Фермерский сын с Холодного побережья, Дрю очень мало понимал в морском деле, однако даже своим неопытным глазом увидел, что «Немезида» сильно выделяется среди других судов. Этот корабль, по определению графа Веги, был «дредноутом» – высокий четырехмачтовый красавец, равного которому не сыскать на всем Белом море. Нет, боевые галеоны военно-морского флота Вестланда тоже, конечно, хороши и впечатляли своими размерами – от пятидесяти до шестидесяти метров в длину, однако у дредноута от кормы до фигуры на носу было семьдесят с лишним. Но больше всего поражала воображение артиллерия «Немезиды» – на корабле было целых три орудийных палубы, да еще наружные пушки на верхней кормовой палубе – квартердеке и на носу.

Именно на носу, или, как говорят моряки, на баке, и стоял сейчас Дрю, глядя на одну из этих пушек, на ее направленный в сторону горизонта длинный, отливающий бронзой, чудовищный ствол. Рядом с орудием находился пришитый гвоздями к палубе ящик с уложенным в него тяжелым железным ядром. Где-то внизу, в трюмах, имелась и крюйт-камера, или пороховой склад.

Дрю мысленно молил Бренна о том, чтобы этот склад был надежно заперт. Вега, конечно, строго следил за этим, однако, хотя многие боевые корабли в Белом море имели пушки, лиссийцы, как это ни прискорбно, до сих пор еще не научились толком обращаться со смертоносным взрывающимся порошком. Несчастные случаи с взрывом пороха в трюмах до сих пор случались, причем довольно часто. Бастийцы – совсем другое дело, они давно освоились с гремучим черным порохом, спокойно оборудовали на своих боевых кораблях по две, а то и по три артиллерийские палубы, ставили на них свои проклятые пушки и, разумеется, царили благодаря этому на морях-океанах.

– Не знаю, как насчет зрения, а вот слуха у тебя точно нет.

Дрю подскочил, услышав этот голос, обернулся и увидел прямо перед собой улыбающуюся Уитли. Было заметно, что леди из Брекенхольма с удовольствием вспомнила свое прошлое, нашла Дрю, а потом подкралась к нему. Дрю, не раздумывая, обнял Уитли – безо всякой задней мысли, парень просто очень радовался тому, что они снова вместе.

– И пахнет от тебя теперь гораздо лучше, – рассмеялась Уитли, выскальзывая из рук Дрю.

– Да уж, по канализации на брюхе ползать – это тебе не в розарии сидеть, – хмыкнул Дрю. – Если бы в морскую крепость можно было попасть каким-то другим путем, я бы выбрал именно его, можешь мне поверить.

– У тебя появились сторонники, – заметила Уитли, глядя через борт «Немезиды» на эскадру кораблей, шедших за своим флагманом. Двенадцать судов. Большинство из них – бастийские, еще несколько пиратских, и все они были захвачены у лорда-кальмара Гуля. Морская крепость Кракена рухнула, и Белое море похоронило в своей пучине ее догорающие обломки. Сотни пиратов, бывших узниками Гуля, теперь составили экипажи захваченных кораблей, дали присягу верности Дрю. Рядом с «Немезидой» волны рассекали еще два легендарных судна: «Мальстрем» графа Веги – по правому борту, «Белуга» барона Босы – по левому.

– У нас появились сторонники, – поправил Дрю. – Эти люди сражаются не просто за Волка, они сражаются за свободу Лиссии, Уитли.

– Они зовут тебя, – сказала она.

– Наверное, лучше не заставлять их ждать, а? – ответил Дрю, и они оба направились на корму.

Встречавшиеся на палубе матросы улыбались Дрю, он салютовал им в ответ. Бастийцев из экипажа «Немезиды» вместе с уцелевшими гвардейцами Кракена уже высадили к тому времени на необитаемый остров между Хуком и Каттерс Коув. На этом лежащем вдали от морских путей клочке земли под названием Блэкспайр они просидят в изоляции до самого окончания войны. Более ценных пленников из числа приспешников Гуля – капитанов, верлордов и прочих – погрузили на «Немезиду» и заперли в корабельном карцере. Каспер после освобождения и спасения вернулся на свой любимый «Мальстрем», к своему обожаемому Веге. Кстати, Дрю до сих пор не мог выкроить время, чтобы поговорить с графом о чудесном спасении юнги. История с появившимися за спиной Каспера крыльями поразила всех, кроме одного человека – самого графа Веги, и эту странность еще предстояло прояснить.

– Не понимаю, почему ты сохранил ей жизнь, – сказала леди из Брекенхольма, пока они с Дрю шли по палубе.

Дрю не нужно было спрашивать, кого она имела в виду: кроме нее самой на борту «Немезиды» была только еще одна женщина, Опал, и Уитли не скрывала своей ненависти к ней. В данную минуту леди-пантера сидела взаперти в карцере вместе с другими бастийцами.

– Она военнопленная. А на войне есть правила, которые следует уважать и выполнять.

– Она-то не следовала никаким правилам, когда приказала Лукасу убить моего брата.

Дрю болезненно поморщился.

– Я очень сочувствую тебе, Уитли, но, помимо всего прочего, она может стать ключевой фигурой, которая поможет разорвать бастийскую удавку на горле Лиссии. Пока Опал жива и остается у нас в заложницах, она представляет огромную ценность и для нас, и для лордов-котов. Разве ты сама этого не видишь?

– Я вижу только женщину, которая погубила моего брата, и друга, который нарушил свое слово.

Дрю остановился, взял Уитли за плечо, повернул девушку лицом к себе.

– Ты обвиняешь меня в том, что я обманул тебя? – спросил он.

– Когда мы были на борту «Удачного выстрела», ты обещал мне, что свершится правосудие, – холодно ответила Уитли. – Если бы Мертвый Глаз не убил капитана Виолку, она подтвердила бы, что так оно и было.

– Ты получишь обещанное тебе правосудие, Уитли, в той или иной форме.

– Ты отлично знаешь, какого правосудия я ищу, Дрю, – ровным тоном ответила леди-медведица. – Опал – чудовище, она заслуживает только смерти. Она забрала у меня Брогана. Ей нужно отрубить голову, другие варианты я и обсуждать не хочу.

Уитли выскользнула из руки Дрю и пошла дальше, бросив через плечо:

– Око за око.

Дрю побрел следом за ней на корму, не в первый раз чувствуя тяжелый груз ответственности, лежащей на его плечах.

Трое командующих флотом изучали расстеленную перед ними огромную карту. Четвертый участник совещания стоял на коленях, неловко склонившись над ней. Громадный свиток, представляющий собой карту, был приколот по углам к палубе четырьмя шпагами. Сначала Уитли, а за ней и Дрю присоединились к командующим – графу Веге, барону Босе и капитану Рэнсому.

– Побольше карты не нашлось? – в шутку спросил Дрю.

– Невероятно, правда? – радостно воскликнул худенький старый штурман Флоримо – именно он и стоял перед картой на коленях. Отмытый, отоспавшийся и переодетый после освобождения из плавучей тюрьмы, Флоримо выглядел сейчас как первостатейный денди – весь в белом с головы до ног. Единственным ярким пятном в его одежде было огромное розовое перо, торчащее из завязанной на голове банданы.

– Здесь изображен весь Лиссийский пролив, – продолжил он, – от Хаггарда до самого Порта Стеллион.

– Я рад видеть вас вместе с нами, лорд Флоримо, – сказал штурману Дрю. – Между прочим, никогда раньше не встречал верлордов вашего типа.

– Лордов-крачек? – ответил Флоримо. – Да, это гордая, любящая одиночество порода. Мы – морские путешественники, звездочеты, прирожденные картографы и прочая, прочая, прочая. Удивительный народ. Было время, когда у каждого правителя Семиземелья при дворе обязательно был свой лорд-крачка, вот как высоко ценились наши таланты. А знаете ли вы, что когда-то нас считали величайшими исследователями Лиссии?

– Да, только давненько это было, верно? – улыбнулся Вега.

– Какое у вас интересное украшение на голове, лорд Флоримо, – произнес Дрю, указывая на розовое перо в голове штурмана. – И как вам удалось отыскать такую штуковину на борту пиратского судна?

– За это я должен быть благодарен барону Босе, мой мальчик, – ответил лорд-крачка. – У него в трюме стоит огромный сундук, набитый самыми разными орденами и наградами. Оттуда я это перо и позаимствовал, а больше мне ничего не нужно. Я никогда не любил ни украшений, ни цветистых речей, ни пышных титулов.

Дрю не мог не заметить того, как усмехнулся, услышав эти слова, граф Вега.

– Также на этих картах весьма подробно изображено бастийское побережье, – поспешил сменить тему разговора пестро одетый барон Боса, складывая перед собой свои громадные ладони – на каждом пальце при этом блеснуло кольцо с драгоценным камнем. – Очень, очень полезная вещь.

– Это действительно удача, – сказал капитан Рэнсом. – Ведь мы так мало знаем о Басте, его прибрежные воды совершенно не изучены лиссийскими мореходами.

Дрю опустился на колени рядом с Флоримо, провел рукой по карте. На ощупь она была гладкой, похожей на кожу.

– Из чего она сделана?

– Эти карты сделаны из обработанной шкуры какого-нибудь бедного животного, – ответил Боса. – А скорее всего, как я думаю, из кожи человека, точнее, из убитого оборотня.

Дрю немедленно поднялся на ноги, вытер о бедро руку, которой прикасался к карте.

– Вы сказали «карты», во множественном числе. Их что, несколько?

– Шесть, – ответил Рэнсом. В награду за свою верность этот старый пират был назначен капитаном «Немезиды». – На одной карте изображена Лиссия, причем не менее точно, чем на картах любой из Семи Земель. На остальных свитках – карты покрытого джунглями континента Баст и еще каких-то земель, а где те земли расположены, одному Соше известно.

– Если вспомнить, – сказал Вега, – то двадцать лет назад, впервые столкнувшись с лордами-котами, мы приняли их за дикарей. Как же мы ошибались! Бастийцы – блестящие стратеги, великолепные кораблестроители, не имеющие себе равных во всей Лиссии воины. Кроме того, они овладели взрывающимся черным порошком и сумели доплыть до самых отдаленных уголков известного нам мира.

– И не только доплыть, но и найти дорогу назад, – добавила Уитли.

– А что удалось обнаружить нам? – спросил Дрю.

Боса и Рэнсом посмотрели на Вегу, который лучше остальных умел добывать у пленных нужную информацию. Лорд-акула улыбнулся. После своего освобождения из плавучей тюрьмы он быстро приходил в себя и все больше начинал напоминать прежнего Вегу.

– Некоторые обитатели здешнего карцера оказались разговорчивее остальных, особенно вот этот приятель, – сказал граф, щелкая пальцами. По его сигналу двое матросов из экипажа Рэнсома подвели к Дрю закованного в наручники пленника.

– Меня зовут Хобард, – произнес пленник. – Я капитан «Пестрой мадам». Бывший.

– Знаю ваше судно, – кивнул Дрю, вспомнив красивый корабль в гавани Гуля. – Двухмачтовое, кажется?

– Так точно. Бедная крошка сгорела во время того пожара в гавани.

– Мы скорбим и оплакиваем вашу потерю, Хобард, – резко сказал Вега и ткнул его пальцем в грудь. – А теперь повтори лорду Дрю то, что рассказал мне.

– Слушаюсь, милорд, – заметно занервничав, ответил Хобард. – В гавани Кракена вы захватили лишь небольшую часть флота Котов, который привел с собой адмирал Скорпион. У него остались еще около полусотни боевых кораблей в Калико.

– Скорпион? – переспросила Уитли.

– Скорпион. Командор военно-морского бастийского флота, миледи, – подтвердил Хобард.

– Опасный, страшный дьявол, – добавил Боса. – Властелин морей. Кличка Скорпион ему очень подходит. Я думаю, он сам ее выбрал – вряд ли его родители могли в здравом уме дать ему такое имечко при рождении!..

– Следовательно, полсотни боевых кораблей остаются в порту Калико, десяток бастийских судов захватили мы – где же остальные? – спросил Дрю. – Вега, вы же говорили, что во время первого набега на Лиссию в бастийской армаде было более сотни единиц?

– Полагаю, что многие суда возвратились домой. Прежде всего это транспортники, которые должны были доставить в Лиссию войска, и они со своей задачей справились, как вам известно. Остался лишь морской кулак Оникса – те полсотни судов, которые стоят сейчас на якоре возле Калико.

– Мы можем напасть на них? – с надеждой спросил Дрю.

– Судов у нас меньше двух десятков, из них больше половины не боевые корабли, – ответил Вега. – Ввязаться при таком раскладе в драку с бастийцами было бы самоубийством.

Дрю поднял голову, посмотрел на развевающийся на грот-мачте черный флаг с серебряной головой Волка.

– Но на своих-то они нападать не станут, я думаю? – с улыбкой спросил он.

– Предлагаете затесаться в самую сердцевину бастийского флота, плывя на их кораблях и под их флагами? – удивился Боса, выпучивая глаза.

– Точно.

– Замечательная придумка! – восторженно прогудел Кит из Моги. – До чего же я люблю такие штучки!

– Чтобы подойти вплотную к флоту Скорпиона, нам необходимо знать кодовые сигналы, – сказал Вега.

– У вас в карцере сидят мои приятели, которые, думаю, могли бы вам с этим помочь, – неожиданно вмешался в разговор Хобард. – Хотя мы с ними и были на службе у Гуля, никаких договоров с Котами не подписывали и клятвы им не давали. Мы знаем, какие когда вывесить флаги, чтобы не вызвать подозрений.

Вега кивнул.

– Отведите его вниз, – приказал Рэнсом. – Пусть укажет тех, кто может нам помочь, а затем приведите их всех сюда. Скажите, что в обмен на свою помощь они могут получить свободу.

Хобард улыбнулся и в сопровождении двух матросов отправился на нижнюю палубу, весело звеня наручниками.

– Мы можем ему верить? – спросил Дрю.

– Он парень недалекий, но бесхитростный, – ответил Рэнсом. – Мы с ним служили у Гуля в одно и то же время. Пока мой «Левиафан» гонялся за вами, Вега, его «Пестрая мадам» возила контрабанду прямо под носом у Лукаса и гребла денежки. Может быть, Гуль и работал на Оникса и Опал, да только все равно он был в первую очередь вором и пиратом по призванию.

– Следовательно, Хобард и его друзья могут дать нам коды для безопасного прохода, – сказал Боса. – А также предупредить о других трюках, которые имеются у бастийцев про запас.

Тут все они вздрогнули, услышав неожиданно послышавшиеся из трюма крики. Рэнсом первым бросился к люку на палубе, Дрю поспешил следом, за ним все остальные. Грохоча ногами по трапу, они скатились вниз через пушечную палубу – дежурившие здесь матросы провожали их встревоженными взглядами. Крики летели снизу, из корабельного карцера. Картина, открывшаяся им внутри карцера, была не для слабонервных. Уитли ахнула от ужаса и вцепилась в спину Дрю, вскрикнул даже много повидавший на своем веку Боса.

К счастью, железные ворота карцера были закрыты, это успел сделать единственный уцелевший матрос, сидевший сейчас, привалившись к стене, подальше от решетки, за которой, лежало мертвое тело его напарника. Кроме убитого матроса, на полу карцера лежало еще восемь человек, это были мертвые или умирающие пленники. Одни тела лежали уже неподвижно, другие еще судорожно дергались, испуская последний вздох. Над телами стояла Опал, держа в закованных в наручники руках отобранную у одного из матросов абордажную саблю. У ног Пантеры лежало тело капитана Хобарта с разорванной глоткой. Хотя Опал не могла трансформироваться – этого не давали сделать стальные наручники, – это не помешало ей убить девятерых мужчин. Подбородок Пантеры блестел от крови – чужой. Это была кровь капитана «Пестрой мадам», которому она перегрызла горло.

– Боюсь, что никто из моих сокамерников не сможет тебе больше помочь, Волк, – хихикнула она.

Уитли вцепилась в предплечье Дрю, и он почувствовал, как ее пальцы начинают трансформироваться в когти, грозя проколоть ему кожу.

– Я тебя предупреждала, Дрю, – тихим, задыхающимся от ненависти голосом, произнесла она. – Око за око. По-другому быть не может.