Глава 16
Пока шли мимо деревянных домиков, гоблин бросал двусмысленные взгляды то на меня, то на принцессу. Та не замечает или делала вид, что не замечает. Зато меня бесит, аж зубы сводит.
В конце концов решил припугнуть гоблина если не жестокой расправой, то хорошей трепкой. Открыл рот, но Курт вскинул руку и остановился возле телеги, крытой грязной мешковиной.
– Погоди, – сказал он, откидывая тряпку. – Слишком уж ты приметный. Морда звериная, когти, зубы, и глаза иногда светятся. Жуть берет. Ты чего такой злой?
– Какой есть, – буркнул я, раздосадованный тем, что не удалось отпеть гоблину все, что думаю.
Изабель испуганно покосилась на меня, потом на гоблина. В глазах надежда и растерянность. Но спину держит прямо, словно не по городу на болоте идет, а в королевском замке выступает.
Курт пошарил в повозке, через секунду его пальцы сжимали темный сверток.
– Вот, – сказал он, протягивая мне. – Накинь. Хоть рожу спрячешь. В Абергуде не особо реагируют на странные хари. Но ты ворг. А это совсем другой разговор. Когда заметят пропажу принцессы, поднимется переполох. Будут каждую собаку обыскивать. Собакой тоже можешь?
Я нехотя кивнул и сообщил:
– Собакой можно, только без толку. Волком привычнее и удобней.
Гоблин понимающе закряхтел, но пальцы все же пощупали рукоять крашара. Он поправил мешковину на телеге и сказал задумчиво:
– Странно, что еще тревогу не бьют.
Изабель поежилась и опасливо глянула через плечо.
– Они не верят, что люди отважатся зайти так далеко, – робко произнесла она, впервые заговорив с гоблином.
Курт хитро прищурился и подмигнул принцессе.
– Люди не отважатся, – согласился он. – А полузверь даже в глотку пещерному троллю полезет, если за своим.
Щеки девушки снова порозовели, она прикрыла ресницы, взгляд опустился вниз, словно разглядывает деревянный настил, как соединены стыки и чем скреплены.
Злость моментально испарилась, оскал немного ушел. Я посмотрел на руки – они снова руки, а не звериные лапы с кривыми когтями.
Взяв у гоблина сверток, я расправил края. Передо мной с тихим шорохом развернулось что-то вроде накидки. Только с капюшоном. Грязно-коричневого цвета, на боку темное пятно размером с репу.
Я быстро вдохнул – пахнет застарелой кровью. Там, где должны быть плечи, уплотнение. В районе воротника небольшая, но тяжелая застежка. Края накидки широкие и почти достают до земли.
– Это что? – спросил я.
Курт пожал плечами.
– А я почем знаю? – сказал он. – Снял с какого-то воина.
Я с укором посмотрел на гоблина. Тот пару секунд ковырялся в кармане, затем вытащил маленькую коробочку. Пальцы подцепили из нее красноватую массу, гоблин с удовольствием отправил ее в рот и стал усердно жевать. Поймав мой взгляд, Курт развел руками и поспешил убрать коробочку.
– Да ты не подумай, – стал оправдываться он. – Там как было? Нежить его ранила, оружие оказалось отравлено.
– Не смог удержаться? – едко поинтересовался я.
Гоблин выплюнул батлок, пережеванная масса с тихим шлепком упала на деревянный настил. Принцесса поморщилась и отступила на шаг.
– Хотел проехать мимо, – будничным тоном сообщил зеленомордый. – Азута же клячу прибила. Пришлось впрячь теленка. Идет неохотно, но по болоту прет лучше лошади. Только мал еще.
Боюсь, издохнет быстро. Так что должок твой очень кстати.
– Верю.
– Ну так вот, – продолжил гоблин. – Нежити было много, а парень – один. Бился славно. Но, ясное дело, не выстоял. Когда упал на колени, бросили помирать.
– А ты геройство решил проявить, – не удержался я, застегивая замок плаща на груди.
Гоблин отмахнулся и двинулся в сторону узенького переулка.
– Да какое геройство, – сказал он. – Ты ж знаешь, не люблю я, когда не по совести. А у нежити ее отродясь не было. Они не добили, чтобы потом в своего превратить.
Я фыркнул, накидывая неведомый плащ на плечи, и скривился:
– Мерзость…
Курт на ходу кивнул.
– Когда подъехал, – проговорил он, – парень живой был. И так он на меня посмотрел, да как попросил прибить по-быстрому. Пришлось уступить.
Рядом испуганно выдохнула Изабель, тонкие пальцы вцепились мне в руку.
– Вы убили ни в чем не повинного человека? – ошарашенно прошептала она.
Я успокаивающе посмотрел на нее, увлекая за Куртом, а сам подумал: если бы принцесса знала, как гоблин рубит головы направо и налево, вон крашар какой, – упала бы без чувств.
Курт словно понял, что девушку не стоит лишний раз пугать. Он попытался улыбнуться. Десны у основания бивней обнажились, морда сморщилась, глаза стали похожи на щели.
– Ну что ты, принцесса. Разве я изверг какой? – сказал он терпеливо. – Избавить человека от мучительной смерти не жестокость. Я спас его от куда худшей участи.
Переулок оказался настолько узким, что в некоторых местах пришлось идти по одному. В такие моменты принцесса особо крепко вцеплялась мне в руку, да так, что ноготки оставляли глубокие следы на коже.
Стены домов уходят вверх. Они не высокие, но из-за тумана кажется, что движемся по бесконечному ущелью.
Абергуд до сих пор молчит, значит, нас еще не хватились. Тем лучше – дальше уйти успеем.
Впереди замаячил выход, гоблин замедлил шаг и согнул колени в боевой стойке. Я накинул капюшон и расправил плащ на плечах.
– Вот интересно мне, – сказал Курт, выглядывая из-за угла. – Почему тебя так плохо охраняли, а, принцесса?
Изабель растерянно посмотрела на меня, видимо ожидая поддержки. Но мне и самому интересно, поэтому только вопросительно поднял бровь, хотя под капюшоном не видно.
– Если честно, – начала она тихо, – не знаю. Лорда не видела, но служанки говорили, что Абергуд неприступен. Если кому и удастся забраться так далеко, то в башню не проникнуть. Потому охраны не много. Вроде как само болото их охраняет.
– Это они про роцеры? – угрюмо спросил я.
Она пожала плечами и проговорила неуверенно:
– Не знаю. Они настолько уверены в неприступности города, что не беспокоятся об охране. Решили, одного стражника с ключами достаточно. Единственный, кто так не считал, – Жамчин.
Когда услышал его имя, ноздри сами по себе раздулись, а в мышцах потяжелело. Перед глазами возникла картина, в которой голыми руками душу эту болотную тварь, а он беспомощно вытаращился и дрыгает конечностями.
Тряхнул головой, пытаясь выгнать дурные мысли. Попытался думать про Изабель. Она со мной, в целости и сохранности, но звериный рык все равно рвется из глотки, а шерсть встает дыбом.
– Что ж он сам не остался охранять? – гаркнул я.
Изабель вздрогнула и уставилась на меня круглыми глазами. Видя ее страх, я смягчился, загривок медленно опустился.
– Не бойся, – сказал я. – Я не на тебя злюсь. Хотя стоит.
– Почему? – дрожащим голосом прошептала принцесса.
Я сдвинул брови, глядя на бочки с, кажется, вином, и проговорил хмуро:
– Ты ж сама полезла к нему на водомерку. Опомниться не успел. Не приходило в голову, что может быть опасен?
– Но он же спас меня, – растерянно проговорила девушка.
– Если спас, значит, хороший? – ехидно спросил я.
Изабель сокрушенно повесила голову, я пожалел, что так грубо ее отчитал. Вина не только на ней. Сам дал себя облапошить.
Чтобы как-то взбодрить принцессу, я притянул ее поближе и обнял за плечи.
– Встречу его – оторву голову, – сказал я коротко.
Курт обернулся, брови сдвинуты, покатый лоб в морщинах, взгляд такой, словно в уме считает прибыль от продажи тыкв.
– Смотрю, этот Жамчин крепко тебе насолил, – сказал он, жестом показывая, что все чисто и можно идти.
– Угу, – буркнул я, не желая посвящать гоблина в причины ненависти к гвардейцу.
Он несколько секунд испытующе смотрел на меня, надеясь, что все-таки расскажу, в чем дело. Но я сделал вид, что детально рассматриваю колесо стоящей на углу телеги. Гоблин досадливо вздохнул и поправил крашар.
– Ну как знаешь. Можешь не говорить, – сказал он и ухмыльнулся, подняв клыки. – И так все понятно.
Я глухо зарычал. Чтобы стереть довольную ухмылочку с физиономии гоблина, пришлось несколько секунд гневно таращиться на него. Но даже когда он перестал улыбаться, глаза все равно остались хитрыми.
– Ты вот что скажи, – начал я, переводя тему. – Как через топь прошел так быстро? Я вечность, наверное, тащился.
Курт многозначительно хохотнул, потирая мизинцем клык, острый кончик опасно блеснул.
– Есть у меня проторенная тропка, – сказал он. – Не очень сухая, но короткая и надежная. Уже давно в Абергуд катаюсь по ней. Утопленники стонут по краям, а достать не могут.
– Они везде не могут, – вставил я.
За стеной громко ухнуло, словно кто-то уронил бочку. Гоблин приложил палец к губам и проговорил шепотом:
– Везде, но лишь там не пытаются в воду заманить. Там вроде как торговый путь. Да и езжу не первый год. Знаю, чего и как.
Даже обидно стало. Я тащился через трясины, волок на себе измотанную принцессу, чуть не утонул, а оказывается, существует короткая тропа.
Бранные слова так и рвались наружу, но я стиснул зубы и промолчал.
Стараясь не привлекать внимания, мы пересекли перекресток и зашли за одиноко стоящий дом. Там начались бурные заросли кустарника с колючими листьями. Где-то впереди в тумане темное пятно, видимо другая сторона стены.
Я оценивающе окинул взглядом заросли. Совсем не дружелюбные колючки топорщатся в разные стороны, даже листья с шипами.
На лице принцессы мелькнул страх, она прижала ладонь к груди, но промолчала. Только губы раскрылись.
– Знатные заросли, – произнес гоблин, кривя губы. – Обдерет.
– Заживет, как на ворге, – буркнул я.
Курт обернулся на принцессу.
– А она?
– Ее в кожаное переодели, – проговорил я неуверенно. – Одежа должна выдержать.
Изабель вздрогнула, но снова промолчала. Туман чуть поднялся, часть стены немного приоткрылась. Издалека она выглядит как огромный темно-зеленый монолит. Словно стыков нет, а камни намертво вросли друг в друга. От стены доносятся звуки падающих капель, тянет свежей тиной, чем-то земляным и холодным.
– Не знаю, какой у вас план, – сказал Курт, сорвав с куста листок, – но идти стоит через задние ворота. Передние сторожат болотные тролли. С принцессой в довеске точно не пройдешь.
– А ты? – спросил я, делая шаг в сторону кустов.
Гоблин пожал плечами, выкидывая смятый лист в сторону, и хитро подмигнул принцессе.
– А что я? – спросил он, разворачиваясь в сторону города. – Я простой гоблин. Привез тыквы в Абергуд. Бывайте. Помни про должок. Кстати, твои монеты я схоронил у Азуты. Не боись, она не тронет. Нам чужого не надо. Только то, что положено.
С этими словами он махнул рукой и широкими шагами зашагал прочь.
Я несколько секунд смотрел в спину гоблину, пока он не скрылся за поворотом.
В памяти всплыла очередная картинка, в которой я кладу мешочек с золотыми на стол гоблинши. Я глухо зарычал на себя, с силой потерев грубую щетину.
Обернувшись к принцессе, спросил:
– Готова снова пуститься в дорогу с хищником?
Она слабо улыбнулась и кивнула, я продолжил:
– Тогда за мной.
Взяв девушку за руку, я двинулся сквозь заросли. Старался не оборачиваться, чтобы не видеть страдания на прекрасном лице – колючки на листьях и правда неприятные. Дерут руки, как ветки держи-дерева.
Деревянный наст кончился, как только вышли к кустам. Думал, принцесса будет стонать, но в пропитанном рыбой воздухе только посапывание и тихое шлепанье грязи.
Край плаща зацепился за ветку, я дернул с такой силой, что ветка хрустнула, куст наклонился.
– Лацерна, – донеслось из-за спины.
– Что? – не понял я, на ходу заглядывая через плечо.
Изабель прижала кулачок к груди, чтобы не цеплять колючки, другую руку спрятала у меня в ладони. Держится близко, едва на пятки не наступает.
– Твой плащ называется лацерна, – сказала она кротко.
Спустя десять минут добрались до середины зарослей. Одежда Изабель покрылась свежими царапинами, но сама осталась невредима. Меня крепко ободрало, я брезгливо покосился на царапины.
– Ты ранен, – прошептала Изабель.
Я отмахнулся.
– Это как медведю заноза. Заживет.
Пока шли, думал о шаманах, о мире духов, в который, в общем-то, случайно попал. Тень тащилась за мной от самой таверны. Уже тогда чуял слежку, но в голову не приходило, что Ильва так извернется. Курт говорит, что воина, с которого снял лацерну, должны были обернуть после смерти. Значит, и меня сначала хотели умертвить.
Теперь у темнейшества нет ко мне доступа. И к Изабель.
– Храните вас боги, кудесники, – проговорил я под нос.
– Что? – не расслышала принцесса.
– Ничего, – отозвался я. – Ступай осторожней.
Из тумана медленно выплыла покрытая мхом стена. Зеленый ковер плотно укутал древесину, даже стыков не видно.
Я повел носом – всюду легкий запах рыбы и подсохшего торфа. Так пахнет человек, который забыл вымыться после того, как побывал в трясине.
Осторожно направились по воздушному следу. Через несколько мгновений вышли к низенькому проходу, наглухо заколоченному досками. Рядом под кустом, прижав колени к груди, сидит Шамко, лицо бледное, губы трясутся.
Повертев головой, я еще раз потянул воздух, убеждаясь в безопасности, и вышел навстречу.
– Думал, придется по всему Абергуду за тобой гоняться, – проговорил я бодро и вытащил из кустов принцессу.
При звуке моего голоса Шамко вздрогнул, руки уперлись в землю, он пружиной вскочил и прижался к стене. Взгляд остановился на принцессе, на лице отразилась безнадежность.
– Когда узнают, что я сделал, – сказал он обреченно, – лорд самолично будет гоняться.
Я с сочувствием посмотрел на парня и развел руками. Затем перевел взгляд на Изабель. Она тоже слабая, но женщина, причем человеческая.
Быстро оглядев заколоченную среди мха дверь, я нахмурился.
– Ты вроде обещал организовать отход, – напомнил я сурово.
Шамко наконец оторвался от стены и приблизился к доскам. Руки трясутся, волосы всклочились, словно и не человек вовсе, а какой-нибудь болотный тролль. Только недомерок.
Пошарив под кустом, он вытащил что-то вроде вожжей.
– Вот, – сказал он потухшим голосом и протянул вожжи. – Стебли роцеры достать не смог. Слишком времени мало. Но с той стороны на озере ждет водомерка. Наденешь ей на верхние усы – сможешь управлять.
– Как ты ее туда подогнал, а сам сюда перебрался? – спросил я с подозрением.
Он слабо улыбнулся, той самой улыбкой, которая отпечатывается на лицах приговоренных.
– Я все-таки подмастерье смотрителя водомерок, – проговорил он.
Еще пару мгновений я внимательно всматривался в глаза парнишки. Но там лишь безропотная покорность и обреченность.
Собрав силы, я принялся отрывать доски от старого, но достаточно крепкого дерева. Вместо нормальных, железных гвоздей деревянные штыри, что сильно усложняет работу. От сырости они разбухли, поверхности плотно соприкасаются и крепко соединяют планки. Весь взмок, пока отодрал первые две. А их еще пять.
Изабель смирно стоит в сторонке, пока я, пыхтя и рыча, борюсь с деревяшками, Шамко замер рядом и почти не дышит.
Оторвав еще пару досок, я вытер лоб, не снимая капюшона. Только хотел спросить паренька, почему живет в таком отвратительном месте, где даже воздух пропитан гнилью, как уши уловили шум доспехов и встревоженные голоса.
– Началось, – вырвалось у меня.
С тройным усилием я навалился на оставшиеся доски. Они оказались гораздо крепче предыдущих. Ругаясь, как гном, я стал беспорядочно дергать в разные стороны, пытаясь расшатать.
Изабель перепуганно завертела головой, затем присела под куст, как зайчик.
– Не хочу обратно, – прошептала она.
Я промолчал. Ей-то грех жаловаться, сидела себе в чистых, сухих покоях, служанок к ней приставили, кормили. А она голодовку устраивала. Это я тащился сквозь трясины.
Грохот сапог по деревянному насту усилился, голоса стали громче, даже смог кое-что разобрать.
– Перекрыть ворота!
– Троллей допросить!
– Отряд ко второму выходу!
Видимо, страх совсем помутил разум парнишки, потому что он бросился ко мне и принялся помогать с досками. Проку от него мало – руки худющие, как червяки.
Я с рычанием оттолкнул его:
– Не лезь! Мешаешь только.
Шамко растерянно застыл, глаза круглые, губы приобрели цвет беленой стены.
– Нам конец, – пролепетал он. – Мне конец. Нас поймают и бросят к утопленникам!
Я зло посмотрел на парня. Тот открыл рот, чтобы сказать очередную ерунду, но, увидев мои светящиеся глаза, не решился. Так и остался стоять с отвисшей челюстью.
Голоса гвардейцев послышались уже из-за дома, значит, у нас всего несколько минут.
Я справился с последней доской и толкнул дверь.
– Заперто! – прорычал я и выругался так, что самый пьяный гном позавидовал бы.
Изабель всхлипнула, забиваясь глубже под куст. Шамко снова запричитал:
– Они совсем близко! Может, лучше сдаться? Принцессу не тронут. Если придем с повинной, может, сжалятся? Лорд справедливый.
– Точно, – сказал я, судорожно бегая взглядом по двери в поиске бреши. – И справедливо отправит беглого ворга на кол или чего хлеще – Ильве. А тебя справедливо бросит к роцерам.
О том, чтобы выломать дверь, речи не может быть, потому что сделана она из цельных бревен, такую разве что тараном выбивать. Замок спрятан внутри ворот, по ощущениям, большой и неподъемный.
В бессильной злобе я пнул землю под дверью. Мягкая почва разлетелась в стороны, как рой всполошенных мух. В голове пронеслась слабая мысль.
– Вот оно! – выдохнул я и кинулся рыть.
Когти вытянулись, руки стали похожи на медвежьи лапы, только с пальцами. Никогда прежде не доводилось копать ямы в облике звериного оскала. Ладони большие и когти лучше землю цепляют.
Размокшая почва легко поддается. Все бы ничего, если б не излишняя влага, которая делает комья земли похожими на липкий фарш.
– Я кого-то вижу, – прошептал Шамко. – Они здесь!
На секунду поднявшись, увидел темные тени в тумане.
– Проклятье леших! – процедил я. – Чтоб их роцеры сожрали!
Пришлось рыть с тройным остервенением. Яма быстро росла, куча мокрой земли рядом с ней тоже. Если существует инициация по рытью ям, точно ее прошел.
Через несколько секунд с той стороны канавы появился свет.
– Лотер, быстрей! – пропищала Изабель.
Я сделал еще несколько контрольных гребков, расширяя проход, чтоб протиснуться самому – хрупкая фигурка принцессы и так пролезет.
Выпрямившись, я оглянулся. Тени превратились в человеческие фигуры и стремительно приближаются. Некоторые уже ломятся через кустарник.
– Вон они! – донеслось из отряда.
– Не упустите их! – прокричал кто-то. – Девушка у них!
Над ухом что-то со свистом пронеслось и стукнулось о дерево, едва успел увернуться. Проверять не стал. И так понятно – если оно воткнулось, значит, острое и смертельное.
– Живо в канаву! – скомандовал я Изабель.
Она куницей шмыгнула к яме.
– А ты? – с тревогой спросила она, протискиваясь ногами вперед.
– Я за тобой, – ответил я, оглядываясь.
Гвардейцы уже преодолели половину зарослей. В дверь снова что-то воткнулось, краем глаза успел увидеть круглый блестящий диск с острыми краями.
Бледный Шамко присел на корточки и, кажется молится. Нет бы убежать сразу, как встретил нас. Так остался зачем-то, дурень.
Когда Изабель полностью скрылась в канаве, я рухнул на землю и нырнул в яму вперед головой. Меня протащило на пузе, как в детстве, когда скатывались по глиняным горкам, которые приходилось долго поливать водой, чтоб сделать скользкими.
Плечи застряли, как раз в том месте, где пытался расширить. Пришлось резко крутануться, вывернув земляную глыбу вместе с корешками и личинками. Вцепившись когтями во что-то мягкое, я подтянулся и вытащил себя на противоположную сторону.
Чавканье гвардейских сапог за стеной стало совсем громким. Там остался лишь парень, слышу – даже не пытается бежать. Видимо, знает, что обречен. Лорд не простит предательства, а от стражей уже не спрятаться.
Я поднялся. Рядом, вся измазанная, трясется принцесса, справа от нее на воде выжидательно смотрит сетчатыми глазами огромная водомерка.
– Залезай! – приказал я, накидывая вожжи на усы зверю.
Принцесса вскарабкалась на водомерку, лицо бледное, но в глазах вера и надежда.
– А парень? – спросила она, хватаясь за хитиновый выступ на спине твари.
– Он свое отработал, – бросил я. – Не надо было болтать лишнего и тащить в Абергуд. Я его спас исключительно по доброте душевной, из-за которой все время страдаю.
Изабель посмотрела на меня такими глазами, что ощутил себя отвратительней роцеры, которая жрет живых людей и нелюдей.
В груди засвербело, пульс, и без того бешеный, стал похож на мышиный. Из глотки вырвалось не то рычание, не то стон.
Кинув поводья принцессе, я кинулся к яме. Крики гвардейцев уже рядом, чую, что в нескольких шагах. Еще немного, и начнут рубить парнишку.
– Шамко! – проорал я в канаву. – Сюда! Быстро, кому сказал!
Послышалось чавканье, через секунду в проходе показалась нога. Я дернул на себя.
