Гренгер словно бы невзначай посмотрев по сторонам, открыл дверцу припаркованной машины, неспешно сел и тут же, даже не пристегиваясь, вывернул руль на проезжую часть и прибавил скорость.

Эсфирь, выждав чуть, медленно пустила автомобиль следом, позволив вклиниться между нами вместительному «Форду» и роскошному седану прошлого года выпуска.

Я сказал с отвращением:

– И здесь пробки!

– Что-что?

– Заторы, – пояснил я. – Вереницы автомобилей, как сладко объясняет мой навигатор. Думал, здесь все еще, как в старое доброе время, на ишачках, а тут прямо центр Москвы! Ни пройти ни проехать просвещенному европейцу. Блин, как же эта цивилизация достала!

Она взглянула с иронией.

– А мне казалось, ты обеими руками за нее.

– И ногами тоже, – отрезал я. – Меня достала именно бестолковая цивилизация, а не вообще…

– Думаешь, со временем станет лучше?

– Сделаем лучше, – пообещал я.

Наверное, у меня получилось очень твердо, она покосилась с удивлением, но смолчала, наблюдая за движением, умело продвигаясь вперед, едва намечалась хоть малейшая щель.

«Форд» с семейством удалось обогнать, но впереди нагло вклинился открытый лимузин, за рулем – толстый араб в арафатке, но рулит виртуозно и азартно, влезая в такие щели, что вроде бы и палец не просунуть, поцарапать свое сверкающее чудо не страшится, богатый, гад…

Некоторое время мы двигались, не догоняя, но и умудрившись не отстать, затем в какой-то момент, что застал меня врасплох, этот гребаный спортсмен внезапно выскочил, хлопнув дверцей, я едва успел перехватить быстрый взгляд в нашу сторону, ринулся между автомобилями вперед по улице.

Эсфирь крикнула зло:

– Сволочь!.. Как он заметил?

Мы покинули автомобиль синхронно, она метнулась за ним следом, а я пробрался между машинами к тротуару, а там между пешеходами побежал, стараясь не терять убегающего из виду, на ходу подключаясь ко всем камерам вдоль улицы, но, к сожалению, те только на входе в три самых крупных магазина.

С проезжей части улицы визг тормозов, крики, Эсфирь наконец-то выскочила на тротуар и гонится за ним, как пантера за быстроногим оленем.

Он на бегу умело делает все, чтобы затруднить погоню: толкает прохожих, сбивает с ног, чтобы она наткнулась, когда они начнут подниматься с четверенек, или потеряет темп, обегая их по дуге, однако Эсфирь мчится быстро и свирепо.

Ощутив, что расстояние сокращается, он резко повернулся и дважды выстрелил. Вскрикнул раненый прохожий и, отшатнувшись к стене, сполз по ней на тротуар, а Гренгер продолжил бег с удвоенной энергией.

Она наконец крикнула вдогонку:

– Стой, стреляю!

Ага, щас остановится, прекрасно понимая, что нужен живым, перепрыгнул через ящики прямо на дороге, обрушив на землю целую витрину из крупных апельсинов, однако Эсфирь пронеслась по ним, ухитрившись не задеть ни единого.

Развернувшись на бегу, он снова выстрелил дважды. Эсфирь чудом избежала ударов пуль, как-то просчитывая его движения, но еще один прохожий рядом с нею вскрикнул и повалился на тротуар.

Я пробежал через переулок, рассчитав, что за углом обязательно свернет, дальше вообще район магазинов, там не догнать, и выбежал как раз за пару секунд до того, как он вылетел, крупный и стремительный. Я только и успел ударить повыше ногой навстречу, потому что простой подножкой такого не остановить…

Он рухнул, однако ухитрился зацепить и меня пятерней, я больно ударился о жесткий асфальт. Несколько секунд отчаянно боролись, он ухитрился подмять меня, я успел увидеть один за другим кулаки, и хотя мой мозг работает быстро, но мышцы медленно, а у него и мышцы работают инстинктивно, натренированные годами беспощадных тренировок.

Но я отбивался отчаянно, он наконец дотянулся до рукояти ножа в чехле у пояса, молниеносно выдернул, я увидел блеск отточенного лезвия и попытался как-то перехватить, но чувствовал, что не успеваю.

Вдали грохнул выстрел, я все же ухватил за кисть, вывернул в сторону и только тогда понял, что пуля ударила его в висок и прошла навылет, ухитрившись не забрызгать меня кровью.

Эсфирь подбежала с пистолетом в обеих руках.

– Ты цел?

– Если не считать самолюбия, – простонал я.

Она быстро наклонилась, обшарила его карманы. Лицо перекосилось в злой гримасе, у женщин это выглядит намного злее, чем у нас, людей.

– Все, – велела она резко. – Уходим, быстро!.. Сейчас здесь будет полиция. Да быстрее же ты!

Она помогла мне подняться, убитый остался лежать на спине, пистолет в двух шагах, Эсфирь пинком отправила его ему под руку, в другой ладони все еще зажата рукоять ножа.

Я побежал вслед за нею, мозг уже работает вовсю, просчитывая варианты, за вторым домом я придержал ее, сказал тихо:

– Вот этот магазин с потайным выходом на другую улицу. Иди за мной, не отставай!

– Все-то ты знаешь, – прошипела она. – Везде бывал!

– Не груби, – ответил я.

Прохожие в испуге отпрыгивают, я быстро завел Эсфирь в магазин, прошли мимо прилавков, я прижал палец в губам, встретив взгляд продавца, и, пройдя за его спиной, утащил Эсфирь в служебные помещения.

Дальше попали в просторный склад, где рабочие разгружают две машины одновременно, а еще одна бригада собирает новый стеллаж.

Через пять минут вышли, как я и обещал, на другую улицу. Уже как обычные мирные граждане, никаких пистолетов, просто туристы, степенные и чинные, чуточку усталые от впечатлений, но довольные.

– Все пропало, – прошептала она убито. – Полный провал!.. Это же была единственная ниточка.

– Будут неприятности? – спросил я.

Она огрызнулась.

– А ты как думал?

– Да ладно, – сказал я нехотя, – можно сказать, проявила человеколюбие. Так и скажи своим боссам, что возжелают тебя вздрючить за такой пустяк.

– Пустяк?

– Подумаешь, – сказал я, – не взяла живьем.

Она поморщилась.

– Какое человеколюбие, если убила? Намекаешь, что в Моссаде его бы жутко пытали, а потом все равно убили в тайных подвалах Лубянки?

– Да не к нему человеколюбие, – пояснил я. – Он что, так… такой же, как и остальные двуногие, что туды-сюды по тротуарам, как тараканы. Я бы их тоже всех, но в данном случае можешь напомнить, этот гад во время бегства пристрелил двух прохожих, а ты, чтобы не дать убить третьего демократа, всадила ему пулю прямо в голову.

Она сказала хмуро:

– Боюсь, мое руководство относится к этим снующим прохожим, как и ты, так что мое оправдание не очень прокатит.

– Тогда, – предложил я, – меня спасала.

Она посмотрела на меня в упор.

– А ты того стоишь?

– А в благодарность? – напомнил я. – Там, в отеле?

– Увы, – отрезала она, – в нашей профессии нет места всяким там чувствам.

– М-да, – сказал я, – что у вас за бесчеловечные боссы. Давай перевербую к нам?

– Не пройдет, – отрезала она. – Плохо стараешься.

– А чего? – возразил я. – У нас там, в КГБ, половина евреев. А может быть, и все, кто знает! Маскируетесь, гады.

Она покачала головой.

– Не аргумент. Есть наши евреи, а есть не наши.

– Во блин, – протянул я пораженно, – а я думал, вы все одна нация… Или организация, как говорил Генри Форд, изобретатель бесчеловечного конвейера, убившего Чарли Чаплина. Но все равно, у нас будешь среди своих!

– В гробу я видела таких своих, – отрезала он. – Мои сражаются за Израиль, а не строят против него козни!..

– У нас не строят, – заверил я. – У нас, как бы помягче, занимаются более крупными проектами. Помасштабнее кленового листа на спине арабского слона.

– Масштабнее Израиля нет ничего, – заявила она. – Надеюсь, ты уже проникся чувством вины и готов предложить помощь в поиске частей ядерной бомбы?

Я посмотрел на нее оценивающе.

– Люблю патриотов… На любое преступление готовы ради высоких целей. Ладно, скисать рано. Забыла, у нас есть еще Митчел Хиггинс?.. Подумаешь, олигарх… Найдем, как к нему подступиться. А потом отыщем и эти пропавшие штуки. Это так же просто, как упасть шекелю!

– Шекель не рубль, – огрызнулась она, – с чего ему падать?.. Он не падал и не упадет.

– Может быть, – предположил я, – заменить в России рубли на шекели?.. Чтоб тоже не падал?

Она фыркнула.

– Трусы своему рублю наденьте. Нам бензина хватит на обратный путь? Или попробовать купить у здешних?

– Нам хватит, – ответил я бодро, – а вот в машине маловато.

– А запасной бак?

– Запасной на то и запасной, – пояснил я.

Она посмотрела с надеждой.

– Надеешься, догоним?

– Не догоним, – сказал я, – хоть согреемся… Что так смотришь?

Она сказала озабоченно:

– Ты не перегрелся? На такой жаре это бывает…

– Ты сама не догоняешь, – заявил я. – Это наш блистательный русский юмор. У нас же страшные холода, даже вода зимой замерзает, а по улицам медведи с балалайками бродят.

– Вот-вот, – согласилась она. – А в Испании быки с гитарами, сама видела.

– Кто ж тогда в Израиле, – пробормотал я, – все-все, молчу!

Возле нашей машины уже отираются подростки с явным желанием что-то спереть, я их шуганул, Эсфирь села за руль и с надеждой посмотрела на меня.

– Прямо, – сказал я. – Солнцу и ветру навстречу. Что-то своим уже передала?

Она огрызнулась:

– Только то, чтобы на всех границах Израиля усилили контроль за любыми грузами. Это раньше и мышь не могла проскользнуть незамеченной, но сейчас будут просматривать и дамские сумочки с косметикой.

– Теперь надо следить и за небом, – напомнил я. – Дронами можно доставлять не только пиццу.

– И за морем тоже, – ответила она сумрачно. – Подводные лодки засечь легко, а вот отдельных аквалангистов, подплывающих темной ночью с опасным грузом в водонепроницаемом пакете…

– Постарайтесь отыскать раньше, – сказал я неуклюже.

Она спросила со слабой надеждой:

– Ты поможешь? Я же вижу, ты тоже в этом как-то завязан.

– Не знаю, – ответил я откровенно. – Шутки шутками, но мир спасать в самом деле… да, пора. И честно говоря, мы уже начали.

Она спросила быстро:

– Кто?

– Организация, – ответил я уклончиво. – Сама понимаешь, свою страну оберегает само государство с некоторой помощью немногих союзников, а весь мир должен оберегать… весь мир.

Она смотрела неотрывно, я мог предположить, какие мысли и чувства проносятся в ее мозгу, это все отражается в микромимике.

– Хочешь сказать… существует некая наднациональная организация…

– Их много, – сообщил я. – Может быть, ты слышала про ООН, МАГАТЭ, ПАСЕ…

Она отмахнулась.

– Я говорю о настоящей организации! Которой вот уже сто лет пугают во всех боевиках!

Я покачал головой.

– Ты говоришь о всемирном еврействе, что готовится захватить весь мир?

– Иди ты к черту, – сказала она. – Не до шуточек.

Я покосился на ее раскрасневшееся лицо с блестящими гневом глазами. Хороша собой эта самая древняя европейка, если учитывать то, что все древнейшие города Европы возникали как предместья их синагог. Иудеи начали расселяться по Европе со времен разрушения Первого храма, а вторая волна пришла с римлянами, когда в тамошних лесах жили предки вандалов, вестготов, галлов, кельтов, франков, а тевтонов вообще не существовало, а так как каждый иудей обязан быть грамотным, то именно от них пошла и европейская грамотность… Это самый древний народ Европы, самый коренной, но она древней ну никак не выглядит…

– Никогда не было организации, – пояснил я серьезно, – что собиралась захватить власть над миром. Но сейчас возникла необходимость спасать мир… от реальных угроз!.. потому вот возникла. Если желаешь присоединиться… вэлкам.

Она ответила после паузы:

– Если там у вас не предусмотрено исчезновение Израиля… то я хотела бы узнать больше.

– Мы боремся только с угрозами, – заверил я. – А политика не наше дело.

Она остро взглянула мне в глаза.

– Каждая структура, усиливаясь, приобретает больший вес и в политике. Об этом не подумал?

Я несколько мгновений смотрел на нее остановившимися глазами.

– Ух ты…

Она кивнула с удовлетворением, но и некоторым разочарованием.

– Так и думала. Ты на мелких ролях, верно? Если даже не догадываешься о возможностях, о которых наверняка знает твое руководство.

– Почему на мелких, – сказал я обиженно, тут же входя в роль мелкого, – я вообще-то самостоятельная и заметная величина!.. Посмотри, какой я нарядный!

Она сказала с отвращением:

– Снова прикидываешься?.. Что-то уже надумал?

– Да, – ответил я скромно. – Но не за бесплатно.