Глава 13
Паренек удивленно вытаращился на меня круглыми, похожими на жабьи, глазами.
– Тебя не пустят в таком виде, – сказал он. – Слишком заметно, что чужак.
Я промолчал, лишь покосился на босые ноги и болтающийся пояс. Еще немного – и упадет в грязь вместе с портками.
Некоторое время шли в тишине. Только кваканье лягушек и звуки падающих капель раздаются. Тревожного хлюпанья, что преследовало меня, больше не слышно. Привкус гнили во рту тоже исчез.
В глотке снова заворочалось свирепое рычание, парень в который раз бросил на меня подозрительный взгляд. На лице, как на ладони, видно: не поймет, как вести себя. Вроде спас, но я чужак, без сапог, в одних портках и с черной щетиной на роже.
Пока я концентрировался на человечьем облике, мой спутник натужно сопел и хмурил лоб. Умственная работа вызывала в нем напряжение, вены на висках вздуваются, глаза бегают.
Наконец он выдохнул и произнес:
– В общем, я помогу тебе пройти в Абергуд. За спасение надо платить. Это самое малое, что могу сделать.
Я покосился на него – не шутит ли? Лицо серьезное, глаза блестят от страха и любопытства. Пальцы сунул за пояс, но все равно видно, как трясутся.
Подумал, что парень, конечно, болван – рассказывает все как на духу. За такое не то что пороть, голову отвертеть в самый раз.
Будто прочитав мои мысли, он осторожно спросил:
– Только скажи, зачем тебе в Абергуд? Если чего случится – меня к утопленникам бросят.
Бросят, подумал я, бросив на него короткий взгляд. И будут смотреть, как утягивают на дно. Парень нервно повел плечами, словно ощутил настроение, кадык дернулся, послышался шумный глоток.
– Провизию пополнить, – соврал я и уставился вдаль, сосредоточившись на клочке тумана.
Голод уже на том уровне, когда держать мысли в человечьем русле сложно. Приходится часто дышать, думать о болоте, кикиморах, о чем угодно – лишь бы не накинуться на беднягу и не сожрать на месте.
Перед глазами вспыхнули красные искры, мелькнули образы мертвяков с сочными, вкусными костями. Я тряхнул головой, прогоняя первые признаки безумия. С волос полетели капли, парень недовольно забубнил, прикрываясь ладонями.
Из глотки вырвался глухой рык, парень побледнел. Пришлось вспомнить все тридцать три способа загона лося вместе со свежеванием, чтобы выгнать позорные мысли.
Несколько минут парень испуганно таращил на меня глаза, на ходу проверяя кнут под доспехом. Потом, видя, что не кидаюсь, немного успокоился, плечи расслабились.
– Раз такое дело, – сказал он неуверенно, – тем более надо к нам заглянуть. Голодным по болоту ходить трудно.
– Не представляешь насколько, – буркнул я, отворачиваясь.
Чтобы не смотреть на него, как на кусок мяса, ускорился. Парень догонять не стал, но и не отстал. Слышно, как шлепают сапоги за спиной.
Минут через десять ноги стали чаще наступать в лужи вместо кочек. Я рычал и ругался под нос, но продолжал ломиться по затянутой туманом тропе. Когда в очередной раз сполз в грязь по колено, парень прошмыгнул вперед со словами:
– Дай-ка я пойду первым.
Я протестовать не стал, но брови для вида надвинул. Перед парнишкой тропинка возникает неожиданно, словно выплывает. Он быстро вертит головой, бормочет и уверенно шагает, словно видит, куда безопасно можно наступить. За всю дорогу даже по щиколотку ни разу не ушли.
– И как ты в трясину умудрился попасть… – произнес я задумчиво.
Он странно оглянулся на меня и пожал плечами.
– Всякое бывает. Меня Шамко звать, – сказал парень, обходя очередную кочку. – Подмастерьем год как служу, но главный смотритель водомерок уже меня заметил. Говорит, если дальше буду исправно работать, когда-нибудь до гвардейца дослужусь.
Парень даже голову приподнял от гордости. Я подавил очередной приступ голода, желудок недовольно заворчал, пришлось надавить кулаком на живот.
Нервно сглотнув густую слюну, я проговорил:
– Зови меня Лотером.
О том, что ворг, решил благоразумно умолчать, распоряжение Ильвы, скорее всего, докатилось и сюда. Жамчин не дурак, сразу догадался, кого встретил. Шамко воргов, похоже, никогда не видел, не понимает, чего рычу зверем.
Через некоторое время равнинная топь сменилась холмами, между которыми застыли непроглядные лужи. У поверхности время от времени мелькают синие рожи, стараюсь не смотреть – только усиливают чувства голода. Жаб не видно, хотя кваканье по всему болоту, словно оно прямо из воды идет.
Паренек что-то рассказывает про Абергуд, заготовки провизии, таверны. Слушаю вполуха – в груди ворочается первобытный зверь, готовый в любую минуту проснуться. Шамко даже со знанием болот не убежит от обезумевшего ворга.
– Терпи, Лотер, терпи. Крепче будешь, – прошептал я под нос и посмотрел на паренька.
Тот шагает впереди и продолжает вещать как ни в чем не бывало:
– А огурцы бабушка делает такие – закачаешься. На весь Абергуд славятся. Их даже лорду доставляют. Специально с сухой земли привозят тыквы. Это такие большие круглые плоды.
– Да знаю я, что такое тыквы, – бросил я, а сам подумал о лорде.
Шамко посмотрел на меня странно, потом хлопнул себя по лбу.
– А, ну да! – сказал он. – Ты ж человек с сухой земли. У вас там все в тыквах.
Еле удержался, чтоб не гаркнуть на него. Но клык все же вылез, я поспешно втянул его обратно. До сих пор удавалось держать себя в руках. Парнишка все еще считает человеком, несмотря на штаны, трехдневную щетину и звериные повадки.
– Ага, в тыквах, – сказал я, чтоб отстал.
– Хорошо у вас, – проговорил Шамко завистливо. – Не надо постоянно думать, что ноги вымочишь. Ты вон без сапог даже. Да и утопленники не плавают.
Зато нежить шляется, подумал я, но промолчал. В голове вертится мысль про лорда. Значит, в Абергуде есть управитель. Везде должен быть тот, кто собирает налоги и делает вид, что руководит. А может, и правда руководит.
Я глянул на щуплую спину Шамко. Хоть и озирается, как затравленная лиса, но всем видом старается показать: «Я гордый житель болот, у нас достаток и самый лучший правитель».
Парень продолжил:
– Так вот, бабка моя что делает? Вычищает внутренности этой самой тыквы. Такой оранжевый мякиш, его если с медом замешать – вкуснотища получается. Потом огурцы туда кладет и соком яблочным заливает. А соль надо обязательно каменную. Приходится у гномов покупать, они в шахтах добывают. Только цену непомерную дерут. Знают, что в Абергуде такого нет.
– А яблоки с огурцами, что ли, есть? – поддержал я тему еды, ощутив, как желудок вжался в самый позвоночник.
Обрадовавшись вниманию, Шамко просиял.
– С сухой земли везут много чего, – сообщил он. – Я, правда, никогда не был. Но гвардейцы сопровождают торгашей до границы топи, а те уж своим ходом до городов.
– Значит, торгуете с Центральными землями? – спросил я осторожно.
Парень придавил комара, довольно примостившегося на шее. Тихо хрустнуло, на пальцах остались два красных пятнышка – кровосос успел сделать несколько глотков. Но для жителя болот комариные укусы привычней, чем для меня блошиные. Хотя блох у меня нет и никогда не было. Не нравлюсь им, наверное.
– Мы со всеми торгуем, – сказал Шамко. – Когда живешь на болоте, приходится приспосабливаться.
Я нахмурился, внутри шевельнулось тревожное предчувствие.
– И с Мертвой степью? – поинтересовался я.
Шамко кивнул.
– Конечно, – проговорил он с таким лицом, словно считает это честью. – Нежить поставляет лучшую кожу для сапог, зелья и снадобья. Болотная лихорадка – дело неприятное, а у мертвяков есть лекарство. Дружить с ними очень удобно.
Абергуд нравился мне все меньше. Мошки, утопленники, дрянь всякая, еще и с нежитью водятся.
Я лязгнул зубами, парень подпрыгнул от неожиданности, но обернуться не решился. Лишь в очередной раз проверил хлыст на поясе.
Туман стал меньше, кое-где стали проступать коряги из воды. Появились толстые жабы на листьях кувшинок. Несчастные растения прогибаются под весом зеленых тушек, но держатся на воде.
В носу засвербело от влаги, я громко фыркнул, перепугав сидящую у тропы квакшу. Та обиженно посмотрела на меня и с тихим бульканьем скрылась в воде.
Вскоре пошли мелкие деревца, тонкие стволы торчат прямо из воды. На холмиках, по которым перебираемся, кусты клюквы стали гуще, словно чем ближе к Абергуду, тем лучше почва.
Знакомое чувство неприязни завертелось внутри. Бегай потом от этих болотных фермеров с вилами.
– Скоро придем, – сказал Шамко, указывая вперед.
Я вгляделся в дымку, но увидел лишь темное пятно.
– Видишь? – спросил парень. – Темная полоска – это стена Абергуда.
Через некоторое время в тумане проступили высокие сваи, на которых держится мост через широкое озеро. За ним возвышаются деревянные стены высотой в полверсты. Сам город находится на острове, вокруг широкое озеро. Связь с миром только через мост, который в середине разорван.
– А вы затейники, – сказал я, кивая на переправу.
Шамко секунду непонимающе смотрел на него, затем губы расплылись в улыбке.
– Так это специально, – сказал он, направляясь в сторону моста. – Тут же тварей немерено. Удивительно, что не встретили никого по пути.
Я промолчал про утопленников и про растение, которое пыталось сожрать принцессу. Про болотника и шаманов тоже решил не говорить.
– Мост, – продолжил он, – сделан так, чтобы чужаки и твари не могли подобраться к стенам.
– Тогда зачем стены? – спросил я.
– Охраняют от болотных существ, – значительно произнес парень. – Хотя те из воды не очень вылезают. Ну, кроме роцеры. Эта только и норовит ухватить за голову.
Я с опаской оглядел темную воду.
– Не боязно вот так, мимо ходить?
Шамко оглянулся и проследил за моим взглядом.
– В озере не водится, – отмахнулся он. – А мост – защита от пришлых. В здравом уме в воду никто не сунется.
Я покачал головой и вздохнул. Парень не понимает, что просто находка для лазутчика. Но болтовня немного отвлекла от мыслей о еде, даже желудок ворчать перестал. А может, чует близкую таверну.
Я провел языком по клыкам, те вылезли на полсантиметра и обратно не втягиваются. В мышцах появилось нехорошее тепло, даже жар. Но пока терпимый.
Потянув носом, я уловил тухлый запах, который явно отличается от общего гнилостного аромата болот. На переправе стоят серьезные ребята, они наверняка сообразительней. Сразу поймут – дело не чисто. Если признается, что я с сухой земли, – быстро выяснят, что ворг.
Но ничего не сказал. У Шамко лицо уверенное, видимо, знает что делает.
Но я на всякий случай спросил:
– У вас как с охраной?
Прямо над ухом пронесся жирный жук, чуть в лоб пареньку не влетел. Тот, ругаясь, отмахался и сказал:
– Охрана что надо. Но сегодня один пьяный, потому что жена родила двойню, а второй – хороший парень, но туп, как жабья морда. Делай, как скажу.
Я пожал плечами и кивнул. Главное, чтоб не предлагал к утопленникам прыгать. А если что не так – оторву голову.
Мы преодолели еще несколько холмов и трясин с замысловатыми растениями на поверхности. Раньше были только ряска и кувшинки, а теперь местами плавают змееподобные отростки с короткими жгутиками. Кое-где в глубине покачиваются скрученные роцеры.
Опасные жгутики с клейкими каплями мерно колышутся в толще воды. Я вспомнил, как эти самые жгутики сжимали принцессу, а я беспомощно рвал зубами жесткий ствол. Потом явился Жамчин и забрал ее.
Пульс резко участился, дыхание с шумом вырвалось из глотки. По мышцам прокатилась горячая волна, руки налились звериной мощью. Я глянул на парнишку сквозь наползающую красную пелену.
Пришлось отстать. Шамко не заметил, как я, уперевшись ладонями в колени, дышал и бормотал под нос способы загона лося.
Когда приступ голода и ярости отпустил, я быстро нагнал его, стараясь наступать след в след.
Мост совсем близко. Теперь можно разглядеть резьбу на сваях толщиной в два обхвата. У воды они покрыты толстым слоем бурой слизи, кое-где видны следы когтей. Перил нет, зато настил из огромных смоляных бревен.
– Когда подойдем к переправе, – сказал Шамко, потирая свежий комариный укус, – прикинься кем-нибудь.
– Даже не буду спрашивать, что удумал, – ответил я хмуро.
– Да я серьезно, – попытался оправдаться он. – Слишком уж ты видный. Такие либо крайне опасны, либо деревенские болваны. Таким природа почему-то дает силу. Наверное, взамен уму.
– А я, по-твоему, кто?
Парень замолчал, плечи дергаются, видно – не знает, что сказать, чтобы не обидеть. Я сжалился над ним и произнес:
– Попытаюсь.
Приблизившись к Шамко, я пошел рядом, на случай если вздумает выкинуть что-нибудь. Но тот идет уверенно, взгляд вперед. Плечи, правда, иногда дрожат, но старается сделать вид, что от сырости. Храбрится, не знает, что рядом ворг, который еле держится, чтобы не пообедать прямо тут.
Бревна скрипнули, когда ступил на истертую от времени поверхность. Мост качнулся, я присел. Шамко лишь переступил, слегка разведя руки.
– Не переживай, – успокоил он. – Этому мосту сто лет.
– Это и настораживает, – ответил я.
Парень непонимающе посмотрел на меня, на лбу прорисовались морщины. Через пару шагов его лицо просияло, он сказал радостно:
– Да нет же! Мост надежный. Его пропитывают каждый месяц особым раствором. Чем больше слоев – тем крепче.
– А… – протянул я, осторожно двигаясь по раскачивающейся конструкции.
Ощущение, что сваи забыли закопать, так и оставили висеть в толще воды. Только не ясно, как такая махина может на плаву держаться.
Когда приблизились к краю, я осторожно заглянул. Внизу темнеет вода – непонятно, какая глубина у озера. Пришлось отступить, от греха подальше.
На другой стороне большое колесо с рукоятками. Видимо, для опускания моста.
Шамко прошептал:
– Сделай рожу какую-нибудь… Ну.
– Какую? – спросил я исподлобья.
Он замялся и быстро посмотрел по сторонам, почему-то опасаясь, что кто-нибудь услышит. Слышно только лягушек, но в воздухе появился запах рыбы.
– Тупую, – попросил он, тушуясь еще больше.
Я зло посмотрел на паренька, тот словно уменьшился в размерах, стал похож на высушенную тушку куницы.
– Честно сказать, не особо охота дураком рядиться, – проговорил я. – Может, раскидать стражников и пройти спокойно?
Шамко поднял на меня виноватый взгляд и произнес:
– Переправа-то не опущена…
Я бросил быстрый взгляд на пропасть посреди моста, внутри неприятно сжалось. Вода в озере темная, твари зубастые. Тут и волком не перепрыгнуть. А волком мне сейчас никак.
Отвесив челюсть, я сморщил лоб. Для пущего вида немного сгорбился и расставил ноги.
– Так пойдет? – спросил я шепеляво.
Шамко сморщился и вздохнул печально:
– Если только первый не протрезвел, а у второго в голове совсем болотная жижа.
Я пожал плечами, мол, как умею, так и изображаю. На всякий случай рыкнул на него и показал клык, может, это натолкнет на мысли об осторожности.
Но парень только махнул рукой и сказал:
– Ладно, идем. Если Великая Жаба будет на нашей стороне, все получится.
Сделав шаг к краю моста, Шамко постучал колотушкой по вертикальному бревну, стоящему, вероятно, для этой цели, и прокричал:
– Э-хей! Опускай переправу! Сапоги промокли! Сколько ждать можно?
На той стороне что-то заерзало. Когда подошли, не заметил две кучи тряпья, они навалены с двух краев и выглядят как засохшие кочки. Одна из них зашевелилась, из вороха прогудел недовольный голос:
– Кого несет в обеденный сон?
– Это я, – дерзко бросил Шамко. – Подмастерье смотрителя водомерок. Опускай давай! Из-за тебя меня выдерут.
Куча тряпья поднялась, из нее вылез здоровенный детина с рожей, не обремененной умом, – существо с такой непропорциональной мордой не может быть разумным.
Тварь поскребла пальцами огромное пузо и уставилась на меня. Я сделал настолько глупое выражение лица, на какое был способен. С хищными чертами и звериными глазами задача не простая, но я постарался.
– Ну и пусть выдерут, – прогудел великан густым басом. – Меньше будешь по болотам шляться.
Думал, Шамко сейчас сникнет, но он выпятил грудь и сказал гневно:
– Не твое троллье дело, как мне свою работу выполнять. Может, сам пойдешь водомерок пасти? Они юркие, любят покрутиться там, где роцеры спят. Если потеряешь – смотритель выдерет как сидорову жабу.
Пока Шамко пререкался, я разглядывал тварь, стараясь удерживать глупое выражение на лице. Значит, тролль. Болотный. Я слышал только про каменных, которые в скалах обитают. А этот как человек, только здоровый и жуткий на рожу.
Когда он выпрямился в полный рост, я разглядел широкий рот с двумя рядами лошадиных зубов, маленькие глазки. Из ушей, кажется, грибы торчат, кожа желтоватая, длинные волосы, похожи на бурую шерсть.
– Что-то твой спутник мало похож на водомерку, – сказал тролль с ухмылкой.
Биться с ним сейчас я не готов, поэтому смирно изображаю дурачка, пока Шамко заливает стражнику.
– Какой наблюдательный, – сказал паренек ехидно. – Не догадался бы без тебя, ну вот никак.
– А чего тогда говоришь? – не понял тролль.
– А того, – не унимался Шамко. – Видишь, кого домой веду?
– Кого? – спросил гигант.
Парень упер руки в бока и проговорил наставительно:
– Полоумыша. Потерялся он. Полдня искал. Оказалось, с гвардейцем прошмыгнул, когда переправу опускали. Не ты вчера дежурил?
Тролль, почуяв, куда ветер дует, немного осел и замялся. Видно – мелкого подмастерья не боится, но понимает: если сплоховал, будут проблемы.
Он качнулся, словно ожившая кочка, руки потянулись к колесу с рукоятками.
– Нет, – проговорил тролль, поворачивая колесо. – Точно не моя смена была.
Заскрипели полозья, где-то натянулись веревки. Думал, сейчас откуда-нибудь начнет опускаться мост, вместо этого переправа поползла прямо из-под противоположного края. У людей перед замками просто ров, а мост опускают сверху, как крышку. Если при осаде удается преодолеть воду и подпилить канаты, что удерживают переправу, – считай, замок взят. А тут – пили не пили, на ту сторону не перебраться, пока не отмотают веревки.
– Где напарник твой? – поинтересовался на всякий случай парень.
Глаза тролля забегали, он покосился в сторону второго вороха с тряпьем.
– Ну это, – проговорил тролль виновато. – У него событие… Хмельной он.
– Надрался, значит, – заключил Шамко.
Тролль, понимая, чем это пахнет, растерянно пожал плечами – он вроде ни при чем. С двойным усердием он принялся крутить колесо, слышно, как натужно сопит.
Парень додавил.
– Но вы-то в паре сторожите, – проговорил он задумчиво. – Значит, и спрос с одного как с обоих.
Тролль побледнел, хотя при его цвете кожи это непросто. Уголки губ обиженно опустились, он протянул глухо:
– Так я же… Он же… Сам. Я же на посту. Вот кручу колесо.
Шамко скривил губы и зашевелил бровями, делая вид, что глубоко задумался. Даже подбородок выпятил. Тролль чуть приостановился, испуганно поглядывая на паренька.
Парень еще немного помучил стражника неизвестностью, но когда тот начал рычать, понял – достаточно.
– В общем-то, да, – сказал Шамко. – Ты ж не виноват, что он тут валяется без памяти. Если меня кто спросит, так и скажу: ты ни при чем.
Тролль громко выдохнул, рычаги закрутились быстрей. На желтом лице отразилось что-то вроде мук совести. Он крутил с таким усердием, что портки на пузе развязались и сползли на бок. Тролль неловко подхватил левой рукой, едва не выпустив колесо, кое-как затянул и продолжил вращать.
– А куда его? – спросил он, кивая на меня.
Я еще сильнее отвесил челюсть. Не знаю, как должны вести себя полоумыши, но почему-то кажется – обязательно должны открывать рот.
Переправа выдвинулась наполовину, с обросших по краям бревен сыпется труха, из стыков торчит пожелтевшая трава.
Шамко сделал скорбное лицо и проговорил:
– Ну как куда? В жабник.
Тролль понимающе кивнул и налег на колесо. Переправа поползла быстрее, через несколько секунд деревянный борт ударился о края, что-то щелкнуло. Борт наполз на бревна и улегся поверх моста.
– Идем, – громко обратился ко мне Шамко. – Пора вернуться к работе. А то лягухи совсем без тебя заскучали.
Он звонко хлопнул меня по плечу, отчего я чуть не потерял образ полоумыша. Присмиревший было голод ударил в голову багровым фонтаном, я глухо зарычал.
Шамко непонимающе посмотрел на меня, я принялся судорожно глотать и шептать под нос:
– Коли лось идет справа, надо уходить левее…
– Чего бормочешь? – громко спросил парень, косясь на тролля.
Остро захотелось оторвать парню голову и бросить в озеро. Новый приступ голода стал медленно наползать красной пеленой на глаза.
– Коли лось прямо, – зашептал я горячо, – беги к холму и кидайся сверху…
Я еще несколько секунд повторял способы загона лося, пока багровая дымка не рассеялась. Когда мир снова приобрел привычные очертания, я зло посмотрел на Шамко, затем перевел взгляд на тролля. Пришлось снова сделать дурковатую физиономию.
С четким осознанием, что скоро отыграюсь на ком-нибудь, я качающейся походкой перешел на другую сторону. Едва не задел локтем стражника. Тот бросил на меня подозрительный взгляд, широкий нос потянул воздух. Тролль хоть и тупой, но чутье есть. Похоже, что-то заметил, но после Шамковой отповеди не смог разобраться, что к чему.
Зато от него пахнет, как от настоящей трясины – тут вам и торфяная вонь, и болотные газы, и даже разложившаяся трава.
Не знаю, как полоумыши реагируют на вонь, поэтому просто отвернулся, делая вид, что разглядываю кувшинку.
– Доброй службы, – крикнул Шамко, когда чуть отошли от тролля и его спящего напарника.
Напарник совершенно беззвучен, словно от выпитого отправился прямиком к праотцам.
Мы подошли к самым воротам. Думал, тоже будет охрана, но парень просто толкнул, и деревянная створка пошла в сторону.
Я даже удивился.
– Тут не охраняют?
Шамко улыбнулся так, как улыбаются совершенно уверенные в себе люди, и сказал:
– Едва ли кто-то способен проникнуть сюда через топи и озеро.
В общем-то, парень прав. Добраться до центра болот сквозь трясины, выжить среди утопленников и прочей гадости – нереально. Даже если у кого-то получится, пройти в город вообще невозможно. В озере такие твари, которых лучше не представлять. Мост охраняется троллями, а без него на другую сторону не перебраться.
Никто не смог бы этого сделать.
Никто, кроме меня.
