Чтобы лучше понять, как работает промышленная политика при ближайшем рассмотрении, необходимо проследить за тем, как управлялись различные отрасли обрабатывающей промышленности в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Один из наиболее интересных вариантов для сравнения – это Южная Корея и Малайзия, поскольку при власти Махатхира Мохамада последняя взяла на себя уникальное для Юго-Восточной Азии обязательство проводить индустриализацию на основе опыта Северо-Восточной Азии. Однако исход этого эксперимента оказался далек от желаемого. Причины такого исхода определяют ряд важнейших уроков касательно промышленной политики.

Южная Корея и Малайзия двинулись в путь, располагая схожими структурами отечественного бизнеса, однако на финише пришли к совершенно разным результатам. В Южной Корее эффективная политика изменила саму природу национальной экономики, в Малайзии же ключевые особенности колониальной экономики остались нетронутыми. Уроки промышленного развития в Южной Корее особенно показательны для Северо-Восточной Азии, поскольку началось оно позже, чем в Японии, а с точки зрения экспортной дисциплины, применяемой к крупным кампаниям, проводилось более правильно, чем на Тайване.

В то время как Япония после Второй мировой войны опиралась на свои более ранние достижения в развитии, Южная Корея была гораздо более неопытна в этом отношении. После обретения независимости от Японии в 1945 г. страна располагала лишь крошечным классом предпринимателей, состоявшим из компрадоров, которые действовали как коммерческие посредники для колониальных властей. В 1950-х гг. правительство Ли Сын Мана позволило им покупать задешево государственные активы и приобретать многие монопольные концессии. При этом на них не оказывалось сопутствующее давление с целью производить товары на экспорт, вследствие чего Южная Корея оставалась зависимой от американской помощи. Однако после государственного переворота, совершенного Пак Чон Хи в 1961 г., новый режим стал применять экспортную дисциплину с удвоенной силой и закрывать экономически неэфективные компании. Взамен «сборной солянки» из предприятий, ориентированных на экономию и домашний рынок, Южная Корея перешла к созданию гигантских конгломератов, опирающихся на обрабатывающую промышленность и предложивших фирменные марки товаров, которые приобрели мировую известность (типичные примеры – Hyundai и Samsung). Все компании, возникшие как до, так и после правления Пака, принадлежали семейному бизнесу, однако промышленная политика государства полностью изменила их поведение.

К тому времени как Малайзия обрела независимость от Великобритании в 1957 г., ее экономика демонстрировала важные структурные сходства с южнокорейской времен Ли Сын Мана. Прежний колониальный класс компрадоров, осуществлявший посредничество между Великобританией и малайскими султанами, продолжал доминировать в частном бизнесе, получал возросшую долю государственных концессий для новых инвестиций, например в предприятия по производству пищевых продуктов, и испытывал лишь минимальное давление, понуждавшее к производству на экспорт.

В 1970-х гг. малайзийское правительство стало использовать государственные предприятия для того, чтобы выкупать пакеты акций рудников и плантаций, все еще принадлежавших британским компаниям. Но никакого поворота в сторону экспортной стратегии для предприятий местной обрабатывающей промышленности так и не произошло. Вместо этого правительство пригласило в страну иностранные компании, чтобы они положили начало производственным операциям. Затем, когда премьер-министром в 1981 г. стал Махатхир Мохамад, с большим запозданием пришло понимание того, что за 20 лет независимости Малайзия даже не начала создавать промышленные структуры, достойные этого названия.

Махатхир заявил о проведении политики под девизом «Взгляд на Восток», обещав, что Малайзия будет конкурировать с программами развития обрабатывающей промышленности Северо-Восточной Азии. Еще будучи министром промышленности и торговли, непосредственно перед тем как занять пост премьер-министра, он проявлял повышенный интерес к Японии и Южной Корее. Одно время казалось, что, подобно тому как Южная Корея училась у Японии, а та, в свою очередь, у Германии, Малайзия собирается следовать урокам истории. Однако вопреки отправке тысяч специалистов на переподготовку в Японию, а собственного кабинета министров на курсы по изучению японского чайного этикета Махатхир не смог усвоить главные обязательные условия проведения политики в интересах «молодой промышленности» – экспортную дисциплину и санкции за провалы. Махатхир, с одной стороны, пытался заставить государственные предприятия делать больше, чем они были в состоянии, а с другой стороны, совершенно не сумел призвать к дисциплине ведущих предпринимателей Малайзии, которые скопили миллиарды долларов, не сделав сколь-либо значительного вклада в развитие страны. Авантюры, предпринятые Махатхиром в 1980-х гг., оборачивались трагикомедией, когда он приказывал членам кабинета министров читать совершенно неуместную книгу по экономическому развитию и заменял простые конструктивные объяснения экономических причин и следствий на вычурные теории культуры.

Несмотря на все это, даже непродуманная промышленная политика Махатхира все равно сделала Малайзию более обеспеченной, чем страны, подобные Филиппинам, где вообще не предпринимались никакие эффективные действия для увеличения производственных мощностей. Провалив индустриализацию, Малайзия вместе с тем служит напоминанием, что лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем вовсе отказаться от попыток.

Среди различных отраслей промышленности, полезных для сопоставления развивающихся стран, самой наглядной является сталеплавление. Сталь сыграла важную роль на ранних этапах индустриализации всех богатых стран, за исключением «финансовых гаваней» и чисто аграрных государств с малочисленным населением. Сталь была жизненно важным продуктом для экономического становления Великобритании, США, Германии и других континентальных государств Европы, а также для каждой из трех историй успешного развития стран Северо-Восточной Азии. И поныне она вносит существенный вклад во все промышленные экономики. Способность к эффективному производству стали традиционно показывала, что страна перейдет к эффективному производству и других продуктов – это своего рода вступительный экзамен на пути к экономическому процветанию. Судя по всему, Пак Чон Хи осознавал это, когда начертал китайские иероглифы gangtie guo li («Черная металлургия – основа государственной мощи») на стене штаб-квартиры Pohang Iron and Steel, первого в Южной Корее крупного сталеплавильного завода.

Успех в производстве стали зависит от его масштабов, от привлечения некоторого количества инвестиций и от постоянных небольших усовершенствований базовой технологии, остававшейся неизменной на протяжении очень долгого времени. Наличие этих чиновнических организационных вопросов означает, что производство стали можно вести и в рамках государственной собственности. В Японии, Южной Корее и на Тайване сталеплавильные заводы первоначально принадлежали государству, причем решения о том, какую продукцию производить, какие технологии приобретать и сколько капитала вкладывать, принимались на правительственном уровне. Частных предпринимателей лишили в этих вопросах права голоса, но следует признать, что во всех трех странах производство стали было налажено чрезвычайно эффективно. В Японии и Южной Корее эта отрасль в конечном итоге была приватизирована, а на Тайване так и осталась государственной. Малайзия сделала выбор в пользу того же сочетания государственной собственности с государственной же стратегией развития отрасли, что и на Тайване, однако ее попытки сделать госсектор лидером в производстве стали ни к чему не привели.

В большинстве отраслей государство не планирует полностью замещать собой частное предпринимательство. Другие сектора экономики нуждаются в большем количестве инвестиций и связей с поставщиками, чем сталеплавление; им приходится решать гораздо более сложные маркетинговые задачи. Так обстоит дело с автомобильной промышленностью, в которую стремились пробиться Южная Корея, Малайзия и все крупные государства Восточной Азии (кроме Филиппин). Требованиям маркетинга особенно соответствуют таланты и энергия частных предпринимателей с их гибкостью и быстротой реакции на меняющиеся предпочтения рынка. Как следствие, самым эффективным для государства будет не руководство всеми аспектами предпринимательской деятельности, а ориентация частных предпринимателей в направлении целей, намеченных правительством. В особенности их надо обязывать к участию в конкуренции на международном рынке в тех отраслях, где идет ожесточенная борьба и быстро обновляется продукция. В Южной Корее правительство достигло этой цели, соблазнив субсидиями с полдюжины жаждущих денег бизнесменов, чтобы через 30 лет выточить из них одинокого, покорившего мир колосса – Hyundai – KIA. Процесс его формирования был далек от идеального, а зачастую просто хаотичным, однако благодаря экспортной дисциплине в конечном итоге завершился успешно.

Малайзия, напротив, сначала попыталась выйти на автомобильный рынок с одним-единственным предприятием, принадлежавшим государству (с тем чтобы было невозможно отдавать предпочтение другой компании), и в отсутствие серьезной экспортной дисциплины. Затем добавилось совместное государственно-частное предприятие, и опять без реальной экспортной дисциплины. Наиболее успешным частным предпринимателям в Малайзии не вменялось в обязанность повышать конкурентоспособность. Наоборот, им разрешали спокойно строить свои империи под защитой протекционизма вне сферы обрабатывающей промышленности – скажем, в мобильной телефонии или энергетике. Сегодня малайзийская автомобильная промышленность, как и вообще все крупные отрасли обрабатывающей промышленности, – источник головной боли для госсектора, в то время как частный бизнес существует в своей параллельной вселенной, не помышляя об индустриализации.

Сравнение Южной Кореи и Малайзии указывает на единственную и самую важную общую характеристику развивающихся стран касательно промышленной политики – в большинстве крупных отраслей критическим фактором становятся взаимоотношения между государством и частным сектором. Конечно, правительство может лишить частных предпринимателей инициативы, взяв управление каждой фирмой на себя. Но такой подход история не рекомендует. Вместо этого правительство обязано использовать свою власть (особенно путем благоразумного распоряжения контролируемыми государством активами, лицензиями на ведение коммерческой деятельности, кредитами и скудными запасами иностранной валюты), чтобы заставить частные фирмы заниматься тем, чего требуют интересы экономического развития. Поступающему таким образом правительству необходимо выработать реалистический взгляд на предпринимателей. Вместо того чтобы упрашивать их добровольно подняться на более высокий моральный уровень, лучше принять как должное «жизненный дух» предпринимателя и использовать его стремление заработать как можно больше денег, чтобы эффективно его контролировать. Предпринимателю только и надо, что «пролезть и хапнуть». Государство же должно по ходу этого процесса заставить его преследовать цели экономического развития.

Таким образом, развитие – это полностью политическое предприятие. Если правительство позволяет предпринимателям получить доступ к тому, что экономисты называют «рентой» – источникам доходов, находящимся в ведении государства, и при этом не добивается от частного бизнеса никакого вклада в развитие национальной экономики, то это явное политическое пренебрежение своими обязанностями.

То, что в Юго-Восточной Азии называют «кумовским капитализмом», когда бизнесменам предоставляются льготы без требования участвовать в решении общегосударственных задач, – это не управленческая ошибка, а политическая несостоятельность. Сам термин возник на Филиппинах, где политики были наиболее эгоистичны и развращены среди управленческой элиты стран Восточной Азии. Неолиберальные экономисты утверждают, что развивающимся странам следует страховаться от возникновения кумовского капитализма за счет отказа от экономической ренты. Но если такой совет еще может быть оправдан в случае богатых стран, то в странах развивающихся он лишь вызывает вопрос: «Как в таком случае вы заставите предпринимателей делать то, что требуется от них для развития экономики?» Был бы жив Пак Чон Хи, вырастивший у себя в стране бизнесменов мирового класса, но никогда им не доверявший, он ответил бы: «Никак не заставите». Рента – это приманка, на которую успешно развивающееся государство ловит своих предпринимателей, а затем держит их под контролем.