в газели… И столько.
Судя по невозмутимому виду гостей — может. И это пугало.
— Двести миллионов — на соревнования, — успокаивающе погладил отца Максим. — Ну там на сдачу еще пластилин Федору, я обещал.
— Какие соревнования? — Пришло время удивляться Николаю Ивановичу и ребятам.
— Да там дело верное, — отмахнулся Максим, закидывая карту в карман рубашки. — Пару туров и алюминиевый завод дают.
— А мы? — вскинулись ребята.
— Там команда только с одной школы, — виновато пожал тот плечами. — Я бы тогда вас в первую очередь позвал.
— А вам вообще — в университет поступать! — Гаркнул им в ухо Николай. — Никаких соревнований! Вон, машины проверьте, выезжать скоро.
— Максим, — заикнулся было Михаил, судя по серьезному виду, явно наметив сказать примерно то же самое.
— Обсудим чуть позже? — С просительной интонацией заглянул ему в глаза Николай Иванович, скосил взгляд на воспитанника, и легонько кивнул, подтверждая тему беседы.
— А вы Машка не привезли? — Поспешил сменить тему Максим, двинувшись к дому.
— Г-хм, — смутился Николай. — Понимаешь, какое дело…
Беседа как-то сразу заглохла, сменившись тягостной паузой.
— После того, как ты уехал… Через неделю, наверное. Машк вышел погулять — надолго, как обычно. Такое с ним часто бывало, верно?
Максим прикрыл глаза.
— А потом не вернулся, — с некой растерянностью завершил дядя Коля.
— Значит, скоро придет ко мне, — пожал тот плечами, не выражая ни грамма сомнения в своих словах.
— Два месяца прошло…
— Не пропадет, — категорично ответил Максим. — Он умеет устраиваться в жизни.
— Думаешь?
— Вот вас кто-нибудь бесплатно кормил три раза в день?
— Нет, разумеется.
— Вот видите. — Закрыл он тему. — А Лайка?
— А Лайка в собачьем раю.
— Что?!
— На мясокомбинате, сторожем. — Нервно поправился Николай. — Привет тебе передала. Вот, секунду, — торопливо махнул он рукой, и, повинуясь жесту, водитель лимузина споро достал что-то из салона.
На проверку, этим «что-то» оказалась картонная коробка, оббитая чем-то мягким. А внутри оказался ослепительно-рыжий щенок, чуть сонно разглядывающий все вокруг.
Довольно большой для еле открытых глазок, а значит и возраста, с массивными лапами и узнаваемыми чертами овчарки.
— Вот, — торжественно протянул дядь Коля щенка Максиму.
Тот аккуратно принял его, поднял над головой, показывая всем, а затем с мрачной торжественностью, как некогда создатель — сотворенному Франкенштейну, прогремел:
— Я назову тебя БРАНД!
— Это девочка, — испортил всю торжественность Семен.
— Ух-ты! — Пискнули Тоня с Катей, ловко пнули Максима по коленной чашечке, дернули за ухо и отняли щенка. — Бруня-я!
— Тоня, как можно! — Возмутился Михаил, заспешив вслед за убегающими девчонками вместе с Николаем — но тот не особо торопился, опытным взглядом приметив, что погоня скоро заглохнет, а значит появится возможность поговорить наедине.
— Хана затее, — оставшись на земле, констатировал Максим, потирая коленку.
— Бруня, — задумчиво почесал затылок Федор. — Боевой Робот Убийца… Ня?
— Какой там боевой, сейчас бантик на шею наденут и что-нибудь розовое сошьют, — махнул рукой тот.
— Так ведь «Ня»?
— Вы о чем? — Заинтересованно спросил Семен, помогая Максиму подняться.
— Да мы хотели щенка в пилоты боевого робота. А теперь уже все, — все с грустью посмотрели на угол дома, за которым скрылась банда похитителей.
— А это будет работать? — Неподдельно загорелся он взглядом.
— Разумеется, — покровительственно кивнул Максим. — Федор — мастер, я ведь говорил.
Рекомый важно надул щеки. Но затем, встретив ироничный взгляд, решил просто выставить правую ногу чуть вперед и гордо поднять подбородок.
— А обязательно щенка?
— Да не особо, — ответил Федор, явно почуяв за интересом деловое предложение. — Главное — хоть какая-то обучаемость.
— Я на секунду! — Мигом сорвался Семен и почти столь же стремительно вернулся, на этот раз с коробкой чуть меньше. — Вот. — шмыгнул он грустно, открывая крышку.
Внутри обнаружилась крупная белая мышь.
— Дрессированная! — Осторожно погладив, с любовью произнес он. — Лабиринт проходит только так! Только в университетское общежитие с ней нельзя. А дома следить некому. Возьмете? — Просительно глянул он на друзей.
— Возьмем, — с подобающей торжественностью принял коробку Федор.
— Ты будешь гордиться ей, — похлопал по плечу Максим.
— Первая мышь пилот! — добавил его брат.
— Я буду звать ее МРАК! /Мышь-Робот Аннигилятор Классический/
— Ее Лучинкой зовут.
— Ну или Лучинкой, — довольно согласились с ним.
* * *
Взрослые, между тем, остановились перед неодолимой для степенных и образованных людей преградой — лезть за девчонками в штаб на дереве, конечно же, было довольно несложно, но крайне несолидно при свидетелях. Так что погоня ограничилась грозными заявлениями и обещанием лишить сладкого. И хоть наверху тревожно притихли, переживая будущие санкции, но назад не спустились. Потому что дружба — она дороже! Хотя, судя по слегка жалобному поскуливанию, дружба пока была односторонней, но в этой семье определенно знали толк в таких отношениях.
— Так что за конкурсы за двести миллионов? — Николай мягко отвел Михаила в сторону, приглашая на прогулку по тропинке вокруг дома.
— Совершенно бестолковая идея, — обреченно махнул тот рукой. — И началась бестолково и завершится не лучше, чувствует мое сердце. Может, зайдем в дом? — Зябко переступил он с ноги на ноги, обутые в домашние тапочки.
— Разумеется, — спохватился Николай, сворачивая обратно.
Дом встретил гостя недружелюбно — спиной тут же удалившегося домоправителя и громко хлопнувшей дверью где-то внутри здания. Зато на кухне обнаружился горячий чай и блюдо с печеньем, пробовать которое первый десяток минут гостю пришлось в одиночестве — хозяин дома, извинившись, собрал теплой одежды для девочек и бегом удалился в сад.
— Максим все это затеял, — бухнулся на противоположный стул Михаил, пододвигая к себе чуть остывший взвар. — Хотел маленькое соревнование между школами. А потом… Что-то пошло не так, — тактично опустил он детали.
— И мы получили конкурс с призовым фондом в двести миллионов? — Ошарашенно поднял Николай брови.
— Со стартовым взносом в двести миллионов, — с некой обреченностью поправил его собеседник. — На имперском уровне, под патронажем клана Долгоруких и лично цесаревича Сергея Дмитриевича.
— Ого, — закашлялся Николай отпитым чаем.
— Вот именно, что «ого». А теперь он хочет в этом конкурсе участвовать.
— Логично.
— Чего логичного?! У него нога сломана! — Всплеснул руками Михаил.
— Он ведь создал этот конкурс, — нейтрально пожал дядь Коля плечами. — Разумеется, он захочет в нем участвовать.
«А еще взносы несут не ему, и как бы это не раздражало его еще сильнее, — осталось в его мыслях».
— Его там всего переломают за такие деньги! Это уже не шутки, каверзы кончились! Как он этого не понимает?!
— Он, разумеется, все понимает, — не согласился Николай. — Если рискует такими деньгами, то у него есть план.
— Да нет там риска, взнос возвращается после соревнований. У княжества особые условия, как у… Авторов идеи.
— Тогда вообще нет причин для переживаний.
— Он маленький мальчик!
— Который вывел вас из умирающего города? — Поднял бровь гость. — Не надо судить Максима по возрасту и виду.
— Но он ведет себя, как маленький… — немного обескураженно произнес Михаил. — Все эти шалости… Драки… Я даже школу решил поменять…
Николай выделил минуту тишины для размышлений, вновь занявшись чаем. А когда она истекла, задал главный вопрос, о котором представитель довольно видной и старой семьи должен был задуматься в первую очередь.
— А вы знаете, что мальчик одаренный?
— Да, разумеется. — встрепенулся Михаил.
— На какой эмоции базируется его сила? — Внимательно смотрел на него взгляд, достойный строго экзаменатора.
— Н-на чести? — Тоном троешника ответили ему. — Он ведь из…
— На любопытстве, — пристукнул носком туфли Николай. — Это — его душа, его смысл и его суть.
— Но это же..!
— Почти не встречается, да. Но в этом — весь Максим. И знаете, что ему любопытней всего в данный момент?
— Соревнования?
— Нет. Ему любопытно, насколько вы его любите. Как далеко он может зайти, чтобы не стать вам чужим. Даже если он не отдает себе в этом отчета, Максим всеми силами старается это проверить.
На кухне установилась мертвая тишина, каковую можно услышать на контрасте с сильным грохотом. На этот раз — то был гром осознания. И вроде даже строчки книжицы про приемных детей, читанных Михаилом украдкой, всплыли в памяти…
— Докажите, что вы будете его любить всегда, даже если он уничтожит весь мир. — И опережая следующий вопрос, произнес. — Можно просто словами.
— А он не кинется это проверять? — Кисло улыбнулся отец семейства и понурил голову.
— Ему не интересно проверять слова тех, кому он доверяет и любит. Они для него — он сам. А себе он верит.
— То есть, на соревнования я тоже должен его отпустить? — Поднял Михаил взгляд на собеседника.
— Я вам больше скажу, если вы воспрепятствуете, он все равно пойдет. — Усмехнулся Николай. — Даже если бы у него не было денег, он все равно участвовал бы, пусть и вне конкурса. И ему все равно, что подумали бы другие.
— Любопытство? — Понял отец.
— Да. Только в таком раскладе есть маленькая неприятность.
— Какая?
— За призом он пришел бы тоже, — усмехнулся Николай в чашку. — За настоящим призом.
— О-у…
— Так что не мешайте, а лучше помогите. Он оценит. Тем более… Какой там первый конкурс?
— Танцы. Но у него нога сломана…
— Вот, отлично. Пусть проиграет сам, по официальным правилам. Даже была бы нога целой — Максим все равно не умеет танцевать.
— Он ведь расстроится…
— Шутите? Это же Максим! — Недоверчиво глянул дядь Коля. — За следующий год он станет лучшим танцором в Империи! Если, разумеется, любящая семья поможет ему с учителем.
— Денег не пожалею, — торжественно пообещал Михаил.
— А вообще, раз такое дело, — задумался гость. — Вы ведь все равно решили переводиться в другую школу?
— В этой оказалось слишком много аристократов, мы даже не ожидали, устраиваясь. Конфликты между детьми… Сами понимаете, с какими последствиями. — Виновато повел он взглядом на улицу.
— Может, переведем в наше подшефное учреждение? — подал идею Николай.
— Так это ведь далеко? — Сразу отклонился на спинку стула Михаил, сложив руки в знаке отрицания на груди.
— Да сейчас же интернет, будете разговаривать хоть каждый день! — Зажегся мыслью гость. — А на выходных будет привозить машина и в понедельник забирать, а? Вот смотрите, в «Дубках» у нас отличная школа для одаренных. — Николай показал ладонь и сжал мизинец. — Владеть своим даром — необходимо, вы ведь не будете спорить? Дисциплина там — железная! Никаких каверз или драк. Сейчас у мальчика самый возраст, гормоны бушуют — а там такие нагрузки, что вся дурь пропадет. Индивидуальная программа, опять же, с учетом базиса силы.
— Как бы это не выглядело наказанием для него, — с прежним категоричным сомнением протянул отец.
— Нет-нет! Ведь главное — от «Дубков»… Или от «Березки», там тоже отличные наставники… Можно будет отправить отличную команду на соревнования! Первые два тура пролетит мигом, остановится на боевке и выживании. Проиграет, да, но какой гигантский стимул будет для самосовершенствовании! Вы ведь хотите в семью бойца ранга «учитель»?
— Мы не любим воевать… — уже сомневаясь, ответил Михаил.
— В Багиево — тоже не любили. — Жестко ответили ему. — У вас две дочери и маленький сын. Кто должен будет их защитить? Да хотя бы статусом большого и сильного брата?
— Может, что-то в этом и есть, — пробормотал тот через минуту. — Все равно школу обязательно надо менять… А там команда распадется… Но двести миллионов?! Это нам вернут, а вам никто не вернет!
— Не нам, — категорично качнул головой Николай. — Это деньги Максима. И я бы очень не советовал путать их со своими и пытаться ими распоряжаться.
— Такая дикая сумма…
— Что обойдется дешевле — двести миллионов или попытка захвата алюминиевого завода в обход настоящего победителя?
— Там еще ГЭС… Бред какой-то, — схватился за голову Михаил. — Его же убьют.
— Вот и ответ, — с абсолютно спокойным видом Николай закинул внутрь себя печеньку.
— Дурацкое любопытство…
— Э-нет. — Погрозил он новой, удерживая между пальцев. — Если любопытство исчезнет, будет гораздо хуже. Для всех. Уж поверьте, — невольно содрогнулся Николай. — Я видел. Так что, переводим в «Дубки»?
— Не лишено смысла, — обдумав все, принял решение Михаил. — Можно посоветуюсь со старым наставником Максима?
— Пожалуйста, — щедро махнул тот рукой, с довольством сытого кота.
Наставник, в общем-то, не особо был рад предложению, но постановке вопроса «а тут предлагают надежную новую школу с отличными учителями» не сопротивлялся. Ровно до того момента, как услышал название «школ».
— Че-его-о?! — турбиной прогудело по дому. — Ноги Максима там не будет!
— Но послушайте!
— Нет! Это вы послушайте, это не школа! Это военный лицей!
— Так может, ему будет лучше?
— Нет! Нет! И еще раз нет! — Пнул старик дверь и с грозным видом показал гостю на выход.
— Но нам все равно надо менять школу…
— Не надо менять!
— Но вы сказали — надо!
— А сейчас — нет! У Максима там друг! — гудел старик, корпусом выпроваживая всех из дома.
— Да они только вчера подружились!
— Зато он так много пережил!
— Но вы ведь все равно уволились, — раздраженно встал на месте Михаил.
— А сейчас — передумал! Это, может, мой педагогический долг! Я осознал свою ошибку и прошу дать мне шанс все исправить!
— Ну, может действительно? — С сомнением произнес Михаил.
— Если что, спросите у Максима мой телефон, — примиряюще улыбнулся Николай, стоя уже за порогом дома. — Совершенно не обязательно переводить его прямо сейчас.
— Так и сделаем, — выдохнул отец.
— Даже не думайте! — Погрозил старик кулаком небу.
— Но напоследок, чтобы не с пустыми руками, — проигнорировав грозные жесты, обратился дядь Коля к Михаилу. — Вы не могли бы мне помочь? — Показал он на пиджак. — Достаньте из внутреннего кармана коробочку, будьте добры. Руки не совсем меня слушаются.
— Да, разумеется, — засуетился Михаил, выудив потертый квадратный короб из бересты, толщиной в полтора сантиметра и гранью в десять.
— Откройте, вот так, спасибо. — Николай бережно подцепил рукой лежащий в коробе прямоугольник темного дерева, показал хозяину дома и со всей серьезностью спросил. — Вы не будете против?
Тот не сразу понял вопроса, зачарованно глядя на угловатую резьбу из рун и грубых обозначений волн и корабля с распахнутыми парусами на нем. А когда осознал — то медленно кивнул, не особо веря тому, что происходит. И сварливый старик как-то притих, с совершенно непонятным выражением лица наблюдая за происходящим.
Николай, дождавшись разрешения, просто приложил дощечку над дверью. Убрал руку, а та осталась на месте, будто бы зацепившись за что-то…. Но каждый из трех свидетелей знал, что крепление будет куда как по надежней, и не страшны ему ни стихия, ни время, ни злая воля человека. Даже если будет пожар — все сгорит, но не косяк этой двери с защитной меткой на нем. Только двое во всем мире могли ее снять — хозяин дома, давший разрешение, и особый человек, коему Древичи доверили размещать охранные калиты, своим словом и именем защищая всех обитателей сего места.
— А… — растерянно протянул Михаил. — Нам за это… Надо будет? Ну…
— Пока Максим живет в этом доме — нет.
— А вам Максим — кто? — Не удержал в себе вопрос старик.
— Всё. — Загадочно ответил Николай и коротко поклонился. — Всего наилучшего.
