Один из гражданских, что присутствовал с первого же дня, наконец поднялся, сразу привлекая к себе внимание, солидный благообразный мужчина департаментской внешности из числа тех, кто нравится женщинам, вперил в меня требовательный взгляд.

– Майкл О’Коннел, – представился он, – глава совета по безопасности от республиканской партии.

Я поклонился с некоторой настороженностью.

– Я к вашим услугам, мистер О’Коннел.

– Некоторым членам нашей партии, – произнес он звучно, – непонятна ваша роль, господин Лавроноф. По всем данным, доступным в Сети, а у нас нет необходимости сомневаться в их достоверности, вы нейрофизиолог высокого уровня. Доктор наук, ваши работы опубликованы в солидных научных журналах, вы бывали на международных конференциях… и вдруг такое назначение!

Я развел руками.

– Что делать, для новой работы новые люди. Так же и у вас, насколько знаю. Атомную бомбу делали не военные, а ученые-физики под руководством Оппенгеймера. А проект по закладке атомных мин разрабатывал тоже не военный, а крупный ученый, академик Сахаров.

Он поморщился.

– Тот самый правозащитник?

– Военные, – сказал я, – в ту эпоху назвали его план чудовищным и людоедским, даже отказались выполнять. Но Сахаров был гением, заглядывающим далеко вперед. Через какие-то тридцать-сорок лет пришло людоедское время, когда сильные страны начали вторгаться в страны послабее под предлогом сделать их счастливыми… вы о таких не слыхали, вижу по вашим лицам, потому план гражданского академика Сахарова показался вполне приемлемым.

Он смотрел на меня с мрачной и бессильной злостью, а Дуайт, разряжая обстановку, сказал громко и с иронией:

– Как мы видим, опасаться нужно как раз ученых. Это самые опасные люди на свете.

Я ответил так же любезно:

– Это блестяще доказали ваши ученые, создавшие атомные бомбы. Их как раз и заложили вдоль разломов у вашего побережья. Только помощнее. И числом побольше.

Генерал из переднего ряда прорычал:

– Да уж, вы хорошие ученики.

– Не во всем, правда, – уточнил Майкл О’Коннел.

Я сказал настойчиво:

– Еще раз прошу вернуться к теме моей поездки. Я не уполномочен вести какие-либо разговоры про эти закладки. Я прибыл только ради координации действий со службами по обнаружению глобальных рисков…

Майкл О’Коннел возразил:

– Доктор Лавроноф, но вы должны понять наше состояние. Вдруг узнать, что кто-то в России одним движением пальца может смести Америку с лица земли…

– Ничего, – утешил я, – Россия как-то живет в окружении ваших баз с ракетно-ядерным оружием? И кто-то в Штатах одним движением пальца…

Он возразил:

– У нас понадобится слишком много пальцев для такого решения!

– Значит, наша позиция получше, – ответил я. – Но мы можем в конце концов перейти к теме, ради которой я прибыл?.. Над человечеством нависли угрозы пострашнее вашего противостояния!.. Хуже того, их становится все больше. Мы в худшем случае сможем смести с лица планеты друг друга, а эти террористы нового поколения сметут все человечество!.. Возможно, вообще все живое.

Дуайт рядом пробормотал:

– Судьба микробов меня как-то не волнует, но вот люди… гм…

Я сказал устало:

– Уважаемый глава совета по безопасности от республиканской партии! Вы слушали меня с самого начала. И хотя можете подозревать какие угодно хитрые ходы КГБ, я даже не стану вас уверять снова и снова, что ничего не скрываю. Я сказал уже все.

– Ну-ну, – сказал он хищно, – начинайте признаваться!

– Пожалуйста, – ответил я. – Моя цель, как уже сказал всем и не раз повторил, в установлении контактов с вашим центром по изучению глобальных катастроф. С вашими центрами, у вас же их много. Сейчас весь мир в опасности, а вы только о своих Штатах!

Он сказал на удивление спокойно:

– Соединенные Штаты Америки и есть основа миропорядка.

Я ответил зло:

– Вирус, разработанный где-то в Бурунди, может смести с лица земли и США. Просто заодно!.. Это пострашнее ядерных закладов, которые в надежных руках людей, признающих лидирующие позиции Штатов и не желающих вам вредить.

Он воскликнул:

– Но тогда зачем?

Я ответил с сарказмом:

– Мы что, какие-то блаженные иисусики?.. А гордость? А оскорбленное самолюбие?.. Кто из нас, видя, как вы направили все ракетно-ядерные силы в сторону нашей страны, не возжелает нажать кнопку Судного дня?.. Думаете, хоть кто-то скажет, что пусть лучше умрем одни, а Штаты пусть останутся жить?.. Вы это серьезно? Да таких даже в вашей пятой колонне мало!

Он буркнул:

– Понимаю, русские еще меньше разумны, чем мы.

– Все придем к разумности, – сказал я, – и тогда смешно будет вспоминать, какими мы были.

– И стыдно, – добавил он невесело.

– И стыдно, – согласился я. – Тем более тот мир придет гораздо раньше, чем ожидаем. Не придет, а прилетит… обрушится с такой скоростью, что даже не знаю… Может быть, понимая это, перейдем наконец к выработке общей стратегии реагирования на угрозы?

Дуайт не ошибся, почти все прибывшие сегодня оказались главами отделов и комитетов по глобальным угрозам. Как военные, так и гражданские, так что разговор хоть и не сразу, но перешел на деловые рельсы и по конкретным проблемам.

У них материала больше, зато у меня точнее и с указанием где и что затевается. Двое из присутствующих специалистов переглянулись, вышли в коридор, я не поленился посмотреть, что передают, как и ожидал, сообщают в оперативные центры, где террористы собирают отряды, чтобы нанести удары по американским базам завтра-послезавтра.

Незаметно подошло время обеда, я даже удивился, что все еще не ощутил голода, увлекся, вот тебе и могучий инстинкт, отступивший перед активной мозговой деятельностью.

Дуайт, который ни о чем не забывает, страна страной, но кушать все равно нужно здоровую и сбалансированную пищу, деликатно взял меня под локоть.

– Коллега, некоторые спешили с других концов страны…

– Понял, – ответил я. – Пойдем жрать. Это дело нужное. Даже не знаю, как будем с этим делом, когда начнем переходить на электропитание.

– Нужно получать удовольствие?

– Ну да, – ответил я. – И ради жизни и… ради самого удовольствия.

Он сказал с пониманием:

– Радости при заполнении аккумулятора желудка предусмотреть необходимо… Коллеги, пора прерваться на обед!.. Потом продолжим.

Фрэнк Вачмоуг и Крис Реншоу, как уже старые знакомые и даже близкие приятели, поднялись первыми и подошли к нам, так вместе и отправились в ресторан, где на этот раз столик на четверых заняли полностью, уже чувствуя свою цивилизационную общность.

После обеда поработали еще несколько часов, Дуайт дважды заказывал кофе и булочки прямо в зал, наконец зевнул, взглянул на часы.

– Ого, мы уже переработали… Какие-то еще вопросы?

Фрэнк сказал с виноватой улыбкой:

– Вообще-то мы пошли уже по второму кругу… Просто удивительно приятно встретить коллегу с той стороны планеты, что мыслит не только точно так же, но и, что удивительно, опередил в реакции на такие угрозы!

Дуайт пояснил уже свободнее, без прежней натянутой улыбки:

– У них меньше волокиты, что присуще неотягощенным демократией режимам. Доктор?

– Полагаю, – ответил я, – что в самом деле практически все вопросы утрясли. А так отныне остаемся на связи. Мой номер у вас есть, как и ваш у меня. Теперь общаться будем чаще. Хоть по скайпу, хоть по мессенджеру, хоть по любому варианту телеконференции.

Он поднялся.

– Тогда заканчиваем?.. Ближайший рейс в Москву утром. Если у вас нет намерений остаться на несколько дней, чтобы побегать по магазинам, у вас же в Москве голод, ежей едят…

– Ежей уже поели, – сообщил я. – Теперь кошек жрем, как поляки в Москве.

Он охнул.

– Кошек?

– А что, – ответил я, – их не жалко, не собак же. А-а-а, вижу кошатника…

– Да ладно, – сказал он, – кошки тоже люди. Значит, завтра в Москву?

– Да, – ответил я. – Но теперь мир стал крохотный, будем видеться по скайпу, а то и в реале. Работа у нас такая. Начинаем спасать мир! Раньше это было из разряда шуточек, кто бы подумал, что окажется такой пугающей реальностью…

Он протянул руку.

– Тогда до встреч!

Я попрощался и с коллегами по глобальной безопасности, Дуайт все же вышел проводить, я сказал ему уже в коридоре:

– Судя по реакции ваших военных, их тряхнуло так, что и ваши военные министры и даже президент должны стоять на ушах, но что-то не вижу их заинтересованности…

Он ответил, понизив голос:

– Влад, они стоят на ушах, но так как вы неофициально, то это оставляет нам и вам свободу маневра. Ваше руководство поступило очень мудро!

– Прислав меня?

– Именно. Тем самым дали нам возможность реагировать или не реагировать, что-то предпринимать или не предпринимать… Вы же понимаете, за нашей реакцией на ваш вброс ваша разведка сейчас следит особенно пристально!

– Даже не подумал о таком, – признался я.

Он внимательно следил за моим лицом.

– Верю. Потому что вы не разведчик, у нас это сразу поняли. И не только по вашему досье крупного ученого, а… в общем, профессионалы разведки умеют узнавать друг друга. Пусть не всегда с первого взгляда, но есть множество моментов, тестов и реакций, которые указывают, кто из нас кто… Потому, повторяю, все было сделано очень продуманно. И с вашей стороны, и с нашей.

Я улыбнулся, кивнул и пошел к выходу из здания. Пока ждал лифт, подошел генерал Сигурдсон, кивнул достаточно приветливо, хотя по его роже понять трудно, как относится на самом деле.

– Уже обратно?

– Да, – ответил я. – Все сделано, спасибо за помощь.

– Не за что, – ответил он. – Делаем общее дело. Но почему так сразу и обратно? У нас страна чудес…

– Знаю, – согласился я. – У меня такие же смартвочи, как у вас. И мобильник тот же. Мир един!

Он поинтересовался коварно:

– А наши женщины?.. На них только смотреть по скайпу… как-то недостаточно.

Я подумал, хотел было ответить как-то дипломатично, но попадусь на контрольном вопросе, потому ответил честно:

– Генерал, я вроде бы не стар, но научное познание мира старит человека. Это я чтобы не сказать хвастливо, что мудрее.

– Понял, – ответил он. – Все верно, только бездельники придают им какое-то значение… как женщинам. Для меня генерал Барбара Баллантэйн никакая не женщина. А как генерал она вполне. Когда не пытается влезать во что-то новое, а вот поддерживать заданный курс она вполне в состоянии.

Я пытался понять, знает ли, что я переспал с Барбарой, точнее, она переспала со мной, но у него привычно каменное лицо, военные вообще не должны выказывать эмоций.

Вернее, не должны выказывать эмоций, эмоциональные военные – угроза армии. К управлению межконтинентальными баллистическими ракетами с ядерными зарядами допускают только абсолютно лишенных каких-либо чувств, что роднит их с даунами, самыми предсказуемыми людьми на земле и потому особо опекаемыми и взращиваемыми политиками.

Он протянул руку.

– Рад был с вами пообщаться, доктор. Мое мнение о вашем Мордоре значительно улучшилось.

Я с чувством пожал ему широкую крепкую ладонь.

– Спасибо, генерал. Когда я был юн и не весьма зрел, тоже был на стороне Люка Скайвокера.

– Я тоже, – ответил он с гордостью.

– А теперь? – спросил я с интересом. – Когда повзрослели?

Он насторожился.

– А что… пытаетесь завербовать?

– Мир изменился, – напомнил я. – Не пора ли вашу республику повстанцев превращать в империю? Хотя она уже давно превратилась, осталось только это признать вслух и начинать выполнять имперские обязанности, не прикрываясь устаревшими лозунгами о демократии?

Он смолчал, я улыбнулся и нажал кнопку лифта, из конференц-зала на триста человек вышла Барбара Баллантэйн с двумя помощниками, слушают подобострастно, часто кивают и чуть ли не обивают хвостами бока.

Увидев меня, отпустила их властным взмахом руки, словно отогнала воробьев, оба упорхнули с заметным облегчением, а она кивнула мне покровительственно, массивное лицо дрогнуло в некоем подобии улыбки.

– Похоже, ваша миссия завершилась удачно, доктор?

– Сам не верю, – признался я. – Но у меня в кармане уже билет на утренний рейс в Москву. Это значит, все основное утрясли.

– И даже мелочи, – ответила она. – Я в курсе. Хотя у нас разногласий и острых углов многовато, но в данном случае…

Я спросил неожиданно:

– Раз уж все дела закончены, поужинаем вместе?

– Охотно, – ответила она. – Ресторан «Монтесума»?

– Гм, – сказал я, – там, как на вокзале…

– Тогда «Колорадское Небо»?

Я прямо посмотрел ей в глаза.

– У меня есть и третий вариант.

Она ответила таким же прямым взглядом.

– Серьезно?.. Хорошо, я для такого случая отложу встречу со своей… подругой.

– Не обидится?

Она ответила почти без улыбки:

– Так мы же по делу.

– Да, – согласился я. – Дело слишком важное, чтобы не использовать все возможности.

– Я заканчиваю через сорок минут, – сообщила она.