Когда в дикой природе животные во время конфликта ведут себя нелогично, наука называет такое поведение «смещенной активностью». Например, крачка начинает чиститься, когда не может принять решение: защищать ли ей потомство или спасаться самой. В данный момент Роберт Штерн мог бы послужить любопытным объектом изучения для этолога.

Штерн стоял спиной к шаткому вагончику, не зная, что лучше: обратиться в бегство, позвать на помощь или вмешаться, – и одновременно как сумасшедший рылся в мусоре. В поисках какого-нибудь инструмента для самообороны, как он себя уговаривал. Острого предмета или металлического прута, которым он смог бы приподнять дверь, за которой Гарри вот уже две минуты как перестал кричать. Сначала Штерн еще понимал его. Потом страдальческие обрывки фраз становились все более нечеткими. В конце слышался уже только хрип, сопровождаемый шлепающими звуками ударов, которые с регулярными интервалами сотрясали вагончик.

Штерн торопился, отодвинул в сторону автомобильный аккумулятор, отсоединил шланг допотопной стиральной машины, потом схватил проволочную петлю, с которой тоже не знал, что делать, как и с остальным вонючим мусором. Если он не найдет здесь заряженную двустволку, то все равно не сможет остановить эскалацию конфликта внутри вагончика.

Но Штерн продолжал копаться в дерьме и остановился, лишь когда тишина у него за спиной стала невыносимой. Неожиданно стихли все стоны, вопли и удары, а шум автострады, собирающийся здесь внизу, в бетонном котле, снова возобладал над всеми остальными звуками.

Штерн повернулся, пытаясь определить, закончилась ли бойня, или это просто пауза. Он тяжело зашагал по грязи к вагончику, наступил на кучу дерьма непонятного происхождения и решил, что ему все равно. Хотя он боялся того, что ожидало его за поцарапанным оргстеклом, Штерн встал на цыпочки и плотно прижался к окну фургона. И чуть не соскользнул назад, когда справа, в двух шагах от него, распахнулась дверь. Наружу вышел Борхерт. Его ярко-красная футболка изменила цвет и черной тряпкой липла к телу – так сильно он вспотел. Штерна, наоборот, передернуло от холода, когда он взглянул Борхерту в лицо. Мельчайшие капельки покрывали его лоб и широкие ноздри. Как будто он только что ремонтировал нечеловеческое жилище Гарри и выкрасил потолок в ярко-красный цвет.

– Он правда ничего не знает. Пойдем, – кратко сказал он, когда заметил Штерна. С исказившимся от боли лицом Борхерт потряс правой рукой, словно прищемил себе дверью пальцы. Если судить по сбитым до крови костяшкам, он бил не по Гарри, а по колючей проволоке.

– Все. Так не пойдет. С меня хватит. – Штерн повернулся спиной к Борхерту и пошел прочь так быстро, как только мог.

– Чего? – услышал он за собой крик Анди.

– Этого дурдома. Все это нужно прекратить. Я пойду в полицию и сдамся. И скажу им, что ты только что сделал.

– Да, и что же? Что я сделал?

Штерн обернулся:

– Ты пытал слабого, абсолютно беззащитного человека. Я даже боюсь посмотреть, жив ли он.

– Жив. К сожалению.

– Ты сумасшедший. Даже если речь идет о жизни моего сына. Ты не можешь просто так набрасываться на невинных людей.

Борхерт плюнул на глинистую землю.

– Ты ошибаешься. Даже дважды. Во-первых, речь идет не об этой ерунде с реинкарнацией твоего Феликса. Завтра собираются продать ребенка, уже забыл? А во-вторых… – Анди изобразил пальцами в воздухе кавычки, – этот человек не невинный. Он изнасиловал одиннадцатилетнюю девочку. Этот тип последний подонок. На такое говно даже воды в туалете жалко.

– Он говорит, что заплатил за это.

– Да, отсидел в тюрьме. Четыре года. А потом?

– Он завязал. Только посмотри на него. Он же гниет на глазах. Ему не понадобятся твои побои. Он и так умрет.

– К сожалению, не так быстро.

Фотографии, которые Борхерт швырнул в Штерна, частично застряли вертикально в сырой земле. Роберт наклонился, чтобы поднять их, и отпрянул, как будто его укусила ядовитая змея.

– Да, посмотри, посмотри. Их я нашел у твоего друга Гарри под матрасом.

Штерн не решался дышать; он боялся вдохнуть зло, которое его окружало.

– Ну как? – Борхерт нагнулся и вытащил из грязи одно фото. Вытаращенные глаза девочки были размером с черный резиновый мячик у нее во рту.

– Хороший Гарри, не правда ли? Держу пари, малышке не больше пяти лет. И это только фотографии. Мне вернуться и принести видео?

Штерн знал: не важно, когда были сделаны эти снимки. Гарри хранил их, и это доказывало, что он все еще активен.

Все равно, хотел сказать Штерн, но не смог произнести ни слова. Он стоял между двумя мирами: больным, гнилым миром детского насильника и миром Анди, где любая цель достигалась только насилием. Третий мир, его собственный, исчез.

– И что сейчас? – спросил он, когда они молча до шли до машины. Из-за дождя, бившего в лицо, Штерн едва различал дорогу. Правда, вода не обладала очищающим или освежающим свойством. Вместо того чтобы смывать с него грязь, она лишь глубже загоняла ее в поры кожи.

– Сейчас мы успокоимся и продумаем план.

Борхерт открыл дверь водителя и втиснулся за руль.

Машина опасно кренилась из-за неравномерно распределенного веса, пока Штерн не уселся рядом.

– У нас еще три часа до встречи на Мексикоплац.

Борхерт завел мотор, который немного порычал и заглох.

– О, пожалуйста, только не это. – Он попробовал еще раз. Бесполезно. Мотор умер.

– А насчет рекомендации, которая нам нужна? – В настоящий момент Штерна не волновали неприятности с автомобилем. Из всех зол, которые они пережили за последние часы, это было единственное реальное. Ни в случае с видениями Симона, ни с Голосом нельзя было просто открыть капот и в один прием устранить проблему.

– Она у нас есть, – засмеялся Борхерт.

Его радость была связана, в первую очередь, с малолитражкой, которая все же взревела, когда он попробовал еще раз и со всей силы нажал на газ.

– Фотографии и есть наша рекомендация. – Он похлопал по нагрудному карману своей куртки, где лежали поляроидные снимки, которые он снова собрал перед вагончиком. – Их без связей не достать. Тот, у кого есть такие снимки, знает людей в тусовке. Это лучшая визитка, какую можно предъявить сегодня той даме.

Штерн пристегнулся и зарылся лицом в холодные ладони. Он пытался справиться с тошнотой, которая поднималась внутри его.

– Я тебя уже спрашивал, – начал он, когда машина тронулась с места. – Почему ты так хорошо знаком с этими сволочами? Откуда ты все это знаешь? Доска объявлений в супермаркете. Гарри. Фотографии.

– Похоже, ты не отстанешь. Ладно, я скажу. Я сам в этом увяз.

Штерн вздрогнул от ужаса.

– Да, по самые уши. Хочешь знать, какая фамилия у Гарри?

Он сказал, прежде чем Штерн успел подумать, хочет ли он это слышать или нет.

– Борхерт. Как у меня. Гарри мой маленький, милый, добрый сводный брат.

Когда машина выехала по колее обратно на дорогу, у Штерна появилось чувство, что он уже никогда в жизни не сможет избавиться от этого ужасного места. Даже если Анди отвезет его сейчас в аэропорт, и он покинет страну, часть Гарри, его вагончика и мусорной свалки навсегда останется с ним. Поэтому было уже абсолютно не важно, что они встроились в ряд и поехали по автостраде, ведущей к Целендорфу.