– Бонни! – воскликнул Чарли, выходя из патрульной машины.

Поманив за собой Джулс, я кинулся под навес крыльца. За моей спиной Чарли громко приветствовал друзей.

– Ладно, притворюсь, что не видел тебя за рулем, юная леди.

– А нам в резервации рано выдают права, – отозвалась Джулс, пока я отпирал дверь и включал свет на крыльце.

Чарли рассмеялся.

– Да, как же!

– А кто еще возить-то меня будет? – Гулкий голос Бонни я узнал сразу, хотя много лет не слышал его. Я словно вернулся в детство.

Войдя в дом, я оставил дверь открытой, включил свет и повесил куртку. Потом остановился в дверях, с беспокойством наблюдая, как Чарли и Джулс помогают Бонни выбраться из машины и пересесть в инвалидное кресло.

Вскоре мне пришлось посторониться: все трое ввалились в дом, отряхиваясь от дождя.

– Вот так сюрприз, – повторял Чарли.

– Давно не виделись, – согласилась Бонни. – Надеюсь, неплохое было время, – она снова стрельнула в меня взглядом темных глаз, выражение ее лица осталось непроницаемым.

– А как же. Останетесь смотреть игру?

Джулс усмехнулась.

– На то и расчет: наш телевизор сломался на прошлой неделе.

Бонни состроила дочери гримасу.

– А Джулс, конечно, не терпелось снова увидеться с Бо, – не осталась в долгу она. Джулс хмуро глянула на мать.

– Хотите есть? – спросил я, спеша укрыться на кухне. Под пристальным взглядом Бонни мне стало неуютно.

– Не-а, мы перед отъездом поели, – ответила Джулс.

– А ты, Чарли? – спросил я, сворачивая за угол и оглядываясь через плечо.

– Конечно, – отозвался он. Его голос удалялся в сторону гостиной и телевизора. Я слышал, как скрипит кресло Бонни, которая направилась туда же.

Когда сэндвичи с сыром уже лежали на сковороде, а я резал помидоры, я услышал, как кто-то вошел и остановился у меня за спиной.

– Ну, как жизнь? – раздался голос Джулс.

– Неплохо. – Я улыбнулся: ее энтузиазм был заразителен. – А у тебя? Собрала себе машину?

– Нет, – она нахмурилась. – Деталей не хватает. Эту мы взяли на время, – она ткнула большим пальцем в сторону двора.

– Сочувствую. Но мне ни разу не встретился… как там называется эта штука, которую ты ищешь?

– Главный цилиндр тормозной системы. – Она усмехнулась. – А что с пикапом? – вдруг спросила она.

– Ничего.

– А-а. Увидела, что ты на нем не ездишь, вот и спросила.

Я заглянул в сковороду и приподнял край сэндвича, проверяя, поджарился ли хлеб.

– Меня знакомая подвезла.

– Клевая тачка, – восторженно оценила Джулс. – Вот только хозяйку я не узнала.

Я неопределенно кивнул, не поднимая глаз, и перевернул сэндвичи.

– А мама откуда-то знает ее.

– Джулс, ты не достанешь мне тарелки? Они в шкафу над раковиной.

– Сейчас.

Доставая тарелки, она молчала, и я надеялся, что продолжать расспросы она не станет.

– Так кто это был? – спросила она, ставя две тарелки на стол возле меня.

Я со вздохом капитулировал.

– Эдит Каллен.

К моему удивлению, она рассмеялась. Я поднял голову: вид у Джулс был слегка смущенный.

– Тогда все ясно, – сказала она. – А я не могла понять, почему мама стала такая странная.

Я с наивным видом поддакнул:

– Точно. Она же не любит Калленов.

– Нашла чему верить, – пробормотала Джулс себе под нос.

– Как думаешь, она скажет Чарли? – не удержавшись, тихо и торопливо спросил я.

Некоторое время Джулс смотрела на меня, разгадать выражение ее темных глаз я так и не сумел.

– Вряд ли, – наконец ответила она. – По-моему, в прошлый раз они поссорились. С тех пор они почти не разговаривали, а сегодня у них что-то вроде примирения. Так что начинать заново она не станет.

– А-а, – с наигранным равнодушием протянул я.

Я принес Чарли ужин и остался в гостиной, делал вид, что смотрю матч, и болтал с Джулс. Но в основном прислушивался к разговору старших, пытался определить, выдаст ли меня Бонни, и думал, как помешать ей, если это все-таки произойдет.

Вечер затянулся надолго. У меня было еще много уроков, но я не решался оставить Бонни наедине с Чарли. Наконец матч закончился.

– Не собираешься снова на побережье с друзьями? – спросила Джулс, помогая матери перекатить коляску через порог.

– Там видно будет, – уклончиво ответил я.

– Хорошо посидели, Чарли, – высказалась Бонни.

– Приезжайте смотреть следующую игру, – пригласил Чарли.

– Само собой, – кивнула Бонни, – приедем. Спокойной ночи. – Она перевела взгляд на меня, и улыбка исчезла с ее лица. – Удачи, Бо, – серьезно добавила она.

– Спасибо, – отворачиваясь, пробормотал я.

Пока Чарли махал с подъездной дорожки отъезжающей машине, я направился к лестнице.

– Бо, подожди! – окликнул он меня.

Я сжался. Неужели Бонни успела-таки наговорить ему на меня еще до того, как я вышел в гостиную?

Но Чарли был спокоен и по-прежнему улыбался, радуясь неожиданному приезду гостей.

– Мы ведь сегодня даже не поговорили толком. Как у тебя прошел день?

– Хорошо, – ответил я, стоя одной ногой на ступеньке и подыскивая подробности, которыми мог бы без опасений поделиться с отцом. – Наша команда выиграла все четыре игры в бадминтон.

– Ого! Не знал, что ты умеешь.

– Да я и не умею, зато партнерша попалась хорошая, – признался я.

– Да? И кто же это? – изображая заинтересованность, спросил он.

– Маккайла Ньютон.

– А, да, ты ведь говорил, что дружишь с дочкой Ньютонов, – оживился Чарли. – Хорошая семья, – и он вдруг задумался. – Что же она не пошла с тобой на бал?

– Пап! – застонал я. – Она вроде как встречается с моим другом Джереми. И потом, ты же знаешь, я не танцую.

– М-да, – пробормотал он и виновато улыбнулся. – Может, даже к лучшему, что ты в субботу уезжаешь… Я тут задумал рыбалку с ребятами из участка. Говорят, к тому времени совсем потеплеет. Но если захочешь отложить поездку, я останусь дома. Я же понимаю, что и так слишком часто оставляю тебя одного.

– Папа, ты замечательно справляешься, – заверил я, надеясь не выдать облегчения. – А я не против побыть один, мы же с тобой одного поля ягоды, – с усмешкой добавил я, и он улыбнулся так, что вокруг глаз разбежались морщинки.

Той ночью я выспался лучше, от усталости мне ничего не снилось. Серебристо-серым утром я проснулся в хорошем настроении, полный радужных надежд. Напряженный вечер в обществе Бонни и Джулс прошел сравнительно благополучно, и я решил выбросить его из головы. Причесываясь, я поймал себя на том, что насвистываю, а потом – еще раз, когда спускался по лестнице. Чарли это заметил.

– Ты сегодня в настроении, – заметил он за завтраком.

Я пожал плечами.

– Пятница.

И заторопился, чтобы быть готовым к выходу сразу же, как только уедет Чарли. Собрал рюкзак, обулся, почистил зубы, но, несмотря на то, что вылетел за дверь сразу же, как только Чарли отъехал от дома, Эдит оказалась быстрее. И уже ждала в машине, опустив стекла в окнах и заглушив двигатель.

На этот раз я без колебаний сел на пассажирское место. Эдит заулыбалась мне всеми ямочками, и мое сердце опять устроило мини-приступ. Ни у человека, ни у богини, ни у ангела просто не могло быть лица прекраснее, чем у нее. Воплощенное совершенство, без единого изъяна.

– Как спалось? – спросила она, и я задумался: понимает ли она, что устоять против ее голоса невозможно? И если да, значит, пользуется этим намеренно?

– Отлично. А у тебя какая выдалась ночь?

– Приятная.

– Расскажешь, чем занималась? – спросил я.

– Нет. – Она усмехнулась. – Сегодня вопросы снова задаю я.

Сегодня она расспрашивала о людях – о моей матери, ее увлечениях, о том, как мы вместе проводили свободное время. Потом – о бабушке, о моих немногочисленных школьных друзьях и наконец вогнала меня в краску вопросом о девчонках, с которыми я встречался. К счастью, я ни с кем никогда не встречался, поэтому отвечать мне было нечего. Полное отсутствие школьных романов удивило ее.

– Значит, тебе еще никогда не попадался человек, с которым тебе хотелось бы встречаться? – спросила она так серьезно, что мне стало любопытно, о чем она думает.

– В Финиксе – нет.

Эдит поджала губы.

К тому времени мы уже сидели в кафетерии. День за привычными занятиями пролетел быстро. Воспользовавшись краткой паузой, я откусил сэндвич.

– Надо было тебе сегодня приехать на своей машине, – ни с того ни с сего сказала Эдит.

Я проглотил еду.

– Почему?

– После обеда я уезжаю вместе с Арчи.

– Да?.. – я разочарованно заморгал. – Ну и ладно, тут пешком недалеко.

Она досадливо нахмурилась.

– Идти пешком я тебя не заставлю. Мы пригоним твой пикап и оставим на стоянке.

– У меня с собой и ключа нет, – вздохнул я. – Ничего, я не прочь прогуляться.

От чего я решительно отказывался, так это терять время, которое мог бы провести с ней.

Она покачала головой.

– Пикап будет ждать здесь, ключ ты найдешь в замке зажигания. Или ты боишься, что его угонят? – Эта мысль насмешила ее.

– Ну хорошо, – согласился я, точно зная, что ключи от машины остались в кармане джинсов, которые я надевал в среду, а джинсы лежат под кучей одежды в прачечной. Даже если Эдит вломится в дом, или что она там задумала, ключей ей ни за что не найти. Видимо, она уловила в моем согласии вызов, и самонадеянно ухмыльнулась.

– Куда вы едете? – спросил я так небрежно, как только смог.

– Охотиться, – хмуро ответила она. – Если завтра мы с тобой останемся наедине, я намерена подстраховаться. – Ее лицо вдруг опечалилось… и стало умоляющим. – Знаешь, ты ведь можешь в любой момент отменить поездку.

Я сидел потупившись, чтобы она не переубедила меня силой взгляда. Да ни за что в жизни я не откажусь от целого дня наедине с Эдит, и никакие опасности меня не остановят. Все это не имеет значения, мысленно твердил я.

– Нет, – шепнул я, бросив быстрый взгляд на ее лицо. – Не могу.

– Пожалуй, ты прав, – пробормотала она. Глаза ее потемнели.

Я перевел разговор:

– В какое время встречаемся завтра?

Меня по-прежнему угнетала мысль, что сейчас придется расстаться с ней.

– Там видно будет… суббота же, неужели не хочешь отоспаться? – напомнила она.

– Нет, – слишком быстро ответил я, и она усмехнулась.

– Значит, в обычное время?

Я кивнул.

– Где встречаемся?

– Я заскочу за тобой, как обычно.

– Знаешь, объясняться с Чарли будет нелегко, если возле дома, откуда ни возьмись, появится чужой «вольво».

Ее улыбка стала снисходительной.

– А я и не собиралась приезжать на машине.

– Но как?..

Она перебила:

– Об этом не думай. Я буду на месте, но без машины. Ничего из ряда вон выходящего Чарли не увидит, – ее голос стал резким. – И если ты не вернешься домой, твое исчезновение останется загадкой, так?

– Наверное, – я пожал плечами. – Может, я даже в новости попаду.

Она нахмурилась, но я как ни в чем не бывало продолжал жевать.

Когда она немного успокоилась, я спросил:

– На кого сегодня охотитесь?

– Как получится. Далеко не поедем. – Казалось, ее смущало то, как небрежно я упоминаю тайные подробности ее жизни.

– А почему ты едешь с Арчи? – полюбопытствовал я.

Она снова нахмурилась.

– Арчи самый… отзывчивый.

– А остальные? – Мой вопрос прозвучал нерешительно, я сомневался, что хочу слышать ответ. – Какие они?

Она чуть нахмурилась.

– Чаще всего – недоверчивые.

Я быстро оглянулся на ее близких. Все они смотрели в разные стороны, точно как в тот раз, когда я увидел их впервые. Только теперь их было четверо, а их изумительно красивая сестра с волосами цвета бронзы стала моей – по крайней мере, на час.

– Я им не нравлюсь, – догадался я.

– Не в этом дело, – возразила она, – просто они не понимают, почему я не могу оставить тебя в покое.

Я нахмурился.

– Я, кстати, тоже.

Она улыбнулась.

– Ты не такой, как все, с кем я когда-либо была знакома. Ты меня заинтересовал.

Отчасти я понимал, что она дразнит меня – и та же самая часть меня сознавала: я самый нудный человек, какого я только знаю, и от этого факта никуда не деться.

– Вот этого я и не понимаю, – ответил я.

– Благодаря своим преимуществам, – вполголоса объяснила она, постучав пальцем по своему лбу, – восприятие человеческой натуры у меня в целом лучше среднестатистического. Люди предсказуемы. Но ты… ты никогда не делаешь того, чего я от тебя жду. И неизменно застаешь меня врасплох.

Я отвернулся и невольно взглянул на дальний угол кафетерия, который обычно занимала ее семья. После объяснений Эдит я почувствовал себя чем-то вроде подопытного кролика. Мне захотелось высмеять самого себя – за то, что ожидал чего-то иного.

– Эта часть объяснений довольно проста, – продолжала она. Я чувствовал, что она смотрит на меня в упор, но отворачивался, чтобы она не прочитала в моих глазах, как глубоко я себя презираю. – Но остальное… – продолжала она, – выразить словами гораздо труднее…

Пока она говорила, я засмотрелся на Калленов. Вдруг Ройал повернул голову и уставился прямо на меня. Нет, не уставился – пронзил взглядом темных ледяных глаз. Мне захотелось отвернуться, но меня словно заморозила неприкрытая враждебность в этих глазах. Эдит осеклась на середине фразы и издала еле слышный сердитый звук, похожий на шипение.

Ройал отвернулся, я обрел свободу и вздохнул с облегчением. И широко раскрытыми глазами уставился на Эдит.

– Это была определенно неприязнь, – пробормотал я.

Ее лицо исказилось, как от боли.

– Извини. Он беспокоится. Видишь ли… ведь опасность грозит им всем, если с тобой что-то случится после того, как я открыто провела с тобой столько времени… – она уронила голову на руки. Мне хотелось утешить ее, пообещать, что ничего плохого не случится, но я не находил верных слов. Машинально я потянулся и легко коснулся пальцами ее локтя. На ней была только тенниска с длинными рукавами, поэтому холод мгновенно распространился по моей руке. Она не шевелилась, а я мало-помалу понял, что испугаться ее слов следовало мне самому. Я ждал, когда появится страх, но не чувствовал ничего, кроме стремления избавить от боли Эдит.

Она по-прежнему закрывала лицо ладонями.

Стараясь говорить своим обычным голосом, я спросил:

– Тебе уже пора?

– Да. – Она подняла голову.

Я не убирал руку, она взглянула на нее и вздохнула. Внезапно ее настроение снова сменилось, и она усмехнулась.

– Может, это даже к лучшему. Нам осталось высидеть на биологии еще пятнадцать минут этой паршивой киношки, а я уже сыта ею по горло.

Я вздрогнул и отдернул руку: за спиной Эдит вдруг возник Арчи. Короткий, похожий на тень темный ежик волос на голове, чернильно-черные глаза. Он застыл за спиной Эдит, и я обратил внимание, что он еще выше, чем мне казалось издалека.

Не сводя с меня глаз, Эдит произнесла:

– Арчи.

– Эдит, – отозвался он, с оттенком иронии подражая ее тону. У него был мягкий тенор, бархатистый, как голос Эдит.

– Арчи – Бо, Бо – Арчи. – Она представила нас друг другу, саркастически улыбаясь.

– Привет, Бо. – Его глаза сверкали, как черные алмазы, улыбка стала дружеской. – Приятно наконец-то познакомиться с тобой.

Он едва заметно подчеркнул это «наконец-то».

Эдит метнула в него недовольный взгляд.

Поверить в то, что Арчи – вампир, не составляло труда. Он стоял на расстоянии двух шагов и смотрел на меня голодным взглядом непроглядно-черных глаз. По моей спине скатилась капля ледяного пота.

– А, привет, Арчи.

– Готова? – спросил он у сестры.

Голос Эдит прозвучал холодно:

– Скоро буду. Встретимся у машины.

Арчи ушел, не добавив ни слова. Двигался он так плавно и легко, что мне снова вспомнились танцоры. Вместе с тем в этой походке было что-то нечеловеческое.

Я судорожно сглотнул.

– Пожелать вам хорошо повеселиться, или не тот случай?

– Нет, почему же. Подойдет, – усмехнулась Эдит.

– Тогда желаю вам повеселиться от души. – Я постарался произнести эти слова искренне, но Эдит не обманул мой небрежный тон.

– Обязательно. А ты будь осторожен, пожалуйста.

Я вздохнул.

– Соблюдать осторожность в Форксе – тот еще подвиг.

Она сжала челюсти.

– Для тебя – да, подвиг. Обещай мне.

– Обещаю поберечься, – торжественно заверил я. – На сегодня у меня намечена стирка – очень опасное занятие. Мало ли куда я могу свалиться. Или еще что.

Она прищурилась.

– Ладно, ладно, сделаю все возможное.

Она встала, я тоже поднялся.

– Значит, до завтра, – вздохнул я.

С грустной улыбкой она спросила:

– По-твоему, ждать слишком долго, да?

Я уныло кивнул.

– Утром буду на месте, – пообещала она, шагнула ко мне, легко коснулась моей руки и ушла. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.

Идти на урок не хотелось, и я уже подумывал устроить себе оздоровительный прогул, но решил, что это будет безответственно. Если я сейчас исчезну, все подумают, что я ушел вместе с Эдит. А Эдит и без того считает, что мы слишком афишируем свои отношения, и беспокоится… Я старался не думать о причине ее опасений, просто решил сделать все возможное, чтобы уберечь ее от подозрений. А для этого следовало явиться на урок.

Как и Эдит, я понимал, что завтрашний день изменит все. Мы с ней… если нам суждено быть вместе, придется рискнуть. Наши отношения не могут вечно балансировать на грани, как сейчас. Мы скатимся или в одну, или в другую крайность, и то, что с нами будет, всецело зависит от Эдит. Для себя я все решил еще до того, как сделал осознанный выбор, и теперь намеревался идти до конца. Потому что для меня не было ничего страшнее и мучительнее мысли о расставании с ней.

Сегодня на биологии она не сидела рядом, но сосредоточиться это не помогло. Искры и напряжение исчезли, однако я был слишком поглощен мыслями о завтрашнем дне, чтобы думать о теме урока.

На физкультуре выяснилось, что Маккайла меня простила. Она даже пожелала удачно съездить в Сиэтл. Я осторожно объяснил, что на мой пикап надежды плохи, поэтому поездку пришлось отменить.

Она вдруг снова надулась.

– Идешь на бал с Эдит?

– Нет, я же сказал: вообще не пойду.

– А чем будешь заниматься?

Я жизнерадостно соврал:

– Стиркой, потом буду готовиться к контрольной по тригонометрии.

– Тебе Эдит помогает «заниматься»?

Последнее слово она словно взяла в кавычки.

– Да я бы не отказался, – улыбнулся я. – Она соображает гораздо лучше, чем я. Но она куда-то уезжает на выходные с братом. – Я с удивлением отметил, что эта ложь далась мне легче и естественнее, чем обычно. Может, потому, что я врал ради Эдит.

Маккайла оживилась.

– А-а. Знаешь, ты мог бы пойти на бал вместе с нашей компанией. Будет здорово. Мы все с тобой потанцуем, – пообещала она.

Отчетливо представив себе лицо Джереми, я ответил резче, чем следовало бы:

– Маккайла, танцевать я не пойду, ясно?

– Ну и ладно, – обиделась она. – Я же просто спросила.

Физкультура наконец закончилась, и я без особого энтузиазма зашагал к стоянке. Не то чтобы мне хотелось возвращаться домой пешком в дождь – я просто не представлял себе, как Эдит пригонит мой пикап. А вдруг для нее нет ничего невозможного?

И действительно: мой пикап стоял на том же месте, где сегодня утром Эдит припарковала свой «вольво». Я покачал головой, не веря своим глазам, когда открыл незапертую дверцу и увидел в замке зажигания ключ.

На водительском месте белел сложенный листок бумаги. Я сел в машину, захлопнул дверцу и только тогда развернул записку. Всего два слова, выведенные каллиграфическим почерком Эдит:

«Береги себя».

От рева мотора, пробудившегося к жизни, я испуганно вздрогнул и засмеялся над собой.

Подъехав к дому, я убедился, что дверь заперта только на один замок. Я сразу же прошел в прачечную – здесь тоже все вещи выглядели в точности так, как я оставил их перед уходом. Откопав джинсы, я проверил карманы. Пусто. Может, я все-таки повесил ключ на крючок у двери, подумал я, качая головой.

За ужином у Чарли был отсутствующий вид – видимо, тревожился из-за работы, а может, из-за баскетбольного матча. Или же он просто увлекся лазаньей – Чарли не разберешь.

– Знаешь, пап… – начал я, выводя его из задумчивости.

– Что такое, Бо?

– Пожалуй, насчет Сиэтла ты прав. Подожду, когда со мной соберется поехать Джереми или еще кто-нибудь.

– А-а, – удивился он. – Ну ладно. Хочешь, я останусь дома?

– Нет, пап, зачем тебе менять планы? У меня куча дел – уроки, стирка… надо еще съездить в библиотеку и в магазин. Так что я буду крутиться весь день, а ты езжай и отдохни.

– Точно?

– Абсолютно, пап. И потом, в морозилке почти не осталось рыбы – запасов хватит самое большее на два-три года.

Он заулыбался.

– Как же все-таки с тобой легко, Бо.

– С тобой тоже, – я рассмеялся. Смех прозвучал немного натянуто, но Чарли, кажется, не заметил. Мне стало так неловко обманывать его, что я чуть было не последовал совету Эдит и не сказал, куда собираюсь. Но удержался.

Занимаясь бессмысленным делом – складывая стопкой высушенное белье, – я задумался: неужели эта моя ложь означает, что я выбрал не отца, а Эдит? Ведь я, по сути дела, выгораживал ее, не заботясь о том, с чем придется столкнуться Чарли. С чем столкнуться? Я и сам не знал. Что со мной будет – я просто исчезну? Или полиция найдет мои… останки? Я понимал, что даже представить себе не могу, каким ударом станет для Чарли потеря единственного сына, даже если учесть, что последние десять лет мы почти не виделись.

Но если я скажу ему, что уезжаю с Эдит, чем все это поможет Чарли? Станет ли ему легче, если он будет знать, кого винить в случившемся несчастье?

В сущности, помочь Чарли может лишь одно: если завтра я прилеплю на дверь записку «Я передумал», сяду в пикап и все-таки отправлюсь в Сиэтл. Я знал, что Эдит не рассердится – напротив, она ждет и надеется, что именно так я и поступлю.

Но я твердо знал: такую записку я писать не стану. Даже не подумаю. И буду ждать Эдит.

Значит, я все-таки выбрал ее, отдал предпочтение ей. И понимал, что мне следовало бы мучиться угрызениями совести, раскаиваться, жалеть, но ничего подобного я не испытывал. Может, потому, что с самого начала понимал: выбора у меня нет.

К тому же я почти на девяносто процентов был уверен, что ничего плохого не случится. Я по-прежнему не мог заставить себя опасаться Эдит, даже когда представлял ее с острыми клыками, как в давнем сновидении. Время от времени я доставал из кармана ее записку, разворачивал и читал. Она просила меня беречься. В последнее время она делала все возможное, чтобы уберечь меня. Значит, это заложено в ней? И эта часть ее натуры возобладает, даже если все меры предосторожности окажутся напрасными?

Возня с выстиранным бельем – не самый лучший способ занять голову. В голове сами собой всплывали картины «что будет, если все закончится плохо». Я насмотрелся достаточно ужастиков, моему воображению было на что опереться, финал такого рода выглядел далеко не самым страшным. Как правило, жертвы казались безвольными и обмякшими, пока из них… высасывали кровь. Но потом я вспомнил, что Эдит говорила о медведях, и предположил, что реальные нападения вампиров отличаются от их приукрашенной голливудской версии.

Когда наконец пришло время ложиться спать, я вздохнул с облегчением. Я понимал, что весь этот бред, который крутится у меня в голове, не даст мне как следует выспаться, поэтому решился на крайние меры, к которым еще никогда не прибегал: принял лекарство от простуды из тех, которые обычно усыпляли меня часов на восемь. Решение безответственное, но завтрашний день и так будет непростым. В ожидании, когда подействует лекарство, я еще раз прослушал диск Фила. Почему-то знакомые завывания успокоили меня, и где-то на середине диска я провалился в сон.

После глубокого сна без сновидений, которому я был обязан ничем не оправданным приемом лекарства, я проснулся рано. Отдохнуть за ночь мне удалось, но тем не менее меня не покидало то же лихорадочное возбуждение, от которого я извелся накануне. Я принял душ и оделся, выбрав одежду потеплее, хотя Эдит и уверяла, что будет солнечно. Потом выглянул в окно: Чарли уже уехал, небо было подернуто тонким слоем пушистых облаков, которые, судя по виду, могли вскоре рассеяться. Завтрак я сжевал, не чувствуя вкуса, потом торопливо убрался на кухне. Когда я заканчивал чистить зубы, негромкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть, и я чуть было не спрыгнул с лестницы, минуя ступеньки.

Внезапно оказалось, что мои пальцы стали слишком неуклюжими, я едва справился с простым замком, наконец распахнул дверь – и на пороге увидел ее.

Я перевел дыхание. Вся нервозность вмиг исчезла, уступив место безмятежному спокойствию.

Поначалу она не улыбалась – ее выражение было серьезным, даже настороженным. Но потом она окинула меня взглядом, ее лицо прояснилось, и она рассмеялась.

– Доброе утро, – со смехом поздоровалась она.

– Что-то не так? – Я осмотрел себя, надеясь, что не забыл что-нибудь важное – например, обуться или надеть джинсы.

– Мы гармонируем, – она снова рассмеялась.

На ней были синие джинсы и светло-бежевый джемпер с круглым вырезом, из-под которого виднелся белый воротник тенниски. Мой джемпер имел точно такой же оттенок, и джинсы тоже были темно-синими, только Эдит, в отличие от меня, выглядела как настоящая модель.

Я запер дверь дома, Эдит направилась к пикапу. У пассажирской дверцы она застыла в ожидании с мученическим выражением лица – по вполне понятной причине.

– Мы же договорились, – напомнил я, открывая перед ней дверцу.

Она с мрачным видом уселась на место.

Я сел за руль, стараясь не морщиться от оглушительного рева двигателя.

– Куда нам? – спросил я.

– Сначала пристегнись. Я уже нервничаю.

Я закатил глаза и подчинился.

– Так куда? – повторил я.

– На север, по Сто первому шоссе.

Ощущать на своем лице ее взгляд и следить за дорогой оказалось на удивление трудно. Поэтому я старался вести машину по еще спящему городу как можно осторожнее.

– Ну как, рассчитываешь выбраться из Форкса к вечеру?

– Имей совесть! Этот пикап годится твоему «вольво» в дедушки.

Несмотря на мрачные прогнозы Эдит, вскоре мы покинули город. Газоны и дома за окнами сменились густым подлеском и сплошной стеной деревьев.

– Поверни направо, на Сто десятое шоссе, – распорядилась она, и я молча подчинился.

– А теперь вперед, пока не кончится асфальт.

По голосу я понял, что она улыбается, но, опасаясь не вписаться в поворот и подтвердить ее правоту, не решился отвести взгляд от дороги и проверить свою догадку.

– А что там, где кончается асфальт? – полюбопытствовал я.

– Тропа.

– Мы пойдем пешком?

– А что? Проблемы?

– Нет. – Я попытался соврать как можно правдоподобнее. Но если даже мой пикап кажется ей чересчур медлительным…

– Не волнуйся, идти всего-то километров восемь, а спешить нам некуда.

Восемь километров. Я не ответил, чтобы она не услышала панику в моем голосе. Сколько я прошел пешком в прошлую субботу – километр? И сколько раз споткнулся на этой дистанции? Значит, наверняка опозорюсь.

Некоторое время мы ехали молча, я представлял себе, каким будет лицо Эдит, когда я в двадцатый раз споткнусь на ровном месте.

– О чем задумался? – вскоре не выдержала Эдит.

Пришлось соврать.

– О том, куда мы едем.

– Мы едем туда, где я люблю бывать в хорошую погоду. – Мы одновременно посмотрели в окно на редеющие облака.

– Чарли сказал, что сегодня будет тепло.

– А ты сказал Чарли, куда едешь? – спросила она.

– Нет.

– Но ты, наверное, говорил Джереми, что я обещала свозить тебя в Сиэтл, – задумчиво предположила она.

– Нет, не говорил.

– Значит, никто не знает, что ты со мной?

Теперь она злилась.

– Это как посмотреть… ты ведь, наверное, рассказала Арчи?

– Спасибо за подсказку, Бо, – отрезала она.

Я сделал вид, что не расслышал.

– Это из-за погоды? У тебя сезонная депрессия? Форкс нагнал на тебя такую тоску, что ты задумал самоубийство?

– Ты же говорила, что у тебя будут неприятности… если мы станем афишировать наши отношения, – объяснил я.

– Ты хочешь сказать, что тебя волнует не то, что ты сам можешь не вернуться домой, а то, что это может навлечь неприятности на меня? – в голосе Эдит смешались лед и едкая кислота.

Я кивнул, не сводя глаз с дороги.

Эдит что-то пробормотала себе под нос так быстро, что я не разобрал ни слова.

Дальше мы ехали молча. Я ощущал исходящие от нее волны яростного осуждения, но не знал, как извиниться, тем более что я ни о чем не жалел.

Шоссе закончилось маленьким деревянным указателем. Я увидел узкую пешеходную тропу, уводящую в лес, остановился на обочине и вышел из пикапа. Что делать, я не знал, потому что Эдит все еще злилась, а я уже не вел машину и не мог оправдываться тем, что слежу за дорогой.

Было тепло, намного теплее, чем когда-либо с тех пор, как я приехал в Форкс, и почти душно под облачным покровом. Я стащил свитер и бросил его в кабину, радуясь, что надел под него светлую тенниску, тем более что мне предстояло пройти пешком восемь километров.

Услышав, как хлопнула дверца со стороны Эдит, я обернулся и увидел, что она тоже снимает свитер и опять закалывает волосы на затылке. Она осталась в одной тонкой майке. Стоя ко мне спиной, она смотрела в сторону леса, а я разглядывал изящные очертания ее лопаток, напоминающих сложенные крылья под бледной кожей. Ее руки казались тонкими, как прутики; с трудом верилось, что в них таится огромная сила.

– Сюда, – она бросила на меня по-прежнему раздраженный взгляд. И направилась прямо в чащу леса точно на восток от пикапа.

– А как же тропа? – спросил я, с трудом сдерживая панику и рысью обегая пикап, чтобы угнаться за ней.

– Я сказала, что в конце дороги будет тропа, но не говорила, что мы пойдем по ней.

– Как же без тропы?

– Я не дам тебе заблудиться.

Она обернулась с насмешливой полуулыбкой, и я затаил дыхание.

Я еще никогда не видел ее кожу настолько открытой: бледные руки, тонкие плечи, хрупкие, как веточки, ключицы, трогательные впадины над ними, лебединая шея, нежная округлость груди – не глазеть, не глазеть! – и ребра, которые можно было сосчитать даже сквозь тонкий хлопок. Она – совершенство, понял я, и волна отчаяния накрыла меня с головой. Эта богиня никак не может принадлежать мне.

Она смотрела на меня, пораженная страданием на моем лице.

– Хочешь домой? – тихо спросила она, и ее голос тоже был полон боли, но совсем не такой, как моя.

– Нет.

Я сделал несколько шагов к ней, не желая упускать ни единой секунды нашего уединения, хотя они были наверняка уже сочтены.

– Так в чем же дело? – вопрос прозвучал мягко.

– Пеший турист из меня никудышный, – глухо ответил я. – Так что наберись терпения.

– Я умею быть терпеливой – когда стараюсь, – она улыбнулась, пытаясь вывести меня из внезапного состояния подавленности.

Я попробовал улыбнуться в ответ, но улыбка получилась неубедительной. Она пристально вгляделась в мое лицо.

– Я доставлю тебя домой, – пообещала она. Я так и не понял, относится это обещание к ближайшему будущему или срок его действия неограничен. Видимо, она подумала, что меня вдруг одолел страх перед моей неминуемой участью, и я снова порадовался, что она не умеет читать мои мысли.

– Если хочешь, чтобы к вечеру я одолел восемь километров, прорубаясь сквозь эти джунгли, начинай показывать дорогу прямо сейчас, – с кислым видом заявил я. Эдит нахмурилась, силясь понять мой тон и гримасу.

Вскоре она оставила напрасные попытки и зашагала по лесу.

Все оказалось не так страшно. Наш путь пролегал в основном по ровной местности, Эдит не раздражал темп моей ходьбы. Дважды я спотыкался на корнях, но каждый раз она успевала поддержать меня под локоть. Когда она прикасалась ко мне, сердце мое начинало биться неровными толчками.

Я старался как можно реже смотреть на Эдит, но каждый раз при виде ее красоты меня пронзала острая тоска. Почти все время мы шли молча. Изредка Эдит спрашивала о чем-нибудь, что еще не успела узнать за предыдущие два дня расспросов: как я праздновал свои дни рождения, об учителях в начальной школе, о питомцах, которых я держал в детстве. Пришлось признаться, что, загубив трех рыбок подряд, я наотрез отказался заводить кого-нибудь еще. Услышав это, Эдит рассмеялась громче обычного, и ее звонкий смех повторило эхо в безлюдной чаще.

Поход занял почти все утро, но Эдит ни разу не выказала раздражения по поводу моей медлительности. Лес простирался во все стороны бесконечным лабиринтом одинаковых деревьев, и я занервничал, опасаясь, что мы не найдем обратной дороги. Но моя спутница чувствовала себя совершенно спокойно и непринужденно в этих зеленых дебрях и, похоже, ни разу не усомнилась в том, что мы идем в правильном направлении.

Через несколько часов свет, просачивающийся сквозь навес из веток, сменил оттенок, стал желтоватым. День и в самом деле выдался солнечным. Впервые за все время, проведенное в лесу, я ощутил прилив радости.

– Уже пришли? – спросил я.

– Почти, – заметив перемену в моем настроении, она улыбнулась. – Видишь впереди свет?

Я вгляделся в гущу леса.

– А он есть?

– Да, для твоих глаз, пожалуй, далековато.

– Пора купить очки. – Я вздохнул, а она усмехнулась.

Но еще через сотню шагов я отчетливо увидел просвет среди деревьев впереди, и этот просвет был не желто-зеленым, а желто-белым. Я прибавил ходу, Эдит пропустила меня вперед, а сама бесшумно следовала за мной.

Я приблизился к озерцу света, переступил кустики папоротника и попал в самое красивое место, какое видел в жизни.

Это был луг – маленький, идеально круглый, сплошь заросший цветами – фиолетовыми, желтыми и белыми. Откуда-то слышалось мелодичное журчание ручья. Солнце стояло прямо над головой, наполняя поляну дымкой желтого сияния. Я медленно направился к мягкой траве и качающимся в теплом золотистом воздухе цветам. Очарование первой минуты отступило, я обернулся, желая поделиться радостью с Эдит, но за моей спиной ее не оказалось. Я огляделся, с внезапной тревогой высматривая ее. И наконец увидел – по-прежнему стоя в густой тени веток на краю поляны, она не сводила с меня внимательного взгляда, и я вдруг вспомнил, зачем мы сюда пришли. Я должен увидеть, почему ей нельзя показываться на людях в солнечные дни.

Я сделал шаг по направлению к ней и протянул руку. Ее взгляд был нерешительным и настороженным. Ободряюще улыбаясь, я хотел сделать еще шаг, но она предостерегающим жестом вскинула руку, и я замер на месте.

Эдит глубоко вздохнула, закрыла глаза и вышла под яркий свет полуденного солнца.