Глава 18
Вечер завершился в домике для сменного персонала, крайнем справа в ряде одинаковых двухэтажных зданий из белого кирпича со скатными крышами. Только наш был немного наособицу и предназначался для проживания целой семьи. По словам нашего сопровождающего, обычно на дежурство направляют холостых, а тем неинтересно одиночество в лабиринте пустых комнат и гораздо приятнее просыпаться поближе к столовой.
За домом, тем не менее, продолжали ухаживать, тут была вода и свет. Но ощущение запустения все равно присутствовало — в запахах, светлых пятнах от убранных портретов на обоях, скрипе дверей и прикипевших к окнам рамах, отказывающихся открываться в сторону небольшой лужайки и пруда. А ближе к ночи дом и вовсе завыл сквозняками, пробирая холодом до мурашек на коже.
Поймали во дворе служащего, объяснили ему проблему на ломанном английском и просительно посмотрели на камин в холле первого этажа. Служащий притащил целый ворох теплых пледов. А затем еще — тяжелую печную заслонку, которой закрыл все наши надежды на живой огонь. Труба недовольно завыла порывом ветра. И мы вместе с ней.
— Два тебе, Паша, за твой английский.
— У меня, между прочим, гарвардский акцент! — возмутился он до глубины души, принял два пледа и с гордым видом удалился.
Пока придумывал, что ответить, из комнаты исчезла половина одеял и Светлана.
Доставили треть оставшегося до дверей Веры Андреевны, постучались, не поверили, что ей не холодно и попросились войти. Обнаружили внутри половину того, что исчезло со Светой, поверили, вернулись к себе.
Примерно через минуту под ворохом пледов, прижимая к себе футляр от скрипки, уснул Артем.
— Под одеялом не страшно, — понятливо кивнул я.
— А уж под таким количеством, — поддакнул Федор и принялся раскладывать свои инструменты вместе с заготовками на столике возле окна.
Комната, которая нам досталась, могла похвастать огромной кроватью шириной в среднюю кухню, удобным рабочим столом и выходом в собственную ванну. Хотя выбирали мы ее не из-за мягкости перин, красоты наборного паркета на полу или гипсовой лепнины над массивной стальной гардиной с плотными шторами. Тут было всего одно окно, хоть и довольно широкое. А еще — ажурная решетка, единственная на втором этаже. Наверное, стояла она из-за крохотной детской кроватки возле спальни — на случай, если малыш доберется до раскрытого окна. В общем, Артему понравилась решетка, Федору — стол, а я полюбил за масштаб мебели — настолько же удобной, как трехместная парта.
На комнату и мягкость кровати так же претендовал Пашка, но проиграл сражение на подушках Федору — потому что подушка была только одна, и Федор схватил ее первой. Независимое жюри из меня и Артема посчитало бой честным, так что Паше пришлось удалиться. Предварительно, правда, уточнив куда заселилась Света. Обозначили дом и попросили вернуть хотя бы часть пледов.
Света предпочла чердак с бесцеремонно запертой дверью. Возмущенный Пашка вернулся с подушкой и потребовал реванша или хотя бы принять на правах полноправного соседа. Но к этому времени у нас стало на две подушки больше, так что Паша был вновь бит и отправился искать справедливости и остаток вареников на кухню. Вареники он таки обнаружил, за что удостоился уголка на кровати южнее левой пятки Артема. После короткой войны за пледы со спящим, уснул столь же быстро.
А я принялся развешивать завесы из звёздочек на окнах, решетке под потолком и за входной дверью. Осталось только зашторить плотной драпировкой, чтобы мерцающий свет не отвлекал от сна.
— Не закрывай до конца, — просительно пропыхтел Федор, вновь что-то мастеря.
Но я все-таки доделал начатое, подвесив в качестве компенсации пару звездочек над столом.
На столе россыпью лежали десятки камушков, катушки проволоки — стальной, серебряной, золотой, медной, каждую из которых он гнул своим талантом почти не задумываясь. У дальнего края скучал походный паяльник, выложенный скорее для порядка, чем из необходимости — брат предпочитал вить узоры из одной линии, завершая изделие крохотным узелком.
— Хочу доделать, — просительно глянул на меня Федор.
— Кольца ведь все равно вернут?
Даже те, что бесцеремонно сняли с меня на вокзале, пока я спал. Правда, обнаружил я это не сразу — если честно, не совсем к ним привык.
— Мало ли, — качнул он плечом и вернулся к работе.
— Только не засиживайся, — для порядка произнес то, что положено говорить старшему брату.
Походил возле кровати, заглянул в ванную, скрипнул рассохшимся ободом детской кроватки и решил прогуляться возле дома.
— Не спится? — Мельком глянув, поздоровалась Вера Андреевна, кутаясь в серый плед.
Мы встретились на веранде на обратной от подъезда стороне. Тут была и такая — с дощатым полом и широкими перилами, на которые наверняка очень удобно ставить кружку горячего чая. Фонарей тут не было, но сияния полного месяца вполне хватало для созерцания выцветшей лужайки посреди осенних деревьев и озерной глади чуть вдали.
— Пока не ложился. — Встал я рядом.
— Переживаешь из-за конкурса?
— Нет, — ответил я честно и оперся на перила локтями.
— А бывает так, что переживаешь? — Спросила она слегка напряженно.
— Конечно. За других людей. Особенно за тех, кто мне не верит и поэтому делает глупости.
— Тебе сложно верить, — поежилась Вера Андреевна от порыва ветра.
— Обычно с этого начинаются глупости, — хмыкнул я задумчиво.
— Слишком невероятно, — призналась она после длинной паузы. — Я помню, как было двенадцать лет назад.
— Намного хуже, — утвердительно качнул я головой.
— Да.
— Ведь Федора еще не было на свете. А теперь он есть.
Вера Андреевна невольно улыбнулась, но продолжила с прежней грустью:
— Я никому не была нужна. Старосте понравился почерк в объяснительной, и мне позволили жить в Заречном, потому что в школе не было учителя. А я даже не помнила, была ли им когда-нибудь.
— Двенадцать лет назад, — эхом повторил я. — Мне был год, и я был никому не нужен. И я наверняка ничего не умел.
— А как же семья?
— Не было семьи. Никогда не было, — произнес я глухо. — Но появился Федор, и все изменилось.
— Но… Как же… — Растерялась она.
— Понимаете, — повернулся я к ней. — Я не знаю, какая моя настоящая семья. А вы — не помните. Так почему бы не оказаться так, что именно вы и есть — моя бабушка?
— А если я вспомню?
— Считайте, что тренировались любить внуков, — пожал я плечами. — У вас же двенадцать лет не было опыта. А тут бесплатная практика.
Вера Андреевна фыркнула, прикрыв лицо краем пледа.
— Знаете, я был бы счастлив, если бы моей настоящей семьей оказалась нынешняя. И я постараюсь сделать так, чтобы вы тоже об этом мечтали.
— Максим, ты постоянно говоришь так, будто один решаешь за всю семью, — пожаловалась она. — Я готова тебе верить, честно. Но всегда есть взрослые. Твои папа, мама…
— Мамы нет, но Федору об этом говорить нельзя, — посерьезнел я, чуть повернул голову и внимательно посмотрел на нее. — Понимаете?
— Да, — механически кивнула Вера Андреевна и тут же вздрогнула, будто очнувшись, и посмотрела с опаской.
— А папу мы предупредили, он не против.
— Может, домработницей… — задумчиво шепнула она себе под нос.
— Бабушкой, — прочеканил я. — Не меньше.
— А прежние бабушки не будут возражать? — Уже с некоторой робостью произнесла она.
— Их нет. Дедушек тоже нет. Вернее, есть один кандидат, — поправился я. — Но там ситуация сложнее, чем с вами.
— Не идет в дедушки? — улыбнулась бабушка.
— К-хм, — оценивающе глянул я на нее. — А вы знаете, что этот крайне импозантный, здоровый и холостой мужчина в полном расцвете сил — наставник владельца этой замечательной крепости?
— А разве крепость вокруг — не ваша? — Отвернулась она с полуулыбкой.
— Могла быть наша, — весело шепнули в левое ухо голосом Светы.
Я аж вздрогнул и еле удержал рефлексы. Светлана тем временем потянула за руку в сторону поляны.
— Нет, но мы вполне состоятельные внуки, не подумайте! Да и зачем нам крепость, если она есть у друзей столь замечательного человека? — Повернувшись к веранде, шел я, увлекаемый спиной вперед. — Я вас обязательно познакомлю!
— Стой! — Распорядилась Света, развернула к себе и критически оглядела мой внешний вид; оценила ширину, ровность поляны и констатировала. — А теперь — танец!
— Кольца нет, оркестра нет, — я хотел продолжить, но заметил в глубине ее зрачков опасную смесь нетерпения, перевитого с безумием.
Такое в моей жизни встречалось лишь единожды — на одной из автобусных станций, через которые я некогда пробирался на землю, охваченную войной. И был этот взгляд вовсе не у сумасшедшего, алкоголика или наркомана, готовых разменять чужую жизнь на порцию выпивки или дозу. Ко мне подошел вполне обычный с виду человек, как и все вокруг, держащий путь в обратном направлении — из разрушенного города. За его спиной жалась друг к другу семья из супруги и двух девчонок, глядя на мир вокруг с опаской и не желая отходить от главы семьи ни на шаг. Мужчина предложил купить что-нибудь из вещей, потому что у него не хватало на билет для себя и семьи. Предложил он тоже самое, что и до меня — всем остальным. И все отказывали, не смотря на терпеливое перечисление дорогих марок и имен модных портных, вместе с демонстрацией содержимого перекинутой через плечо сумки. Потому что на вокзале не могло быть такой роскоши, а подделки не могли стоить тех денег, что за них просили. А автобус скоро должен был уйти, и его шофер тоже не собирался везти бесплатно. И вот то самое выражение — предвестник близкой бури, порожденный сломанной жизнью; нуждой, на которую никто не желал откликнуться; осознания своих возможностей, скованных до поры моралью; желания идти до конца — плескалось в его глазах. Я купил у него тапочки, заплатив больше, чем им было нужно.
Потому что привык доверять интуиции.
— Леди, — галантно предложил я руку, зажигая круг из Звездочек вокруг нас.
Другой рукой выудил телефон и быстро прощелкал до нужной композиции.
— Разрешите вас пригласить?
Светлана расслабленно выдохнула, к моей радости прощаясь с дымкой безумия, и с улыбкой приняла руку.
На мягкой траве, под светом луны, лилась по кругу хриплая мелодия нестареющей классики, раз за разом призывая нас к танцу в круге мерцающих огней. Движение согревало тело, ритм успокаивал душу, а искрение хлопки единственного зрителя подтверждали уверенность, что все у нас точно получится.
Успокоились мы после раза десятого. Света, тяжело дыша, замерла в объятиях последнего па, и пристально смотрела на меня. Мыслей не было никаких, поэтому тело распорядилось само, соединив наши губы на мгновение.
— Спасибо, — тут же отстранилась она, чмокнула в щеку и направилась в дом.
Бабушка тоже решила вернуться. И только я еще долго, с некоторым недоумением, продолжал оставаться на полянке, прислушиваясь к ощущениям от поцелуя. Ноль пломбиров. Даже не вафельный стаканчик. Совсем ноль.
* * *
— Вы уверены, что вам не требуется машина? — Смотритель просительно заглядывал в глаза, уговаривая отправиться в город на вертолете. — У нас забронирован целый веер воздушных коридоров, можем доставить в любую точку города!
— Спасибо, но мы лучше на автомобиле, — мягко отклонил я, указав на желтый седан, который уже минут пять мотался по дворам вокруг, пытаясь отыскать пассажиров. А мы ведь ему махали!
— На такси, — поморщился он недовольно.
— Тут буквально два квартала, затем все равно придется пересаживаться.
А еще Артем торжественно пообещал, что в жизни не сядет в их вертолет. Да и неудобно как-то — ведь серьезно в двух шагах.
— И все же, вы меня очень обяжете…
— Я очень благодарен, что вы доставили Веру Андреевну обратно домой. — Подвел я черту.
Прошлым вечером, вместе с осторожным согласием посмотреть на то, как там живется у нас в городе, мы договорились расстаться на пару дней. Бабушке требовалось собрать памятные вещи, а так же найти арендаторов на дом, земельный участок, пару тракторов и еще нескольких крайне полезных объектов, которые как-то сами собой оказались под ее рукой за десяток лет проживания. Брать с собой их было нерационально, хотя трактор очень даже хотелось. Заодно последовало приглашение в гости, которое мы с радостью приняли — еще и потому, что Артем торжественно обещал, что в жизни не вернется в их крепость.
— Это совершеннейшие пустяки!
— Тем не менее, огромное спасибо. Вы навсегда останетесь в моем сердце самым радушным хозяином. Не подскажете ваш день рождения? — Полюбопытствовал я.
— Хм-м. — Задумался смотритель и с некоторой настороженностью уточнил. — Зачем?
— Если вы не против, я бы хотел отправить вам подарок, — чуть смутился я.
— И я! — Поддержал Федор.
— Мы все хотели бы, — округлил я, предпочитая не замечать постное выражение лица на Артеме, который к тому же все это время тоскливо поглядывал на машину такси.
— Признаюсь, не могу вспомнить, — улыбнувшись, повинился смотритель.
— Давайте считать, что он был вчера? — Звонко рассмеялась Света.
— Эм, хм, — как-то странно посмотрел он на нее. — Давайте.
— Тогда через год ждите подарки, — подмигнул ему.
Зажужжал подъемный механизм, отделяя от плоскости стены массивный лист железа и устанавливая его параллельно земной поверхности.
— Удачи вам! Заглядывайте к старику! — Напутствовал смотритель, провожая на платформу.
— Уж лучше вы к нам. — Буркнул Артем.
— Обязательно! — Улыбнувшись, отозвался тот, отчего наш скрипач вздрогнул и потемнел лицом.
— Что с тобой? — Дождавшись, пока подъемник опустится до уровня второго этажа, сделал Паша замечание Артему. — Как сам не свой.
Смотрелось действительно странно — даже грубовато на фоне радушия, нам оказанного.
— Имею право, — сжал тот губы и вперил взгляд в горизонт. — Я, между прочим, вчера пережил худшую ночь за всю свою жизнь!
— Спал, как убитый, — не поверил Федор и показал морскую звезду. — Вот так спал!
— Я проснулся под утро! И страдал! — Возмутился Артем.
— Слушай, не у всех такой слабый желудок, — терпеливо возразил Паша. — Но это не повод дуться на весь мир.
— Да какой еще слабый желудок! — Возмутился тот, но мы уже сошли с платформы, так что доказывать, что страдал он по иной причине, пришлось на ходу и малорезультативно.
В итоге такси мы все-таки поймали (в буквальном смысле — оно чуть вновь не пошло на новый круг), загрузились и продолжили путь, с интересом разглядывая окружающую застройку. Все же, рядом с крепостью город был совсем иной — типовых проектов почти не было, каждый дом строился только на одну сторону и всякий раз иным образом, что выдавало разницу в возрасте между постройками, а то и вынужденный характер их строительства.
Как говорил наставник, крепость раньше была вне города. Но город все же время от времени накатывал волнами, оставляя после себя камешки-дома. А когда городская черта внезапно обняла окрестности, то и претендентов на пустырь вокруг стало гораздо больше. Хотя до сих пор вокруг оставалось очень много пустоты, заросшей зеленью, деревьями и густым кустарником.
— Доброго дня, — вежливо помахал я с девушке в красном, умывающейся возле серебристой машины, и молодому человеку, поливавшему ей на руки воду из пластиковой бутылки.
Та подозрительно посмотрела на меня и совершенно бескультурно промолчала.
Рядом без вспышки щелкнул затвор.
— Мне никто не поверит, — завороженно повторял Артем, пока я не отнял у него телефон и не стер снимок.
— Вот теперь точно.
— За что?! — Возмутился он.
— Это неправильно, — пояснил я ему простую истину.
— А яблоки кидать — правильно?!
— Слушай, а если бы тебя сфотографировали в одних трусах в обнимку с огнетушителем, было бы приятно?
— Ну, нет конечно.
— Поэтому тот снимок я тоже стер, — констатировал, рассчитываясь с водителем и выбираясь из такси.
Конечная точка маршрута была перекрыта массивными бетонными блоками, установленными прямо поперек дороги с небольшими просветами для пешего прохода вовнутрь. Чуть дальше, уже с той стороны заграждения, дожидался с десяток одинаковых черных автомобилей, схожих на помесь лимузина с джипом — способом открытия двух пар задних дверей на манер распашных ворот; установленными друг лицом к другу рядами пассажирских сидений и высотой потолков. Водитель же вместе с охранником разместились за перегородкой.
— Это когда я обнимал огнетушитель?!
Но тут ему пришлось отложить выяснения обстоятельств, так как из ожидавшей нас машины, представленной организаторами для участником, на встречу нам вышагнула девушка в сером деловом костюме.
— Рады приветствовать в день торжественной церемонии открытия! — Голосом, переполненным восхищения и предвкушения, провозгласила она. — Меня зовут Венера, я буду вашим проводником. Постараюсь ответить на все ваши вопросы в пути.
Девушка распахнула обе створки задних дверей и пригласительным жестом указала на сидения.
— Скажите, а вы замужем? — Поспешил с вопросом Паша, разглядывая ее с восхищением Галилея.
— Замужем.
«Долбанные древние египтяне!» — пронеслось бы, наверное, у Галилея в голове. А Паша просто загрустил.
— Кормить будут? — Поинтересовался я актуальным.
— Завтраки, обеды и ужины готовятся круглосуточно. Доставка по первому требованию.
— Кто проживает на дне океана? — Подозрительно сощурившись, уточнил Федор.
— Эм. Кракен? — Обезоруживающе улыбнулась Венера.
— Пф, — фыркнул брат и до конца поездки разглядывал виды за окном.
Но вскоре и все мы прикипели к окну. А некоторые самые сообразительные (не будем показывать пальцем, это был я) открыли люк на крыше и высунулись по грудь из машины.
Потому что впереди, поднимаясь над крышами домов, на одной высоте плыли десятки дирижаблей, полоща на ветру узкие и длинные полосы гербовых узоров, вившиеся золотыми, серебряными и изумрудными полотнами от гондол и до самой земли. И все это — под нарастающий мерный ритм барабанов.
Мгновение — и массивная громада здания после очередного поворота скрыла весь вид, вызвав невольное возмущение.
— Мы почти прибыли, — произнесла Венера, успокаивая.
Машина завиляла по лабиринту нового препятствия из бетонных блоков, выложенных лабиринтом, и в какой-то миг вынырнула на огромную площадь, замерев у самого края.
— Вот это да, — вырвалось даже у вечно сдержанного Артема.
А Паша обозначил принадлежность к семье моряков.
Дальний край площади не просматривался вообще. А то, что было доступно взгляду, было изрезано широкими квадратами с гранью в сотню метров, разделенными рукотворными водными каналами и не имевшими никакого сообщения меж собой. И над каждым из квадратов гордо реял дирижабль с княжеским гербом, обозначая род или родину участников. Сотни квадратов, сотни полотен, блики на расцвеченной отражениями воде, шум барабанов, слышимый будто из самой земли.
— Здорово! — Выдохнула Света то слово, на которое я только набирал воздух.
— Смотри, — потянул Федор, показывая на восток.
Туда, где огромный цепеллин закрывал рассветное солнце, пропуская весь его свет через купол с золотым шитьем герба Долгоруких. Узор буквально горел изнутри, приковывая взгляды.
— Федор, у нашей семьи есть герб? — глянул я задумчиво в небо
— Нет, — погрустнел он.
— Тогда пусть пока висит.
— Как же всем нам сильно повезло! — Рядом всхлипнул от счастья Артем.
Вот. А он ехать не хотел.
