Глава 5
Люди дела бережно относятся ко времени, окружая себя циферблатами и часовыми стрелками, опекой секретарей и звуками электронных уведомлений. К бережливости с опытом примешивается изрядная доля суеверия — даже самый пунктуальный управленец отчетливо понимает, что все равно будет момент, когда течение реальности взбрыкнет и проглотит половину часа, заставив черкать записи в ежедневнике и перекраивать планы. Сколько ни гипнотизируй секундную стрелку взглядом, день будет идти так, как ему удобно — такие одинаковые секунды могут лететь под ритм заполошного сердцебиения опаздывающего человека, а могут растягиваться нервными минутами ожидания.
Время для князя Шуйского летело соразмерно оборотам колес его лимузина, раскручивая длинную стрелку до ста двадцати километров в час, под завывание сирен, игнорируя красный цвет светофоров. Благо, улицы в рабочее время были пустынны, и две автомашины, схожие как две капли воды, неслись к аэропорту без единой остановки, заставляя редких прохожих с любопытством провожать себя взглядом. У невольных зрителей было на это время — коварно-текучие часы отпусков, легкомысленный день школьников и студентов, застывшее время пенсионеров.
У князя же оставалось только то, что получается, если разделить расстояние на среднюю скорость движения, да и не в секундах это лучше мерить, а в делах, которые можно попытаться решить. Например, выработать позицию по совершенно неожиданному поводу — из-за которого его и пригласили в столицу. Видимо, время очень благоволило другим князьям, раз они за половину дня успели обсудить нелепый вызов-приглашение на детские соревнования, выработать общую позицию, сумели собраться вместе лично и вызвать устроителя на дружескую встречу. Неприятная оперативность, неприятное единодушие и неприятная ситуация в целом. Кстати, о ней.
— Руслан, возьми бумаги, — с солидной неспешностью произнес князь, передавая из стопки бумаг, размещенных на коленках симпатичной секретарши, красную папку.
Салон лимузина не отличался особым простором — пространство для пассажиров ограничивалось только широким диваном, на котором удобно разместились трое: сам князь в центре, его секретарь по левую руку и племянник по младшему брату, немного скованно примостившийся у двери справа. Весь остальной салон съедали толстые стены изолированной капсулы, предназначением которой было выдержать залп солидного калибра. Еще где-то там, за стенами, разместилось оборудование по фильтрованию воздуха, оружейные системы, аппаратура связи и ее глушения и еще много всего интересного (и довольно габаритного), без чего совершенно неосмотрительно посещать Москву. За то и любили лимузины — не за роскошь, а за возможность впихнуть внутрь побольше всякого и не выглядеть при этом танком.
— Отправишься к Самойловым.
— Я как раз хотел поговорить, — чуть воспрянул Руслан, принимая папку и не глядя размещая возле двери.
— Первый лист выучи, — проигнорировал князь, чуть отвернувшись в другую сторону. — Там очень красивый и убедительный текст, изложишь его Самойлову Мише наедине.
— Но…
— От себя ничего не добавляй, слова подобраны очень удачно.
— Ваше сиятельство…
— Думаю, Миша даже будет счастлив, что отделался так легко.
— Ваше сиятельство!
— Жизнь детей ценнее денег и свободы.
— Дядь Жень…
— Что? — повернулся к нему князь, сохраняя равнодушие на лице.
— Я прошу… Не для себя прошу. Прости их, — с жаром обратился к нему Руслан.
— В своем ли ты рассудке? — Приподнял бровь Евгений Александрович Шуйский, князь и владелец окрестных земель и городов на сотню километров вокруг.
— Так будет лучше для клана, — твердо произнес племянник.
— Для клана будет лучше, если у него появится уникальный слуга, — не согласился князь.
— Ради чего? Артефакты? Но он итак делает их для нас! — За плату. — поджал губы князь и растолковал, как маленькому. — А будет — бесплатно, всегда и только нам. Разница понятна?
— Выгода действительно кажется очевидной, — заторопился Руслан, краем глаза отметив столбик километража на трассе — до аэропорта оставалось немного. — Но только на первый взгляд!
— Слушаю, — князь изобразил слабую заинтересованность.
— Подневольные мастера никогда не стараются в полную силу.
— У нас есть, чем надавить.
— Я не говорю про сроки, — дернул рукой Руслан. — Не говорю про качество! Я уверен, Михаил всегда будет делать все идеально! Но шедевров от него мы не дождемся никогда! Да, мы не будем тратить деньги, но разве мы бедны? Что нам эти бумажки?!
— Ты их сначала заработай, — проворчали в ответ.
— Дядя, он все равно потратит их у нас! Если ему тут будет хорошо, он никогда не уедет, а значит деньги, которые мы возьмем для оплаты в нашем банке, он положит обратно в наш банк, изредка забирая, чтобы купить что-нибудь у нас же. Да это же то же самое, что бесплатно, дядя! Так зачем его ломать…
— Да затем, что за самозванство в мое время рубили голову! — Гаркнул князь, заставив вздрогнуть задремавшую было секретаря. — Подделка подписи — это не то, за что можно прощать. И не говори мне про возраст чада. Все повинны в делах своих, а за отроков повинен отец!
— Ваше сиятельство, в произошедшем есть и моя вина, — похолодел голосом Руслан, нарочито выпрямившись и посмотрев прямо перед собой.
— Не сиятельствуй мне тут! Есть на тебе вина, да. Полгода эта флешка у всех на виду болталась! Полгода! А если бы ее украли? А если бы ей подписали что-то пострашнее вызова на соревнования? Объявили войну, например?! А?! — Взъярился князь.
Скверная ситуация. Не все решения в школе мог издавать директор — был целый комплекс рядом со школой, маскирующийся под заводскую территорию. И работали там совершенно иные педагоги, для которых не существовало другого имени под документом, кроме княжеского — именно ему они клялись в верности и только он им мог приказывать. Но владетель земель так же не мог тратить свое время на пустяки, хватало вопросов гораздо более серьезных. Поэтому в качестве альтернативы в школьном сейфе появилась электронная подпись — ее было вполне достаточно для контроля над излишне гордыми, чванливыми, но слишком ценными специалистами. И если бы ее в один прекрасный момент попросту не забыли, оставив подсоединенной с тыльной стороны системного блока, да так и оставили на целые летние каникулы — ведь она просто была не нужна, ее никто не искал…
— Так может, хорошо, что… — осторожно озвучил Руслан.
— Очень хорошо! — Рубанул рукой князь. — Будет у нас свой артефактор теперь.
— Средний артефактор…
— У других и такого нет.
— …дети которого будут нас ненавидеть. Нам это нужно? — Упрямо сказал Руслан Артемьевич, глядя старшему родичу в глаза. — Нам нужно, чтобы отец разочаровался в сыне? А дети — в брате? Нам нужно, чтобы Федор Самойлов ушел в другой род, движимый злостью на нас? Зачем нам менять друзей на слуг?
— Они нам не друзья! И вряд ли ими станут! Все, молчи. Хорошо, — протер ладонью глаза князь и мельком глянул на часы. — Что ты предлагаешь? Простить?
— Простить, полностью, — категорично произнес Руслан. — Объяснить все последствия поступка, но простить.
— Ерунда, — фыркнул князь. — Зачем?
— Затем, что я взял Максима в свое обучение, — твердо продолжил Руслан. — Когда он вырастет…
— Будет еще один «учитель». Который может уйти своей дорогой, и все твои усилия уйдут вместе с ним, — перебил князь, поправляя одежду, завидев въезд в аэропорт.
— Когда он вырастет, у НАС будет еще один «учитель», - повторил за старшим он. — Увешанный от головы до пят артефактами производства своего отца и брата. Бесплатными, как ты любишь.
— Ну, ты хватанул… — Замер на секунду князь.
— Он их родич, — надавил голосом Руслан. — Они никогда не позволят ему умереть. Но он приемный, и ему будет позволено самому решать свою судьбу. В том числе, с кем дружить.
— Вот именно, что приемный! Чужая кровь! Я вообще полагаю, что от него откажутся, заслышав наши требования.
— У ребенка сегодня на руке было «Кольцо Хрофта». Чужим такого не дадут.
— А мне он его отказался делать, — невольно присвистнул князь, припомнив переговоры месячной давности и предложенную мастеру сумму.
— Что еще он откажется делать нашему роду, но сделает ради сына? — Чуть улыбнулся Руслан. — Я только еще одно забыл сказать — у парня ранг будет чуть выше «учителя». Совсем немного, — показал он пальцами крохотное расстояние. — Может быть, нам все же нужен такой друг? Или ты предпочтешь озлобленного сына слуги?
Машина остановилась, но князь не торопился с завершением беседы, глубоко задумавшись.
— Допустим… — буркнул он, разглядывая взлетную полосу. — Ты точно сможешь сделать так, чтобы он вошел в наш род?
— Для этого нужна будет признательность, а не уговоры. Для начала, за прощение…
— Я задал вопрос.
— Ваше сиятельство, я приложу к этому все усилия. Ваше сиятельство, есть кое-что, что может мне в этом сильно помочь.
— Ну? — Приподнял князь бровь.
— Светлана. Она сможет помочь в обучении и удержать от новых… г-хм… шалостей.
— У нее другой профиль, — отмахнулся он. — К тому же, ее влияние вне учебы…
— Светлана отправится в восьмой класс, — словно в холодную воду, решительно бухнул Руслан.
Рядом закашлялась секретарша.
— Ты, часом, не болеешь? — Слегка озадаченно произнес князь и даже приложил руку ко лбу племянника.
Тот увернулся и продолжил упрямо гнуть свою линию.
— Целители вернут молодость лицу, визажисты немного поиграют с прической и получится вполне достоверно. Добавим легенду эмиграции в раннем возрасте, странности поведения станут незаметны. Для Светланы привычно менять внешность и биографию.
— Руслан, это профессиональный убийца, — как маленькому, медленно сказал старший. — Если тебе нужен человек рядом с парнем, давай выберем сверстника из младших семей…
— Ради награды, она выполнит все в точности. — Уперся Руслан. — Не будет исполнителя лучше.
— Нет такой награды, — ответил князь, еще раз глянув на часы.
— А если я прошу вернуть ей ее жизнь и присягу, — не удержав легкую дрожь в голосе произнес Руслан. — Навсегда, по исполнению задания.
— Светлана — слишком ценный ресурс.
— Светлана сходит с ума, — мотнул головой Руслан. — Дядя, тебе должны были доложить. Два последних объекта ликвидированы с ничем не обоснованной жестокостью.
— Мне, допустим, доложили, — пожевав губы, произнес князь. — Вопрос в том, откуда ты… Не важно.
— Она больше не нужна клану.
— Она уникальный специалист, — не согласился тот.
— Который неизвестно когда сорвется. Ее даже исключили из евгенической программы.
— Мы всегда найдем нашему верному слуге место…
— Ей не понравится это место. Она его возненавидит, как и свои задания. Потому что определишь его снова ты.
— Не читай мне мораль, — строго оборвал его князь. — Я действую во благо клана.
— Я — тоже. Поэтому… Дай ей свободу, твое сиятельство, она заслужила… Пожалуйста.
— Допустим… Насчет свободы я подумаю. Но я не вижу причин, по которой ее стоит отправлять за парту. Это опасно, и ты уже сказал, почему.
— Это же школа! Дети, расслабление!
Князь скептически глянул на него.
— Она его боится, — словно не веря себе, сказал Руслан.
— Кого? — удивился князь.
— Максима. А Максим хочет, чтобы она сидела с ним. — Отвернувшись и явно ожидая услышать отказ на такой бред, с оттенком обреченности произнес племянник. — Я… Я надеюсь, он сможет ее излечить. Вернуть в то состояние, когда она не была Сиреной. Это ради нее тоже.
— Какой интересный молодой человек. Надо будет с ним пообщаться. — Протянул старший через некоторое время.
— Ты уже общался, вчера, по телефону. — Улыбнулся Руслан, воодушевившись тем, что отповеди не последовало. — Директором назначил.
— О как, — задумчиво округлил тот глаза.
— Но он уже подписал увольнение, — замахал племянник рукой. — Так что все в порядке.
— Ничего не в порядке! — Гаркнул для острастки князь. — Творят неведомо что, а сами листки на повышение заработной платы подсовывают!
— Это распоряжение нового директора.
— Какого еще директора?! Этого мелкого?! Да вы совсем рехнулись, все отменить! — От князя во все стороны шибануло плотной волной гнева и силы, накапливаемой еще с раннего утра.
— И котлеты тоже? — Уточнил Руслан, будучи в некотором нокдауне от выплеска.
Князь резко успокоился и встревоженно глянул на племянника, опасаясь за его рассудок. Действительно, слегка пережал с демонстрацией недовольства — вон, голова секретаря и вовсе безвольно откинулась на изголовье…
— Котлеты оставим, — добродушно, как полагается в таком случае, но продолжая беспокоиться, произнес князь.
— А Светлана? — Смутившись странным диалогом, Руслан поспешил перевести тему.
— Если ты ее уговоришь. Если ты гарантируешь, что это даст результат.
Руслан упрямо кивнул.
— Под твою ответственность, — принял решение Князь, мысленно списывая из баланса сил боевую единицу…
Впрочем, эта потеря все равно считалась, увы, неизбежной. Пусть неизбежный срыв произойдет под контролем. А если срыв заберет мальца… Князь не страдал всепрощением.
— А Самойловы?
— Аналогично. Теперь их полностью поведешь ты. Контакты, проблемы, нужды и требования — все на тебе. Взамен я ожидаю расширения ассортимента изделий, снижение цен и сроков…
— Дядя…
— Да делай, как знаешь, — с легким раздражением отмахнулся князь. — Но помни, что отвечать придется тоже тебе, — добавил он легкой угрозы в голос. — А теперь марш из машины.
— Спасибо! — Признательно обратился племянник, закрывая дверь.
А затем, будучи абсолютно счастливым, смотрел, как два лимузина вкатываются по трапу грузового самолета (потому что, как говорилось, передвигаться по столице в чужой машине — дураков нет), затем не удержался и совершенно по-мальчишечьи подпрыгнул, прихлопнув одним ботинком по второму и направился к другому самолету, стоящему поодаль — личному, как и полагается управляющему солидного кланового подразделения. Потому что нельзя назвать несолидным место, где учится — хоть и под чужим именем — наследник клана.
Князь был доволен не меньше — время оказалось достаточно милосердным, чтобы уместить всю беседу в десяток стандартных минут, а значит он не оскорбит ожидающих его столичных князей опозданием — не следовало давать повода для укоризненных взглядов и старческого ворчания.
Хотя всего этого в любом случае не избежать, как и намеков на пренебрежение, замаскированное под допустимую старостью фамильярность. Шуйские считались кланом второй величины, причем — шестую сотню лет, со времен отречения от государева ближнего круга и северной ссылки. Евгений Александрович находил бы это весьма забавным, если данная история не мешала ведению дел. Но увы — даже по прошествии половины тысячелетия, те события обидно аукались на имидже. Никого не интересовало богатство Шуйских, промышленность, успехи в науке и покровительство изящным искусствам — пожалуй, выложи Шуйские целую дорогу серебра, остальные князья только бы фыркнули, посетовав на чужое безвкусие, хоть и не адресовав эту фразу никому конкретному. Да даже построй базу на Луне — все равно, кроме шуток про новое место ссылки он бы не услышал. В общем, в те минуты, когда князь не находил данную ситуацию забавной, она его дико бесила. Например сейчас, когда его уже половину часа мурыжили в приемной зале Малого Великокняжеского дворца.
Личный домен третьего сына императора, как и остальных его родичей, был защищен от конфликтов именем царствующей фамилии, чем и пользовалась высшая аристократия, частенько устраивая на его землях встречи и рауты. Разумеется, как и за всякую услугу, за безопасность приходилось платить, хоть и не деньгами — всякий раз подобные сборы обзывали «конгрессами», «форумами» и иными модными словами, объясняя миру через телевидение и газеты, что собрались князья в очередной раз подумать, как сделать жизнь в Империи лучше. Что характерно — приходилось думать и делать, давать интервью журналистам и внимательно следить за обещанным. Иной раз подобные «улучшения» обходились весьма недешево, но что поделать — в другом месте крайне настороженных, подозрительных и агрессивных князей было не собрать.
Распоряжался во дворце лично хозяин земель — Великий Князь Сергей Дмитриевич. И, видимо, он тоже считал правильным намекнуть Шуйским на их место в жизни.
Хотя, быть честным, князь не видел причин для такого отношения. Там, шесть сотен лет назад его пра-предок просто исполнял свой долг.
Жил да был царевич, коему по праву старшинства было уготовано править страной. Да вот со здоровьем беда случилась — хворым рос малыш, болезненным. С годами народ начал пошептывать, что не годится такой для правления, бояре водили хороводы, грустно качая головами, да выписывая с чужбины могучих Целителей… Не помогало ничего — ни магия, ни молитва, ни лекарства. Потихоньку отходить стали от царевича самые родовитые, не мытьем, так катаньем на службу второму царскому сыну переходя. Чувствовали, что будет у страны новый государь.
Вот и охрану прежнему царевичу сменили, поставив род Шуйских во главе. Вроде как, одарили столь почетной службой, а вроде и задвинули конкурента, убрав от нового монарха подальше. К охране предок подошел ответственно, перетряхнув все дворцовое крыло, да своих людей на все места поставив. И, вроде как, царевичу даже полегче стало — аж радостно на душе. И очень подозрительно.
В столице с того дня отчего-то стали пропадать люди из бывших слуг наследника — не сразу скопом, разумеется, а по одному-двум в месяц, да может те и не пропадали, а к родне уезжали… Во всяком случае, люди Шуйского, скрадывая нового гостя для родовой пыточной, старались оформить все под отъезд, и денег для того не жалели. Не следовало привлекать внимание к сему царской охранки — не доверял ей предок. И, как оказалось, правильно делал.
Как тут принцу не болеть, когда с детства кормят чистой отравой? Никакой дар не поможет. Вот и повадились отказывать внутренние органы, ломая болью тело и судьбу мальчишки. Регулярное питание цинком и ртутью, как оказалось, обеспечивали князья, весьма рассчитывающие посадить на трон сына от другой царевой жены. И задумали они это настолько давненько, и было их так много, что обличительные речи старшего Шуйского, высказанные им пред ликом государевом и Думы Боярской, попросту стали отмашкой дворцовому перевороту.
В те годы, без всех этих телевидений и интернета, переворот — дело вовсе привычное, что на Руси, что в Европах или на восточных пределах. Народу доносили результат действа, скорбя по усопшему и радуясь новому мудрому государю. Был один Рюрикович — стал другой Рюрикович, даже грамоты переписывать не надо. Это сейчас скорости передвижения и информации запредельные — тронь имперскую семью, так вся страна поднимется, да еще свои же добавят, рассчитывая на государеву благодарность. Все эти договора дружбы, имперская аристократия, чванливо присягающая на верность государству, но не государю — все от того, что просто незачем. Вот если исчезнет в один миг вся связь в мире… Тогда, в полной информационной темноте обнажат клинки те же душегубы, что и раньше.
В общем, остался Шуйский-предок один супротив нехилой компании. Вернее, не совсем один — государя списывать со счетов тоже не следовало, как и его желание пожить подольше. Так и схлестнулись, перемежая стихийные атаки увещеваниями и гневными речами с требованием одуматься и покаяться. Князья начали подозрительно быстро кончаться — не вышло убить предка сразу (тот ведь царевича сторожил и был при зачарованном доспехе), да еще государь осерчал… Да и не готовились князья к такому повороту, не подозревали о готовящемся обвинении, так бы и людей своих подвели поближе, и дрался бы за них кто по моложе, да посильнее. Даже, вроде как, правда начала гнуть кривду, одновременно сокращая число стен дворцового терема, да основательно землю распахивая, каменные плиты подворья вскрывая…
Да тут весть пришла трагичная, отчаянным воплем из безопасного расстояния — наследника, болезного, убили. И замерли все. Да еще усмотрев общее замешательство, меж противоборствующими Патриарх вклинился.
С одной стороны, появилась еще одна причина продолжить драку. А с другой — толку от таких шахмат, где король обезглавлен на втором ходе, хоть и стоят все остальные фигуры.
Шуйскому-старшему стало попросту не за что воевать, его ставка на чудесное излечение наследника и последующую благодарность — оказалась бита. Разве что кипела внутри ненависть, готовая воплотиться в убийственном заклинании. К наследнику он основательно привязался, так что гибель его переживал так же сильно, как и смерть сыновей, которые должны были его охранять. Но за спиной еще были семьи родичей, жены, дети малые, так что гнев следовало упрятать далеко-далеко. Потому предок терпеливо ожидал от государя жеста или слова.
Государю же не резон было сокращать боярство — так либо сам помрешь, завязнув в родовых войнах, либо чуть позже с чужбины придут хищники, ослаблению соседа порадовавшись.
Мятежники опять же сориентировались мигом, ткнув в трупы на полу и обвинив во всем. Да и вообще они на государя не смели нападать, а бодались исключительно с Шуйским, так неудачно (или коварно?!) возле царя сражающимся. Мол, оскорбил он их своим обвинением, оттого возжелали его крови.
Тут и живой второй наследник влез, себя демонстрируя, да одновременно по любимому брату скорбя и к миру в недобрый час призывая.
В общем, кровь завершилась чуть ли не целованием в десны, пополам с уверениями в дружбе, которые тут же подтвердили жестокими и строгими клятвами, на коих тут же целовали крест — очень жить князьям хотелось — государь же ни слову не поверил. Да и, быть честным, достигли князья своего — посадили на трон здорового и сильного наследника. Многие всем сердцем полагали — великое благо устроили…
Про отраву, как выяснилось, мало кто знал, а отравителей в первые секунды Шуйский лично прикончил. Остальной заговор был, вроде как, во благо родины, ради ее процветания, а не ради разделения на удельные княжества и житье своим умом. Зря, что ли, «виртуозов» варяжских в свое время на царствование звали, да под одним началом собирались? Все ради выживания…
А вот прапра-много раз прадед оказался в неловком положении — так и стоял, смущенный, с вражьей головой в руках, удерживая за волосы. То ли бросить ее — голову эту, то ли уже все друзья и надо аккуратно на уцелевший стол положить. А на столе том — государева печать, слегка окровавленная после драки (неслабый боевой артефакт), но все равно неловко…. В итоге положил осторожно, сапогом прикрыв…
Там и настигли его признательные объятья выжившего царя, лобызание в чело, перстень с руки, шуба с плеч, да право основать клан (что означало княжий титул) и тут же подписанный указ на огромные владения за Камнем Уральским (от местечка Сорокино, кое даруется ему в вечную собственность, да сутки конным во все стороны). И одновременно — тихий намек отправиться в свои новые земли немедля. Предок в тот же день собрал род и отправился смотреть вроде как — награду, а вроде как — место вечной ссылки. Потому как не уживется он с новым государем, да и врагам там, за Камнем, не так просто до него добраться.
Все это его предок рассказал сыну — а тот своему сыну, а тот своему. Вот и дошло до наших дней. Да толку то? Остальные считают Шуйских главными виновниками резни, коих повесить бы, да государь милостив и по дальнему родству, да за былые заслуги заменил позорную смерть на прозябание в диких, необжитых в ту пору землях. Против нового государя восстал, пытаясь болезного на трон посадить и самому править! Бред, но историю пишут победители, в том числе — новый государь. Правду, разумеется, много кто знал, но защищать былых противников не стремился. Имперская фамилия тем более знала все, потому никаких гонений новый клан не испытывал ни сейчас, ни даже в те лихие годы — поначалу старый государь жаловал, продуктовые обозы да инвентарь на новое место отсылая, да потом и наследник в ум вошел, с возрастом ощутив признательность за сохранение жизни отца.
Иногда предку казалось, что вся эта история была создана самим государем, контролировалась им и постегивалась руками верных людей. Не могла быть охрана царская настолько слепа, да и Целители обязательно проговорились бы об истинном недуге царевича. Отчего-то нужен был правителю тот заговор, кровь и гибель гнилых князей, с заграницей уж слишком заигрывающих. Он свое, наверное, получил — вместе с целым сословием лично ему присягнувших бояр, аккурат и ставших «царскими», а позже «имперской аристократией». Хотел ли царь заплатить за это жизнью сына? Навряд ли, полагал скорее вылечить по прошествии событий — слишком сильно любят высокородные свою кровь, хоть и здоровьем их готовы жертвовать без меры. Думал ли государь, что вместе с сыном станут убивать его лично? Увы, в переплетении заговора сложно заметить несколько ниточек, созданных чужими руками. Такой вот выверт судьбы…
В учебниках по истории этот эпизод не упомянут вовсе, как и десяток, а может и сотня других. А на устах осталось только одно — Шуйские в немилости после заговора.
— Князя Шуйского в Бархатный зал!
Евгений Александрович оправил полы роскошной шубы серебристого соболя — той самой, с царского плеча. Разумеется, ее изрядно ремонтировали и перешивали, так что выглядела она вполне подобающе, вызывая уважение у молодых родов и дикую, тщательно скрываемую зависть у родов старых. Особенно у тех, за смерть предков коих шуба получена… Те как раз больше всех и плюются ядом про «изменников», и будут так делать еще тысячи лет. С историей у аристократии свои отношения — все оттоптанные мозоли тщательно записаны как бы не с самого сотворения мира.
Вот с восприятием действительности у них иногда бывают легкие проблемы.
Все знают, что Шуйские ведут жизнь затворников, изредка выбираясь на самые крупные мероприятия в империи. Некоторые полагают причиной этому немилость государя и, обсуждая это меж равными, начинают фантазировать про слабость клана, подкрепляя свои слова отсутствием фамилии в новостях, «серостью» рода, не влезающего ни в политику, ни в светскую жизнь. Им отчего-то мнится, что сила — в показной роскоши, безумстве юного поколения в модных салонах, дуэлях и мелких приграничных войнах. Большинству не приходит в голову просто посмотреть на карту и убедиться, что клановые земли Шуйских как бы побольше некоторых стран (предок в свое время наскакал на полторы сотни километров по предусмотрительно расчищенным дорожкам, безжалостно загоняя коней). Так бы, возможно, им стало бы понятно, что клану просто плевать на всю эту суету и хватает дел внутри собственных владений. Разумеется, деловые партнеры прекрасно о том осведомлены.
Другим же придется напомнить, что крайне вредно кормить собственную гордость вымыслами и заставлять князя ждать. Пусть даже эти «некоторые» великокняжеских кровей.
Невзрачный серебристый кулон чуть потемневшего серебра скользнул в левую руку. Подарок Самойловых в знак благодарности за гостеприимство, один из многих, делал нужное и крайне полезное дело — концентрировал волны гнева, переплетенные с Силой, не выпуская за круг в метр диаметром, одновременно сохраняя одеяния от воздействия воплощенных эмоций и ярости. Вокруг князя лениво заструились еле видимые желто-алые ленты пламени, вытанцовывая на самой границе условного круга, сопровождая каждый его шаг и жест. И вместе с ними передвигалась давящая атмосфера могущества, усиленная волшебством старого артефакта.
Над ухом еще раз прокричали титул и фамилию — затравленно, мажордом еле вобрал воздух в легкие, завалившись ослабевшим телом на раскрытую дверь.
В этом зале князь еще не был — не годилась крохотная, по дворцовым меркам, комната для больших приемов. Бархатная, лучше название не подобрать — и материал соответствует, широкими лентами разных цветов протянувшийся от потолка до пола, и сама комната лишена всех углов.
— Женя, вот кстати ты пришел, — одобрительно поприветствовал с кресла, не поднимаясь, кряжистый старик. — А мы только тебя… Вас ждем, — сорвался он, прочувствовав то, что ворвалось в комнату, старательно «прижимая» чужую волю к полу.
— Приветствую, — проигнорировав, обратился к присутствующим Евгений Александрович, не глядя ни на кого конкретно.
Кое-кто из присутствующих не уступал ему в силе, некоторые превосходили, но проняло, пожалуй, всех. Говорят, встречают по одежке — но родовитые куда больше доверяют внутренним чувствам и интуиции. Сейчас, судя по взглядам, его встречали опаской и невольным уважением. Единицы из молодых, да глупых, даже подняли щиты, тут же смутившись и убрав силу обратно.
Внешне же компания выглядела немногочисленной, но весьма представительной — около сорока глав княжеских семейств прибыли либо лично, либо направили наследников первой очереди. Впрочем, внешне первых сложно отличить от других — если смотреть на лица. Труды целителей помогали выглядеть старикам — молодыми, молодым — украшать себя солидными морщинами (полезно для переговоров). Гораздо проще было ориентироваться на шубы — наследникам невместно носить меха.
Расположились господа на нескольких диванчиках, расставленных дугой подле изящного белоснежного рояля, ярким пятном приковывающего к себе взгляды. Если соотнести фамилии сидящих, получалось наглядное пособие по географии империи — соседи по землям предпочли сесть вместе, иногда даже с некоторой теснотой друг для друга. Тут и союзнические отношения и общие вопросы, требующие неформального, личного обсуждения, да и вместе — оно как-то надежней, безопасней и представительней, особенно супротив других княжеских диванов-анклавов. Разве что отдельный диван в самом центре отличался — эти князья объединились по причине теплых чувств к князю Долгорукому. Так как встречу организовал именно он, то вероятно посчитал не лишним иметь несколько во всем соглашающихся с ним голосов на удобной позиции.
Некоторым из присутствующих диванов не досталось — из числа наследников. Те подтащили стулья от стены поближе к роялю, поглядывая то на друг друга, то с одинаковым осуждением, присущей молодости — на стариков, то с любопытством — на князя Долгорукого, единственного занявшего место прямо за роялем по праву устроителя встречи. Долгорукий неведомо откуда притащил гигантское кресло, совершенно не подходящее под окружающий интерьер. Эдакий трон — не меньше, но президиум обозначает надежно, с грацией топора.
— Здравствуйте, князь, — первым вежливо поздоровался Долгорукий и даже встал с места. Впрочем, подходить ближе не стал — слишком ранг высок, даже в сравнении с остальными присутствующими снобами. — Вам удобно будет присесть?
— Разумеется, — принял его предложение Шуйский, погасив ироничную улыбку.
Насколько же сильно им не понравился вызов, если ему сейчас поставили выбор между стоянием на ногах или же малоприятного движения через всю комнату за стулом — слуг в комнате не оказалось, диван ради него никто не освободил, а свободную мебель будто нарочно оставили у самого дальнего края. Тоже — указание места. Ну-ну.
Провернув еще один подаренный перстень на мизинце — на сей раз золотой, с зеленым камнем, Шуйский бросил его чуть позади, невозмутимо отреагировав на вспышку силы и столь же невозмутимо дождался, когда из мрамора пола прорастет ледяной трон, свитый из ажурных прозрачно-синих линий скованной стихии, скинул на него шубу, оправил полы черного, с серебристым шитьем, сюртука, и с безмятежной улыбкой присел, поправив рукоять старинного на вид револьвера, выглядывающего из поясной кобуры.
В установившейся абсолютной тишине было слышно, как протаивает, шипя, ледяной трон в ауре огненной силы своего хозяина, но тут же, движимый мощью артефакта, застывает вновь, украшая хрупкую конструкцию острыми ледяными клыками.
— Итак? — поинтересовался Шуйский.
Владельцы роскошных яхт, вызвавших к себе недалекого провинциала, разглядывали всплывшую рядом с ними боевую подводную лодку. Разглядывали весьма нервно — князь изволил расположить свое место вроде как и сбоку от диванов, но за их спинами, оттого приходилось выкручивать себе шеи. Можно, конечно, и не выкручивать, но тогда приходилось мириться с источником гигантской и недоброй силы, дышащей прямо в затылок, что не прибавляло настроения.
На благородных лицах то и дело отражалось возмущение, моментально сменявшееся опасливой задумчивостью — словно у посетителей океанариума с акулой, прознавших, что перед ними не бронированное стекло, и теперь их безопасность целиком зависит от настроения зубастого экспоната. Потому как все их спокойствие основывалось на железобетонной уверенности, что от конфликта участников удержит гнев семьи императора… Но Шуйские ведь и без того в немилости?
Скрипнул один из диванов — Ветлицкие, в лице их лидера, демонстрировали характерную прямолинейность, разворачивая диван боком.
Впрочем, были и те, кто прочувствовал угрозу, сравнил со своими силами, равнодушно хмыкнул — видали и сильнее — и продолжили тихую беседу меж собой, одновременно прислушиваясь к происходящему.
— Есть небольшие нюансы относительно соревнования, предложенного уважаемыми Шуйскими, которые требуют совместного обсуждения. — Вежливо улыбнулся Долгорукий. — Как вы знаете, наш, да еще многие другие лицеи, весьма многочисленны, множество наших учеников заинтересовались вашим вызовом… Особенно высказанным в такой оригинальной форме.
Шуйский чуть не скривился при всех — текст письма был действительно оригинальным.
— Больше сотни учащихся десятков благородных родов хотели бы поучаствовать лично, но их печалит заявленный регламент на одну команду от школы. — Продолжил Долгорукий и замер, предлагая Шуйскому предложить решение.
В самом деле, чтобы Долгорукие, да просили… Этот точно не впечатлился демонстрацией силы, но, к его чести, отнесся благожелательно. Действительно заинтересован в соревновании? Никаких каверз не будет? — ворохнулась слабая надежда. Быть честным, Шуйский не ждал от встречи ничего хорошего и видел ее суть совсем иначе…
— От Шереметьевых будут две команды или ни одной. — Неприятно прогудели с дивана, да еще с такой чванливостью, будто их участие будет великой милостью, а отказ превратит соревнование в сельские побегушки.
— Нами задумывались соревнования с определённым лимитом участников… — Проигнорировав комментарий, Шуйский по-прежнему вел беседу только с князем напротив. — Проработан план, территория. Полагаю, с вашим огромным опытом будут понятны сложности масштабирования.
— Поэтому я пригласил вас приехать, — обратился Долгорукий ко всем присутствующим. — Я бы хотел взять это замечательную идею себе и обустроить все наилучшим образом, без ограничения на число участников.
Целый валун свалился с сердца Шуйского. Не передать, какое облегчение прокатилось по телу — с него хотят забрать бездну проблем!
Беда соревнований вовсе не в проведении и награде. Их не проводят уже десятки лет еще из-за того, что раньше многие не стремились выиграть, а использовали формат под родовую месть. Дети ушли в лес, кто-то попал, допустим, в волчью ловушку, так кого винить? Организатора, разумеется. А то, что охотников в том лесочке уже сотню лет не было — никого не интересует…
— Относясь к вам с огромным уважением, — изобразив задумчивость, не торопился Евгений Александрович. — Полагаю, что вы действительно проведете все безупречно и на высочайшем уровне.
Долгорукий ободряюще улыбнулся.
— Тут и сравнивать нечего, — подали голос с дивана, демонстрируя, если судить по тону — чистое восхищение Долгорукими.
Ожили от первого впечатления, отыгрываются подначками. Тут никто снизу вверх смотреть не станет, не те люди. Но Евгению Александровичу было достаточно, чтобы не смотрели сверху вниз.
— То есть, вы не против? — Долгорукий бросил взгляд в сторону, и кое-кто закашлялся очередным, невысказанным на этот раз, комментарием.
— Однако наши приготовления, силы, вложенные в проведение, организация охраны, масштабное строительство нами произведенное, вы ведь понимаете? — Словно сомневаясь, продолжил князь.
При этом, у Шуйского не было сделано ровным счетом ни-чер-та! Но если им что-то от него нужно, то ни в жизни он не отдаст это бесплатно. Поэтому в последующей речи Евгений Александрович разливался соловьем, описывая будущие дворцы спорта и величественные сооружения, численность охраны и привлеченных высокооплачиваемых специалистов, с холодком ужаса представляя, что все это придется экстренно построить, если он перегнет палку.
— О, разумеется! Я найду, чем это вам все скомпенсировать. Думаю, за столь шикарную идею я внесу за все ваши команды вступительный взнос.
— Взнос? — Нейтрально поинтересовался один из сидящих на стуле — Вельяминова сын, если Шуйский не ошибался.
— Скажу верно, что вы все не против, если организацию соревнования, его программу, географию и награды возьмет на себя клан Долгоруких? — Как и полагается, молодой человек был проигнорирован. Без «разрешите, будьте любезны, не соблаговолите, проявите милость» к нему мог обращаться только равный.
— Бесспорно…Это лучшее решение… Теперь порекомендую сыну поучаствовать… Становится интересно…. - доносилось на разный лад.
— Для наилучшего проведения и подогрева интереса участников, а так же разумного ограничения на число команд, я предлагаю ввести взносы на каждого участника. Справедливо, господа?
— Не имеем ничего против… разумеется, князь… победитель получает все, а?
— Для победителей приготовлена достойная награда, — дипломатично улыбнулся Долгорукий. — Рад вашему единодушию. Раз так, с завтрашнего дня всем заинтересованным в участии можно вносить по сто миллионов рублей за команду из пяти человек.
— Сколько?! — Кашлянул один из представителей.
— У Вяземских кончились деньги? — Иронично прищурился князь.
— Мы имеем ввиду, не будет ли этого мало? — Резко оправил тот воротник. — Труд настолько уважаемого всеми нами князя…
— Мы проводим соревнование на добровольных началах и вовсе не нуждаемся в вашей… Помощи, — будто говоря о грошах, отмахнулся Долгорукий. — Мы планировали обратить взносы на благотворительность.
«Они детские дома золотом решили покрыть?» — меланхолично задался вопросом Шуйский. — «Многим (не из присутствующих — само собой) придется занимать деньги, а если вспомнить о родах, где кроме герба и гордости нет ни гроша, то спрос на наличные вскоре изрядно возрастет. Надо будет под это дело заиметь десяток-другой полезных должников…»
Титул еще не означал богатства. Даже княжеский — земли могли быть бедными, а хозяин плохим управленцем — например. Хотя богатство тоже не означало, что можно вот так взять и вынуть сотню миллионов — есть ведь бюджет, планирование, фонды, да и редко кто держит суммы просто на счету, ведь деньги должны работать, кружась по миру в облике товаров.
— Но раз вы настаиваете, то давайте объединим ваше предложение и господина Углицкого. Пусть взнос будет двести миллионов, половина которого отойдет роду победителя.
— Что?! — Возмутились уже с диванчика.
— Вы сомневаетесь в победе? — Деланно изумился Шуйский, подначивая.
Теперь точно будут лезть в долги, но не отступят.
— Командам с ваших земель, князь, можно не перечислять взнос, — благожелательно кивнул Долгорукий.
— В самом деле, раз они все равно к нам вернутся, — согласился Евгений Александрович, вежливо раскланявшись.
— Да никогда Гагарины не уступали Шуйским!.. При всем уважении, но мой сын уже изволил участвовать, так что незачем ссориться, ведь есть еще второе и третье место… Призовые мы так же отдадим на благотворительность, нам будет достаточно победы… — громом разразилось бурное обсуждение пополам с хвастовством, лестью и железной уверенностью в собственной исключительности.
И все это под практически слышимый скрип извилин на тему «кого отправить так, чтобы при поражении отбрехаться?».
— Господа, — голос, пропитанный могуществом, ворвался в зал, вжав остальные звуки в бархат стен. Даже Шуйского проняло.
Его высочество цесаревич Сергей Дмитриевич поприветствовал всех милостивым наклоном головы, стоя в двери с ослепительно красивой рыжеволосой девушкой под руку — будущей невестой германских кровей (правда, о помолвке не сообщено официально, но резкий рост акций предприятий небольшого, но древнего семейства, лучше имперского циркуляра говорил о свершившемся факте).
Позади сиятельной пары потерянно переминался с ноги на ногу мажордом, робко заглядывая в кабинет через раскрытую дверь — по церемониалу ему не полагалось входить раньше принца, объявляя о прибытии стоя чуть позади, но и после него зайти не удалось, ибо весь дверной проем и еще несколько метров за ним занимала лазурная ткань края платья невесты, удерживаемая за кончики четырьмя пажами.
— Ваше высочество, — уважительно произнес Долгорукий, поднявшись с места.
— Мы проходили мимо и случайно услышали вашу беседу, — продолжил он, с интересом глянув на ледяной трон и вновь посмотрев в сторону рояля. — Нас радует ваше начинание, князь.
«Опять, — с тоской пронеслось у Шуйского. — Моя же идея! Хотя, черт, не моя…»
— Прошу, присядьте, нам право неудобно, — качнул принц рукой. — Ваша щедрость, господа, нами так же отмечена. Но в нашем доме, хозяину не пристало быть менее радушным, чем гостям. Посему, с разрешения уважаемого князя? — Приподнял он бровь на миллиметр, словно испрашивая разрешение — и тут же его получил легким кивком. — Мы желаем добавить Истринское месторождение алюминия к главному призу.
К принцу тут же прижалась невеста, что-то зашептав на ушко алыми устами.
— Прости, любимая, разумеется. — Улыбнулся он ей. — А от имени моей прекрасной спутницы — разрешение на строительство гидроэлектростанции подле месторождения.
— Ваше высочество, а можно ли начать строительство завода уже сейчас, не откладывая? — Изобразил озадаченность один из представителей. — Наш род хотел бы запустить добычу на нашем месторождении как можно раньше.
— Что это вы, а?!
— Разумеется, мы выиграем, — отмахнулся тот. — Соревнования — формальности.
— Так, никакой Углицкой рухляди на моем заводе не будет! — Возмутился еще один князь. — Никто не строит лучше Палецких, и для себя мы все отстроим сами!
— Стройте, но гидрогенераторы будут наши.
— О, вы слышали? У нас будут отличные гидрогенераторы! Хорошая новость для нашей станции. Завтра распоряжусь протянуть туда железнодорожную ветку.
…. - свою электронику можете выкинуть на ту же свалку, где подобрали…
… - ноги вашей не будет на моем месторождении! Этот хлам из прошлого века даже не подсовывайте, месите лучше бетон для моей станции…
Шуйский с оторопью наблюдал, как, будто с цепи сорвавшись, четыре десятка влиятельнейших людей в яростном споре выстраивают — пока еще виртуальные — горно-обогатительный комбинат и ГЭС. Из лучших узлов и механизмов, разумеется — самых качественных и надежных, дорогостоящих и современных, тут же выписываемых князем Долгоруким на лист, умощенный на крышке рояля. Ибо все абсолютно уверены, что это все достанется им, бесплатно — а значит нет смысла лоббировать технику свою или союзников, но гораздо разумей стребовать с проигравших самое совершенное, что у них есть. Ведь все считают, что строят для себя, а значит — никто и не заикнется об оплате.
— А мы поставим для ГОКа мельничное оборудование, — брякнул князь, дабы не отставать.
На него тут же посмотрел десяток осуждающих взглядов, напомнив, что тот вообще живет на реке и порекомендовав снабдить ИХ объект ЕГО системой АСУ и боевого охранения. Хамство! Хотя и приятно, что эту продукцию клана так высоко ценят.
— Еще у нас отличные беспилотники, — с гордостью вырвалось у Шуйского раньше, чем он прикусил язык.
Это уже не деньги, а гораздо ценнее — технологии! По счастью, за предложение не успели зацепиться.
— Господа, вы радуете нас, — вновь оглушительно — но одновременно тихо — вмешался принц, до того умилительно наблюдавший на сварой. — Мы выделим вам нашего человека, дабы стройке никто не мог воспрепятствовать. Эти чиновники, вы ведь понимаете, — закатил он глаза, сетуя на собственную имперскую аристократию.
— А чем мы наградим детей? — Озадаченно поинтересовался князь Долгорукий, наткнувшись на довольно забавную мысль — в самом деле, это все же ДЕТСКОЕ соревнование, а назначенная награда достанется роду-победителю, обойдя стороной виновников торжества.
Нет, у Долгорукого есть чем их награждать, и дети точно будут довольны. Но он обязан был намекнуть принцу, дабы не ставить того в неловкое положение по прошествии времени — назначая награды, он позабыл о главном. Хотя прозвучало, по канонам вежливости, как обращение ко всем.
— Билеты на новогодний имперский бал для первого и второго места, — опередил всех принц и тут же вслушался в слова своей спутницы.
Родители резко подобрались, оценив перспективу попадания детей на главные смотрины империи и сопредельных стран.
— … и ужин в кругу нашей семьи для команды победителя.
Быть представленным Императору в столь юном возрасте тоже стоило очень и очень немалого — для его будущего. А для рода — гигантский плюс к имиджу, возможность задать вопрос в неформальной обстановке, не опасаясь отповеди и гнева! Да даже просто присутствие за столом автоматически снимало опалу — и тут даже Шуйский задумался.
— Веселого вечера, господа, — откланялся принц, уводя свою прелесть из зала.
— Не слишком ли вы щедры, мой господин? — Вновь прижалась та устами к уху избранника, стоило дверям закрываться.
— У страны появится новый поставщик высококачественного алюминия, дополнительная генерация, доходы от налогов, — чуть иронично ответил он. — И на все это империя не потратит ни единого гроша. Всех хлопот — просто поскучать за столом со страшно комплексующими школьниками…
