Глава 9

Первое в 1979 году заседание ближнего круга на этот раз было посвящено исключительно вопросам внутренней политики. По традиции открывал прения Машеров, на лбу которого в последние пару лет прибавилось несколько глубоких морщин.

— Главное, что тревожит наверняка не только меня, но и вас, товарищи — вопрос о власти, выражаясь словами Ленина. Сумеем ее удержать — сможем спасти страну. Не сумеем — лучше уж застрелиться. Как говаривал Владимир Ильич, всякая революция чего-то стоит, только если она умеет защищаться. А мы готовим революционные перемены. И сопротивление внешних и внутренних врагов неизбежно. Хотелось бы услышать, как обстоят дела с нашими силовыми ведомствами, как говорят в будущем.

— По армии все сравнительно неплохо, — отозвался Огарков. — Устиновских выдвиженцев я постепенно передвинул на почетные, но малозначимые места. Сейчас двигаю наверх офицеров, отличившихся в так называемых «горячих точках»: в Африке, в Азии — тех, кто знаком с современной войной. Устинов делал ставку на тех, кто завел образцовый порядок и исправно красил траву к приезду начальства.

На лицах присутствующих появились усмешки.

— Но нам это не подходит, — продолжал маршал. — Эти «образцовые» оказались ни на что не способны, когда шайка предателей рушила страну и армию. Все приказов сверху ждали, идиоты… Таких будем гнать в отставку или задвигать на тыловые должности. Пусть портянки пересчитывают. А войсками будут командовать может быть и неудобные, зато инициативные, решительные, способные на самостоятельные решения.

— Недовольства не боитесь, Николай Васильевич? — поинтересовался Машеров. — Шум поднимется среди обладателей больших лампасов.

Огарков пожал плечами:

— Не без того, конечно, Петр Миронович. А что делать? Оставлять как есть нельзя. Это ж позор! Пятимиллионная армия сдала страну кучке подонков без выстрела!

— Да, военная реформа необходима, — кивнул Романов. — Мы готовимся на ближайшей сессии Верховного Совета внести пакет соответствующих законов и поправок в конституцию, в том числе об организации высшего военного управления, о подготовке командиров.

— Да-да! — поддержал Огарков. — Надо вводить немецкую систему. А то приходит летеха из училища, ничего не умеет, всему учить надо — а туда же, командир! Хорошо если из суворовского, хоть чему то научат. Хотя, там теперь тоже не то. Нет, ты потяни солдатскую лямку, да побегай между учебой замом по отделению, взводе, роте… Тогда будет авторитет у солдат. А чтобы тиной в гарнизонах не зарастали — пропускать через горячие точки по миру, и кто хорошо себя показал — наверх двигать. И не бояться, что там скажет заморская Марья Лексевна! Вон, западники по всему миру не стесняются!

— Николай Васильевич, у нас уже был разговор о плане военной реформы, который вы должны представить, — сказал Романов.

— Работаем, Григорий Васильевич, — ответил министр обороны. — Скоро ознакомим всех присутствующих.

— Кстати, о пятимиллионной армии, — заметил Романов. — Тут придется сократиться. И не хмурьтесь, Николай Васильевич. Этот вопрос мы уже обсуждали. Войны будущего показали, что в открытом бою небольшая, но хорошо обученная и вооруженная новейшим оружием армия разгромит даже многократно превосходящие полчища кое-как обученных людей с устаревшим оружием. Вы уж меня простите, товарищи, но как-то поневоле появляются мысли об армии на контрактной основе, аналогичной американской. Чтобы воевали матерые профессионалы, а не зеленые новобранцы… Да и сорок первый вспомнить. Лучше меньше да лучше, как сказал классик. Эскадрилья новейших боевых вертолетов в бою принесет больше пользы чем батальон призывников с оружием двадцатилетней давности.

— Все это мне известно, — ответил Огарков. — Я ведь Даманский помню, как китайцы пытались переть массой и мы их Градами раскатали. Но и без серьезного резерва тоже нельзя.

— Так кто же спорит, Николай Васильевич?! — вмешался Машеров. — Пусть будет резерв, обучаемый год-два в учебно-мобилизационных подразделениях. И пусть будут части постоянной готовности, отлично обученные, вооруженные самой современной техникой и готовые в любой момент отправиться хоть в Антарктиду. И набирать в них надо добровольцев из лучших солдат, прошедших учебку. Понятно, для них должны быть и льготы, например, поступление в любой ВУЗ без экзаменов, жилье вне очереди и так далее.

Прав Григорий Васильевич, лучше потратиться не на лишний полк призывников, марширующих по плацу и копающих картошку в ближнем совхозе, а на эскадрилью, которая такой же полк врага разнесет в клочья. Понятно, сравнение условное, но думаю, все поняли мою мысль. И еще, Николай Васильевич, придется нашим военным поумерить свои ракетно-ядерные аппетиты. Я о пресловутом «паритете» с НАТО. Какой смысл нам иметь возможность сто раз уничтожить противника, выбрасывая на это многие миллиарды, когда им и одного раза вполне хватит? Ну, на крайний случай двух. Но с гарантией. И чтобы они знали, что им хватит с гарантией! Этого достаточно, чтобы они не посмели напасть. Вспомните, что Губернский писал про КНДР в будущем. Ведь гонка вооружений — это тоже способ Запада уничтожить нас! У них в НАТО пятнадцать стран, в основном развитых и богатых, нажившихся за счет всего остального мира. Мы — одни. Восточноевропейская мелочь не в счет. Ну и кому легче тянуть? Им эти игры в «паритет» даются куда легче.

— Тогда придется прекратить и другие игры, — ответил Огарков. — В борьбу за мир во всем мире, сокращение вооружений и прочее. Уже нельзя будет покрасоваться перед всей планетой, отправляя на слом сотни ракет ради «мира во всем мире» и зная, что оставшихся хватит на несколько Армагеддонов.

— Вот это деловой разговор! — отозвался Романов. — От имени руководства страны и партии я и Петр Миронович гарантируем нашим военным, что игры в разоружение — дабы показать всему миру, какие мы белые и пушистые — закончились. Теперь если и будут переговоры с Западом, то только о том, чтобы не наращивать вооружения сверх имеющегося, а не об уничтожении тех, что есть. А то какое-то свинство получается! Народ последнее от себя отрывает, создает оружие для защиты страны, а тут вдруг какому-то Горбачеву или Ельцину захотелось щегольнуть «борьбой за мир», и миллиарды народных денег выбрасываются псу под хвост! Нет уж! Теперь оружие будет служить весь отпущенный ему срок. И никаких сокращений! Как у китайцев. Имеют оружия сколько ИМ надо, ни больше и ни меньше. Ни с кем о нем не разговаривают, и в разоружение не играют.

— А когда оружие устареет, — вставил Машеров, — что-то можно продать, что-то использовать в хозяйстве, а на старых ракетах выводить на орбиту спутники. Еще и заработаем на этом.

— Раз уж зашла речь о Горбачеве, хотелось бы узнать, что будет с моим, так сказать, «наследником» в Свердловске, и с другими предателями? — криво усмехнулся Рябов.

— Думаю, на этот вопрос лучше всего ответит Семен Кузьмич, — сказал Романов.

Цвигун пододвинул себе папку:

— Горбачев пока что в Ставрополе, Андропова нет, тащить его в Москву некому, так что он там и останется. Пока. Скоро в Ставрополь прибудет следственная бригада из ведомства Вадима Александровича и из Генпрокуратуры. По итогам проверки они накопают в крае много всего, и Горбачеву будет предложен выбор; отставка с позором и суд или уход по собственному и место советника в посольстве СССР в Кувейте до пенсии. Пусть шейхов зачаровывает-заколдовывает своим трепом, пока язык от жары не высохнет. Что до Ельцина, то в ближайшее время его ждет большой скандал на почве морального разложения и идейного перерождения, марающего облик коммуниста — бабы, пьянки, разговоры под водку об обидах на советскую власть за раскулачивание родни… В общем, после этого он не только в обкоме не задержится, а вообще с позором вылетит из партии. Сначала мы планировали заслать его на Чукотку завскладом, но потом решили не рисковать. Дерьмо, как известно, не тонет. В прошлом Губернского карьера этого «всенародного» стартовала с отставки и опалы. Уж больно хорошее знамя для недовольных: этакий «ле мюжик а ля рюсс» — алкаш, но свой в доску. Так что сразу после отставки, пока не опомнился, поедет он у нас в Панаму, шестым секретарем посольства.

— А такие есть? — удивился Рябов.

— Специально для него введем, — усмехнулся Цвигун. — В одном отдельно взятом посольстве. И приставим к нему надежных людей, чтобы несостоявшийся «президент руссиян» побыстрее спился. Крепкий алкоголь в неумеренных дозах вообще вреден, а уж в тропическом климате…

— Не слишком ли жестко? — спросил Мазуров. — Они, конечно, сволочи, но строго говоря, пока ничего такого сделать не успели.

— Как сказано в анекдоте: «Было бы за что — убил бы!» — ответил Цвигун. — Вообще-то, Кирилл Трофимович, это еще крайне гуманно. Для большинства порядочных, — последнее слово Цвигун произнес с нажимом, — советских людей, экзотические страны — несбыточная мечта. А этим за так досталось… Кстати, подельник Горбачева Яковлев арестован в посольстве в Канаде и тайно переправлен в Москву. Сейчас сидит в наших подвалах и дает весьма интересные показания о своих связях в СССР и на Западе, в частности, о вербовке этого подонка в Колумбийском университете.

— А Шеварднадзе, Алиев и прочие? — спросил Рябов.

Цвигун поморщился:

— С этими придется немного обождать, Яков Петрович. Они пойдут по делам о коррупции в их республиках. Сейчас Комитет и МВД накапливают материалы на местную номенклатуру. Работать приходится осторожно, чтобы не спугнуть. Доказательной базой для суда займемся позже, когда окончательно вычистим гниль в своей системе. Выдвиженцев Андропова я убрал, но знали бы вы, сколько за десять лет набилось уродов, которые думают не о защите страны, а о теплых креслах и власти!

— У меня еще хуже, — включился в разговор Шелепин. — От Щелокова остались авгиевы конюшни, набитые навозом по самую крышу. Если бы не гарантии Щелокову при отставке, я бы его сам расстрелял! В республиках, особенно южных, вообще что-то феноменальное! Мафия самая настоящая, что там Сицилия! Так что мне кадры чистить и чистить! В этой связи я хочу «ограбить» Николая Васильевича. В ходе военной реформы из армии уйдет немало народу, хотел бы их забрать к себе, заменить гниль, особенно на юге.

— Не возражаю, — кивнул Огарков. — Заодно решатся социальные проблемы отставников.

— Спасибо, Николай Васильевич, — поблагодарил Шелепин. — Возвращаясь к теме. Мы собираем материал, поднимаем старые дела, готовимся, одним словом. Постепенно подбираю команду из надежных людей. Мой зам, — глава МВД кивнул в сторону подобравшегося Матросова, — так и рвется в бой. Но все равно тяжело. Особенно в республиках. Там ведь еще свои министры внутренних дел. Получается даже не двойное, а тройное подчинение — Москве, местному совмину и местному первому секретарю по партийной линии. Утечки тут практически неизбежны.

— У нас та же проблема, — поддержал Цвигун.

— Этот вопрос будет решен в ходе реформы управления силовых структур, — сказал Романов. — Поправки в конституцию предусматривают создание Центрального военного совета по типу Китая, которому будут подчинены вооруженные силы, органы госбезопасности и внутренних дел. Республиканские министерства внутренних дел и комитеты госбезопасности будут выведены из подчинения местным властям и преобразованы в республиканские управления, с подчинением исключительно Москве.

— Визгу будет, — вздохнул Кулаков. — Об ущемлении республик…

— Пусть визжат! — жестко ответил Романов. — Сохранение страны важнее! Да и есть чем ответить на их визг. Структура армии никак от республик не зависит, армия никак республикам не подчинена, подчинение строго Москве, в республиках нет своих министерств обороны, и никто не протестует. Внутренняя защита страны должна быть так же централизована как внешняя. Бандитам, шпионам и прочим врагам нашей страны плевать на границы республик.

— Кстати, — Романов взглянул на Цвигуна, — c вас, Семен Кузьмич, за это плату возьмут. Особые отделы заберут у Комитета и создадут отдельную Службу Военной Контрразведки. Был же в войну СМЕРШ! И неплохо работал. Заодно трений между КГБ и армией будет меньше. А вы, Николай Васильевич, — повернулся Романов к Огаркову, — рано радуетесь. КГБ за армией присматривать не перестанет. Потому как предатели и в казармах нашлись. Вспомнить предавшего всех генерала Лебедя, или «лучшего министра обороны» Пашу Мерседеса, или последнего министра обороны СССР Шапошникова, раздавшего армию по кускам всякой «суверенной» швали. Или Дудаева с Масхадовым. Советские офицеры — главари бандитов! А Дудаев еще с эстонскими фашистами дружил…

— И что с ними теперь? — спросил Огарков.

— Мы с Григорием Васильевичем это обсуждали, — сказал Цвигун, — проститутку Лебедя, Грачева и летуна Шапошникова — в отставку! Как раньше говорили — без мундира и пенсиона. Наверняка найдется к чему придраться, а нет — так повод и придумать можно. А там уж мы присмотрим, чтобы они не поднялись. С Дудаевым и Масхадовым сложнее. Опасны не только они сами, но и их родоплеменные связи. Так что тут произойдут несчастные случаи. ДТП там, или еще что…

— Но это все планы на будущее, — сказал Мазуров. — А что уже сейчас сделано?

— Не так уж мало, — ответил Цвигун. — Про чистку в Комитете и МВД уже было сказано, как и о сборе материалов на бюрократов и мафию. Тут отдельное спасибо Григорию Васильевичу и Петру Мироновичу за отмену запрета, введенного кукурузником на слежку за товарищами однопартийцами.

— И как успехи? — усмехнулся Романов.

— В целом пока спокойно, — ответил Цвигун. — Пока народ принюхивается, чего можно ждать от нового начальства. Сопротивление переменам, конечно, будет, но позже. Пока недовольство только в виде разговоров на самом верху: политбюро, ЦК, верхушка министерств… Впрочем, пока личное, политики нет. Старцы бухтят… Простите, Кирилл Трофимович…

— Да ладно уж извиняться, и впрямь давно не парубок, — усмехнулся Мазуров. — А кроме дедов кого заметили?

— Некоторых первых секретарей на местах, — ответил Цвигун. — Но тут чисто зависть: «А почему не меня?» Хотя мы следим. По диссидентам картина куда лучше.

— Да уж наслышаны! — фыркнул Кулаков. — Западные «голоса» дружно стенают о «варфоломеевской ночи» и о новом тридцать седьмом годе….

— Да, неплохо получилось, — не без доли самодовольства улыбнулся Цвигун. — Хотя, вся эта публика была нам давно известна. Их можно было подмести в одну ночь. Что мы и сделали. Это Андропов их берег зачем-то, теперь-то ясно зачем. Кстати, мы брали в основном прозападных либералов, сторонников социализма не трогали, с ними будет отдельная работа.

— Ну и как эти любители «западных ценностей»? — спросил Машеров.

— Поначалу держались нагло. Привыкли к душеспасительным беседам при Андропове и к тому, что после визга на Западе их отпускают. Но когда до них дошло, что времена Андропова и Брежнева кончились, что на Запад теперь всем плевать, а их ждет тридцатник, да не в Мордовии и даже не на Колыме, а в лагерях у наших азиатских друзей — в Корее, Лаосе, Вьетнаме и никакие «эмнести интернешенелы» и прочие «хьюман райтс вотчи» их не спасут — сразу скисли. Все как один подписали отказ от гражданства и в ближайшие дни отправятся на свой любимый Запад. Воздух чище станет. Таким же макаром зачищаем националистов в республиках. Правда, — Цвигун развел руками. — С этими сложнее, слишком уж много у них покровителей среди местной власти. Особенно это заметно в Таджикистане, Узбекистане, Прибалтике, Грузии, Азербайджане, Чечено-Ингушетии с Дагестаном и на Украине. Причем не только Западной.

Все посмотрели на Щербицкого.

— Да знаю я! — махнул рукой первый секретарь ЦК КП УССР. — Мне уж присылали записки по этим делам. Упустили мы этот вопрос, что там говорить! Тут и кукурузник руку приложил, и Кириченко с Шелестом… Да и я, грешен, раньше думал, что это правильно, по Ленину — развитие национальностей, языков… Как там Ильич писал про национальную политику и уступки угнетенным нациям… «Лучше пересолить, чем недосолить». Вот и пересолили, так что теперь жрать нельзя! Я ведь иной раз спать не могу, в голову всякие мысли лезут. Цветущая республика, весь народ столько пахал, отстраивая после войны, и за каких-то четверть века так все, извините, просрать, разворовать, по ветру пустить!

Щербицкий яростно треснул кулаком по столу:

— Фашисты во Львове, в Киеве, в Одессе, Днепропетровске, Харькове! Бандеру, Шухевича и прочую мразь «героями» объявляют! Нет, не за это мы воевали! Я теперь, пока силы есть, эту погань выжигать буду! До конца, чтобы и на племя не осталось!

Присутствующие переглянулись. Машеров, встретившись взглядом с Романовым, подумал: «Верно говорят: „Когда в Москве стригут ногти — в Киеве рубят пальцы“. Володя теперь такого наворотит… И правильно! Эту сволоту надо затоптать на корню!»

— Александр Николаевич, а помните, в своей рукописи Губернский упоминал о некоем Чикатило? — напомнил Судоплатов. — Он еще письмо на имя Щелокова отправлял. Этот извращенец вроде бы уже должен был совершить первое убийство…

— Должен был, но не совершил, — криво усмехнулся Шелепин. — Его первой жертвой должна была стать 9-летняя девочка. Мы с Семеном Кузьмичом скооперировались, и совместными усилиями организовали за Чикатило скрытое наблюдение. 22 декабря прошлого года он подкараулил второклассницу, но приступить к реализации своих гнусных замыслов не успел — четко сработали наши люди. Кстати, до суда подонку дожить уже не суждено. Ребята у коллеги шустрые, провернули все так, будто во время конвоирования к милицейской машине Чикатило попытался сбежать, выхватил у одного из милиционеров табельное оружие и выстрелил себе в сердце.

— Так ведь он должен был находиться в наручниках сразу после задержания, — усмехнулся ветеран НКВД.

— Не успели надеть, — пожал плечами Шелепин, едва сдерживая улыбку. — Кое-кто получил выговор по служебной линии.

— Ну и я заодно пару слов скажу по сыворотке, — обратил на себя внимание собравшихся Машеров. — Тут у меня кое-какие выкладки наших специалистов. Они утверждают, что перешли к экспериментам над добровольцем, коим стал один из ученых, потратив на инъекцию всю оставшуюся сыворотку. Подопытному седьмой десяток лет, но спустя неделю после введения препарата он стал выглядеть лет на двадцать моложе. Тесты показали, что и организм его, если можно так выразиться, помолодел. Исчезли старческие болячки, а вдобавок — хотите верьте, хотите нет — но у него стали расти выпавшие зубы.

— Ничего себе! — не сдержался Кулаков. — Это же какие открываются перспективы…

— Ученым нужна еще порция крови нашего хронопутешественника, думаю, он не откажется сдать на благо государства 300–400 миллилитров. Этого, по мнению сотрудников лаборатории, должно хватить на несколько тысяч доз препарата, который они уже назвали «Vitarev». Это производное от латинского «reversus est vita», что значит буквально «возвращение жизни».

— А кровь человека, получившего инъекцию препарата, способна к выделению целебной сыворотки? — поинтересовался отмалчивавшийся до этого Матросов.

— Предварительные исследования показали, что нет. Получается, единственным донором может стать только Губернский.

— Тогда получается, что Советский Союз становится единоличным обладателем уникального препарата, своеобразной сыворотки бессмертия! — воскликнул Кулаков. — Понимаете, какие козыри оказываются в наших руках?!

— Ну насчет бессмертия ученые пока делать выводы не торопятся, — остудил пыл соратника Машеров. — Хотя, кто знает… Но вот бороться с болезнями, со старческим слабоумием, пожалуй, мы сможем.

— Фразой про старческое слабоумие Петр Миронович, наверное, намекает, что мы все тут давно не дети, — усмехнулся Романов и остальные тоже невольно заулыбались. — А если серьезно, то пусть ученые сначала доведут препарат до ума, а затем уже можно будет обсуждать, что делать с ним дальше. А то вдруг какой-то побочный эффект через полгода выявится, с необратимыми последствиями…

— Все верно, Григорий Васильевич, пусть уж лучше спокойно работают, а то начали тут, понимаешь, делить шкуру неубитого медведя. Просто хочу напомнить людям, отвечающим за безопасность Сергея Андреевича, — Машеров недвусмысленно посмотрел в сторону Ивашутина и Цвигуна, — что объект теперь переходит в разряд курицы, несущей золотые яйца.

— Обижаете, Петр Миронович, все под контролем, — улыбнулся Цвигун. — даже во время кубинской командировки мы к Губернскому приставили липового куратора. На самом деле за ним велось скрытое наблюдение.

— Правда, после пьянки с Фиделем он все же сумел как-то ото всех улизнуть и едва не стал жертвой уличных бандитов.

— Да, было такое, буквально на десять минут ускользнул от нашего человека… Но больше такого не повторится.

— Ладно, с этим разобрались, теперь подведем итоги, — сказал Романов. — Задачи на ближайшее будущее: Александру Николаевичу и Семену Кузьмичу продолжить чистку своих ведомств, одновременно продолжая собирать материал на местную и московскую номенклатуру. Николаю Васильевичу готовить материалы по военной реформе. Петру Мироновичу и Кириллу Трофимовичу продолжать разрабатывать программу реформ в экономике. Владимиру Васильевичу и Федору Давыдовичу готовить поправки к конституцию и законы по реформе госструктур, а также готовить создание в союзных республиках и автономиях РСФСР новых автономий для так называемых «нетитульных» народов. Дело это архиважнейшее, выражаясь словами Ильича.

Яков Петрович готовит реформу партийных структур к внеочередному съезду. Эта работа должна быть синхронизирована с работой Владимира Васильевича и Федора Давыдовича. Возражения есть?

— У меня имеется небольшое дополнение, — сказал Шелепин. — Если номенклатура почувствует, что под нее копают, то она вполне может спровоцировать погромы. Особенно в южных республиках, как это было в той реальности при Горбачеве. В этой связи надо укрепить внутренние войска, чтобы такие попытки пресекали незамедлительно и безжалостно. Предлагаю на должность командующего внутренними войсками генерала Варенникова, надеюсь, Николай Васильевич его уступит. Генерал — честный солдат, фронтовик, верен СССР, что доказал в ельцинской тюрьме. Инициативы, правда, малость не хватает. Например, Горбачева и его женушку в Форосе надо было не материть, а просто пристрелить. Но если его сориентировать — он справится.

— Кто против? — спросил Романов. — Никто? Значит, принято.

— Тогда и у меня есть предложение, — сказал Мазуров, когда все уже зашевелились, собираясь разбегаться. — У нас немало заслуженных и достойных людей в возрасте, с большим опытом. У них может и не хватает сил тянуть прежнюю работу, но мозги и желание служить стране никуда не делись. Предлагаю создать из них Центральную комиссию советников, как в Китае при Дэн Сяопине. В комиссию будут направляться на экспертизу документы партии, правительства, законы, распоряжения разных учреждений… Советники должны, руководствуясь своим опытом, найти в них плюсы и минусы, и дать заключение — полезен этот документ или вреден. Во главе комиссии советников предлагаю поставить Павла Анатольевича Судоплатова.

— Хорошее предложение, — кивнув, отозвался Романов. — Возражений нет? Тогда

принято. Поздравляю, Павел Анатольевич!

— Спасибо, — несмотря на самообладание старого разведчика было видно, что он взволнован. — Буду работать, пока хватит сил и здоровья.

Разъезжались уже в сумерках. Оставив за спиной Кремль и Красную площадь, «Чайка» предсовмина с милицейской машиной сопровождения двинулась в сторону Садового кольца. Вчера только в новую квартиру Машерова заселилась его супруга Полина Андреевна, приехавшая следом за мужем, а вот дети и внуки остались в Белоруссии. Там у них все налажено, нет пока смысла куда-то дергаться. Глядя на проплывающие за окном лимузина разгорающиеся окна домов, Петр Миронович размышлял о превратностях судьбы. Еще три года назад он и подумать не мог, что в стране и мире все изменится столь кардинальным образом. А теперь воспринимает это как должное. Жаль, что человеческая жизнь так коротка, очень хотелось бы увидеть, как будут обстоять дела в том же 2015 году. Хотя… Если сыворотка и впрямь обладает столь чудодейственными свойствами… Нет, не стоит пока забивать голову напрасными мечтами, прожить лет 80–90 уже неплохо. Он и сейчас в 61 год все чаще чувствует усталость прожитых лет, а дальше дело будет только хуже. Жить вечно — это точно не для него. Вот умереть с Полиной в один день, дождавшись правнуков — вполне будет неплохо. И знать, что все, что ты мог сделать для своей страны — ты сделал, потому как на том свете, вполне вероятно, придется держать ответ.