Глава 6
– Куда ты звонишь? – спросила Кристина, глядя, как Маркус нажимает кнопки на своем мобильнике. Он по-прежнему был в полотенце. Телефон он схватил сразу же, как только она показала ему объявление о том, что сперма недоступна. Сам он не выглядел расстроенным или встревоженным, но он понимал, что Кристина была близка к панике: во рту у нее пересохло, сердце билось как сумасшедшее. Она без конца обновляла страничку на экране лэптопа в тщетной надежде, что это был какой-то сбой и что вот сейчас все встанет на свои места.
– Я звоню в Хоумстед.
– Но они работают с Давидоу.
– Хоумстед продал сперму нам – они несут перед нами ответственность, – Маркус поднес телефон к уху.
– Но, может быть, сначала позвоним доктору? – у Кристины путались мысли. Ее обуревали самые разные эмоции: страх, разочарование, отчаяние, шок. И она не понимала, что ей делать – и делать ли что-нибудь вообще. Тошнота вернулась – и было не понятно, тошнит ли ее от беременности или от страха, а скорей всего – и от того, и от другого.
– Вот уж не собираюсь ни у кого спрашивать разрешения, чтобы узнать то, что я должен знать.
– Да не о разрешении речь – а просто узнать, может быть, он уже с ними разговаривал, – Кристина сама не понимала, зачем вмешивается. Маркус всегда отлично действовал в момент опасности – у него была отличная логика и великолепная реакция. Он был архитектором и работал в строительной фирме – и ему требовалось недюжинное терпение, чтобы выдерживать связанные с работой стрессы и сложности, при этом уделяя внимание таким важным аспектам, как электрика, системы отопления и энергосбережения, которыми в последнее время его фирма занималась особенно активно.
– Наверняка Давидоу им уже позвонил. Потому что уж слишком невероятное совпадение – что наш донор пропал из доступа прямо после твоего разговора с доктором.
Кристина не могла не признать, что Маркус прав. И все же она никак не могла собраться с мыслями.
Маркус сказал в трубку:
– Здравствуйте, меня зовут Маркус Нилссон, и моя жена прошла процедуру искусственного оплодотворения спермой вашего донора 3319 около двух месяцев назад. Я хотел бы поговорить с кем-нибудь относительно него. Да, я подожду на линии, соедините меня с заместителем директора.
Кристина выпрямилась в постели, изо всех сил стараясь собраться.
– Ты можешь включить громкую связь?
– Да, – Маркус включил громкую связь, и почти сразу раздался женский голос:
– Мистер Нилссон, это Ли Энн Демипетто. Чем могу помочь?
– Моя жена воспользовалась спермой вашего донора 3319, срок ее беременности два месяца. Мы смотрели сегодня новости, молодой человек по имени Закари Джефкот был арестован по подозрению в серийных убийствах сегодня в Пенсильвании, и моей жене кажется, что этот убийца – наш донор. Только что мы выяснили, что сперма донора 3319 изъята из доступа. Мы бы хотели узнать, не является ли донором 3319 Закари Джефкот.
– Мистер Нилссон, я сегодня разговаривала по телефону с доктором Давидоу, и он изложил мне ваши опасения. Мы собираемся всесторонне исследовать этот вопрос и приняли решение, что в создавшихся обстоятельствах будет правильно удалить пока донора 3319 из списка потенциальных доноров.
– Вы не ответили на мой вопрос. Донор 3319 – это Закари Джефкот или нет?
Кристина пыталась соблюдать спокойствие во время этого разговора, но паника разрасталась внутри нее и холодным комом уже стояла в горле. Маркус был встревожен – а она была просто в ужасе.
– Мистер Нилссон, я прошу прощения, но мы не можем предоставить вам эту информацию. Если вы обратитесь к контракту, который подписали с Хоумстедом…
– Я не подписывал никаких контрактов.
– Передо мной сейчас файл, и там под контрактом стоит ваша подпись. Я вижу скан вашей подписи и подписи вашей жены. Вероятно, это сделал за вас доктор Давидоу или кто-то из его помощников.
Кристина помнила их подписи на контракте, четыре странички мелкого шрифта. Она не могла вспомнить, что в нем было написано – вряд ли она его читала, но она подписала бы все, что могло помочь ей завести ребенка.
– Мистер Нилссон, вы не будете так любезны перечитать контракт прямо сейчас? А конкретно параграф двадцать седьмой вашего соглашения, в котором предельно ясно написано: «Хоумстед ни при каких обстоятельствах не предоставляет информации о личности донора третьим лицам, включая родителей детей, зачатых при помощи его спермы».
– Значит, вы не ответите на мой вопрос?
– Нет, я не могу. В контракте все очень доходчиво написано. И кроме того – у нас есть договор с 3319, по которому мы гарантируем ему полную анонимность в любых обстоятельствах.
– И вы мне не скажете? – Маркус повысил голос.
– Я обязана соблюдать гарантии, данные 3319.
– Гарантии, данные серийному убийце?! А как насчет меня – клиента, который вам деньги заплатил? Насчет нас?
– В любых обстоятельствах, мистер Нилссон.
У Кристины сердце готово было выпрыгнуть из груди. Эта Димипетто… ее голос звучал так уверенно – она как будто готовилась к этому звонку.
– Мистер Нилссон, краеугольным камнем нашей успешной работы является то, что мы гарантируем нашим донорам спермы и яйцеклеток анонимность – так работает не только Хоумстед, так работают все банки страны. В своем интервью донор 3319 четко указал, что не желает нарушать свою анонимность по причине религиозных убеждений своих родителей, которые противоречат его собственным.
Маркус фыркнул.
– Интересно, какие религиозные убеждения может иметь маньяк-убийца?!
– Я понимаю ваши опасения, и мы надеемся, что вы поймете нас. Хоумстед помогает забеременеть двенадцати тысячам женщин в год, и для нас очень важно, чтобы все было законно. Анонимность наших доноров – это основа основ…
– Вы можете хотя бы назвать мне дату его рождения?
– Нет.
– Место рождения?
– Нет.
– Хотя бы – когда он сдал сперму?
– Я не могу вам это сказать.
– Но вы можете подтвердить, что он поступил в медицинский колледж? В своем резюме он это утверждает.
– Вся информация, которую мы указываем в профиле наших доноров, проверяется на момент заполнения профиля. Мы не можем отслеживать судьбу наших доноров в будущем – вы сами понимаете, это не в нашей компетенции.
Кристина прислонилась к спинке кровати, чувствуя, что силы окончательно покидают ее. Она пыталась уложить в голове то, что слышала, шокированная до глубины души.
– Нет, не понимаю, – Маркус не сдавался, он уже закусил удила. – Я считаю, вы несете за них ответственность. Я сам бизнесмен и всегда забочусь об отношениях со своими клиентами.
– Хоумстед не бизнес, так что…
– Да конечно бизнес! Вы продали мне сперму. Какие обследования вы проводите в отношении своих доноров, подробно, пожалуйста!
– Мы делаем анализы на хламидии, ВИЧ, гепатит В, гонорею, гепатит С, сифилис. Мы также проводим генетический тест на муковисцидоз, спинальную мышечную атрофию и различные гемоглобины для исключения талассосемии. Мы делаем стандартный общий анализ крови и анализ на группу крови. Если вы посмотрите на пункт семнадцать вашего контракта, то увидите, что сперма проходит тесты на…
– Я сейчас не про кровь и не про сперму говорю. В данной ситуации речь идет о серийном убийце. Вы проверяете доноров на причастие к криминалу?
– Да.
– То есть вы проверяете, не числятся ли ваши доноры в картотеках преступников?
– Да, и если вдруг обнаруживается нечто незаконное – мы отказываем таким донорам.
– Значит, донор 3319 криминального прошлого не имеет?
– Как я уже сказала, криминальное прошлое является препятствием для потенциальных доноров.
Маркус покачал головой:
– Конечно, это не совсем ответ на мой вопрос, но ладно.
Кристине на телефон пришло сообщение от Лорен, она скосила глаза на экран: «Позвони мне. Изменения на сайте». Кристина взяла телефон и напечатала ответ: «Знаю. Говорим с ними».
Маркус продолжал допрос Демипетто:
– Вы проводите психиатрические обследования?
– Мы собираем информацию о наличии у ближайших родственников душевных болезней, таких как шизофрения или биполярное расстройство. Это указано в профилях наших доноров.
– Но ведь эта информация записывается со слов самих доноров!
– Да. И мы пишем об этом в каждом профиле, включая и профиль 3319. Там написано: «Вся информация о семье и наследственных заболеваниях записывается со слов донора. Мы работаем с каждым донором и стараемся получать как можно более достоверную информацию, но не можем полностью исключить наличия в роду у донора заболеваний, о которых он может не знать или умалчивать».
– Вы не слышите меня. Я говорю не о медицинской информации.
– Я понимаю, речь идет о так называемой «другой» информации, куда входят аресты и незаконная деятельность, алкоголизм и употребление наркотических веществ, а также случаи заболевания раком или другими болезнями. Мы не можем гарантировать, что в роду донора этого не было, так же как не можем и…
– Но серийный убийца! У него же явно должны быть серьезные психологические проблемы! Социопатия, например, – Маркус снова повысил голос, но взял себя в руки. – Как же вы могли этого не заметить? Какие тесты вы используете, чтобы выявить психологические проблемы?
– В Хоумстеде практикуют тесты Майерс-Бриггса…
– Это же тесты, которые проводят при приеме на работу!
– Их существует много вариантов, и они помогают классифицировать темперамент, а это интересует многих наших потенциальных клиентов…
– Но там ведь вопросы составлены таким образом, что даже идиот может понять, как надо отвечать, чтобы получить нужный результат! Если я отвечаю, что люблю людей и легко завожу друзей – я экстраверт. Человек, который достаточно умен для того, чтобы совершить несколько убийств, такой тест пройдет с легкостью!
– Мы редко сталкиваемся с намеренным обманом…
– Значит, вот как мы защищены? Как же мы можем доверять вашему продукту?! – Маркус резким движением отбросил влажные волосы назад. – Донор 3319 действительно был студентом-медиком? Вы проверяли эту информацию или тоже поверили ему на слово?
– Мы можем гарантировать, что на момент подачи им заявления и его интервью донор 3319 действительно был принят в качестве студента в одно из ведущих медицинских заведений. Хочу заверить вас, что мы уже завтра начнем расследование того, что произошло, и…
– И как долго оно будет длиться, это ваше расследование? – Маркус взмахнул свободной рукой. – У вас есть файл, документ, в котором содержится вся информация о личности донора 3319. На то, чтобы ответить на мой вопрос, вам нужно ровно три минуты. Просто скажите мне – он это или нет.
– Я не могу этого сделать, мистер Нилссон.
– Вы поэтому убрали его из доноров? Потому что просмотрели файл и увидели, что Донор 3319 – это Закари Джефкот?
Кристина даже думать не хотела о том, что говорил Маркус, ее страшно пугала даже сама мысль об этом. Он вел себя так, как будто все это было правдой. Как будто они убрали сперму донора из доступа потому, что точно знали: все это правда. Как будто они не говорили правды потому, что просто хотели сохранить ее в секрете. А единственное, что им действительно требовалось сохранить в тайне – это факт, что донор 3319 действительно является Закари Джефкотом.
Мерфи смотрел на нее, положив голову на лапы.
– Мистер Нилссон, мы убрали материал донора 3319 из общего доступа в связи с невыясненными обстоятельствами. Должна уточнить: тех двух запасных образцов, которые вы оплатили ранее, это тоже касается.
– Какие еще запасные образцы? – Маркус нахмурился, но Кристина понимала, о чем говорит миссис Демипетто. Когда они выбрали донора 3319, они заказали стандартный сет из трех порций спермы – на случай, если вдруг беременность не наступит после первой процедуры. И теперь они платили за хранение запасных пробирок со спермой – Кристина не так давно подписывала чек.
– Мистер Нилссон, советую вновь обратиться к контракту, параграф пятнадцать нашего соглашения гласит: «Я понимаю, что права на все запасные образцы принадлежат Хоумстеду и Хоумстед имеет право использовать их по своему усмотрению, если это необходимо, при возникновении непредвиденных обстоятельств с соблюдением всех необходимых формальностей и конфиденциальности. В случае, если Хоумстед использует выбранные мною образцы, он обязуется вернуть стоимость образцов, но без учета расходов на их хранение».
– Так у нас что, «непредвиденные обстоятельства»?
– Конечно, именно это определение подходит больше всего. Мы разделяем ваши опасения.
– Нет, не разделяете. Вы просто не можете этого сделать. Вы защищаете своего донора. Моя жена беременна! И только нам с ней всю жизнь тянуть теперь эту лямку!
Кристина при этих словах Маркуса невольно съежилась. Она в жизни не выразилась бы так о ребенке. И ей в голову не приходило, что он может воспринимать это таким образом.
– Ответьте мне, – продолжал Маркус. – Как давно вы используете сперму донора 3319?
– Мы не раскрываем такую информацию.
– А как насчет других женщин, которые уже воспользовались его спермой? Ведь наверняка есть другие!
– Мы не раскрываем такую информацию. Но должна заметить, что в отношении числа образцов одного донора мы обычно придерживаемся умеренности.
– А Хоумстед собирается сообщить этим женщинам о том, что донор 3319 это Джефкот? Вы им сообщите?
Демипетто колебалась.
– Это… не в моей компетенции, мистер Нилссон. Сомневаюсь, что нам уже приходилось сталкиваться с подобной ситуацией – когда донора арестовывали за совершенное преступление.
– Не просто преступление, а серийное убийство! Три женщины убиты! Медсестры! А он говорил, что студент-медик. Вам не кажется, что мы имеем право знать? Вам не кажется, что у нас есть право на эту информацию?!
– Все ваши права оговорены в контракте…
– Да я говорю не о законе, я говорю о том, что правильно и честно! Как вы можете так – зная правду, отказывать мне в праве на эту правду! Разве у вас есть на это моральное право? Разве я не заслуживаю того, чтобы узнать эту правду? Вы не можете держать ее при себе – правда вам не принадлежит!
– Мистер Нилссон, пожалуйста, подождите секундочку.
Маркус не опускал трубку, пока там была тишина, он, кажется, забыл о том, что Кристина находится здесь же, в спальне. Потом телефон щелкнул – миссис Демипетто вернулась на линию.
– Мистер Нилссон, я вынуждена закончить наш разговор. Как вам, должно быть, известно, Хоумстед входит в Fertility Assurance Associates, и я могу перезвонить вам завтра во время рабочего дня…
– Нет, не вешайте трубку! Я хочу поговорить обо всем немедленно, сейчас. Я не хочу…
– Простите. У меня есть обязанности – и я должна к ним вернуться. Еще раз заверяю вас, что мы учтем все ваши пожелания и кто-нибудь обязательно свяжется с вами в ближайшее время.
– Вам что, запретили со мной говорить?
– Простите, мистер Нилссон, мне нужно идти. Спасибо за ваш звонок, завтра вам перезвонят. До свидания.
Маркус повесил трубку и закусил губу чуть не до крови.
– Я звоню доктору. Мне нужно докопаться до сути, раз и навсегда!
Кристина слабо кивнула, сердце у нее колотилось, а Маркус уже искал в контактах телефон доктора Давидоу.
– Привет, доктор Давидоу, это Маркус Нилссон, Кристина на громкой связи.
– Здравствуйте, Маркус, Кристина, еще раз привет.
– Привет, – тихо откликнулась Кристина, отметив, что голос доктора сейчас звучит иначе, чем раньше: если в прошлый раз он говорил приветливо и заинтересованно, то сейчас в голосе отчетливо слышались тревога и напряжение.
– Доктор Давидоу, я знаю, что вы говорили сегодня по поводу донора 3319 с Кристиной. И знаю, что остальные образцы его спермы убрали из доступа. Вам об этом известно?
– Да, я разговаривал с Ли Энн из Хоумстеда. Как раз собирался набрать вам…
– И что она вам сказала?
– Она сказала, что они убирают донора 3319 до конца расследования. Я считаю, что с их стороны это будет самым благоразумным в создавшейся ситуации, и она со мной согласилась.
– Так все-таки наш донор это Закари Джефкот?
– Я не знаю, и тот факт, что его убрали из доступа вовсе не означает, что он Джефкот. Хоумстед сделал это на период расследования…
– Док, это он или нет? – Маркус почти кричал, он уже не мог держать себя в руках.
– Они не подтверждают и не опровергают это.
– Со мной то же самое. Вам они тоже не говорят? Но вы же их субподрядчик, ради всего святого!
Доктор Давидоу прочистил горло.
– Я знаю, это трудно понять, но они не раскрывают эту информацию никому, даже мне. У них определенные обязательства перед донором – и они их выполняют.
– Вы действительно не знаете – или просто не хотите знать?!
– Я действительно не знаю. Я их спрашивал – но они не говорят ни да, ни нет.
Кристина вжалась в спинку кровати, заметив, что Мерфи подполз поближе к ней и положил голову ей на бедро. Она положила руку на его теплую, мягкую, шелковистую голову и подумала: неизвестно, кому из нас сейчас это нужнее.
– Доктор Давидоу, они начали это свое расследование уже после разговора с вами, но до того, как убрали его из доступа?
– Этого я не знаю.
– А они убрали его из доступа уже после того, как вы с ними разговаривали?
– Донор 3319 был доступен во время нашего разговора, а мы разговаривали минут пятнадцать или даже полчаса. Я не знаю, когда они убрали 3319 из доступа, но когда я разговаривал с ними – он точно был еще доступен, так что я могу утверждать: таким образом они отреагировали на мой звонок.
– Разве это не означает, что это он убийца?
– Нет, не означает. Это означает только то, что они начали расследование.
– Да о каком расследовании вообще может идти речь?! У них есть имя этого парня! Для того чтобы заглянуть в файл – нужно всего-то три минуты!
– Нет, Маркус, все не так просто. Я уверен, что файлы доноров защищены паролями, а может быть даже зашифрованы. Далеко не все в Хоумстеде имеют к ним доступ. Так что ничего еще не известно.
– Ладно, это звучит убедительно, – Маркус задумался, потом кивнул.
– Слушайте, я никогда раньше не бывал в такой ситуации – даже в отдаленно похожей. Я беспокоюсь за вас и Кристину и думаю, что вам стоит завтра прийти ко мне, чтобы мы могли все это спокойно обсудить.
– А они позвонят вам, скажут результаты своего «расследования», когда выяснят все?
– Нет, не позвонят. Я их просил об этом – но они отказали.
– Но я ведь имею право знать эту информацию! – Маркус снова начал заводиться.
Пес повернул голову и с тревогой посмотрел на хозяина.
– Речь не идет о том, на что у вас есть право. Вопрос в том, что у Хоумстеда все законные основания вам ничего не говорить. Послушайте, я только что разговаривал с Мишель по телефону, думаю, вам обоим не помешает сеанс с ней, часа в четыре нормально?
– Мне не нужны сеансы психотерапевта! Мне нужен ответ. Моя жена, возможно, носит ребенка серийного убийцы!
Кристина при этих словах вздрогнула, как от удара.
Вот Маркус и сказал это вслух – и от этого все стало вдруг таким реальным. Слезы навернулись у нее на глаза. Это реально. Это правда. И теперь с ней все кончено – теперь вообще все кончено. Ее мечты о том, чтобы стать матерью, чтобы они стали родителями, мечты об их новой семье – всему этому пришел конец. Мысли у нее путались. Она вдруг поняла, что Маркус никогда не будет воспринимать этого ребенка как своего, никогда не будет ему настоящим отцом, а будет считать, что отцом ребенка является убийца, маньяк. Но она-то по-прежнему любила этого ребенка, он по-прежнему был ее ребенком, только теперь они с ребенком остались совсем одни, больше у них никого не было. Она одна будет тянуть лямку.
Маркус и доктор Давидоу продолжали разговор, но голоса их были все дальше и все неразборчивее. Кристина уже не слышала, что они говорили, не чувствовала пальцами теплую голову собаки. Маркус повернулся к ней, на лице его вспыхнула тревога, но она не могла ничего сказать. Комната вокруг нее закружилась, небесно-голубые стены и бра, струившие мягкий свет, куда-то исчезли, и она вдруг погрузилась в полную темноту. И больше она ничего не помнила – потому что потеряла сознание.
