10. Расспросы
Утром мне пришлось уговаривать саму себя, что вчерашний вечер мне не приснился. Логика и здравый смысл заняли противоположные стороны. Я упорно цеплялась за детали, которые точно не были плодом моего воображения – например, запах Эдварда, я бы точно не смогла его выдумать.
За окном было туманно и пасмурно – идеальная погода для вампиров. Значит, у Эдварда нет причин не появляться сегодня в школе. Я оделась потеплее, помня, что куртки дома нет. Еще одно доказательство, что мне ничего не привиделось.
Чарли внизу я уже не застала: оказывается, я почти опаздывала. Тремя укусами справившись с плиткой гранолы, я запила ее молоком прямо из пакета и бросилась к двери. Надеюсь, дождь подождет, пока я не разыщу Джессику.
Туман был непривычно плотным, казалось, в воздухе висит густой дым. Влажная пелена, касавшаяся моих рук и лица, ощущалась как лед. Я с нетерпением ждала, когда наконец добегу до пикапа и включу в нем печку. Лишь сделав несколько шагов по подъездной дорожке, я обнаружила, что на ней стоит еще одна машина, серебристая. Мое сердце гулко стукнуло, сбилось с ритма и снова заколотилось, но уже вдвое быстрее.
Я не заметила, откуда вышел Эдвард, но внезапно он появился рядом с машиной и открыл передо мной дверцу.
– Поедем сегодня вместе? – спросил он с усмешкой, опять ухитрившись застать меня врасплох. Но голос звучал неуверенно.
– Да, спасибо, – ответила я как можно спокойнее. В теплой машине я заметила бежевую куртку на подголовнике пассажирского сиденья. Дверь за мной закрылась, и уже через мгновение Эдвард сидел на водительском месте и заводил двигатель. Когда он успел обойти машину?
– Я прихватил для тебя куртку. Не хватало тебе еще заболеть, – осторожно пояснил он. Я увидела, что на нем только светло-серый джемпер с треугольным вырезом и длинными рукавами. Сегодня я опять заметила, как красиво облегает его мускулистый торс ткань. Лишь безмерное восхищение его лицом мешало мне глазеть на его тело.
– Я не такая неженка, – возразила я, но сняла куртку с подголовника и просунула руки в слишком длинные для меня рукава, проверяя, так ли она пахнет, как мне запомнилось. Запах был такой же, даже еще лучше.
– Да ну? – возразил он настолько тихо, будто эти слова и не предназначались для меня.
Мы мчались сквозь туман по городу, как всегда, чересчур быстро, и чувствовали себя неловко. По крайней мере, я. Вчера вечером стены, разделяющие нас, пали… почти все. Но я не знала, будем ли мы так же откровенны друг с другом сегодня, и держала язык за зубами. Ждала, что он заговорит первым.
Он с усмешкой взглянул на меня.
– Сегодня двадцати вопросов подряд не будет?
– Тебе не нравятся мои вопросы? – с облегчением отозвалась я.
– Не столько вопросы, сколько твоя реакция, – кажется, он шутил, но я на всякий случай сомневалась.
Я нахмурилась.
– Плохо реагирую?
– Нет, в том-то и дело. Ты все воспринимаешь так спокойно, что это выглядит неестественно. Я теряюсь в догадках, о чем ты на самом деле думаешь.
– Что думаю, то и говорю.
– С поправками, – укоризненно заявил он.
– Незначительными.
– Достаточными, чтобы свести меня с ума.
– Кое-что тебе лучше не знать, – почти шепотом возразила я, и едва у меня вырвались эти слова, как я о них пожалела. Боль в моем голосе была еле заметна, и я надеялась, что Эдвард не обратит на нее внимания.
Он не ответил. Неужели я испортила ему настроение? Пока мы въезжали на школьную стоянку, его лицо было непроницаемым. Меня с опозданием осенило:
– А где твоя семья?
Я была страшно рада побыть с ним наедине, но помнила, что обычно в серебристой машине все места заняты.
– Поехали на машине Розали, – он пожал плечами, ставя машину рядом с блестящим алым кабриолетом с поднятым верхом. – Шикарный, да?
– Ух ты! – выдохнула я. – Если у нее есть такая тачка, зачем же она ездит на твоей?
– Я же сказал – она слишком шикарна, а мы стараемся не выделяться.
– Зря стараетесь, – я рассмеялась и покачала головой, выбираясь из машины. Я уже не опаздывала: Эдвард гнал машину как сумасшедший и доставил меня в школу задолго до начала урока. – Если эта машина так привлекает внимание, почему же Розали сегодня приехала на ней?
– А разве ты не заметила, что сейчас я нарушаю все правила? – Он дождался, пока я обойду машину, и мы бок о бок зашагали по территории школы. Мне хотелось сократить и без того близкое расстояние между нами, протянуть руку и коснуться его, но я боялась, что он будет недоволен.
– Тогда зачем вы вообще покупаете такие машины, как эта? – размышляла я вслух. – Если вы так оберегаете свою частную жизнь?
– Из прихоти, – признался он с озорной улыбкой. – Мы любим быструю езду.
– Кто бы сомневался, – пробормотала я себе под нос.
Под навесом у входа в кафетерий ждала Джессика, глаза которой от удивления чуть не выпадали из орбит. К счастью, в руках у нее была моя куртка.
– А, Джессика! – воскликнула я, когда до нее оставалось несколько шагов. – Спасибо, что не забыла!
Она молча протянула мне куртку.
– Доброе утро, Джессика, – вежливо произнес Эдвард. В сущности, он не виноват, что у него такой обольстительный голос. И взгляд.
– М-м… привет. – Она перевела взгляд на меня, пытаясь собраться с мыслями. – На тригонометрии увидимся, – многозначительно добавила она, и я подавила вздох. Господи, ну что мне ей сказать?
– Ага, увидимся.
Она отошла, но пару раз бросила на нас взгляд через плечо.
– И что же ты ей скажешь? – шепотом спросил Эдвард.
– Слушай, я думала, мои мысли ты не читаешь! – прошипела я.
– Не читаю, – удивился он, а потом до него дошло: – Зато я прочитал мысли Джессики: она намерена подкараулить тебя в классе.
Со стоном я сняла куртку Эдварда, отдала ему и надела свою. Он повесил куртку на руку.
– Так что же ты ей скажешь?
– А подсказку? – умоляюще протянула я. – О чем она хочет спросить?
С озорной усмешкой он покачал головой.
– Так нечестно.
– Нет, нечестно – знать и не поделиться.
Он немного помедлил с ответом. Мы остановились возле двери корпуса, в котором у меня был первый урок.
– Джессика хочет знать, не встречаемся ли мы с тобой. И еще – как ты ко мне относишься, – наконец сообщил он.
– Ой! И что мне сказать? – я попыталась изобразить растерянность. Мимо нас на урок шли ученики, некоторые глазели на нас, но я их почти не замечала.
– Хм-м… – Эдвард сделал паузу и поправил выбившуюся прядь моих волос. Сердце бешено застучало. – Пожалуй, на первый вопрос ты могла бы ответить утвердительно… если не возражаешь. Будет проще, чем что-либо объяснять.
– Не возражаю, – слабым голосом подтвердила я.
– А насчет второго… я бы и сам не отказался услышать ответ, – на его лице возникла моя любимая кривоватая усмешка. У меня перехватило дыхание, поэтому ответить я не успела. Эдвард повернулся и направился прочь.
– Увидимся за обедом, – бросил он. Трое школьников, направлявшихся к двери, замерли и уставились на нас.
В класс я вбежала пылающая и недовольная. Вот жулик! Теперь предстоящий разговор с Джессикой тревожил меня еще сильнее. Я села на свое привычное место, в досаде швырнув сумку.
– Доброе утро, Белла, – поздоровался Майк. Я заметила на его лице странное, почти безнадежное выражение. – Как там Порт-Анджелес?
– Там… – Честного способа подвести итог поездки не нашлось. – Отлично, – неловко закончила я. – Джессика нашла миленькое платье.
– А про вечер понедельника она ничего не говорила? – Его глаза оживленно заблестели. Я улыбнулась, довольная оборотом, который принял разговор.
– Говорила, что отлично провела время, – заверила я Майка.
– Правда? – встрепенулся он.
– А как же!
Нас прервал мистер Мейсон, который призвал класс к порядку и попросил сдать сочинения. Английский и политология пролетели незаметно, пока я размышляла, как объясниться с Джессикой, и боялась, что Эдвард, прочитав ее мысли, действительно узнает, что я ей сказала. В тех случаях, когда дело не касалось спасения моей жизни, дар Эдварда доставлял массу неудобств.
К концу второго урока туман почти рассеялся, однако день по-прежнему был пасмурным, с удручающе низкими тучами. Но я благодарно улыбалась ненастному дню, поглядывая на затянутое тучами небо.
Эдвард, конечно, был прав. Явившись на тригонометрию, я увидела на заднем ряду Джессику, от нетерпения так и подскакивающую на стуле. Я нехотя села рядом, пытаясь убедить себя, что лучше уж отмучиться поскорее.
– Рассказывай все! – приказала она, не успела я сесть.
– Что ты хочешь знать? – уклонилась я от прямого ответа.
– Что было вчера вечером?
– Эдвард угостил меня ужином, потом отвез домой.
Она уставилась на меня во все глаза, на ее лице застыло недоверие.
– Как это вы доехали до дома так быстро?
– Он гоняет как бешеный! Ужас какой-то, – я надеялась, что эти слова Эдвард услышит.
– Так это что было – свидание? Вы договорились встретиться там?
Это мне и в голову не приходило.
– Нет, я страшно удивилась, когда увидела его там.
Выслушав мой чистосердечный ответ, она разочарованно поджала губы.
– А сегодня он заехал за тобой перед уроками? – продолжала допытываться она.
– Да, но ни о чем таком мы не договаривались. Он заметил, что вчера вечером я была без куртки, – объяснила я.
– Собираетесь еще куда-нибудь?
– Он предложил свозить меня в субботу в Сиэтл – по его мнению, такой поездки мой пикап не выдержит. Это считается?
– Считается, – кивнула она.
– Ну, значит, да. Собираемся.
– Ну и ну… – отчетливо произнесла она все три слога. – Эдвард Каллен!
– Верно, – согласилась я. – Это не просто «ну и ну».
– Погоди! – Она выставила руки вперед, ладонями ко мне, словно останавливала дорожное движение. – Он целовал тебя?
– Нет, – пробормотала я. – Даже не пытался.
Лицо Джессики стало разочарованным. Наверняка и мое тоже.
– Как думаешь, в субботу?.. – она подняла брови.
– Маловероятно, – досаду в моем голосе скрыть не удалось.
– О чем вы говорили? – Джессика продолжала допытываться шепотом: урок уже начался, но мистер Варнер не делал нам замечаний, к тому же болтали не мы одни.
– Даже не знаю, Джесс, о разном, – шепнула я. – О сочинении по английскому. Недолго.
Недолго – мягко сказано. Эдвард упомянул его мимоходом.
– Ну, пожалуйста, Белла! – взмолилась она. – Хоть какие-нибудь подробности!
– Ну ладно… сейчас расскажу. Видела бы ты, как заигрывала с ним официантка в том ресторане! Старалась вовсю. А он на нее – ноль внимания.
И если Эдвард слышит, пусть делает какие угодно выводы.
– Хороший признак, – кивнула Джессика. – Она была симпатичная?
– Очень. Лет девятнадцати-двадцати.
– Еще лучше. Наверное, ты ему нравишься.
– Может быть, но как знать. Он всегда такой загадочный, – специально для Эдварда добавила я и вздохнула.
– Как ты только не боишься оставаться с ним наедине! – выдохнула она.
– А что такого? – я ужаснулась, но она не заметила моей реакции.
– Он такой… потрясный, аж страшно! Я бы не знала, о чем с ним говорить, – она состроила гримаску, вероятно, вспоминая сегодняшнее утро или прошлый вечер, когда испытала на себе всю силу его ошеломляющего взгляда.
– Рядом с ним я тоже несу чушь, – призналась я.
– Ну и ладно! Он же обалденно шикарный, – пожав плечами, отозвалась Джессика, словно это оправдывало любые недостатки. Возможно, она и вправду так считала.
– Вообще-то о нем можно много чего сказать.
– Правда? Например?
Я уже пожалела, что заикнулась об этом. И о том, что про чтение мыслей Эдвард явно не шутил.
– Не знаю, как объяснить… но помимо лица, в нем еще много невероятного.
Вампир, который хочет быть добрым, бросается спасать людей, чтобы его не считали чудовищем… Я уставилась в пустоту.
– Неужели? – хихикнула Джессика.
Я не ответила, пытаясь сделать вид, будто внимательно слушаю мистера Варнера.
– Значит, он тебе нравится? – сдаваться она не собиралась.
– Да, – отрывисто ответила я.
– То есть нравится по-настоящему? – выпытывала она.
– Да, – снова сказала я и покраснела. Надеюсь, об этом Джессика думать не станет.
Ей, видимо, надоели односложные ответы.
– А сильно он тебе нравится?
– Слишком сильно, – шепнула я. – Гораздо сильнее, чем я ему. Но я ничего не могу с собой поделать, – я вздохнула и покраснела еще гуще.
К счастью, в этот момент мистер Варнер вызвал Джессику отвечать.
Во время урока ей больше не представилось шансов возобновить разговор, а когда прозвенел звонок, я прибегла к маневру уклонения.
– На английском Майк спрашивал, не говорила ли ты что-нибудь про вечер понедельника, – сказала я Джессике.
– Не может быть! А ты что? – ахнула она, сразу забыв про Эдварда.
– Ответила, что, по твоим словам, тебе очень понравилось. Вид у него был довольный.
– Скажи слово в слово, что он спросил и что ты ответила!
Всю перемену мы посвятили разбору структуры каждой фразы Майка, а большую часть испанского – обсуждению каждого оттенка выражения его лица. Я не позволила бы вытянуть из меня столько подробностей, если бы не опасалась, что в противном случае предметом разговора вновь стану я сама.
А потом звонок возвестил обеденный перерыв. Я вскочила с места, запихивая учебники в сумку, и оживленное выражение моего лица, должно быть, объяснило Джессике, в чем дело.
– Значит, сегодня ты не сядешь с нами? – догадалась она.
– Неизвестно, – я понятия не имела, не исчезнет ли Эдвард опять куда-нибудь.
Но за дверью класса, где у нас проходил урок испанского, прислонившись к стене и без зазрения совести напоминая греческого бога, уже ждал меня Эдвард. Едва взглянув на него, Джессика закатила глаза и направилась прочь.
– До встречи, Белла! – с явным намеком попрощалась она. Видимо, телефон сегодня придется отключить.
– Привет, – голос Эдварда был и насмешливым, и раздраженным. Несомненно, он подслушал наш разговор.
– Привет.
Я не придумала, что сказать, он тоже молчал, так мы и шли молча до самого кафетерия. Идти по территории школы рядом с Эдвардом в обеденный час пик было все равно что заново пережить первый день в новой школе: все как один глазели на меня.
Эдвард направился к концу очереди по-прежнему молча, хотя то и дело задумчиво бросал на меня взгляд. Мне показалось, что раздражение на его лице одержало верх над насмешкой. Я нервно затеребила молнию на куртке.
Дойдя до прилавка, он начал ставить на поднос еду.
– Ты что? – удивилась я. – Ты случайно не для меня это берешь?
Он покачал головой, оплачивая обед.
– Половина для меня, разумеется.
Я подняла бровь.
Он направился к тому же месту, где мы уже сидели однажды. С другого конца длинного стола на нас изумленно глазела стайка старшеклассников. Мы сели друг напротив друга. Эдвард словно не замечал никого вокруг.
– Выбирай, что нравится, – он придвинул ко мне поднос.
– Интересно, – заговорила я, выбрав яблоко и повертев его в руках, – как бы ты поступил, если бы кто-нибудь заставлял есть тебя?
– Все тебе интересно, – он передразнил меня, качая головой. Потом впился в меня взглядом, не давая отвести глаза, взял с подноса ломоть пиццы, нарочно откусил побольше, быстро прожевал и проглотил. Я смотрела на него во все глаза.
– А если бы тебя кто-нибудь заставлял съесть землю, ты бы смогла, верно? – снисходительно спросил он.
Я сморщила нос.
– Я однажды пробовала… на спор, – призналась я. – Ничего, терпимо.
Он рассмеялся.
– Так я и думал, – его внимание привлекло что-то за моей спиной. – Джессика ловит каждое мое движение – расскажет тебе потом, что все это значит, – он придвинул ко мне тарелку с пиццей. При упоминании о Джессике его лицо вновь стало чуть раздраженным.
Я отложила яблоко, взяла пиццу и отвернулась, догадываясь, о чем пойдет речь дальше.
– Значит, официантка была симпатичной? – словно невзначай, спросил он.
– А разве ты не заметил?
– Нет. Не обратил внимания. У меня и без того хватало забот.
– Бедная официантка, – теперь я могла позволить себе проявить великодушие.
– Ты сказала Джессике кое-что… в общем, это меня тревожит, – отвлечь его не удалось. Голос звучал хрипловато, взгляд из-под ресниц был обеспокоенным.
– Нет ничего странного в том, что тебе не все понравилось. Не надо было подслушивать, – возразила я.
– Я же предупреждал, что буду слушать.
– А я предупреждала: тебе лучше не знать все, о чем я думаю.
– Было дело, – согласился он, но голос по-прежнему звучал резко. – Но ты не совсем права. Я действительно хочу знать, о чем ты думаешь, что бы это ни было. Просто мне бы хотелось… чтобы кое о чем ты не задумывалась.
Я нахмурилась.
– Да уж, совсем другое дело.
– Но сейчас речь не об этом.
– Тогда о чем же? – мы наклонились друг к другу над столом. Пришлось напомнить себе, что мы в переполненном зале школьного кафетерия, под прицелом множества любопытных глаз. Оказалось, слишком легко забыться, очутившись в нашем тесном и уютном коконе на двоих.
– Ты на самом деле считаешь, что неравнодушна ко мне больше, чем я к тебе? – пробормотал он, придвинувшись ближе и пронзая меня взглядом темно-золотистых глаз.
Я тщетно вспоминала, как делается выдох.
– Опять начинаешь, – едва слышно сказала я.
Его глаза округлились от удивления.
– Что начинаю?
– Ослеплять меня, – пояснила я и снова посмотрела на него, стараясь сосредоточиться.
– Да?.. – он нахмурился.
– Ты не виноват, – вздохнула я. – Ты же не нарочно.
– Так ты ответишь на вопрос?
Я потупилась.
– Да.
– «Да, отвечу» или «да, на самом деле так считаю»? – в нем снова закипало раздражение.
– Да, на самом деле так считаю, – я смотрела в стол, изучая рисунок под древесину на пластиковой столешнице. Пауза затягивалась. На этот раз я упрямо отказывалась сдаться первой, отчаянно борясь с искушением поднять глаза и узнать, какое выражение сейчас у него на лице.
Наконец он заговорил бархатным голосом:
– Ты ошибаешься.
Подняв голову, я увидела смягчившийся взгляд.
– Ничего ты не знаешь, – шепотом возразила я и отрицательно покачала головой, хотя мое сердце заколотилось от его слов – мне так хотелось поверить им.
– С чего ты взяла?
Взгляд глаз, похожих на расплавленные топазы, пронзал меня – видимо, в тщетной попытке извлечь честный ответ прямо из моей головы.
Я ответила ему взглядом в упор, изо всех сил стараясь мыслить четко и найти способ объясниться. Подыскивая слова, я видела, как быстро он теряет терпение, как начинает хмуриться, раздосадованный моим молчанием.
– Дай мне подумать, – решительно заявила я. Его лицо прояснилось, как только он понял, что ответа все-таки дождется. Я опустила руку на стол, придвинула к ней левую, сложила ладони вместе и засмотрелась на них, переплетая вместе и снова распрямляя пальцы. Наконец я заговорила.
– В общем, если не принимать во внимание очевидное, иногда… – я замялась. – Нет, я не уверена, я ведь не умею читать мысли, но иногда мне кажется, что ты пытаешься попрощаться со мной, хотя и не говоришь этого прямо.
Лучшего способа выразить душевные муки, которые порой причиняли мне его слова, я не нашла.
– Догадливая… – прошептал он, подтверждая мои опасения, и боль снова всплыла на поверхность. – Вот поэтому ты и не права. – Он перешел было к объяснениям, но вдруг прищурился: – Очевидное? О чем ты?
– А ты посмотри на меня, – предложила я, хотя в этом не было необходимости: он и без того не сводил с меня глаз. – Я же самая заурядная – ну, за исключением таких недостатков, как весь мой опыт пережитых катастроф и неуклюжесть, как у инвалида. И посмотри на себя, – взмахом руки я охватила своего идеального собеседника.
Он рассерженно нахмурил лоб, потом морщины на нем разгладились, а взгляд стал понимающим.
– Видишь ли, ты слишком плохо знаешь саму себя. Да, согласен: насчет недостатков ты попала в точку, – он зловеще ухмыльнулся, – но ты же не слышала, что думал о тебе каждый парень в этой школе, когда ты появилась здесь в первый день.
Я ошарашенно заморгала.
– Не может быть… – пролепетала я.
– Хотя бы на этот раз поверь мне: ты – полная противоположность заурядности.
Мое смущение пересилило радость при виде обращенного на меня взгляда, с которым он произнес эти слова. И я поспешила напомнить свой первый довод.
– Но не я же пытаюсь попрощаться, – заметила я.
– Неужели ты не понимаешь? Это лишь доказывает, что я прав. Мое неравнодушие сильнее, я беспокоюсь больше, потому что если я могу… – он встряхнул головой, пытаясь точнее сформулировать мысль, – если правильно будет расстаться, тогда я готов действовать во вред себе, чтобы не ранить тебя, ради твоей безопасности.
Я возмущенно впилась в него взглядом.
– И тебе в голову не приходило, что я поступила бы так же?
– Тебе никогда не придется делать такой выбор.
И опять эта непредсказуемая смена настроений: проказливая, сокрушительная улыбка озарила его лицо.
– Понятное дело, забота о твоей безопасности уже начинает казаться мне занятием на полный рабочий день, требующим моего постоянного присутствия.
– Сегодня со мной еще никто не пытался разделаться, – напомнила я, радуясь, что разговор принял почти шутливый оборот. Меньше всего мне хотелось обсуждать прощания. Если понадобится, пожалуй, я намеренно подвергну себя опасности, лишь бы он оставался рядом… Я поспешно прогнала эту мысль, пока его зоркий взгляд не различил ее на моем лице. Эта затея не принесет мне ничего, кроме неприятностей.
– Пока еще нет, – уточнил он.
– Пока, – согласилась я. В моих интересах сделать так, чтобы он ожидал опасностей, поэтому спорить не стоило.
– У меня к тебе еще вопрос, – его лицо по-прежнему было невозмутимым.
– Давай.
– Тебе правда нужно в Сиэтл в эту субботу? Или это просто предлог, чтобы отделаться от поклонников?
Вспомнив о поклонниках, я поморщилась.
– Между прочим, я еще не простила тебя за Тайлера, – предупредила я. – Если бы не ты, сейчас он не обольщался бы и не считал, что я пойду с ним на выпускной.
– Ну, он и без меня нашел бы возможность пригласить тебя, а мне просто хотелось увидеть, какое у тебя будет лицо, – ухмыльнулся он. Я разозлилась бы, не будь его смех таким обаятельным. – А если бы тебя пригласил я, ты бы тоже отказала? – продолжая смеяться, спросил он.
– Скорее всего, нет, – призналась я. – А потом притворилась бы, что заболела или подвернула ногу, и все отменила бы.
Он вопросительно посмотрел на меня.
Я грустно покачала головой.
– Ты, конечно, ни разу не видел меня на физкультуре, но мне казалось, что ты и сам все поймешь.
– Ты хочешь сказать, что не в состоянии пройти по ровной, устойчивой поверхности, чтобы не споткнуться?
– Естественно.
– Ничего страшного, – с полной уверенностью заявил он. – Все зависит от того, кто и как ведет в танце, – заметив, что я собираюсь возразить, он перебил: – Но ты так и не ответила: ты точно решила съездить в Сиэтл, или, может быть, мы найдем другое занятие?
Я была готова на все – лишь бы речь шла о нас двоих.
– Рассмотрю любые предложения, – пообещала я. – Но у меня есть одна просьба…
Он насторожился, как всегда, когда я предупреждала, что хочу о чем-то попросить.
– Какая?
– Можно мне за руль?
Он нахмурился.
– Почему?
– Ну, в основном потому, что когда я сообщила Чарли о поездке в Сиэтл, он первым делом спросил, одна ли я поеду, и на тот момент так оно и было. Если он снова спросит о том же, я, наверное, скажу правду, но сам он вряд ли спросит еще раз, а если мой пикап останется дома, разговор возникнет сам собой. И потом, ты водишь машину так, что я умираю от страха.
Он закатил глаза.
– После всего, что я рассказал о себе, ты боишься всего лишь того, как я вожу машину. – Он удивленно покачал головой и снова посерьезнел. – Не хочешь сказать отцу, что проведешь день со мной?
Скрытый смысл этого вопроса я не поняла.
– С Чарли чем меньше объясняешь, тем лучше. – В этом я была твердо уверена. – А куда мы тогда поедем?
– Погода будет ясной, значит, мне придется держаться подальше от людей, а ты будешь со мной, если захочешь, – он опять предоставлял мне право выбора.
– А ты покажешь, что имел в виду, когда говорил о солнце? – спросила я, радуясь, что разрешится еще одна загадка.
– Да, – он улыбнулся и помолчал. – Но если тебе не хочется проводить это время… со мной наедине, я предпочел бы, чтобы ты все-таки не ездила в Сиэтл одна. Я содрогаюсь при мысли о неприятностях, на которые ты способна нарваться в таком большом городе.
Я оскорбилась.
– Финикс в три раза больше Сиэтла только по численности населения, не говоря уже о размерах…
– Но как видишь, – перебил он, – в Финиксе твои дни не были сочтены. Так что лучше держись рядом со мной, – его глаза вновь бессовестно завораживали меня.
У меня не осталось ни воли, ни мотивации, чтобы спорить, и в сущности, все это уже не имело значения.
– А я, между прочим, не против остаться с тобой наедине.
– Знаю, – угрюмо подтвердил он. – Но сказать Чарли тебе все-таки придется.
– С какой стати?
Его взгляд вмиг стал свирепым.
– Чтобы у меня появилась хоть одна причина привезти тебя обратно.
Я судорожно сглотнула. Но после минутного размышления твердо заявила:
– Думаю, я все-таки рискну.
Он сердито выдохнул и отвернулся.
– Давай сменим тему, – предложила я.
– О чем ты хочешь поговорить? – спросил он по-прежнему раздраженно.
Я бегло огляделась и убедилась, что нас никто не слышит. Обводя зал взглядом, я вдруг заметила, что на меня пристально смотрит сестра Эдварда, Элис. Остальные Каллены смотрели на Эдварда. Я торопливо отвела глаза и спросила первое, что пришло в голову:
– Зачем вы в прошлые выходные ездили в Гэут-Рокс? На охоту? Чарли говорил, что для походов те места не годятся из-за медведей.
Эдвард уставился на меня так, словно я упустила что-то очевидное.
– Медведи? – ахнула я, а он ухмыльнулся. – Но сезон охоты на медведей еще не открыт, – возразила я строго, чтобы скрыть шок.
– Перечитай законы: они относятся только к охоте с оружием, – сообщил он.
И он с удовольствием пронаблюдал, как вытянулось мое лицо.
– Медведи? – еле выговорила я опять.
– Эмметт предпочитает гризли, – голос звучал почти равнодушно, но глаза бдительно следили за моей реакцией. Я попыталась взять себя в руки.
– Хм-м… – Чтобы был повод отвести глаза, я взяла еще кусок пиццы, не спеша пожевала, потом долго пила колу, не поднимая глаз. – Так… – немного погодя снова заговорила я, наконец встретившись с его взглядом, в котором теперь читалось беспокойство. – А кого предпочитаешь ты?
Он вскинул бровь и недовольно выгнул губы уголками вниз.
– Пум.
– А-а, – вежливо и равнодушно откликнулась я, снова глядя на свой стакан с колой.
– Само собой, – в тон мне продолжал он, – приходится помнить об осторожности, чтобы не вредить окружающей среде бездумной охотой. Мы стараемся охотиться главным образом там, где популяция хищников чрезмерно разрослась, и для этой цели уезжаем так далеко, как требуется. В здешних местах полно оленей и лосей, и они тоже годятся, но что за удовольствие от такой охоты? – он сверкнул дразнящей улыбкой.
– И то правда, – пробормотала я.
– Эмметт любит охотиться на медведей ранней весной, когда они только выходят из спячки и потому легко впадают в ярость, – он улыбнулся, словно вспомнив шутку.
– Что может быть лучше разъяренного гризли? – согласно кивнула я.
Он затрясся от смеха.
– Пожалуйста, скажи, о чем ты на самом деле думаешь.
– Пытаюсь представить себе эту картину, но не могу, – созналась я. – Как вообще можно охотиться на медведя без оружия?
– Оружие-то у нас есть, – он обнажил ослепительные зубы в краткой и грозной улыбке. Я сумела подавить дрожь раньше, чем она выдала меня. – Только не то, которое принимают во внимание, когда составляют законы об охоте. Если ты когда-нибудь видела по телевизору нападение медведя, то можешь представить, как охотится Эмметт.
Очередной холодок, пробежавший вниз по спине, побороть я не смогла. Украдкой взглянув через зал кафетерия на Эмметта, я порадовалась тому, что он смотрит в другую сторону. Теперь вид мышц, бугристыми лентами оплетающих его руки и торс, показался мне особенно угрожающим.
Эдвард увидел, куда я смотрю, и усмехнулся. Я с беспокойством перевела взгляд на него.
– И ты тоже как медведь? – понизив голос, спросила я.
– Скорее, как пума, – по крайней мере, так мне говорят, – беспечно откликнулся он. – Возможно, сказываются наши предпочтения.
Я принужденно улыбнулась.
– Возможно, – повторила я. Но перед моим мысленным взглядом теснились противоположные образы, которые мне не удавалось совместить. – А я когда-нибудь увижу это?
– Ни в коем случае! – Его лицо побелело сильнее обычного, глаза вдруг стали свирепыми. Я отпрянула, его реакция удивила и напугала меня, хотя я ни за что бы в этом не призналась. Он тоже откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Думаешь, перепугаюсь? – спросила я, когда снова обрела способность говорить.
– Если бы так, я бы взял тебя с собой сегодня же, – резким тоном объяснил он. – Тебе просто необходима здоровая доза страха. Она пришлась бы как нельзя более кстати!
– Тогда в чем причина? – настаивала я, стараясь не замечать гнев на его лице.
Долгую минуту он изучал меня молча.
– В другой раз, – наконец решил он и встал. – Мы опаздываем.
Я огляделась и с удивлением обнаружила, что он прав и что кафетерий почти опустел. Рядом с Эдвардом ощущение времени и пространства становилось настолько размытым, что я переставала следить за тем и другим. Я вскочила и схватила свою сумку со спинки стула.
– Ладно, в другой раз, – я не стала спорить, но и забывать ничего не собиралась.
