Три выстрела прозвучали абсолютно безобидно, как шипение влажных новогодних петард, у которых сгорела только половина черного пороха. Но этот приглушенный звук был обманчив. С убийственной силой пули пробили лобовое стекло, которое осыпалось, как конфетти, внутрь машины.

Штерн не мог сказать, какая из них попала в комиссара, голова которого повалилась на руль. Светофор по-прежнему горел зеленым. Чуть позже, когда вспыхнул желтый, включилось и внутреннее освещение в салоне автомобиля. Находясь в шоковом состоянии, Роберт не сразу это осознал. В тот момент его мозг был занят страшными картинами: мотоциклист, разбитое стекло, бесконтрольно дергающаяся рука комиссара.

У Штерна зуб на зуб не попадал. Ему было холодно. От шока, боли, паники и дождя, который вдруг стал бить ему прямо в лицо. Лишь тогда он понял, откуда взялся свет: его дверь была открыта. Кто-то распахнул ее.

– Вы нарушили уговор, – прошипел из темноты мужчина. Затем Штерн ощутил что-то холодное у виска: мотоциклист приставил пистолет ему к голове.

– Большой привет от Голоса. Вы же хотели узнать правду о реинкарнации.

Штерн крепче зажмурил глаза. Его голова вибрировала от напряжения. И в этот момент он понял, что все описания последних секунд не соответствуют действительности. По крайней мере, в его случае. Никакой фильм не прокручивался у него перед глазами в ожидании смерти. Не возникло ни одного неподвижного образа. Вместо этого на полсекунды Штерн сумел почувствовать все клеточки своего тела, каждую по отдельности. Он зафиксировал глухой стук, с которым надпочечники каждую секунду выбрасывали все больше адреналина в его кровеносную систему. Он слышал, как расширялись его бронхи, и ощущал ускоренные сокращения сердца – словно маленькие взрывы в грудной клетке. Одновременно изменилось и его восприятие внешнего мира. Ветер казался не чем-то единым целым, а волной бесчисленных атомов кислорода, которые били по его коже, как дождевые капли.

Штерн услышал собственный крик. Он боялся, как еще никогда в жизни. В то же время и все другие эмоции стали острее, ярче. Словно ему в последний раз хотели показать, на какие чувства он был бы способен, если бы только дал жизни еще один шанс. Потом ему показалось, что он начал таять и растекаться. Он ощущал, как состоящий из атомов и молекул Роберт Штерн стремится распасться на отдельные элементы, чтобы облегчить пуле проникновение в его тело. Глубокая грусть, как мантия, уже почти накрыла его, как прозвучал смертельный выстрел.

Пуля вылетела из пистолета. Точно в цель, как и планировалось. Прямо в висок. Там образовалась дырка размером с ноготь, из которой вытекала кровь, словно из плохо закрытой бутылки с кетчупом.

Штерн открыл глаза, коснулся головы и недоверчиво потрогал место, к которому киллер только что прижимал дуло пистолета. Висок все еще болел от сильного нажима. Потом Штерн взглянул на пальцы, рассчитывая увидеть на них кровь, почувствовать ее, ощутить запах. Но там ничего не было.

Наконец он посмотрел вперед. И услышал, как оружие Энглера шлепнулось на пол. Половина лица комиссара была в крови. Лишь много позже Штерн догадался, что это из-за красного сигнала светофора, свет от которого падал на машину сбоку.

«Он спас мне жизнь! – подумал Роберт. – Он сумел дотянуться до пистолета и из последних сил повернуться назад, к киллеру, чтобы…»

Секунду Штерн надеялся, что комиссар не так тяжело ранен. Энглер все еще сидел, повернувшись назад, – как отец семейства, который хочет проверить, все ли пристегнуты, – и впервые в жизни смотрел на него приветливо. Потом капля крови сорвалась изо рта. Энглер удивленно открыл его, моргнул в последний раз и рухнул виском на руль. Его рука, которая только что держала пистолет, обмякла вместе с телом.

Выведенный из транса резким сигнальным гудком, Роберт овладел собой. Шум в ушах пропал, жизнь постепенно возвращалась к нему, а вместе с ней и боль. Он отстегнул ремень, и тут его взгляд упал на пистолет Энглера на полу. Штерн поднял его и направил на киллера, выбираясь из машины. Перед ним лежал длинноволосый мужчина с невероятно широко раскрытыми глазами, из головы которого на асфальт вытекали остатки жизни. Штерн никогда прежде не видел гладко выбритого лица этого помощника Голоса, но убитый показался ему знакомым.

«Энглер меня спас. Как нарочно, Энглер».

Он хотел лишь дойти до велосипедной дорожки, но споткнулся через несколько шагов и скатился под откос. Упал на связанные руки, ощутил во рту вкус мокрой земли, листвы и древесины, потом сумел найти в себе силы поднять голову и встать.

«Нужно скорее уйти отсюда».

Роберт зашатался, случайно оперся на больную ногу и со стоном прислонился к влажному стволу дерева. Но даже самые ужасные боли не могли заглушить его усиливающийся страх. Сверху прошуршала мимо какая-то машина, но никто не остановился. Никто не вышел, чтобы помочь ему. Или чтобы задержать. Пока. Оперативники наверняка уже в пути.

«Они мне не поверят. Мне нужно убраться отсюда».

Штерн снова вскрикнул, на этот раз из-за душевной боли, которая многократно превосходила переживаемую им физическую муку. Потом похромал в лес, мечтая вернуться в свою никчемную жизнь, которую еще два дня назад так глубоко ненавидел.