Книга: Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
Назад: 1. Первый взгляд
Дальше: 3. Феномен

2. Открытая книга

Следующий день был лучше… и хуже.
Лучше потому, что дождь еще не начался, хотя в небе сгустились темные тучи. А легче потому, что я уже знала, чего ожидать. На английском со мной сел Майк, он же проводил меня на следующий урок под негодующим взглядом Эрика-шахматиста, и это было лестно. На уроках на меня уже не глазели так, как вчера. Обедала я в большой и шумной компании – вместе с Майком, Эриком, Джессикой и другими ребятами, которых знала по имени и в лицо. Казалось, я уже не иду ко дну, пуская пузыри, а ухитряюсь держаться на плаву.
Вместе с тем день прошел хуже первого из-за усталости: я все еще не научилась засыпать под завывания ветра вокруг дома. А еще потому, что мистер Варнер задал мне вопрос на тригонометрии, и я ошиблась в ответе. Совсем плохо стало, когда пришлось играть в волейбол: один раз я не сумела увернуться от перепасованного мяча и залепила им в голову игроку своей команды. И самое ужасное: Эдвард Каллен вообще не появлялся в школе.
Все утро я со страхом ждала обеда и странных взглядов Эдварда. И в то же время мне хотелось вызвать его на разговор и потребовать объяснений. Лежа в постели без сна, я даже представляла себе, что и как скажу. Но я слишком хорошо знала себя и понимала, что мне не хватит духу заговорить с ним. Трусливый Лев в сравнении со мной – Терминатор.
Но когда я вошла в школьный кафетерий вместе с Джессикой, безуспешно стараясь не высматривать Эдварда, я увидела, что его странная семейка сидит на прежнем месте, а самого Эдварда нет.
Майк перехватил нас на полпути и повел к своему столику. Этот знак внимания окрылил Джессику, вскоре к нам присоединились ее подруги. Я пыталась вслушаться в их беспечную болтовню, но чувствовала себя страшно неловко и с тревогой ждала, когда наконец появится Эдвард. Если повезет, он просто не обратит на меня внимания, и тогда станет ясно, что я ошиблась в своих предположениях.
Он не появлялся, время шло, мои нервы натягивались все туже.
До конца обеденного перерыва он так и не показался, и я отправилась на биологию, чувствуя прилив уверенности в себе. Майк, разглагольствующий о достоинствах золотистых ретриверов, преданно сопровождал меня в класс. У двери я затаила дыхание, но Эдварда Каллена не было и в классе. С облегчением вздохнув, я прошла к своему месту. Майкл следовал за мной по пятам, рассказывая о предстоящей поездке на побережье. У моего стола он задержался до самого звонка, а потом грустно улыбнулся и отправился на свое место, за стол к девушке с брекетами и неудачной завивкой. Похоже, с Майком придется выяснять отношения, нужно подготовиться. В маленьком городке, где все всё про всех знают, без дипломатии никуда. А мне всегда недоставало тактичности, да и нет у меня опыта общения с чрезмерно дружелюбными парнями.
Хорошо, что Эдвард сегодня отсутствует, и весь стол в моем распоряжении. Я то и дело напоминала себе об этом, но не могла избавиться от назойливых подозрений, что причина отсутствия Эдварда – я. Но это ведь нелепость и самонадеянность – считать, что я способна настолько сильно повлиять на другого человека. Этого не может быть. Я понимала это, но все-таки опасалась, что мои догадки верны.
Когда уроки наконец закончились, а мои щеки перестали гореть после случая на волейболе, я поспешила снова переодеться в джинсы и темно-синий свитер и вылетела из женской раздевалки, с радостью обнаружив, что сумела на этот раз улизнуть от нового друга с его ретриверами. Быстрым шагом я достигла парковки, которая буквально кишела разъезжающимися учениками. В машине я заглянула в сумку, проверяя, не забыла ли что-нибудь.
Прошлым вечером выяснилось, что вершина кулинарного искусства для Чарли – яичница с беконом, после чего я заявила, что наряд по кухне на все время своего пребывания беру на себя. Чарли был только рад поручить наши банкеты моим заботам. А я обнаружила, что запасов еды в доме нет. Поэтому составила список покупок, взяла деньги из стоящей в буфете банки с наклейкой «На еду» и теперь собиралась заехать в супермаркет «Трифтуэй».
Я завела машину, разбудив громогласный двигатель и стараясь не замечать, сколько народу обернулось в мою сторону, и задним ходом осторожно заняла место в длинной веренице машин, ждущих своей очереди, чтобы выехать со стоянки. Пока я ждала, делая вид, что оглушительный рев издает вовсе не мой пикап, я увидела, как двое Калленов и близнецы Хейл садятся в свою машину – тот самый блестящий новый «вольво». Само собой. До сих пор я, загипнотизированная их лицами, не замечала, как они одеты. Но теперь мне стало ясно, что на редкость хорошо: их обманчиво простые неброские вещи явно из какой-то дизайнерской коллекции. Хотя с такой привлекательной внешностью и умением держаться им были бы к лицу и старые кухонные полотенца. Везет же некоторым! – и внешность тебе, и деньги. Собственно, в жизни чаще всего так и бывает. Вот только почему-то ни то, ни другое не обеспечило им теплого приема в Форксе.
Нет, в это мне все-таки не верилось. Скорее, им самим нравилось жить в своем тесном кругу: по-моему, перед такой красотой должны открываться любые двери.
Как и все остальные, эти четверо тоже посмотрели на мой грохочущий пикап, когда я проезжала мимо. Я старательно смотрела вперед и, выехав со школьной территории, наконец вздохнула с облегчением.
От школы до «Трифтуэя» было недалеко, всего несколько улиц к югу от шоссе. Очутиться в супермаркете было приятно, как в любом хорошо знакомом месте. Я и в Финиксе закупала продукты и теперь с радостью вернулась к привычным обязанностям. Супермаркет оказался достаточно просторным, шум дождя здесь был не слышен, ничто не напоминало мне, что я не в Финиксе.
Вернувшись домой, я выгрузила покупки и разложила их по всем шкафам, где нашлось свободное место. Надеюсь, Чарли не станет возражать. В духовку я поставила завернутую в фольгу картошку, в холодильник поверх картонки с яйцами пристроила залитый маринадом стейк.
Покончив с кухонными делами, я отнесла сумку с учебниками наверх, переоделась в сухой спортивный костюм, собрала влажные волосы в хвост и, прежде чем взяться за уроки, впервые за все время проверила электронную почту. Во «Входящих» я обнаружила три письма.
«Белла, – писала мама, – напиши мне, как только приедешь. Как долетела? Дождь идет? Я уже соскучилась по тебе. Во Флориду почти уже собралась, только никак не могу найти свою розовую блузку. Ты не знаешь, где она? Фил передает тебе привет. Мама».
Я вздохнула и открыла следующее письмо, пришедшее через восемь часов после первого.
«Белла, от тебя до сих пор нет письма – почему тянешь с ответом? Мама».
Последнее письмо пришло сегодня утром.
«Изабелла, если не ответишь до половины шестого, я сегодня же позвоню Чарли».
Я взглянула на часы: у меня оставался еще час, но я хорошо знала маму. Ей всегда не хватало терпения.
«Мама, успокойся! Я как раз тебе пишу. Не торопи меня. Белла».
Отправив это письмо, я начала новое:
«Мама, все замечательно. Конечно, здесь дождь. Я просто ждала, когда будет о чем написать. В школе ничего, только немного нудно. Познакомилась кое с кем, мы вместе ходим обедать.
Твоя блузка в химчистке, надо было забрать ее в пятницу.
Чарли купил мне пикап, представляешь? Мне так нравится. Старый, но крепкий – ты же знаешь, для меня это важно.
Я тоже по тебе скучаю. Скоро напишу еще, но проверять почту каждые пять минут не буду. Успокойся и не волнуйся. Люблю, целую, Белла».
«Грозовой перевал», который мы как раз проходили по английской литературе, я решила перечитать на этот раз ради развлечения и читала его, пока не вернулся Чарли. А я и не заметила, как пролетело время. Я заторопилась вниз, доставать из духовки картошку и выкладывать на сковородку стейк.
– Белла? – спросил отец, услышав мои шаги на лестнице.
«А кто же еще?» – мысленно ответила я.
– Да, папа. С возвращением.
– Спасибо.
Пока я суетилась на кухне, Чарли повесил ремень с кобурой и разулся. Насколько мне было известно, по службе ему еще ни разу не приходилось стрелять, но оружие он всегда держал наготове. Когда я приезжала к нему в детстве, он разряжал пистолет сразу же, как только входил в дом. Наверное, теперь он считал, что я не настолько мала, чтобы случайно застрелиться, и не так угнетена депрессией, чтобы намеренно покончить с собой.
– Что на ужин? – настороженно спросил Чарли.
Мама подходит к готовке творчески, но результаты ее кулинарных опытов порой оказываются несъедобными. Я удивилась и расстроилась, обнаружив, что Чарли до сих пор об этом помнит.
– Стейк с картошкой, – ответила я, и на его лице отразилось облегчение.
Наверное, ему было неловко бездельничать, стоя на кухне, и он в ожидании ужина переместился в гостиную, смотреть телевизор. Это устраивало нас обоих. Пока жарились стейки, я нарезала салат и накрыла на стол.
Ужин был готов, я позвала Чарли. Войдя в кухню, он довольно принюхался.
– Пахнет вкусно, Белл.
– Спасибо.
Пауза затянулась на несколько минут, но неловкости не вызвала. Молчание нас не напрягало. В каком-то смысле мы были буквально созданы, чтобы жить под одной крышей.
– Как тебе школа? Подружилась с кем-нибудь? – поинтересовался Чарли, попросив добавки.
– Ну, несколько уроков у меня в одном классе с Джессикой. Я обедаю с ней и ее подругами. Есть еще один мальчик, Майк, он очень хорошо ко мне относится. И все остальные тоже.
С одним примечательным исключением.
– Это, наверное, Майк Ньютон. Славный малый из хорошей семьи. У его отца магазин спорттоваров в пригороде. Неплохо зарабатывает за счет заезжих туристов.
– А Калленов ты знаешь? – нерешительно спросила я.
– Семью доктора Каллена? Конечно. Доктор – молодчина.
– Знаешь, его дети… они не как все. По-моему, они не вписываются в школьную компанию.
Чарли удивил меня, сердито нахмурившись.
– Ох уж эти местные, – буркнул он. – Доктор Каллен – прекрасный хирург, он мог бы работать в любой больнице мира и зарабатывать в десять раз больше, чем здесь, – продолжал он уже громче. – Повезло нам с ним – повезло, что его жена согласилась поселиться в маленьком городке. Для местного общества он настоящая находка, все его дети хорошо воспитаны и вежливы. У меня были на их счет сомнения, когда они только переехали – я думал, с такой компанией усыновленных подростков мы проблем не оберемся. Но все они ведут себя как порядочные и ответственные люди, ни к одному из них у меня нет абсолютно никаких претензий. В отличие от детей некоторых местных, которые живут здесь из поколения в поколение! Вдобавок Каллены держатся все вместе, как и полагается семье, каждые выходные выбираются на природу… Но в городе они недавно, вот про них и болтают.
Я в первый раз услышала от Чарли такую длинную речь. Наверное, он слишком близко к сердцу принял сплетни о Калленах.
Я поспешила поправиться:
– Они показались мне неплохими людьми. Просто держатся особняком. Зато очень красивые, – тут же добавила я, чтобы не расстраивать Чарли.
– Видела бы ты доктора! – засмеялся Чарли. – В его присутствии медсестрам не до работы. К счастью, он обожает свою жену.
Мы закончили ужин в молчании. Чарли убрал со стола, я занялась посудой. Он вернулся к телевизору, а я помыла посуду – посудомоечной машины в хозяйстве Чарли не оказалось – и нехотя направилась наверх, делать математику. Видимо, так и закладываются традиции.
Той ночью дождь наконец утих, и от усталости я быстро уснула.
Остаток недели событиями не баловал. Я привыкла к расписанию, к пятнице научилась узнавать если не по имени, то хотя бы в лицо почти всех учеников школы. В спортзале ребята из моей команды усвоили, что мячи мне лучше не пасовать, а если противник пытался воспользоваться моей слабостью, быстро заслоняли меня. А я старалась не путаться у остальных под ногами.
Эдвард Каллен в школе не появлялся.
Каждый день я не находила себе места, пока Каллены не приходили в кафетерий без него. Только после этого я успокаивалась и присоединялась к общей беседе за столом. В основном обсуждали поездку в зону отдыха «Ла-Пуш Оушен-парк», которую затеял Майк. Она должна была состояться через две недели. Меня тоже пригласили, и я согласилась – скорее из вежливости. Побережью океана положено быть жарким и сухим.
К пятнице я привыкла входить в кабинет биологии, не опасаясь увидеть там Эдварда. Откуда мне знать? – может, он вообще бросил школу. Я старалась не думать о нем, но не могла отделаться от мысли, что в его продолжительном отсутствии виновата я, как бы нелепо это ни звучало.
Мои первые выходные в Форксе прошли без приключений. Чарли еще не привык к тому, что он теперь живет не один, и почти все время пропадал на работе. Я навела в доме порядок, разделалась с домашними заданиями, написала маме еще одно притворно-жизнерадостное письмо. В субботу съездила в местную библиотеку, но выбор книг оказался таким скудным, что я не стала даже записываться; придется наметить на ближайшее время поездку в Олимпию или Сиэтл и поискать там хороший книжный магазин. Мимоходом прикинув, сколько бензина сжигает мой пикап на километр пути, я содрогнулась.
Все выходные дождь был несильным, почти бесшумным, и я сумела как следует выспаться.
В понедельник утром на стоянке со мной поздоровались сразу несколько человек. Я не знала их имен, но каждому махала в ответ и улыбалась. Этим утром похолодало, но, к счастью, дождя не было. На английском Майк, как обычно, сидел со мной. Нам неожиданно устроили контрольную по «Грозовому перевалу» – без подвохов, совсем легкую.
В общем, я освоилась на новом месте гораздо быстрее, чем рассчитывала. И чувствовала себя комфортнее, чем ожидала.
Когда мы вышли после урока, в воздухе кружились белые снежинки. Звучали оживленные голоса учеников. Ветер леденил щеки и нос.
– Ух ты, снег! – воскликнул Майк.
Мелкие белые хлопья беспорядочно лезли мне в лицо, скапливались на обочинах дорожки.
– Ой.
Снег. Вот тебе и хороший день.
Майк удивился.
– Неужели ты не любишь снег?
– Не люблю. Он означает, что для дождя уже слишком холодно.
Еще бы.
– И потом: я думала, ему полагается падать отдельными снежинками – ну, знаешь, каждая из которых неповторима, и все такое. А эти хлопья похожи на наконечники ватных палочек.
– Ты что, никогда раньше не видела снегопада? – не поверил своим ушам Майк.
– Видела, конечно, – я сделала паузу. – По телевизору.
Майк рассмеялся, и в этот момент большой мокрый снежок ударил ему в затылок. Мы оба обернулись, чтобы посмотреть, откуда он прилетел. Я заподозрила Эрика, который уходил, повернувшись к нам спиной, но не в сторону класса, где по расписанию у него был очередной урок, а в противоположную. Майк, должно быть, тоже подумал на него. Он наклонился и зачерпнул белую кашицу.
– Увидимся за обедом, ладно? – бросила я на ходу. – Раз уж началось швыряние этой мокрой гадости, я предпочитаю спрятаться под крышей.
Он только кивнул, не сводя глаз с удаляющегося Эрика.
Все утро было только и разговоров, что о снеге – наверное, по случаю первого снегопада в этом году. Я упорно молчала. Да, снег суше, чем дождь, – пока не растаял у тебя в носках.
После испанского, направляясь в кафетерий вместе с Джессикой, я была начеку. Мокрые снежки летели со всех сторон. Я несла в руках папку, чтобы прикрываться ею, как щитом. Джессика потешалась надо мной, но, видя мое испуганное лицо, сама запустить в меня снежком не отважилась.
Майк нагнал нас у двери – он смеялся, снег таял у него на шипах прически. Вставая в очередь за едой, Майк с Джессикой воодушевленно обсуждали битву на снежках. Я по привычке взглянула на стол в самом углу. И словно примерзла к месту. За столом сидели пятеро.
Джессика потянула меня за руку.
– Эй, Белла, тебе чего взять?
Я смотрела в пол, мои уши пылали. Мне нечего стыдиться, твердила я про себя. Я ни в чем не виновата.
– Что это с Беллой? – спросил Майк у Джессики.
– Ничего, – ответила я. – Возьму сегодня содовой, – и я встала в конец очереди.
– Совсем не хочешь есть? – удивилась Джессика.
– Тошнит немного, – не поднимая глаз, объяснила я.
Я дождалась, когда они выберут еду, и направилась за ними к столу, ни на кого не глядя.
Я пила содовую, прислушиваясь к урчанию в животе. С заботой, в которой я сейчас не нуждалась, Майк дважды спросил, как я себя чувствую. Я ответила, что нормально, а тем временем прикидывала, не сказаться ли мне и в самом деле больной, чтобы переждать следующий урок в медпункте.
Бред. С какой стати я должна бегать от него?
Я решила еще раз взглянуть на семейство Калленов. Если Эдвард снова ответит враждебным взглядом, я прогуляю биологию, как последняя трусиха.
Не меняя позы, я незаметно бросила взгляд в сторону Калленов. Никто из них не смотрел на меня. Я немного подняла голову.
Они смеялись. Волосы Эдварда, Джаспера и Эмметта были мокрыми от растаявшего снега. Эмметт тряс головой, рассыпая вокруг капли, а Элис и Розали уворачивались от них. Все они так же, как и мы, радовались снежному дню, но, в отличие от нас, выглядели как кинозвезды.
Однако, несмотря на веселый вид, что-то в них изменилось, и я никак не могла понять, в чем разница. Я присмотрелась к Эдварду. Пожалуй, его кожа была не такой бледной, как раньше, – может, раскраснелась от игры в снежки, и круги под глазами стали менее заметными. Но изменилось что-то еще. Я уставилась на него, гадая, что именно.
– Куда смотришь, Белла? – вмешалась Джессика и проследила направление моего взгляда.
И в этот миг наши с Эдвардом взгляды встретились.
Я опустила голову, спрятав лицо за волосами. Мы смотрели друг другу в глаза лишь мгновение, но я успела заметить, что сегодня в его глазах нет враждебности. Напротив, он смотрел на меня с любопытством, хотя и с оттенком легкого недовольства.
– На тебя таращится Эдвард Каллен! – хихикнула Джессика мне в ухо.
– Он не злится? – не удержавшись, спросила я.
– Нет, – мой вопрос озадачил ее. – С какой стати?
– Мне кажется, я ему не нравлюсь, – призналась я. Меня снова затошнило, я подперла голову рукой.
– Калленам никто не нравится… а может, они просто никого вокруг не замечают. А Эдвард до сих пор смотрит на тебя.
– Отвернись! – прошипела я.
Она фыркнула, но отвела взгляд. Я подняла голову ровно настолько, чтобы убедиться, что она послушалась. Вмешался Майк, который задумал грандиозную снежную битву на стоянке после уроков и предложил нам составить ему компанию. Джессика охотно согласилась. На Майка она смотрела такими глазами, что я ничуть не сомневалась: ей придется по душе любое его предложение. Я промолчала. Придется прятаться в спортзале, пока стоянка не освободится.
До конца обеденного перерыва я просидела, изучая стол перед собой. И решила сдержать слово, которое дала себе, – пойти на биологию, ведь Эдвард вроде бы уже не злился. При мысли, что мне опять придется сидеть рядом с ним, у меня екнуло сердце.
Идти на урок вместе с Майком, как обычно, мне не хотелось: почему-то он был излюбленной мишенью для снежков школьных снайперов. Но едва мы вышли из кафетерия, как все вокруг хором застонали: шел дождь, смывший все следы снега, который растаял и теперь чистыми ледяными ручейками стекал вдоль дорожек. Пряча радость, я набросила капюшон. Значит, домой можно отправиться сразу после физкультуры.
Майк плакался всю дорогу до четвертого корпуса.
В классе я с облегчением увидела, что за моим столом по-прежнему пусто. Мистер Баннер ходил между столами, ставя на каждый микроскоп и коробку с предметными стеклами. До начала урока оставалось несколько минут, доносился ровный гул голосов. Не сводя взгляда с двери, я рисовала каракули на обложке тетради.
Я сразу услышала, как кто-то отодвинул стул рядом со мной, но по-прежнему смотрела на свой рисунок.
– Привет, – раздался негромкий мелодичный голос.
Ошеломленная тем, что Эдвард заговорил со мной, я вскинула голову. Он и на этот раз сел как можно дальше, но повернул стул в мою сторону. Даже с мокрыми и встрепанными волосами он выглядел так, словно только что закончил сниматься в рекламе геля для укладки. Его ослепительно красивое лицо было дружелюбным и открытым, на безупречных губах играла легкая улыбка. Но глаза оставались настороженными.
– Я Эдвард Каллен, – продолжил он. – На прошлой неделе я не успел представиться. А ты, наверное, Белла Свон.
В голове все перепуталось. Неужели у меня разыгралось воображение? Сейчас Эдвард был безукоризненно вежлив. Требовалось что-нибудь ответить, он ждал. А я не могла вспомнить ни одной подходящей вежливой фразы.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – с запинкой выговорила я.
Его смех был легким и завораживающим.
– По-моему, это все знают. Твоего приезда ждал весь город.
Я поморщилась. Так я и знала.
– Да нет же, – глупо возразила я, – я о другом: почему ты назвал меня Беллой?
Он растерялся.
– А тебе больше нравится «Изабелла»?
– Нет, «Белла», – ответила я. – Но Чарли, то есть мой отец, скорее всего называет меня за спиной Изабеллой, поэтому все здесь, похоже, знают меня как Изабеллу, – сбивчиво объясняла я, чувствуя себя безнадежно тупой.
– А-а, – он умолк. Я смущенно отвернулась.
К счастью, в этот момент мистер Баннер начал урок. Я попыталась сосредоточиться на его объяснениях сегодняшней лабораторной работы. Предметные стекла в коробке лежали не по порядку. Работая в паре, мы с соседом должны были определить, какие фазы митоза представлены на каждом предметном стекле с препаратами клеток верхушки корня репчатого лука, разложить их по порядку и снабдить соответствующими этикетками. Сверяться с учебником запрещалось. Мистер Баннер сказал, что проверит результаты через двадцать минут.
– Начали! – скомандовал он.
– Сначала дамы, напарник? – спросил Эдвард. Увидев, как красива его легкая кривоватая усмешка, я не смогла ответить, только уставилась на него, как дура.
– Или я начну – как скажешь, – его улыбка погасла, он явно сомневался в том, что я в своем уме.
– Нет! – я вспыхнула. – Я первая.
Я рисовалась, хоть и совсем немного, потому что уже делала эту лабораторную и знала, на что обращать внимание. Наверняка я легко справлюсь. Я поместила первое предметное стекло под микроскоп и быстро настроила объектив с сорокакратным увеличением. Некоторое время я изучала препарат.
– Профаза, – уверенно определила я.
– Можно и мне взглянуть? – спросил Эдвард, когда я попыталась вынуть предметное стекло. С этими словами он задержал мою руку. Его пальцы были ледяными, будто перед уроком он сунул их в сугроб. Но я отдернула руку вовсе не по этой причине: от его прикосновения меня словно пронзило током.
– Извини, – пробормотал он, сразу убрав руку, но продолжая тянуться к микроскопу. Все еще ошеломленная, я смотрела, как он изучает препарат – для этого ему понадобилось даже меньше времени, чем мне.
– Профаза, – подтвердил он, аккуратно вписывая это слово в нашу рабочую таблицу. Затем он взял следующее стекло и бегло взглянул на него в микроскоп.
– Анафаза, – пробормотал он и сделал еще одну запись.
Нейтральным тоном я поинтересовалась:
– Можно?
Он усмехнулся и подвинул микроскоп ко мне.
Я прильнула к окуляру и сразу отстранилась с досадой. Вот черт, он прав.
– Третье стекло? – не глядя на него, я протянула руку.
Эдвард вложил стекло в мою ладонь, на этот раз стараясь не дотронуться до нее.
Я ограничилась самым мимолетным взглядом, на какой только была способна.
– Интерфаза, – не дожидаясь просьбы, я придвинула микроскоп Эдварду. Он посмотрел в микроскоп и сделал новую запись. Я могла бы заполнить таблицу и сама, но устыдилась при виде его отчетливого изящного почерка. Мне не хотелось портить таблицу своими каракулями.
Лабораторную мы закончили, намного опередив остальных. Я заметила, как Майк с соседкой несколько раз смотрели то на одно стекло, то на другое, сравнивая их. Еще одна пара прятала под столом открытый учебник.
Заняться больше было нечем, и я попыталась не глазеть на Эдварда – безуспешно! Я все-таки взглянула на него, а он уставился на меня как прежде, с необъяснимым раздражением в глазах. Вдруг я сообразила, почему сегодня его лицо выглядит иначе.
– Ты в контактных линзах? – не задумываясь, ляпнула я.
Мой неожиданный вопрос его озадачил.
– Нет.
– А-а… – протянула я. – Просто мне показалось, что у тебя глаза стали другими.
Он пожал плечами и отвел взгляд.
Теперь я точно знала: что-то изменилось. Я же помнила непроглядную черноту его глаз, когда в прошлый раз он впивался в меня яростным взглядом: эти глаза отчетливо выделялись на фоне бледной кожи и рыжеватых волос. А сегодня у него были глаза совершенно другого цвета – необычного, охристого, темнее, чем цвет жженного сахара, но с тем же золотистым оттенком. Я не понимала, как такое возможно – если, конечно, он не соврал про линзы. Или просто Форкс свел меня с ума в буквальном смысле слова.
Я опустила глаза. Эдвард снова сжал пальцы в кулаки.
Мистер Баннер подошел к нашему столу, выяснить, почему мы бездельничаем. Заглянув нам через плечо и увидев заполненную таблицу, он начал проверять ее.
– Эдвард, может, стоило дать Изабелле возможность поработать с микроскопом? – спросил мистер Баннер.
– Белле, – машинально поправил Эдвард. – Вообще-то она определила три препарата из пяти.
Мистер Баннер перевел взгляд на меня, его выражение стало скептическим.
– Ты уже выполняла эту работу? – спросил он.
Я смущенно улыбнулась.
– Но не с препаратами лукового корня.
– С бластулой сига?
– Да.
Мистер Баннер кивнул.
– В Финиксе ты училась по программе повышенной сложности?
– Да.
– Ну что же, – помолчав, продолжил он, – хорошо, что на лабораторных вы сидите вместе, – он невнятно добавил еще что-то и отошел. Я снова принялась черкать в тетради.
– Обидно получилось со снегом, верно? – спросил Эдвард. Мне показалось, что он заставляет себя поддерживать со мной разговор о пустяках. Паранойя снова захлестнула меня. Он как будто подслушал наш с Джессикой разговор за обедом и теперь пытался доказать, что я не права.
– Вообще-то нет, – честно ответила я вместо того, чтобы притворяться нормальной, такой же, как все. Я до сих пор пыталась отделаться от дурацких подозрений и не могла сосредоточиться.
– Ты не любишь холод, – он не спрашивал, а утверждал.
– И сырость тоже.
– Тяжко тебе приходится в Форксе, – задумчиво проговорил он.
– Еще как, – мрачно буркнула я.
По какой-то невообразимой причине мои слова заинтересовали Эдварда. Его лицо мешало мне сосредоточиться, и я старалась смотреть на него не чаще, чем требовала вежливость.
– Зачем же ты сюда приехала?
Об этом меня еще никто не спрашивал – по крайней мере, напрямик, требовательно, как он.
– Это… сложно объяснить.
– А ты попробуй, – настаивал он.
Я помолчала, а потом сделала ошибку – посмотрела ему в глаза. Эти темно-золотистые глаза смутили меня, и я выпалила, не думая:
– Моя мама снова вышла замуж.
– Пока что все понятно, – отметил он с неожиданным сочувствием. – Когда это случилось?
– В прошлом сентябре, – даже я уловила грусть в собственном голосе.
– И ты его недолюбливаешь, – предположил Эдвард все тем же доброжелательным тоном.
– Нет, Фил хороший. Может, слишком молодой, но славный.
– Почему же ты не осталась с ними?
Я понятия не имела, почему он так заинтересовался, но он не сводил с меня проницательных глаз так, словно моя скучная биография имела жизненно важное значение.
– Фил постоянно в разъездах. Он зарабатывает на жизнь бейсболом, – я нехотя улыбнулась.
– Я мог слышать о нем? – он ответил улыбкой.
– Вряд ли. Фил играет так себе. Всего лишь в низшей лиге. И постоянно ездит куда-нибудь.
– И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы самой ездить вместе с ним, – он опять не спрашивал, а утверждал.
Мой подбородок дрогнул.
– Никуда она меня не отправляла. Это я сама.
Он нахмурился.
– Не понимаю, – признался он так, словно безо всякой нужды раздражался от этого.
Я вздохнула: ну и к чему все эти объяснения? Эдвард по-прежнему с явным интересом смотрел на меня.
– Сначала мама оставалась со мной, но очень скучала по Филу. Она была несчастна… вот я и решила, что пора пожить у Чарли, – мрачно закончила я.
– И теперь несчастна ты, – указал он.
– И что с того? – с вызовом спросила я.
– По-моему, несправедливо, – пожал он плечами, не сводя с меня пристального взгляда.
Мой смех прозвучал невесело.
– А разве ты не знал? В жизни нет справедливости.
– Кажется, что-то в этом роде я уже слышал, – сухо подтвердил он.
– Вот, собственно, и все, – заверила я, не понимая, почему он до сих пор так внимательно смотрит на меня.
Взгляд Эдварда стал оценивающим.
– Здорово у тебя получается, – с расстановкой произнес он. – Но готов поспорить, что ты страдаешь, хотя и не подаешь виду.
Я состроила гримасу, с трудом удержавшись, чтобы не показать ему язык, как девчонка, и отвернулась.
– Я ошибся?
Отвечать я не стала.
– Нет, вряд ли, – самоуверенно добавил он вполголоса.
– А тебе-то что? – огрызнулась я, глядя, как учитель ходит по классу.
– Вопрос в самую точку, – пробормотал он так тихо, словно говорил сам с собой. После нескольких секунд молчания стало ясно, что другого ответа я не дождусь.
Я вздохнула, насупленно разглядывая классную доску.
– Я тебя раздражаю? – спросил он, словно забавляясь.
Я неосмотрительно еще раз посмотрела на него… и снова сказала правду.
– Не то чтобы ты. Скорее, я сама себя раздражаю. У меня все написано на лице – мама говорит, что читает меня, как открытую книгу. – Я нахмурилась.
– Наоборот! Тебя очень трудно читать.
Эти слова прозвучали неожиданно искренне.
– Ты, похоже, спец в этом деле, – отозвалась я.
– Ну, в общем, да, – он широко улыбнулся, сверкнув безупречными белоснежными зубами.
Тут мистер Баннер призвал класс к порядку, и я с облегчением стала его слушать. Мне не верилось, что я рассказала свою скучную историю этому удивительно красивому парню, даже не разобравшись, презирает он меня или нет. Нашим разговором он вроде бы увлекся, но теперь я видела краем глаза, как он снова отодвинулся подальше и судорожно, в несомненном напряжении вцепился в край стола.
Я сделала вид, что внимательно слушаю мистера Баннера, который возился с пленками и проектором, показывая те же фазы, которые я без труда различила под микроскопом, но мысленно продолжала прокручивать наш разговор.
Сразу после звонка Эдвард выскользнул из класса так же быстро и плавно, как в прошлый понедельник. И снова я завороженно уставилась ему вслед.
Подоспел Майк и принялся услужливо собирать мои учебники. Я представила, как он от усердия виляет хвостом.
– Кошмар! – жаловался он. – Их же вообще не различишь, эти стекла! Повезло тебе с напарником.
– Я сама справилась, – заверила я, уязвленная намеком, но тут же пожалела о своей резкости. – Просто я уже делала эту работу, – добавила я прежде, чем он успел обидеться.
– Каллен сегодня был в настроении, – заметил Майк, пока мы надевали куртки. Это наблюдение его не радовало.
Я изобразила безразличие.
– Интересно, что с ним стряслось в прошлый понедельник.
По дороге в спортзал я не слушала болтовню Майка, на физкультуре тоже витала в облаках. Сегодня я попала в одну команду с Майком, и он по-рыцарски успевал играть и на моей, и на своей позиции. Мои грезы наяву прерывались лишь ненадолго, когда наступала моя очередь подавать, а команде – бдительно уворачиваться от моих бросков.
До стоянки я шла под мелкой изморосью, но в сухой кабине сразу воспряла духом и включила печку, уже не стесняясь надсадно ревущего мотора. Расстегнув куртку, сбросила капюшон и взбила волосы, чтобы по пути домой они успели просохнуть.
Оглядев стоянку, чтобы убедиться, что выезд свободен, я вдруг заметила неподвижную белую фигуру. Через три машины от меня, прислонившись к передней дверце «вольво», стоял Эдвард Каллен и внимательно смотрел в мою сторону. Я торопливо отвернулась, переключилась на заднюю передачу и в спешке чуть не задела ржавую «тойоту-короллу». К счастью для «тойоты», я вовремя ударила по тормозам: такую машину мой пикап легко превратил бы в металлолом. Я сделала глубокий вдох и, не глядя по сторонам, осторожно повторила попытку вырулить со своего места, на этот раз успешно. Проезжая мимо «вольво», я смотрела прямо перед собой, но, судя по тому, что заметила боковым зрением, могла бы поклясться: Каллен смеялся.
Назад: 1. Первый взгляд
Дальше: 3. Феномен