Глава 11
Я недоверчиво смотрел, как шаман продолжает доставать из сумки еще какие-то вещицы. Он бережливо разложил их перед собой, взгляд оценивающе пробежался по предметам. Несколько секунд шаман неподвижно созерцал кусочки кожи, туго затянутые мешочки, какие-то кости и камешки. Затем взял булыжник, похожий на имбирное печенье, и покрутил пальцами.
Предмет разделился на два блинчика. У каждого с одной стороны выпуклость, с другой – крохотные жернова.
Шаман отложил половинки в сторону, пальцы снова опустились в мешок. Трепетно, будто прикасается к чему-то хрупкому, он вытащил что-то и протянул мне.
Я присмотрелся – на ладони шамана три каменных шарика синего цвета. В том, что они каменные, сомнений не возникло, уж камни-то я отличить могу. Но назначение непонятное.
Подняв на шамана вопросительный взгляд, я дернул плечами – ситуация мне все меньше нравится. Только открыл рот, чтобы в очередной раз отправить шаманов подальше с их мистическими делами, как главный поднял указательный палец и строго зыркнул на меня.
Я промолчал. Шаман пересыпал шарики в половинку с жерновами и накрыл вторым блинчиком. Несколько минут он с мерзким скрежетом молол камешки. Звук настолько отвратительный, что при каждом повороте пластинки меня корежило.
– Ты, наверное, не понял, – решился я наконец заговорить. – Мне, конечно, приятно, что вы не превратили в корягу. Но желанием тут прохлаждаться не горю. Хотя и так уже. Это не к тому, что у вас плохо. Просто спешу сильно.
Шаман даже не посмотрел, его пальцы двигаются сами по себе, словно отдельные механизмы. Четверо других внимательно наблюдают за ним, губы сомкнуты, глаза не мигают. Только худосочный иногда что-то бормочет под нос, при этом пламя вспыхивает и извивается, как змея.
– Никогда не опоздает тот, кто не спешит, – многозначительно произнес главный шаман и высыпал содержимое в широкое отверстие трубки.
Хотел поспорить, но шаман слева резко поднял ладонь и соединил пальцы, будто собирается кормить гусей. Вода в болоте, точнее, все же не болоте, а озере всколыхнулась. Из поверхности выступил тонкий, совершенно прозрачный столбик.
Я вытаращился на водяное щупальце, которое, изогнувшись пару раз, быстро приблизилось к главному шаману и капнуло в трубку несколько капель. Мокрый, как я для себя назвал, шаман снова шевельнул ладонью, щупальце моментально сократилось и растворилось в воде.
Пока я тупо таращился на трубку, худосочный подбросил в отверстие немного золы, а тот, что сидел справа, – дунул. Думал, вся пыль, которую насыпал главный, окажется на лице, но содержимое осталось внутри. Что бы они ни собирались делать с трубкой, надеюсь, он туда не плюнул.
Наконец шаман, который мне показался самым недружелюбным – все время сидит насупившись и напоминает гору, – сгреб из-под себя щепотку земли и бросил в отверстие.
Не представляю, что там за смесь получилась, и не хочу думать – зачем нужна.
Пока главный шаман утрамбовывал тонкой палочкой все, что напихали в несчастную трубку, я думал: а кто они вообще такие? Что шаманы, это понятно. Но имен не спросил. А называя имя, каждый открывает часть себя, причем самую сокровенную часть. Это как доверие в долг. Колдун, зная имя, может наложить заклинание. Жертва станет безвольным полудурком.
Хотя Жамчин не особо переживал, что нашлю на него морок. Знает, что не умею.
Наконец шаман закончил тыкать палочкой в жерло и спросил:
– Ты случаем ничего странного не ел, не пил?
Я почесал лоб. Вопрос еды сейчас очень острый, жрать охота – хоть вой. И тело болит от нехватки ценнейшего сока из мертвячьих костей. Что я ел? Действительно, что и когда ел за последнее время?
– Ну, – буркнул я, – нормально ел только вчера у гоблинов. Вроде хорошо все было, еда как еда. Не человечья – гоблинская.
– А что, – поинтересовался шаман, – есть разница?
Я немного смутился, но кивнул.
– Есть. Человечью плохо перевариваю. Не знаю, что они с ней делают, но, как только съем, живот колом встает.
– Хм, – протянул шаман и скривился, словно лимон съел.
– Меня самого это не радует, – с досадой произнес я. – Ворги как ворги, жрут все подряд и лиха не знают. А я бракованный на желудок. Уже не раз проверял. Так-то могу даже грязевой суп троллей есть. Гадость, конечно, но ничего – перевариваю. А человечий – увы.
Шаман многозначительно потер пальцами подбородок и поднес трубку к лицу. Его глаз оказался прямо над отверстием. Несколько секунд он заглядывал туда – может, миры какие увидел. Затем приподнял перед собой и снова спросил:
– Но ты уверен, что не ел ничего странного?
Вспомнилась выходка гоблина с красной пастой для бивней. Ощущения от нее, конечно, неприятные, но едва ли можно назвать серьезными.
– Батлок ел, – сказал я, пожимая плечами. – Батлок годится?
Шаман покачал головой, высыпав на ладонь немного порошка из трубки.
– Нет, – сказал он. – Батлок влияет на воргов как усмиритель. Не больше. Я пытаюсь другое выяснить.
– Что? – выдохнул я.
– Что за тобой тащится и почему.
Я задумался. Тени за собой не замечал, но стойкое ощущение, что за мной кто-то следит, тянется уже долго. Думал, из-за болота. Всякой дряни полно, мало ли кому захотелось меня сожрать. Но шаман серьезен, смотрит внимательно, вон глаза как буравят, даже съежиться хочется.
– Где я мог съесть что-то… – протянул я задумчиво. – Да нигде. Точнее, где угодно. Сегодня мертвяка ел немного, но это не считается.
– Не считается? – переспросил шаман.
– Ага, – согласился я. – Это как раз самая нормальная для ворга пища.
Шаман наморщил лоб и пару секунд думал, затем произнес:
– Ладно. А еще? Еще помнишь?
Я пожал плечами:
– У гоблинов полкладовки обнес. Но эти вряд ли станут осквернять свою провизию всякой дрянью. Они с гвардейцами торгуют. Если те начнут болеть, понятно, на кого первыми подумают.
Неожиданно в памяти всплыла хитрая рожа виночерпия, за ней отрубленная голова таверного и баранина с непонятным привкусом.
– Тьфу ты, пропасть! – выругался я.
Шаман вопросительно посмотрел на меня, пришлось поспешно объясниться.
– Там, в таверне, – начал я, – ел мясо. Вроде все как всегда, но виночерпий был нежитью. Я еще удивлялся: мертвяк работает в Восточных землях посреди бела дня.
Брови шамана сдвинулись, на лбу проступила глубокая морщина. Учитывая, что их у него не так много, жест означает не просто задумчивость, а крайнюю озабоченность.
– Подмешал? – спросил он.
– Уверен, – сообщил я. – Меня так крутило, сам не понял, как проглядел. Только когда сожрал полтарелки, учуял неладное.
Шаман некоторое время сидел в задумчивости, взгляд стал отстраненным, дыхание затихло – еле слышу. Спустя, наверное, вечность он проговорил:
– Значит, я все верно почувствовал.
Старший шаман бросил щепотку порошка в костер, которую во время разговора бережно сжимал в ладони. Огонь полыхнул синим, в воздухе с треском заиграли сиреневые и голубые переливы.
Я отшатнулся от жара. Если нормальный костер греет равномерно и уютно, то этот похож на ежа – как ни хватайся, все равно колет.
Главный кивнул худосочному шаману, тот щелкнул пальцами, в жерле трубки вспыхнуло синее пламя. В середине отверстия пляшет такой же синий язычок, только в разы меньше. Но в колючести костру явно не уступает.
Опустив голову, старший принялся что-то шептать с закрытыми глазами. Словно молится. Он шептал так долго, что я уже начал нервничать: может, он беседует с духами, а про меня забыл. Хотел окликнуть, шаман неожиданно поднял голову.
– С помощью этого ты пройдешь в мир духов и выяснишь, кто за тобой идет, – сообщил он так, будто предлагает сходить к доярке за молоком, и указал на трубку.
Конечно, раз плюнуть, сейчас помоюсь – и мигом в мир духов, чего уж там.
– Нет, – отрезал я.
Лицо шамана потемнело, глаза провалились и стали похожи не просто на бездну, а на настоящие дыры. Провалы, где одна темнота. Волосы вместе с перьями зашевелились и поднялись, делая его похожим на водное чудовище.
Я вжал голову в плечи и зарычал.
– Ты совсем не понимаешь? – прогудел он гипнотическим голосом. – За тобой ползет какая-то дрянь. Если не сбросишь ее – из Абергудских топей живым не уйдешь! А уйдешь мертвым.
Шерсть на холке встала дыбом, я отшатнулся и, скалясь, наклонил голову. Неприятное предчувствие заворочалось в районе желудка.
– Что ты хочешь сказать, шаман? – спросил я глухо.
– То и хочу, – ответил он. – Ты одиночка, таких ловить сложно. Потому на тебя и наслали то, что медленно, но верно превратит в нежить.
– Что-о? – вырвалось у меня.
– Удивляешься? Хорошо, – сказал шаман. – А то прямо ничем не пронять его.
В голове пронеслась стая мыслей. Подумать только. Чуял ведь неладное, а что – не понял. Оттуда и гнилой привкус во рту.
На всякий случай дернул себя за палец, проверяя – не отпадает ли. Палец недовольно хрустнул и остался на месте. Слава богам, живой.
– Странно, – произнес я задумчиво. – Зачем нежить хотела Ильву призвать, когда поймали в яму?
– Глупый вопрос, ворг, – сказал шаман. – Грех не превратить самолично, когда сам в руки попался.
– Наверное, – неуверенно сказал я.
Над шаманом пронеслась светящаяся козявка, крохотные ножки задели перья. Он проследил за ней глубокомысленным взглядом и проговорил:
– Болотник направил тебя к нам. А он ничего не делает просто так. Благоволит тебе. Как уже говорил, с Ильвой у него давняя вражда. Значит, кто против нее, тот с ним. Понятно?
– Да ну вас… – бросил я в сердцах, раздражаясь, что приписали к армии какого-то болотника.
Обычно, когда что-то не нравится, оскаливаюсь и устрашающе рычу, а сейчас – прямо обидно. Нежить, которая вообще еда, наслала какую-то дрянь, а я даже не заметил.
Шаманы осуждающе зашептались, бросая на меня однозначные взгляды. От такого давления не то что ворг, тролль просядет до гномьих шахт.
– Ладно, – сдался я, – куда там идти надо? Только не долго, а то у меня время.
Шаман немного успокоился, волосы легли на спину, но глаза так и остались дырами. Он протянул мне трубку и сказал:
– Будь очень осторожен. Мир духов непредсказуем и опасен, но другого пути нет. Мы будем наблюдать за тобой через костер.
– А вылезать из вашего мира я как буду? – недовольно спросил я, косясь на предмет.
Старший произнес значительно:
– Через него же. Костер – окно. Но нужно выполнить, зачем пришел, иначе духи не выпустят.
– Хорошенькое дело, – проговорил я, отклоняясь от трубки, словно та воняет. – Скажите хотя бы, что в этой штуке?
– Здесь порошок из особого камня и частицы стихий, – ответил шаман, продолжая протягивать мне предмет.
Доверие к происходящему уменьшилось до таких размеров, что понял: еще немного – и кинусь бежать по узкой тропке обратно в равнинную топь.
Вообще, в болоте такого места существовать не должно. Мелькнула мысль: а не мерещится ли это? Может, мне не удалось выбраться из лап утопленников, они тащат все глубже, а от нехватки воздуха мерещится всякое.
Я осторожно ущипнул себя за кисть, поморщился – больно. Значит, шаманы реальны.
– Разве камень может гореть? – с сомнением спросил я, принимая трубку у шамана.
– Решительно нет, – заверил он. – Камень гореть не может.
Я непонимающе посмотрел на него, затем на огонек в трубке, и снова перевел взгляд на шамана. Издевается он, что ли? Точно издевается. Пользуется тем, что ворги не очень сильны в шаманских делах и прочем колдовстве. Несмотря на постоянные обороты, с реальной магией мы не имеем ничего общего. А оборот – ну какая это магия? Так, расовая способность.
Охота – это да. Или бой, да такой, чтоб противника в три раза больше, потому как если пасть в такой битве – вечная слава и сложение легенд обеспечены. Но охота все же интереснее. Хотя кому как. Дед мой любит бойни, а прадед – наоборот, охотник. Мог учуять и выследить нежить на расстоянии в три версты.
– Что делать надо? – спросил я с раздражением, поглядывая по сторонам.
Может, удастся найти лазейку и смыться, а не геройствовать перед шаманами. Но вокруг лишь темная вода, покрытая золотистым мерцанием, и полоски света от шныряющих туда-сюда козявок.
От напряжения шерсть на загривке встала торчком, как у загнанного в угол волка. Шаман достал из-за спины бубен из медвежьей кожи – запах не сильный, но понять можно. По краям бубен отделан все тем же медвежьим мехом, в центре нарисованы какие-то знаки и символы, похожие на те, что видел на косточках.
Главный вытащил из сумки палку с обмотанным шерстью концом.
– Когда я ударю, – сказал он строго, – вдохни дыхание камня и закрой глаза. Не выпускай трубку, даже если все вокруг будет рушиться.
– Почему? – спросил я.
– Она твой якорь в мире живых, – пояснил шаман. – Если отпустишь, унесет безвременным ветром. Тогда тебя никто не найдет. Помни, не разжимай пальцы. Если будет выбор: схватиться за край обрыва или удержать трубку, – смело выбирай второе. Запомнил?
Я нервно сглотнул. Еще бы не запомнить, конечно, запомнил. Мысли носятся, как хорьки по гнезду, – дернул меня черт зайти в эту треклятую таверну. Это все люди виноваты, если бы так часто не водился с ними, не попал бы в передрягу, не оказался бы в яме у нежити и не… А, плевать. Все равно уже все случилось. Ворги не сожалеют.
Ворги действуют, пусть даже действия эти не всегда понятны. Как сейчас, например. Какого пса, спрашивается, я тут делаю с шаманами? Иду в какой-то мир духов, когда Ильва почти на пороге мирового господства. А Жамчин, тварь паршивая, умыкнул Изабель прямо из-под носа.
При мысли о принцессе внутри закипело, челюсти сжались. По телу прокатилась волна гнева, когти удлинились. Еле взял себя в руки.
– Если кого встретишь, – продолжал главный, – не доверяй. Духи непредсказуемы и равнодушны к проблемам живых. Самый близкий родственник может оказаться вероломным. Будь внимателен и не поддавайся уговорам. Твоя задача – найти тень. А там действуй по обстановке. Ясно?
От напряжения и приступа злости стало жарко. Я обреченно кивнул, вытирая с лица пот.
– И еще, – добавил он. – Это может быть трудно, но постарайся держать в голове, ради чего отправляешься.
– Постараюсь.
– Готов? – спросил шаман.
– Нет, – ответил я. – Но давай начинай, а то от ожидания спина чешется.
Главный шаман размахнулся и ударил шерстяным концом палки в бубен. Над озером разлился равномерный гул, козявки попрятались в цветах, сияющие точки застыли.
– Давай, – скомандовал шаман и протяжно замычал на непонятном языке.
Повинуясь приказу, я наклонился над трубкой и что есть силы втянул дыхание камня.
Нос ободрало такой болью, что перестал различать запахи. В глотке запершило, ощущение, что в легкие забралась кошка и решила поточить когти.
Хотел выругаться – предупреждать о таком надо, но приступ кашля скрутил пополам, из глаз хлынули слезы. Стало до того стыдно, чуть не вспыхнул на месте. Слезы ворга – явление настолько редкое, что скорее гном струсит, чем ворг заплачет. Хотя этот поток воды, наверное, не страшен. Когда глаза слезятся от дыма, никто не считает это постыдным.
Противная волна онемения проползла по позвоночнику до самой головы и скрутилась холодной змейкой в районе затылка. Попробовал шевельнуться, но понял, что не владею телом. Потом меня дернуло и понесло сквозь заросли. Точнее, мне показалось, что через заросли, потому что четко помню, как листья и ветки хлестали по лицу.
Наконец полет прекратился. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем смог привести в порядок дыхание. Показалось, выкашлял все, что нажил за всю жизнь. Горло драть перестало, носу вернулась чувствительность, я сделал несколько проверочных вдохов и хотел высказать шаманам, что думаю, но никого не увидел. Вместо зачарованной рощи и незнакомцев – туман, такой плотный, что вытянутая вперед рука тут же исчезает.
В ладони зажата трубка. Шаман сказал не отпускать ни при каких условиях. Это самый простой из наказов. Если учесть, что четких указаний он не дал, то вообще – единственный.
Некоторое время боялся пошевелиться, прислушиваясь к ощущениям в теле. Вроде ничего необычного, кроме некоторой вязкости движений.
Пение шамана отчетливо слышно и здесь, но не рядом, а словно за стеной. Воздух холодный и сухой, что странно при таком тумане.
Я сделал пару шагов вперед, проверяя твердость земли. Ноги ступили беззвучно. Поверхность, кажется твердой, хотя ожидал услышать чавканье болотной жижи.
– И что дальше? – зло прошептал я.
Вопрос предназначался не кому-то конкретному, скорее просто захотелось услышать живой голос. Звук поглотил туман, словно вокруг не бескрайние просторы, порождающие эхо, а крошечная комнатка, обитая звериными шкурами.
В том, что территория огромная, – не сомневаюсь. Не могут духи обитать на клочке земли размером три на три аршина.
Во рту появился странный привкус, похожий на смесь земли и мертвячьих костей, язык пересох, но попить негде. Поэтому я просто прикусил кончик, чтобы усилить слюноотделение и хоть как-то увлажнить пустыню во рту.
Справа совсем рядом послышался тихий шелест, я рефлекторно обернулся, но ничего не увидел из-за тумана.
– Кто тут? – спросил я и подумал, что не следовало этого делать, чтобы не обозначать место своего присутствия.
С другой стороны, если существо шатается здесь, то наверняка в курсе, где я нахожусь.
– Тут? – спросил металлический голос.
– Да, – растерянно сказал я.
– Тут никого нет, – снова ответил голос.
Я глухо зарычал. Старая детская шутка про «тут никого нет», когда задающий вопрос спрашивает: «А кто тогда говорит?» – и лгунишка вынужден придумывать новую фантазию, чтобы избежать разоблачения.
Участвовать в детских прятках нет ни желания, ни времени, поэтому махнул рукой и сказал:
– Ну, раз нет, то я пошел.
– Куда? – раздалось изумленное.
Я пожал плечами:
– Какая разница. Тут все равно никого нет.
В тумане зашуршало совсем близко, я присел, занимая боевую стойку, хотя в таком состоянии удерживать контроль сложнее, чем обычно. Руки и ноги слушаются с трудом. Единственное, на что хватает концентрации, – сжимать пальцами трубку.
Шелест раздался почти под ногами, я ощетинился и выпустил клыки.
– Предупреждаю: я ворг, – сказал я глухо.
Не уверен в полезности этой информации, но в нормальном мире это действует.
– О-о-о, ворг, – протянул голос. – Ворг – это серьезно.
Интонация собеседника почтительная, настолько, что кажется – существо больше насмехается, чем трепещет.
Я шагнул в сторону и выпрямился со словами:
– Все, развлекайся тут само. У меня дела.
Пришлось постараться, чтобы удержать контроль над ногами, которые то ли от тумана, то ли от дыма в трубке ватные. Проверив, на месте ли предмет, я на ощупь двинулся в стену тумана.
– Уходишь? – обиженно произнес голос.
– Именно, – ответил я. – Не люблю разговаривать с пустотой.
Голос промолчал, я решил, что существо потеряло интерес, учесало греметь цепями и пугать непослушных детей.
Через некоторое время, если в этом мире понятие времени применимо, дымка рассеялась. Передо мной открылась совершенно ровная бескрайняя территория. Небо похоже на прозрачную крышу, сквозь которую на ночном своде висят два огромных шара. Луна рядом с ними все равно что горошина возле арбуза.
Я посмотрел под ноги, в надежде увидеть землю или хотя бы болото, но обнаружил серый, плотный и совершенно не известный материал.
С опаской тронул его носком, мало ли что за гадость.
– Не обычно, правда? – грянул голос прямо над ухом.
Я дернулся и отскочил на полтора волчьих прыжка. Как оказалось, привычные органы чувств тут не работают, иначе услышал бы, учуял приближение.
Успокоив бешено колотящееся сердце, я выдохнул и взглянул на существо. Оно напомнило небольшого черного ежика, лапы и морда глубоко спрятаны в колючках, шипики перекатываются и шелестят.
– Ты кто такой? – прорычал я, еще больше злясь. – Чего крадешься?
Существо обиженно сжалось и проползло вперед.
– Какая разница, кто я, – проговорило оно оскорбленно. – У меня нет имени, я местный дух, каких миллионы. К нам редко живые заходят. Решил посмотреть, что за птица пожаловала на свою голову.
Ему что-то надо, мелькнула в голове мысль. Шаман предупреждал, никому нельзя доверять. Дед то же говорил о людях, а я не слушал. В итоге разговариваю с духом-подмастерьем среди несуществующей пустыни.
– Убирайся, – сказал я глухо, надеясь, что повторять не придется.
Существо даже не шевельнулось.
– Надолго к нам? – спросило оно.
Я не ответил, оно продолжило:
– Все заверяют, что ненадолго. Но мало кому удается выполнить обещание.
Чтобы не слушать бредни непонятного призрака, я двинулся по пустыне, стараясь не шататься. Контроль к ногам немного вернулся, но исчезло ощущение веса, приходится постоянно думать – я наступаю ногой на землю, стопа прикасается к поверхности, так… Потом отрывается… И снова. Тьфу! Наваждение.
Существо не подумало оставлять меня в покое, катится колобком рядом, шевелит колючками.
– Не переживай, – сказало оно невозмутимо. – У нас хорошо. Главное – понять законы. Хотя их почти нет. Что думаешь, то и происходит. Новенькие даже форму держать не могут. Ах да, ты ведь не мертвый. Ну, это ненадолго.
Я с сомнением покосился на ежика, левый клык непроизвольно вытянулся, ежик продолжал:
– Как только потеряешь якорь, мигом снесет. Умереть не умрешь, но это по-первому. Не бойся, я буду рядом. Всегда мечтал познакомиться с героем.
Сравнение с героем польстило, но содержание монолога совсем не вдохновило. Я ускорил шаг, несмотря на то, что это оказалось сложнее, чем подвинуть гору.
Существо не замолкало.
– Странно, что до сих пор пустыня, – проговорило оно голосом, похожим на скрежет металла. – Обычно сразу теряются, попадают в воспоминания. А там все – можно заворачивать. Когда видят любимых, родственников – бросают якорь и бегут с распростертыми объятиями. А тут ветер и… Хлоп!
Колобок высунул из колючек длинную черную ручку и стукнул себя по несуществующему лбу.
– Уносит нашего горе-путешественника в неведомые дали, – пояснил он. – Сколько раз пытался найти, ну так, для интереса, делать-то мне особо нечего – никогда не получалось. Оно и понятно, мир бескрайний. Это не то, что у вас.
Я иду и молчу, разговаривать с существом не хочется, еще задурит голову. Стараюсь думать о трубке, о том, как нужно держать, и вообще – концентрируюсь.
Существо поняло, что расшевелить меня не удастся, и раздраженно фыркнуло:
– Ну и ладно. Не хочешь – не надо. Иди. Посмотрю потом, как завоешь, когда потеряешь якорь. Только ничего уже не поможет.
Существо мерзко захихикало и остановилось. Я облегченно выдохнул.
Как только навязчивый спутник остался позади, местность резко поменялась, меня с силой швырнуло вперед, как если бы шагнул на десяток верст за раз. От скорости закружилась голова, если в этом мире применимо такое понятие.
Я проморгался, оскалился на всякий случай. Лучше ожидать нападения и обознаться, чем не ожидать и попасть в засаду.
В этот раз обознался. Вокруг пышная растительность, никогда такой не видел. Деревья с огромными листьями, толстые лианы до самой земли, пахнет цветами и чем-то сладким. Может, на самом деле я не чувствую запаха, неизвестно – какой морок способен наложить мир духов. Но даже воображаемый аромат весьма настойчив.
Единственное, что неестественно, – отсутствие птиц. В лесах, пусть мистических, должны петь пташки, а тут даже ветра нет. Листья и ветки застыли, как примороженные. Только пение шамана доносится откуда-то очень далеко.
– Неважный у вас леший, – сказал я, обращаясь к невидимому собеседнику.
Лес задрожал, как при земной тряске. Деревья, один за другим, стали проваливаться под землю. Чтобы не уйти вместе с ними, пришлось замереть на крошечной полянке с вытоптанной травой. Думал, сейчас животный страх зашевелится в районе копчика, погонит куда глаза глядят, но нутро спокойно, как ворговский сон. Наверное, здесь телесное не работает. Хотя чутье совсем не телесное, ну да ладно.
Дыры на местах деревьев моментально затягиваются, оставляя гладкую серую поверхность. Через несколько секунд от леса не осталось следа.
– М-да, – протянул я и сделал шаг.
Слева раздался звон, я медленно обернулся, помня, что прошлый раз резкое движение швырнуло на несколько верст.
В шаге над землей зависла полупрозрачная фигура без признаков пола и расы. Голова призрака качнулась, форма на глазах стала меняться. На плоской поверхности образовались выступы и впадины, через несколько секунд прорисовалась грудь и талия, лицо вылепилось и приняло знакомое выражение.
– Бабка! – вырвалось у меня.
Призрак закончил оформляться. Теперь выглядит почти как живой, если не обращать внимания на синюшную прозрачность. Большие черные глаза выглядят пугающе и смотрят в самую душу. Не в меру длинный нос загнут вниз, губы тонкие. Не помню, чтоб у бабки нос был крючком. Наверное, уже после смерти загнулся.
– Здравствуй, внучек, – произнесла она потусторонним голосом. – Не ждала тебя так рано.
Я на секунду оторопел. Бабка умерла так рано, что привыкнуть к ней не успел, но рассказывали, меня любила больше остальных. А тут вот она, собственной персоной.
– Да не рано, – произнес я, пряча взгляд. – Я живой.
Бабка вскинула тонкие брови.
– Живой? – удивилась она. – Зачем же забрался в такую даль?
Откуда-то подул странный ветерок, не сильный, но настойчивый и плотный, как кисель. Меня качнуло, еле удержался, чтобы не упасть.
– Да вот, – проговорил я, отшагивая, – дела есть.
Бабка все меньше напоминает родственницу, хотя точно знаю – это она, моя бабушка, у которой маленьким сидел на коленях и жевал медовые соты. Она напевала что-то доброе, а я засыпал, свернувшись клубочком.
– Дела… – протянула она задумчиво. – Дела – это хорошо. Но сначала обними бабушку, а потом иди.
Я подался вперед, но вспомнил слова шамана и застыл на месте. Бабку любил, но сейчас она призрак, а что у них на уме – только богам известно.
– Что-то не до нежностей мне сейчас, – проговорил я, крепче сжимая трубку.
Родственница округлила глаза с прозрачными веками, рот раскрылся.
– Не обнимешь? – изумленно спросила она, растопырив руки.
На слишком длинных пальцах заметил когти, не загнутые, как у воргов, а длинные, словно кинжалы. Прозрачная фигура пошатнулась и подалась вперед, волосы гневно поднялись.
Пение шаманов настойчиво гудит где-то вдалеке. Это они хорошо придумали, если б не слышал – забыл бы, зачем пришел.
– Знаешь, бабуля, – проговорил я, опасливо отходя в сторону, – мне и правда спешить надо.
Лицо бабули резко исказилось – нос окончательно превратился в крючок, глаза вспыхнули холодным синим светом. Она раскрыла рот, в прозрачной глотке видно черепушку.
Бабуля проорала зло:
– У-у-у, преда-а-тель!
С этими словами она кинулась вперед, широко раскинув руки.
Я поспешно отскочил, меня снова бросило вперед так, что спину выгнуло. Шаманская напасть! Еще немного – и привыкну так перемещаться.
Где-то вдалеке застыл яростный вопль бабули, но через секунду растворился в призрачном мире.
Меня остановило на самом краю обрыва. От неожиданности чуть не потерял равновесие, руки замахали, как лопасти, пришлось отклониться назад, чтоб не свалиться в бездну.
Дна не видно – все туманом затянуто. Едва не выронил трубку, пальцам срочно захотелось ухватиться за что-нибудь. В голове мелькнули слова шамана, я вцепился в трубку.
Кое-как удалось удержаться на краю. Я с натужным выдохом отшагнул назад. Сердце колотится, как у мыши. Теперь-то знаю, какое оно быстрое.
Глянул на трубку – пальцы сжаты так, что костяшки побелели.
На другой стороне обрыва горы из прозрачного блестящего материала. Наверное, что-то похожее добывают гномы в своих рудниках. Только там приходится по камешку откалывать, а тут целые скалы. Знать бы еще, что это такое. Но, вообще, какая разница – между нами пропасть глубиной в бесконечность.
Я осторожно заглянул за край. Каменистые склоны круто уходят вниз, белая дымка скрывает дно. В сочетании со звуками шаманьего голоса все выглядит впечатляюще и непреодолимо.
Справа от меня у самых ног завертелся воздух. Круглый бурунчик исказил картинку, через секунду на его месте появилась дыра, из нее самоуверенной походкой вышла рыжая кошка. На груди светлое пятнышко в форме ромба, шерсть длинная и пушистая.
Она посмотрел на меня. И без того длинные зрачки вытянулись. Животное, видимо, удивилось, даже морду скривило презрительно.
Я лязгнул зубами. Отлично, теперь несуществующая кошка будет на меня косые взгляды бросать.
Когда ворг перекидывается в зверя, он не становится им в полной мере, а только заимствует внешность и качества. Но душа, так сказать, остается прежней, даже несмотря на влияние инстинктов животного. От этого волком хочется выть, а мышью – жрать червей.
Потому не представляю, что делает кошка в мире духов и почему смотрит на меня, как на поющего гнома.
Кошка минуту вылизывала шерсть, пока та не заблестела, как промасленные гоблинские волосы. Вроде в мире духов, а все туда же – намываются и фыркают.
Животное наконец закончило священнодейство. Хвост вскинулся трубой, кошка шевельнула ушами и демонстративно направилась к обрыву.
Я наблюдал. Стало дико интересно, что она собирается делать. О прыжке на другую сторону речи быть не может – даже волчьего прыжка недостаточно.
Кошка замерла на краю, голова повернулась. На мне остановился осмысленный взгляд голубых глаз. Мыслящие кошки – явный перебор.
То, что произошло дальше, заставило меня открыть рот.
Рыжая шагнула в пропасть. Ожидал, что лохматый комок с жалобным мяуканьем сорвется в бездну. Вместо этого она прямо по воздуху направилась на другую сторону.
Наверное, я долго таращился на кошку, она успела пересечь ущелье и усесться на прозрачном камне, глядя на меня. Глаза щурятся от блеска камней, хотя солнца не видно.
Минут через пять пришел в себя. Потряс головой, вытер лоб, подышал, как полагается. Привычные законы тут не работают. А работают непривычные, и глазам верить нельзя. Что там говорил колобок? О чем думаешь, то и происходит? Значит, в кошачьей голове через пропасть есть мост. Не по воздуху же она прошла. Или почему нет? Может, кошка подумала, что умеет летать, если, конечно, способна так думать.
От противоречивых мыслей голова загудела. Нет, мне определенно рано в мир духов, надо заканчивать и выбираться.
Кошка все еще сидит и смотрит на меня, словно приглашает, мол, чего ждешь, я же прошла.
– Безумный мир, – пробубнил я и подошел к обрыву.
От высоты сперло дыхание, в висках пульсирует мысль: сейчас добровольно шагну в бездну.
Я с глубоким вдохом закрыл глаза и представил, как из обрыва к противоположному краю вырастает крепкий каменный мост с высокими перилами. Представлял так детально, что даже узоры на столбиках выбил. С мостом бездна уже не кажется такой жуткой, главное – поверить, что мост действительно есть.
Подняв ногу, я приготовился сделать шаг, но снизу снова раздался знакомый голос:
– Решил прекратить страдания?
Я резко открыл глаза и поставил ногу на место. Из глотки вырвался глухой рык, в ноге возникло непреодолимое желание пнуть тварь. Аж пятка загудела.
Кошка на противоположном краю, увидев его, вздыбила шерсть и зашипела. Вот кто-кто, а кошки знают толк в плохом и хорошем, правда, выбор всегда делают на свое усмотрение.
– Слушай, – сказал я грозно. – Отстань от меня, а?
Существо ничуть не обиделось, только захихикало.
– Я могу отстать, могу, – сообщило оно. – Только когда падать будешь, не забудь помолиться, чтоб боги знали, куда тебя отправлять. А то застрянешь, так сказать, на переправе. Хе-хе-хе.
Я грозно посмотрела на ежика. Не знаю, как в мире духов с оборотами, но злость тут вполне реальная. Хотя, может, он прав? Вдруг у кошки есть тайная способность? Сейчас пойду за ней и провалюсь далеко и надолго. А существо предостеречь пытается. С другой стороны, оно и оставить меня тут не прочь.
На всякий случай я сделал грозную морду. Черный колобок шевелит иголками. Ни глаз, ни рта. Но если бы были, то обязательно со злорадной ухмылочкой.
Шаман сказал, никому не верить. Даже глазам – в конце концов, в этом мире всякое можно увидеть. Единственное, что остается, – чутье. Не звериное, а самое что ни есть человечье, которое заставляет остановить занесенный над головой топор, когда так и подмывает рубануть. Это, наверное, даже не чутье, а что-то другое.
Это мир духов, в который раз напомнил я себе. Возможно, все только мерещится, поэтому, ступив в пропасть, не упаду. Попросту некуда падать.
Последние сомнения слетели с меня, как листья с зимнего дерева. Я выдохнул и шагнул вперед.
Под ногой растеклось холодное. Опустив взгляд, увидел, как картинка внизу поплыла, превращаясь в бесформенную массу. Если прежде в ущелье были туман и камни, то теперь подо мной клубится серо-коричневая каша.
Из-за спины раздалось недовольное:
– Ишь, какой находчивый. Быстро разобрался. Но надолго ли?
Тон существа нравился все меньше. Есть в нем что-то настораживающее.
Я достиг противоположного края и поравнялся с кошкой. Только теперь она перестала щуриться. Пушистая тушка спрыгнула с камня, рыжие лапки бесшумно зашагали меж прозрачных холмов. Я последовал за ней, соображая по пути – на кой пес мне вообще понадобилось пересекать эту пропасть. Всему виной сам мир и плохо работающие в нем мозги.
– Гляди-ка, с кошкой спелся, – донеслось в спину раздраженное. – Смотри, мышей не начни ловить. Ах да, ты же ворг! Можешь и мышей. Только не заиграйся, хе-хе, а то не успеешь. Хе-хе-хе!
Внутри шевельнулось недоброе предчувствие, хотя в последнее время добрых не было.
Мысли медленно растеклись в голове, как вчерашний студень, удерживать концентрацию стало сложно. Зачем я здесь? Что-то искал. Что я тут искал?
Шагая за кошкой между прозрачных гор, пытался прислушаться, различать запахи. Органы чувств совсем обленились, иду как глухой. Ноги мягко ступают по серой земле, мне уже спокойно и безмятежно. Впереди мелькает кошачий хвост, единственный ориентир в… Где я?
Откуда-то донесся странный шум, ритмичный и одновременно протяжный.
– А-у-эйя… А-у-эйя…
– Шаман! – крикнул я неожиданно громко, прозрачные горы зазвенели, как хрустальные. – Это пение шамана!
Мысль о нем вернула в сознание. Я опустил взгляд на руку. В ладони зажата трубка.
Фух.
На месте.
Я старался держаться прямо за кошкой, задним умом понимая: она знает дорогу. Правда, непонятно, куда идет и почему нужно следовать за ней. Но вариантов не много. Навязчивое существо осталось на том краю пропасти, но уверен – ненадолго.
На изогнутых гранях гор играет свет, бросая тусклых зайчиков в стороны. Не сразу понял, откуда сияет, потом дошло – шары на нереальном небе все же светятся. Этого хватает, чтобы играть на прозрачной поверхности.
Кое-где плотность материала такая, что гора приобретает синеватый оттенок. В склонах видно мое отражение и отражение кошки. Та шагает впереди с высоко задранной головой, пушистые штанишки крутятся туда-сюда, уши подергиваются.
Через некоторое время горы кончились. Перед нами в воздухе возникла круглая дыра, размером с таверну. Края дыры крутятся и переливаются сиренево-синим. Переливы настолько мощные, что вспыхивают, становясь похожими на щупальца. Тут же тают, уступая место новым всполохам.
Я отшагнул в сторону, заглядывая за дыру. Сбоку она кажется плоской, но спереди видно: это даже не дыра, а тоннель огромных размеров. Уходящие вдаль стены покрыты то ли холмами, то ли еще каким-то рельефом. Кажется, синего цвета. Возможно, и не синего, кто его знает, что тут с цветами происходит? Но к такому я привык. Когда перекидываешься, все меняется, цвета в том числе.
Где-то далеко, в конце тоннеля, светится белая точка.
Меня передернуло – труба настолько длинная, что в глазах плывет.
Подходить ближе не решился. Не то чтобы страх, но что-то подсказывает: мне туда не надо, во всяком случае, пока.
Кошка развернулась и посмотрела такими жалобными глазами, что у меня все внутри сжалось. Ну не могут кошки так смотреть.
– Миу, – пискнула она.
Я присел и провел ладонью по пушистой шерстке. Кошка тут же замурчала, но взгляд остался жалобным.
– Ну чего ты, маленькая, – сказал я ласково. – Какой леший тебя занес сюда?
– Миу, – ответила кошка, словно поняла меня.
Она ткнулась мордой в руку, которой сжимаю трубку, потом подбежала к дыре, сосредоточенно посмотрела внутрь и снова вернулась ко мне.
– Хочешь, чтоб прыгнул туда? – спросил я, пытаясь снова погладить кошку.
В этот раз она не далась, только вздыбила шерсть и зашипела. Помня кошачьи повадки, догадался, ответ означает «нет».
– Что тогда?
Кошка стала бегать от меня к дыре и обратно, по-заячьи прыгать на месте. Вроде кошачий язык понимаю. По рождению положено разбирать визги и шипения настоящих зверей, но сейчас вообще не уловлю, что пытается сообщить.
– Котейка, давай попонятней, – попросил я. – Скачешь, как белка.
Кошка раздраженно фыркнула и остановилась между мной и дырой.
Ее морда резко вытянулась, она мяукнула, хвост нервно закрутился. Воздух за ней пошел зыбкой рябью, появился знакомый бурунчик. Она внимательно посмотрела на меня, показалось, что во взгляде мелькнула надежда. Затем кошка резко развернулась и исчезла в искаженном воздухе. Через секунду всполохи прекратились. Я остался один наедине с дырой.
Только хотел вздохнуть, радуясь уединению, как рядом зашуршало.
– Ушла наконец, – сказало существо, скатившись со склона.
Голос все еще отдает металлом, но теперь в нем появились протяжные звуки, похожие на эхо. Внешне тварь тоже изменилась. Теперь она выглядит как сгусток черного дыма или тумана. Но это определенно то же самое существо.
– Кошек боишься? – спросил я, решив наконец завязать разговор с духом. Может, что выясню.
Из глубины черного дыма послышался смех.
– Я? Кошек? – спросило оно, давясь от хохота. – Ну с чего мне их бояться, ворг?
– Тебе не больно нравилось, когда она шипела у обрыва, – сообщил я, украдкой посматривая по сторонам.
Оно перестало хохотать и немного приблизилось. Повинуясь рефлексу, я отшагнул назад, но вовремя вспомнил, что за спиной дыра в неизвестность, пришлось поспешно отойти. Что-то подсказывает, эта дыра очень непростая. Ох как подсказывает.
– А вот мне кажется, – сказало существо, – это ты меня боишься. Хе-хе-хе.
Первым желанием было вмазать ему по несуществующей роже, выдрать кадык, если найду, и отгрызть голову. Но удержался. Во-первых, все равно не попаду – он же дым, а во-вторых, – может, он прав. Может, я его боюсь? Но почему? Это просто туманный призрак из черного дыма. Ворги не боятся дыма. А чего боятся? Что происходит, где я?
Мысли снова уплыли, подхваченные мутным потоком чего-то, что сознание не в состоянии понять. Тело обмякло, захотелось лечь, поспать, и гори оно все изумрудным пламенем.
Колени медленно подогнулись, я опустился на серую поверхность и зевнул во всю волчью пасть. Даже язык вывалить не постеснялся.
– Давай-давай, – проворковал дым. – Положи трубочку рядышком и ложись. Отдохни, ворг. Скоро больше не вспомнишь ни о чем. Будет только Ильва.
Ворг. Это он обо мне. Ворг – это я. Ильва? Кто такая Ильва? В голове каша, будто неделю бегал мышью и человечью пищу ел. Пища, это да. Есть хочется. Боги, я бы штаны отдал за плечевую кость мертвяка. Ильва – это не страшно. Звучит интересно. Наверное, город какой-то, а может, жратва так называется. Что там он еще сказал? Принцесса?
Эта мысль прожгла сознание, как раскаленный уголь ледяную корку. Принцесса. Точно знаю, я помнил какую-то принцессу. Куда она делась? Зачем ее забывать?
Пальцы стали медленно разжиматься, ощутил, как длинный предмет в руке медленно выползает. Что я держу? Зачем? Оно только мешает лечь поудобнее.
Шум вокруг резко усилился, я хотел зажать уши, но сил не хватило.
– А-у-эйя! А-у-эйя!
Показалось, звук исходит отовсюду. Очень знакомый звук, аж в затылке зачесалось. Существо уплотнилось, превратившись из безобидного облачка в грозовую тучу. После этого начало расширяться, обретая все более угрожающий вид.
– Проклятые шаманы! – прошипело оно эхоподобным голосом. – Я все равно превращу его!
Пение шамана стало сильнее, я напряг память, стараясь найти какой-нибудь крючок, который выстроит мысли в ряд. Голова загудела, я вслушался в шаманское «а-у-эйя», повторяя про себя за ними.
В голове посветлело, я подумал про принцессу, череп словно молнией прошибло.
– Изабель! – выкрикнул я.
Дурман как рукой сняло. Пение шамана окончательно привело в себя. Я подхватил почти выпавшую из ладони трубку и поднялся на ноги.
– Это ты! – прорычал я гневно. – Тень, что ползет за мной!
Грозовая туча выросла до гигантских размеров, черная дымка полностью скрыла горы. Внутри облака блистают кривые всполохи.
Я чуть попятился и сильнее сжал трубку. В этот раз ему не удастся меня одурачить.
Здоровое состояние гнева поднялось из живота и поползло к голове. Может, сил на оборот сейчас нет, но ощетиниться и выпустить клыки всегда могу.
– Я! – прогремела тень.
– Что тебе надо? – заорал я в ярости. – Кто послал?
– Кто послал? – передразнила тень едко. – Сам знаешь!
Вариант у меня всего один, но уверен – правильный.
– Ильва? – спросил я зло.
Тень приблизилась еще на полшага, я отступил еще на два и напряг мышцы. Пусть видит, что готов к атаке.
Существо не стало приближаться, расплывчатое лицо зло покосилось на дыру.
– Иль-ва, – произнесла тень нараспев.
– Зачем?
– А то не знаешь, – усмехнулась тень, покачиваясь у невидимой границы.
Я выпустил клыки на всю длину, взгляд впился в тварь, когти вытянулись, хотя не думал, что в мире духов это получится.
– Если честно, то нет, – соврал я.
Теперь различаю не только пение шамана, но и звук бубна – ритмичный грохот перебивает раскаты тучи. Шары в небе отдалились, теперь похожи не на арбузы, а на яблоки. Очень крупные яблоки.
– Неужели не понял? – чуть удивленно спросила тень.
Я пожал плечами, прикидывая, как лучше напасть на то, у чего нет тела. С другой стороны, оно тоже не может причинить мне вреда. Значит, уязвимо так же, как я. Надо только понять, в чем.
– Мне говорили, ты умный ворг, – насмешливо прогудела туча. – А на деле как рядовая нежить.
Сравнение с мертвяком окончательно подняло новую волну ярости, в глотке заклокотало. Еле удержался, чтобы не кинуться прямо в дымку. Лучше пускай болтает, а я послушаю и подумаю. Болтать оно любит, как уже понял.
– Ты видел нежить в таверне и ел из его рук, болван, – разоблачающе сообщила тень.
Я сделал вид, что все еще не понимаю, тень продолжила:
– Ильва метит воргов с помощью снадобья. Так одиночек обращать легче. Ты сбежал из ямы, и она разозлилась. А когда узнала, что умыкнул принцессу, пришла в бешенство. Принцесса, знаешь ли, очень дорога ее темнейшеству. Никто не понял, как удалось сбежать из ямы. Никому не удавалось.
Я слушал и помалкивал. Похоже, они не в курсе, что мне известно о Талисмане. Теперь еще Изабель ей зачем-то сдалась.
Ожидал дальнейшего рассказа, но тень, похоже, сообразила, что сболтнула лишнего. Я не понял, существо – оно, она или оно, но моральная сторона вопроса интересует меньше всего. Это люди считают, что женщина не может быть злодеем. По мне, самые лучшие злодеи как раз женщины. Причем человеческие.
– Пора заканчивать, – сообщила тень громовым голосом.
Не знаю, что она имела в виду. Но благодаря инстинктам, которые неожиданно пришли в норму, успел отскочить от прилетевших в меня молний. Молнии оказались маленькими и точно не убили бы, но, вероятно, обездвижили бы на некоторое время.
Я пошарил взглядом по окрестностям в поисках оружия. Ничего подходящего. Только дыра в неизвестность и трубка в ладони.
Я принял боевую стойку и отвел предмет в сторону, на манер ножа. Клыки торчат, я намеренно вздыбил загривок, чтоб выглядеть злее. Из тучи раздался злорадный смех.
– Ты что, серьезно? – спросило существо. – Намереваешься победить меня курительной трубкой шаманов?
– Иногда и трубка должна стать секирой, – прорычал я невпопад.
Я отшагнул к дыре, спину обдало холодком, словно тоннель тихонько затягивает, но из-за того, что живой, не может этого сделать. В голове мелькнула неожиданная мысль, я ухмыльнулся: насколько тень живая?
– Зачем ей понадобилось посылать тебя? – спросил я первое, что пришло в голову, давая себе время обдумать догадку.
– Ты совсем безмозглый! – радостно заключила тень. – Сказал же, Ильва с помощью теней оборачивает одиночек. А ты – особо вредный ворг, за тобой не простая тень ходит.
При этих словах туча заметно раздулась, хотя куда уж еще. Не думал, что призраки так напыщенны и тщеславны. Хотя у нежити тяга к самолюбованию есть.
– Что ж в тебе такого? – спросил я, подыгрывая, а сам прикинул: если заставить его приблизиться к дыре, по теории, тень должна втянуться в трубу.
– Я дух забвенья! – произнес он так, словно это все объясняет.
В целом, конечно, объясняет многое. Например, почему я начал забывать, кто таков, куда иду и зачем. В нормальном мире это не сильно действовало. Наверное, из-за того, что ворг и мысли хранятся в разных головах. А тут все телесные способности ослабли и меня повело. Ну и сам мир роль сыграл.
– Вот оно что, – сказал я. – Ну раз забвенья, значит, понятно. Мне прямо честь оказана.
Туча довольно громыхнула:
– Еще какая!
– Ну ладно, тогда я сдаюсь, – сообщил я с показной покорностью.
Воздух сотрясся от грохота, только через секунду понял: это безудержный хохот тени. До этого она просто похихикивала, теперь же гремит так, что с гор покатились прозрачные шарики.
– Подойди, ворг, – приказала тень, успокоившись. – Тебя стоит немедленно обратить. Как сказала госпожа, ты слишком опасен и безумно раздражаешь.
– Да пожалуйста, – ответил я, и тут в голову пришла безумная мысль.
Если в мире духов все подчиняется законам разума, значит, можно не только создавать новые предметы, но и изменять старые. Я вообще не уверен, что это предметы. Возможно, они существуют лишь в голове. А раз так, делать с ними можно все что угодно.
Существо опасается дыры, хотя изо всех сил старается это скрыть. Но я успел заметить.
Сжав покрепче трубку, я закрыл глаза и представил, как дыра огибает меня и приближается к тени.
– Ты что делаешь! – раздалось совсем рядом.
Я продолжал двигать тоннель, пока не услышал протяжный вой. В момент, когда раздалось первое «у-у-у», открыл глаза.
Меня аж передернуло – дыра стоит вплотную к тени, края с гулом полыхают сиреневым. Тень медленно втягивается в трубу и протяжно воет. Показалось даже, где-то в дымке мелькнули глаза, полные ужаса.
Через несколько секунд туча превратилась в сгусток наподобие яичного желтка, который проткнули. Теперь он медленно стекает в сливное отверстие.
– Ты обманул меня! – взвыла тень, на глазах превращаясь в маленькое облачко.
– Ничего подобного, – спокойно ответил я. – Просто разобрался, как тут все устроено.
Через мгновение тень полностью скрылась в дыре, оставив вокруг чистый воздух, горы замерцали в свете небесных шаров.
Я осторожно заглянул за край тоннеля, тело чуть повело в сторону. Пришлось поспешно отступить и довольствоваться наблюдением со стороны. Черное облачко стремительно полетело в глубину тоннеля. Хотел проследить, чтобы оно достигло белой точки, но понял: придется ждать очень долго.
В этот момент воздух содрогнулся.
– А-у-эйя! – прогремел голос шамана.
Меня перевернуло и выдернуло обратно.
