Под дворцом Белых Медведей скрыта Часовня Бренна. Ледяной внешний мир гонит сверху по подземным переходам холодный воздух, а раскаленные недра горы Стракенберг нагнетают снизу жар. Святилище Бренна – древнейшее сооружение в Айсгардене, вырезанное в подземных пещерах еще первыми оборотнями-медведями, основавшими город. Возможно, что в древности на «огненной горе» обитали драконы, но затем эпоха огромных ящеров закончилась и земля перешла в руки детей Бренна. От Святилища Бренна первые верлорды и начали строить свой город, расширяли его под землей, тянули вверх, сквозь толщу гор Уайтпикс, и со временем появилась уходящая высоко в небо колоссальная крепость, вокруг которой начали расти дома и улицы, площади и городские стены. Маленькая подземная часовня Бренна всегда оставалась живым, бьющимся сердцем Стурмланда, первым отпечатком лапы на нетронутом снегу.

В своей высшей точке куполообразный потолок часовни поднимался на девять метров от пола, ее стены были покрыты крошащейся мозаикой и выцветшими фресками, на которых были изображены сцены из саги о Бренне, саги, которая легла в основу религии оборотней.

В нишах горели свечи, тускло освещали подземную часовню, оплывали восковыми сосульками. Установленный в центре часовни жертвенник исполнял роль чисто символическую, поскольку древняя традиция жертвоприношений давно была отменена и осталась в нецивилизованном прошлом. Гранитная плита жертвенника стала местом, у которого жрецы Бренна совершали молитвы и произносили проповеди, а когда умирал лорд или леди Айсгардена, его или ее мертвое тело укладывали сюда, и оно оставалось лежать на жертвеннике в течение недели.

Сейчас на гранитной плите жертвенника лежало обернутое белым саваном тело королевы Амелии. У изголовья жертвенника стояла жаровня, от нее распространялся аромат благовоний, а тлеющие угли бросали на тело королевы тусклые багровые отблески. Рядом с жертвенником прямо на полу сидел Гектор – скорчившись, уставившись неподвижным взглядом на танцующие на неровных стенах тени. Боль у него в груди была постоянной, не отпускала его ни на секунду, хотя местные лекари потрудились на славу: очистили пробитое легкое от сгустков крови, зашили оставленные рогами Манфреда раны. Гектор пытался и сам залечить свои раны, призвав на помощь магию, но его ум, как и тело, оцепенел и отказывался ему служить. Он мог бы чувствовать себя в полном одиночестве, если бы не дух его брата, без устали продолжавший нашептывать ему на ухо.

«Она сама бросилась на твой кинжал, дорогой братец, – сказал Винсент, и Гектор уловил в голосе беса скрытую усмешку. – Постарайся не заморачиваться на этот счет».

– Я дернулся. Вслепую. Я не понимал, что делаю. У меня и в мыслях не было ударить ее тем проклятым кинжалом.

Гектор прикрыл глаза, мечтая о том, чтобы бес замолчал, но вызванный словами образ уже всплыл в памяти магистра: они с Винсентом стоят, обхватив друг друга на верхней площадке лестницы, и лезвие кинжала погружается в грудь его брата по самую украшенную драгоценными камнями рукоятку.

– Я был в замешательстве. Я никогда никому не хотел причинить вреда.

И дух покойного брата развязно хихикнул. После смерти Амелии бес стал вести себя оживленно, как никогда прежде, и это ужасно раздражало Гектора.

– Это ты виноват во всем, – прошептал магистр, глядя на лежащее на жертвеннике тело. – Твои пропитанные ядом слова, которые ты шептал мне в уши.

– Я не утверждаю, что не виновен, – ответил Гектор, с трудом сдерживаясь, чтобы не всхлипнуть. Он стянул со своей левой руки перчатку и швырнул ее на пол. Повертел из стороны в сторону почерневшей рукой, с отвращением разглядывая ее. – У меня слабая воля. Я позволил тебе диктовать, что мне нужно делать, позволил тебе издеваться над здравым смыслом и общепринятыми правилами. Будь я сильнее, заставил бы замолчать тебя намного раньше.

«Замолчать? Меня? – насмешливо переспросил бес-Винсент. – Все еще воображаешь, будто контролируешь меня? Дудки! Я тебе не джинн какой-нибудь, которого можно держать в закупоренной бутылке. Я твоя тень, Гектор, куда ты, туда и я. Мы с тобой неразлучны, ведь ты без меня заблудишься!»

– Ты мне не нужен, Винсент! – вскрикнул Гектор. – Это я нужен тебе, ты присосался ко мне, как клещ. У меня есть друзья. А кто есть у тебя?

«Нет у тебя никого, Гектор, не ври. Тебя никто не любит, ты одинокий, никому не нужный неудачник».

– У меня есть Ринглин и Айбел, – возразил Гектор.

– Молчать! – огрызнулся Гектор. Он поднялся с пола и принялся кричать, глядя на танцующие перед ним тени. – Теперь я вижу, сколько наделал ошибок! Вижу! И понимаю, каким я был дураком!

Гектор покачнулся вперед, ухватился обеими руками за край жертвенника, тело магистра била мелкая дрожь.

– Эти слезы – мое первое искреннее проявление чувств с момента… С момента… Да не помню я, с какого момента! – крикнул Гектор. – И только подумать, какую цену мне пришлось заплатить за свое прозрение! Для этого я должен был увидеть, как умирает королева, убитая моей собственной рукой!

«Держи себя в руках! – прошептал Винсент, становясь видимым для Гектора – призрачной тенью, мелькающей в клубах дыма от ладана. – Ты просто какое-то недоразумение ходячее. Ты же получил то, что хотел, – сказочный город Айсгарден, страх и уважение врагов. Не отказывайся от всего этого под влиянием минутной слабости!»

– Это не слабость! – завизжал Гектор, и его лицо перекосилось от гнева, взбухли синие вены на шее. На губах появилась пена, глаза магистра покраснели от слез. Он заплакал, боль в его груди вспыхнула с новой силой, из-за пробитого легкого каждое движение давалось Гектору с огромным трудом. Он вскинул вверх свою почерневшую руку, направил на кружащего в воздухе злобного беса.

– Вот как я на самом деле себя чувствую! – взвыл Гектор, ударяя себя в грудь здоровой правой рукой. – И должен был так чувствовать себя всегда, но ты украл мои чувства. Когда-то в моем сердце жила любовь к моим друзьям, моей семье, но ты похитил, убил ее. Ты высосал, опустошил мою душу, Винсент.

– Как бы мне хотелось, чтобы я никогда не становился магистром, – всхлипнул Гектор. – Я думал, что буду помогать людям, служить им, лечить их, но мои знания не принесли мне ничего, кроме страдания! Лучше бы я провел свою юность так же, как ты: думая только о себе, легко и играючи. Скажи, ты когда-нибудь сделал что-нибудь хорошее для другого, не для себя, братец?

– А ты мне больше не нужен, – неожиданно заявил Гектор, и на его лице впервые за долгое время появилась улыбка. Он кивнул головой в такт своим мыслям и лихорадочно, безумно заговорил дальше. – Да, да, точно, так и есть. Не нужен. Твоя служба у меня закончена, Винсент. Я отпускаю тебя. Уходи, братец. Погрузись наконец в свой долгий-долгий сон. Или найди себе другую душу, чтобы мучить ее. Мне это безразлично. Но у меня с тобой все кончено.

– Убирайся! – вскрикнул Гектор. В его руке уже блестел инкрустированный кинжал.

– Вон! – крикнул Гектор, безрезультатно пытаясь попасть кинжалом в крутящегося беса.

Бес уже хохотал, дразнил Гектора, издевался над попытками магистра поразить его.

Гектор моргнул, пытаясь смахнуть с глаз слепящие его слезы и пот, опустил руку с кинжалом. Бес радостно закудахтал. Гектор посмотрел на левую руку – черные, высохшие, как у скелета, пальцы словно жили своей собственной жизнью – шевелились, цепляли воздух. Набравшись храбрости, Гектор глубоко засунул свою омертвевшую руку в раскаленные добела угли жаровни. На руке заплясали язычки пламени, не выдержав жара, потемневшая кожа лопнула, отшелушилась, обнажая скрытую под собой серую плоть. Впервые за долгое время Гектор почувствовал в левой руке боль и закричал так, что затряслись стены часовни. К крику магистра присоединился вопль беса – призрак неожиданно начал распадаться и вскоре рассеялся в воздухе.

«Загубил…» – в последний раз прошипел бес и окончательно исчез.

Гектор вытащил свою дымящуюся руку из жаровни и упал на колени перед жертвенником, задыхаясь от рыданий. Лорд-кабан не мог сказать, как долго он простоял так возле жертвенника, в ушах у него грохотали удары сердца, в голове продолжали крутиться злобные слова беса. Даже зная о том, что беса больше нет, Гектор все равно продолжал искать глазами тень Винсента.

– Гектор.

Повторявшееся снова и снова, его имя вывело наконец Гектора из оцепенения.

Он оглянулся по сторонам и увидел стоявшего возле открытой двери часовни Ринглина. Капитан гвардии Кабана с тревогой смотрел на своего хозяина.

– С вами все в порядке? – спросил Ринглин.

– Он… Он исчез, – выдохнул юный магистр и упал на пол. По каменным плитам со звоном покатился украшенный драгоценными камнями кинжал.

– Винсент исчез? – спросил Ринглин, подходя и осторожно кладя свою руку на плечо Гектора. Затем перевел взгляд на левую, лежащую на коленях магистра, руку – обожженная, почерневшая плоть все еще дымилась, распространяя вокруг себя нестерпимую вонь.

– Да, – всхлипнул Гектор. – Тьма… рассеивается. Я снова… становлюсь самим собой.

Юноша из Редмайра медленно начал садиться, затем Ринглин помог ему подняться на ноги. Сейчас Гектор словно впервые увидел свою изуродованную черную руку и ужаснулся. Сквозное отверстие в центре ладони, высохшие, как у скелета, пальцы, почерневшая плоть – он превратился в чудовище.

– Как я мог дойти до этого? – спросил магистр скорее себя, чем Ринглина. В голове Гектора замелькали картины недавних событий, вспомнились все принятые им решения, все совершенные поступки. Это было ужасно. – Сколько же ошибок я совершил! А вы, Ринглин? Вы с Айбелом. Почему вы помогали мне? Почему не остановили меня?

– Мы знали свое место, – пожал плечами Ринглин. – Служили вам. И продолжаем служить. Вы говорили, что нужно делать, мы делали. Выполняли ваши приказы.

– Но вы же должны были знать, что многие наши дела были злыми.

Ринглин покачал головой, не выражая ни малейшего раскаяния.

– Прошу прощения, но вам лучше чем кому-либо было известно, что мы с Айбелом далеко не ангелы. Вы знали об этом, когда еще только нанимали нас на службу. Вы платите, мы делаем то, что нам приказывают.

Эти люди по приказу Гектора убивали других людей, ни о чем не спрашивая, не размышляя, не моргнув глазом. Как мог Гектор до сих пор считать их своими друзьями?

– Независимо ни от чего вы можете по-прежнему рассчитывать на нас, милорд. Мне не было дела до вашего брата, пока он был жив, еще меньше, когда он умер. Вы были добры к нам, и мы можем продолжать служить вам. Что вы хотите, чтобы мы сделали?

Гектор в отчаянии посмотрел на тело Амелии, с сожалением покачал головой. На щеках у магистра блестели слезы, печаль Гектора была бездонной, как море, готовое его поглотить. Многие из самых ранних воспоминаний Гектора были так или иначе связаны с королевой – когда в детстве родители брали Гектора и Винсента с собой в Хайклифф, они оказывались на попечении придворных нянек, и жена Леопольда, всегда такая строгая и серьезная со всеми, кто приезжал во дворец, не могла сдержать улыбку, не могла не рассмеяться, глядя на играющих юных кабанчиков, и это были редкие моменты, когда она хотя бы на короткое время переставала оплакивать в душе потерю Вергара, своего любимого Волка.

– Мне пора начать исправлять свои ошибки, – тихо сказал Гектор, ощущая весь ужас, всю тяжесть своего положения. – Скажи, Флинт уже возвратился из своей… командировки?

– Нет. Лорд-ворон и его собратья все еще в отлучке, помогают в горах лордам-журавлям из Баста. Я понятия не имею, когда он вернется. А в чем дело?

– Нам нужно действовать быстро и так, чтобы он ничего не узнал, – сказал Гектор. В голове у него бешено крутились мысли. – Айсгарден отныне стал опасным местом для всех нас. Мы должны его покинуть.

Гектор прикоснулся своей бледной правой рукой к савану Амелии, нежно погладил ладонью ее тело.

– А как быть с пленниками? – спросил Ринглин. – С Фрейей, с Дочерьми Айсгардена? С Карвером и Манфредом? Со всеми остальными?

Гектор обернулся к своему телохранителю и улыбнулся.

– Они уйдут вместе с нами, Ринглин.