Глава 14. Сердце бесстрашного

Избегаю Лёшу.

Вижу его в конце коридора и резко сворачиваю в другую сторону. Иду быстрее. Мне не хочется с ним разговаривать, неловко его видеть, и вообще мне сейчас не до Астахова: с ним связано слишком много плохого.

Хотя кого я обманываю?

Ох, как паршиво без этого парня! Я не общалась с ним сутки, но уже чувствую себя паршиво. Он – моя поддержка и опора. Мне без него плохо. Но, как смотреть Астахову в глаза, если я считаю его другом, в то время как давно и для всех являюсь его девушкой? Теперь понятно, почему мама намекала на Лёшу. Она знала, что мы встречались, и с нетерпением ждала торжественного воссоединения. Какая глупость! Неужели я любила Астахова? Не как друга, а как парня?

О, боги!

Я вижу в кабинете физики Киру и подзываю её к себе.

Блондинка виновато встает из-за парты и бредёт ко мне. Она расстроена, подавлена. Наверняка считает, что позавчера наговорила лишнего.

– Привет, – коротко произносит она и робко улыбается. – Ещё хочешь находиться рядом со мной?

– А что делать, – я пожимаю плечами. – Ведь ты – моя подруга.

– Позавчера я была дрянью, а не подругой. Пьяной дрянью. Ты прости. Я наговорила тебе глупостей…

– Нужно завязывать с алкоголем, – мы отходим от кабинета, и Кира прислоняется к стене. – Серьёзно. Ты должна остановиться.

– Это не так просто.

– Почему?

– Потому что с проблемами все справляются по-разному, – немного нервно отвечает блондинка. – Я пью и успокаиваюсь.

– Но это вредит твоему здоровью.

– Фастфуд тоже вредит здоровью. И что, мне не есть в «Маке»?

– Подумай о том, что в пьяном состоянии ты слаба. Слышишь? Как будешь защищаться, если не сможешь устоять на ногах?

– Я не алкоголичка, чтобы постоянно ходить пьяной, – язвительно пропевает Кира и улыбается. – Посмотри на меня сейчас: я трезвая и прозрачная, как стекло.

– Ещё бы ты приходила пьяной в школу.

– И что? Пробовала: не понравилось.

Пропускаю её комментарий мимо ушей. Если выяснится, что я ещё ходила на уроки в неадекватном состоянии… Честное слово, сама себя придушу.

– Кира, – я сглатываю и тяжело выдыхаю. – Почему ты солгала, сказав, что не пила в баре таблетки?

– Что? О чём ты?

– Я ходила туда. Думала найти зацепки, а в итоге наткнулась на приятного бармена.

– И что?

– А то, что он отдал мне это, – вытаскиваю из сумки клатч и протягиваю его подруге. Она неуверенно берет его и вертит перед собой. – Парень сказал, что его забыла девушка в красном платье. Как думаешь, кого он имел в виду? Клатч выпал, когда я шла к остановке, и из него вывалились таблетки. Синие таблетки. Те самые, что я нашла у тебя в ладони в туалете, Кира.

– Лия, остынь, – блондинка серьёзно смотрит на меня. – Этот клатч не мой. Я его впервые вижу.

– Как не твой?

– Чтобы я взяла с тем шикарным платьем дешёвую подделку Prada? Тут марка даже через «о» написана. Смотри, – она указывает на надпись: – Prado. Я бы не позволила себе упасть так низко.

Я вскидываю брови:

– Хочешь сказать, клатч не твой?

– Нет, не мой. Выходит, он принадлежит той стерве, которая подсунула мне таблетки. Предательницы! Что ж, теперь мы сузим круг поисков: всех парней отбрасываем – вряд ли кто-то из них пришёл в бар в красном платье.

– Я посмотрела в Интернете информацию об этом лекарстве. Оно от бессонницы. Если их выпить в состоянии алкогольного опьянения, можно серьёзно пострадать.

– Получается, меня тоже хотят убить. Бог мой. Я заметно выросла в своих глазах.

– Хватит язвить. Это не шутки, Кира.

– А что мне делать? Плакать?

– Не знаю. Мы заметили бы ещё одну девушку в красном. Ты так не думаешь?

– Судя по тому, как хорошо нам с тобой было… – Блондинка качает головой. – Нет, мы вряд ли бы кого-то заметили.

– Ещё один минус алкоголя, – причитаю я. – Будь мы трезвыми, давно знали бы имя стервы, которая хотела тебя убить!

– Это да, виски туманит рассудок. Но я ничего не могу с собой поделать. Когда мне плохо, только алкоголь помогает прийти в себя.

– И эта девушка утверждает, что она – не алкоголичка.

– Я любитель, – с сарказмом поясняет блондинка. – Кстати, почему ты вчера не была на собрании? Шрам сказал, что на время распускает «стаю». Ты знала?

– Да, он звонил мне. Но я должна была остаться дома, побыть с семьёй.

– Максим спрашивал о тебе.

– Да? – Меня пронзает током. – И о чём именно он спрашивал?

– Почему тебя нет, не случилось ли чего. Как всегда, в общем.

– И что ты ответила?

– Что я не знаю, – усмехается Кира. – Алло, я сама только что задавала тебе эти вопросы.

– Да, ты права. Прости. У меня в голове кавардак. Просто ужас какой-то.

– Пора расслабиться.

– Возможно, но не твоим способом.

Звонок проносится по коридорам, и блондинка раздражённо выдыхает:

– Ненавижу физику! – Она взмахивает руками и отходит от стены. – На этом уроке мозги вываливаются наружу.

– Кира, – подруга оборачивается, и я неуверенно спрашиваю: – Какие у меня были отношения с Лёшей?

– В смысле?

– Ну год назад. Как мы с ним общались?

– Отлично, – недоуменно протягивает девушка. – Как всегда, вместе и неразлучны. А что?

– Да так, – робко улыбаюсь и поджимаю губы. – Просто спросила.

Кира кивает, уходит в свой кабинет, а я раздосадованно выдыхаю. Как же меня достало чувство недосказанности! Будто я знаю лишь поверхностную информацию.

Поскорее бы выбраться из сетей недопонимания и тайн.

После уроков я встречаю учительницу, к которой хожу на дополнительные занятия по русскому языку, и она говорит, что должна уехать, извиняется, а я ликую, предвкушая субботний день дома, у телевизора и с едой. Ммм!

Вырываюсь из школы, заранее осматриваюсь, чтобы не встретиться с Астаховым, и несусь к остановке. Мой автобус приходит через несколько минут, и мне кажется, что день на моей стороне. Неужели? Когда я занимаю место у окна, звонит телефон. Смотрю на дисплей, вижу уже знакомый номер и отвечаю:

– Любимица слушает.

– Любимица? – Сотовый едва не выпадает из моих рук, и я краснею на глазах у всех пассажиров автобуса. – И когда мой брат успел дать тебе такое прозвище?

– Макс, – рассеянно тяну я. – Ты звонишь с телефона Стаса? Почему?

– Потому что забыл положить денег на свой. А что, это запрещено?

– Нет, конечно. – Мне приходится вдохнуть пару раз холодный воздух, чтобы прийти в чувство. Прикрываю глаза и спрашиваю: – Случилось что-то?

– Есть информация о главаре другой банды.

– Да? Какая?

– Вчера Стас затянул на собрании неплохую речь о долге, и заиграла совесть одного парня, который очнулся от крепкого сна и перешёл к нам из той семьи. Сказал, на руке у их предводителя татуировка ворона.

– Ворон, – я выдыхаю. – Неудивительно.

– Ты что-то об этом знаешь?

– Немного.

– Нужно встретиться и всё обсудить.

– Да, ты прав, – я нехотя соглашаюсь, хотя не горю желанием видеть Максима. Мне стыдно разговаривать с ним и находиться рядом. Такое чувство, что я обманывала его всю жизнь, а он слепо мне верил. – У меня сегодня мама на работе в ночную смену. Так что можете приехать ко мне.

– К тебе? Почему ты не хочешь встретиться в парке?

– Не могу оставить Карину без присмотра.

– Хорошо. Когда к тебе приехать?

– Когда сможете, – я смотрю на часы. – У вас когда заканчиваются занятия?

– Сегодня суббота, чужачка. Какие занятия?

– А, ну да. В таком случае можете выдвигаться.

– Договорились.

Макс тут же бросает трубку, а я мечтательно зажмуриваюсь. Вот Лия и пожила без Бесстрашного. Хорошо пожила.

Выхожу на остановке и первым делом иду в магазин. Стас наверняка опять по-хозяйски расположится на кухне, и придётся чем-то его угощать.

Покупаю круассаны, тирамису. Иду домой.

Открываю дверь. Слышу, как работает телевизор, выдыхаю и надеюсь, что хотя бы сегодня сестра будет в хорошем настроении. Правда, искренне надеюсь.

– Карина, – я вешаю пальто на крючок и двигаюсь к залу. – Знаешь, что я тебе купила? Я купила тебе тирами… – не успеваю договорить. Примерзаю к месту, увидев на кухне незваную гостью, и роняю пакет на пол. Девушка держит кухонный нож на уровне Карининой шеи и глубоко дышит.

– Не подходи! – рявкает Наташа. – Иначе я её прирежу!

– Господи, ты что делаешь?

У меня словно земля ушла из-под ног. Смотрю в дикие глаза рыжей, на сестру и проваливаюсь в бездну. Живот скручивает, органы сжимаются, лёгкие не дают дышать. Я приподнимаю одну руку и успокаивающе протягиваю:

– Наташа, опусти нож.

– Не подходи, – повторяет девушка. – Я серьёзно.

– Что тебе от неё нужно?

– Твоя сестра так и не принесла нам деньги.

– Это я виновата, что вы на мели. Отпусти Карину, и давай разберёмся сами.

– Хватит строить из себя героя, Кобра.

– Лия, я…

– Тш-ш! – Рыжая резко дергает голову сестры, чтобы та замолчала, и шепчет ей на ухо: – Ни звука, милочка.

– Я спасла тебе жизнь! – напоминаю я и пронзаю гостью презрительным взглядом. – А ты? Чем ты мне отплатила? Пришла угрожать сестре?

– Умоляю тебя, Кобра. То, что ты однажды сослужила мне службу, в нашей ситуации не поможет.

– Прости, Наташа. Мне правда очень жаль.

– О, – довольно протягивает она и смеётся. – Ты наконец вспомнила!

– Я не знаю, что точно произошло в стае год назад, но я была несправедлива к тебе. Извини.

– Извини? Думаешь, сказала парочку добрых слов, и всё? А искупить вину?

– Что ещё тебе нужно? – стальном тоном произношу я, хотя внутри сгораю от страха. Лезвие у лица сестры держит меня в таком напряжении, что я сжимаю руки в кулаки, ногти до крови впиваются в ладонь. – Чего ты хочешь?

– Отдай мне деньги, – шепчет Наташа и грубо прикладывает нож к шее Карины. – Ты ведь не хочешь, чтобы твоя сестра пострадала. Так?

Я смотрю на Карину и чувствую, как трясутся колени. Так страшно мне ещё никогда не было: ни когда позади меня нёсся поезд, ни когда я оказалась в полиции, ни когда попала в аварию. Сейчас я испытываю ужас, и меня тошнит.

– Хорошо. Я отдам тебе деньги, если ты отпустишь мою сестру.

– Я похожа на идиотку? – злится рыжая. – Сначала деньги, потом Карина.

– Зачем тебе это? Ты ведь не хочешь причинять людям зло. К чему этот концерт?

– К тому, что за каждый проступок человек должен платить. И ты заплатишь. Ты заплатишь!

– Всё, хорошо. – Я успокаивающе киваю и сглатываю накопившуюся во рту слюну. Спорить с рыжей сейчас глупо. – Пойдём.

Я киваю в сторону зала и иду к шкафчику, где родители обычно хранят деньги. Очень медленно. Боковым зрением слежу за тем, чтобы Наташа не навредила Карине.

Вытаскиваю пачку купюр, пересчитываю их и протягиваю перед собой:

– Держи. Тут ровно сорок пять тысяч.

– Вот и отлично.

Наташа грубо отталкивает сестру в сторону. Та падает на пол, ударяется локтем о стол и тихо стонет. У меня появляется дикое желание врезать рыжей, но я беру себя в руки. В конце концов, Наташа сжимает рукоятку кухонного ножа. Кидаться на неё – полное безумие. Девушка отнимает у меня деньги и довольно улыбается:

– С вами приятно иметь дело.

– Какая же ты сука, – с омерзением шепчу я и пронзаю рыжую тяжелым взглядом. – А я считала тебя человеком, попавшим в плохую компанию. Я ошибалась. Ты обрела настоящих друзей в «семье».

– Заметь, что я оказалась там из-за тебя.

– Нет, Наташа. Ты могла выбрать другой вариант, но пошла по пути мести. И к чему он тебя привел? Ты совершаешь преступления, врываешься в дома, угрожаешь людям. В кого ты превратилась?

– Я делаю то же, что делала ты. Если мне не изменяет память, именно ты сначала была предводителем в «семье», так? Ты собрала тех людей, ты направила их против Шрама, ты – предатель, Кобра, не я!

– Осуждаешь меня? Осуждай. Но я хотя бы действовала так по собственной воле, а не шла на поводу у тупой ненависти.

– Ты ничего не знаешь! – взрывается Наташа и резко подходит ко мне. – Думаешь, такая умная? А вот и нет. Ты слепа, дорогая моя. Настолько слепа, что смешно наблюдать, как наш предводитель топчет тебя.

– Знаешь, кто он? – удивляюсь и расширяю глаза.

– Да. Нас с ним связывает одна цель. Именно поэтому я одна из немногих, кто видел его лицо.

– Наташа, скажи мне, кто он!

– О да. Хорошая попытка.

Рыжая выставляет перед собой нож и начинает двигаться в сторону двери.

– Он тебя использует. Ты ведь могла умереть в том подвале, понимаешь? Здание взлетело на воздух, и твоему предводителю было плевать: внутри ты или нет.

– Всё равно, каким способом он добивается мести, Кобра. Главное, что у нас с ним одна конечная остановка.

– Не глупи. Ему не важна твоя жизнь!

– А кому важна? – Наташа уязвлённо поджимает губы и кричит: – Ты отняла у меня всех, Лия! – С какой ненавистью она произносит моё имя. – Всех! Отняла Стаса, Киру, Андрея, «стаю». Я стала предателем не совершив ни одной ошибки! Меня изгнали по твоей воле. Ты стояла на будке и толкала речь, какая я плохая. Ты! До сих пор помню тот день: холод марта, серое небо, костёр в парке и твои слова о том, что я променяла «стаю» на кучку левых отморозков. А Стас… Стас, как всегда, поверил тебе. И спрашивается, почему? Почему он это сделал, если я была его девушкой? Я встречалась с ним два года, Кобра! Я любила его всем сердцем. Почему он не встал на мою сторону? – Рыжая отворачивается, и у меня сводит живот. Как много боли я ей причинила! – Я не знала, куда идти и что делать. Я безумно радовалась, когда ты упала с крыши, и безумно расстроилась, когда ты выжила!

– Мне очень жаль, – дрожащим голосом произношу я и виновато горблюсь: – Прости меня, Наташа.

– Бог простит.

Она идет вперёд, открывает дверь и внезапно видит на пороге двух парней. У меня в груди подскакивает сердце, когда пойманная врасплох рыжая размахивается и со всей силы вонзает нож в плечо Стаса.

По коридору проносится тихий стон.

В замедленной съемке Шрам оседает рядом с дверью, Макс хватает его за плечи, а Наташа, выронив деньги и нож, несётся вон из квартиры.

У меня шок. Я не понимаю, как такое могло произойти, почему братья оказались на пороге именно сейчас, и что заставило рыжую применить оружие. Бегу, падаю рядом со Стасом и крепко сжимаю его руку.

– Боже мой, – испуганно смотрю на Макса. – Боже мой!

Кровь льётся из раны, Шрам стискивает зубы. Ему больно, очень больно.

– Так, – Максим встаёт и поднимает брата. – Пойдем в ванную. Лия, помоги мне.

Тащим Стаса. Я прошу Карину избавиться сначала от крови в коридоре, затем в квартире. Пока сестра несётся за тряпками и средством для чистки, переносим Шрама и кладём его в ванну. Максим быстрым движением извлекает нож из плеча брата. Стас сильно ударяется рукой о кафель.

– Мне нужен бинт и перекись. Срочно!

Несусь за аптечкой. Поскальзываюсь на крови и падаю на пол. Встаю, покачиваюсь, испуганно выдыхаю, вижу свои испачканные джинсы, руки и еле сдерживаю слёзы.

Возвращаюсь в ванную с медикаментами.

Максим снимает с брата верхнюю одежду. Видно, как он напряжён.

– Я сейчас обработаю рану, затем мы поедем в больницу.

– Нет, – звучит хриплый голос Стаса. – Ты и сам можешь зашить.

– О чём ты? Нужна помощь специалистов! – кричит Макс.

– Я прошу тебя, пожалуйста.

– Но почему?

– Тогда они заведут на Наташу уголовное дело. Я не хочу этого.

Ошарашенно замираю.

Эта девушка чуть не лишила его жизни, а он беспокоится о том, что она попадёт в тюрьму.

– Стас, – тяну я и сажусь рядом с Максимом на колени. – Пожалуйста, давай поедем в больницу. Рана серьёзная.

– Я сказал «нет». Это… – Парень морщится и продолжает: – Это моё решение.

– Но, Стас, – мои глаза полны слёз. – Прошу тебя.

– Нет!

Внутри всё переворачивается.

Макс просит меня выйти. Я не сопротивляюсь.

Как зомби, бреду по окровавленному коридору и оседаю рядом с дверью. У меня начинается истерика. Я дышу часто, прерывисто, громко. Закрываю глаза, хочу прикрыть руками лицо, но вдруг вспоминаю, что и они испачканы.

– Боже мой, – дрожу. – Боже мой!

– Лия, – внезапно рядом появляется Карина. Она виновато горбится и обнимает меня. Крепко-крепко. – Прости.

Сестра начинает плакать, а я не в силах её успокоить.

Мы сидим около получаса, в растерянности и состоянии шока. Я готова кричать от страха во всё горло и рычать от злости. Но я молчу. Смотрю перед собой и дышу так громко, что заглушаю всхлипы сестры и стоны Стаса в ванной. Вены горят, будто по ним несётся кипяток. Голова идёт кругом от запаха ржавчины, тяжелого, крепкого запаха крови. Я проваливаюсь в небытие: в то время, которое осталось в моей памяти.

Я – молодая девушка, окончившая музыкальную школу, еду с родителями на море. Мы носимся по пляжу, Карина прыгает мне на спину, и мы бегаем по берегу, словно дикие, сумасшедшие дети. Мама причитает, чтобы я не поднимала тяжести. Папа говорит, что я сильная и всё вынесу. А мне просто хорошо. Хорошо находиться рядом с родителями и сестрой, чувствовать запах солёного Чёрного моря, видеть высокие горы Крыма, странное бордовое небо… Я так счастлива, что готова остаться в этих минутах навсегда, закрыть себя в этом промежутке времени и проживать его снова и снова.

Открываю глаза и вижу свои окровавленные руки.

Тут же грудную клетку что-то сдавливает. Я понимаю, что уже не будет тех спокойных дней, когда я носилась по пляжу и смеялась от того, как глупо выглядят волосы сестры после солёной воды. Больше никогда не будет как раньше.

Теперь я видела то, что не позволит мне стать прежней.

Я внезапно затащила себя в такое будущее, где убийства и предательства – обычное дело. Как я умудрилась это сделать?

Понятия не имею.

Стас спит в моей комнате.

Карина моет коридор.

Я тру губкой разводы в ванной и пытаюсь сдерживать свой ужас. Внутри все органы напряжены, мышцы твёрдые, почти каменные. Мне приходится быстро дышать, чтобы не упасть без сил от недостатка кислорода. Но это мало помогает.

– Чужачка?

Не поворачиваю головы. Знаю, что Макс зашёл в ванную, сел рядом и тоже начал протирать окровавленный пол.

– Как Стас? – холодно спрашиваю я.

– Вроде нормально. – Парень промывает грязную тряпку и снова наклоняется. – Рана у него глубокая и серьёзная.

– Но ты зашил её?

– Да. Я сделал всё, что мог.

– Хорошо, что ты доктор, – немного успокоившись, отрезаю я и смотрю на Максима. Тот напряжён, подавлен и расстроен. – Уверена, ты справился.

– И всё же помощь настоящих врачей в такой ситуации необходима. Я ведь студент, любитель. Мне нельзя доверять! Особенно жизнь. Особенно жизнь брата.

– Перестань. Ты молодец. Правда. Ты спас Стаса.

– Мне так страшно. Так страшно, Лия! Я ведь… – Парень отбрасывает тряпку и нервно откидывает назад голову. – Я ведь мог не успеть и ошибиться.

– Теперь всё позади.

– Что позади? Мой брат до сих пор спит, у него дыра в плече размером с Евразию, а он хочет казаться смелым героем. Это глупо! Ведь речь идёт о его жизни.

– Макс…

– А вдруг он потерял бы много крови? Вдруг Наташа задела бы важные органы? Что бы мы тогда делали? Что бы я мог сделать? Ничего, Лия! Ничего!

– Тише, – я придвигаюсь к парню и кладу руки ему на плечо. Он так растерян и испуган. Мне непривычно видеть Бесстрашного в подобном состоянии. – Всё хорошо, ты справился. Стас спит. Он поправится, не волнуйся. Всё будет нормально.

– Я зашивал ему рану. Пытался быть уверенным и решительным, но внутри буквально сгорал от страха. Мне вдруг показалось, что от того, как я зашью этот чёртов порез, зависит судьба человечества! Лия, представляешь? – Он смотрит на меня дикими испуганными глазами. – Представляешь?

– Максим…

– А затем, – продолжает Макс, – затем Стас отрубился. Буквально на несколько секунд он потерял сознание от болевого шока, и я, кажется, исчез вместе с ним. Клянусь, Лия, я слышал, как моё сердце взорвалось, разлетелось на сотни осколков и впилось мне во все внутренности острыми ядовитыми стёклами. Я слышал! И я перестал дышать. Замер. Смотрю на свои руки, на лицо брата, на рану и не знаю, что делать. Не знаю! У меня душу свело! Точно лёгкие вынули! Хотел кричать, но вдруг Стас открыл глаза. Оклемался: так же внезапно, как потерял сознание. В тот момент я понял, что, если бы мой брат умер здесь, я бы умер вместе с ним, прямо в этой ванной, в этой крови и безумных попытках тупой помощи! Я бы умер, Лия, и не испугался смерти вместе с ним.

– Не говори так, пожалуйста, – от мысли, что Максим может погибнуть, у меня напрягается всё тело. – Стас жив, и ты жив. Всё хорошо, не нужно думать о плохом.

– Но как не думать о плохом, если пятнадцать минут назад я зашил огромную пробоину в плече собственного брата?

Парень почти выкрикивает этот вопрос. Он испуганно замирает, а я непроизвольно прижимаю его к себе. Обнимаю, обхватываю плечи, вжимаюсь в крепкий стальной торс.

Шепчу:

– Я здесь, с тобой.

– Я так испугался, – признаётся Максим и начинает водить руками по моей спине. – Так испугался!

– Всё нормально.

– После смерти матери мы со Стасом пообещали друг другу, что не расстанемся. Что он никогда не бросит меня, а я никогда не брошу его. Ни при каких обстоятельствах.

Удивляюсь, услышав о том, что мамы братьев больше нет, но не акцентирую на этом внимание. Вряд ли сейчас подходящий момент.

– Это замечательно, что вы держитесь друг за друга.

– Да. Но, Лия, он едва не оставил меня, – парень слегка отстраняется и потерянно смотрит мне в глаза. – Он едва не умер.

– Всё позади, – шепчу я и беру лицо Максима в ладони. – Стас жив, ты спас его, и теперь никто из вас не нарушит обещание.

– Лия, он – единственный человек в моей жизни, который ещё ни разу не бросал меня, несмотря ни на что. – Макс грустно выдыхает, и я вдруг понимаю, что не отношусь к категории людей, которые всегда были с ним рядом. Это отрезвляет и заставляет вспомнить, что я натворила. Я опускаю руки, прикусываю губу и отворачиваюсь. Больно сознавать, что ты не являешься для человека тем, кем он является для тебя. Особенно если всё произошло по собственной вине.

Беру в руки губку и снова начинаю мыть ванную.

Не нужно было разговаривать с Максом. Я делаю только хуже, пытаясь доказать себе, что не могла играть на его чувствах. Могла! И от этого кислота проедает внутренности.

– Всё в порядке? – спрашивает парень, на что я киваю. – Точно?

– Да.

– Я сказал что-то не то?

– Нет.

– Тогда почему ты так рьяно пытаешься отмыть уже чистое место?

Смотрю на свои руки и рассеянно выдыхаю. Тут и правда уже чисто. Встряхиваю головой и перемещаюсь в сторону.

– Чужачка, всё точно хорошо?

– Да, Макс, – говорю я резко и корю себя за это. Вижу, как парень, нахмурившись, начинает оттирать пол, и виновато выдыхаю: – Прости, я просто не могу прийти в себя, после того что произошло.

– Может, стоит поговорить?

– Думаю, не стоит.

– Почему?

Потому что Наташа ранила Стаса из-за того, что ненавидит меня, потому что я отняла у неё место в стае и обвинила в обмане, потому что сама была предателем и играла на твоих чувствах, потому что хотела избавиться от вашей стаи и продвинуть свою «семью».

К счастью, я не произношу свои мысли вслух. Вместо этого тихо отрезаю:

– Потому что об этом сложно говорить.

– Мне тоже сложно, тем не менее, молчание – не выход.

– Молчание – не выход? – нервно усмехаюсь я и смотрю на парня. – Тогда почему все вокруг меня только и делают, что хранят секреты? Если молчание – не выход, Макс, проясни хоть что-нибудь.

– Одно дело – делиться с людьми своими эмоциями, переживаниями и совсем другое – рассказывать то, о чём не имеешь ни малейшего понятия.

– Мои эмоции напрямую зависят от того, что я знаю, и от того, что я забыла. Поэтому единственный способ разговорить меня и сделать счастливой – вытащить из вечных тайн.

– Твои тайны касаются не только тебя, – саркастически отрезает парень. – Не забывай, что не одна ты вовлечена в эту канитель.

– Люди, очнитесь! – раздражённо восклицаю я. – Возможно, если бы мы сели и рассказали друг другу всю правду, мы смогли бы избежать того, что сейчас творится!

– Или повторили бы свои прежние ошибки. О некоторых вещах лучше молчать.

– Например, о каких? Об этом? – Я дёргаю парня на себя и поднимаю рукав кофты. Свет падает на его татуировку: букву V. – Или об этом? – Я обнажаю свой локоть. Теперь рядом находятся две татуировки. – О чем ты хочешь молчать?

– Об этом тоже.

– Возможно, если бы ты хотя бы попытался мне объяснить, что они значат, нам стало бы проще, – дрожащим голосом прошу я и понимаю, что, узнай я истинную природу наших чувств, вероятно, изменила бы своё мнение и перестала избегать парня. Или, наоборот, попыталась бы стереть его из своей деформированной памяти. – Каждая тайна имеет последствия. Поверь, я знаю.

– Я тоже знаю. И я знаю слишком много. О некоторых вещах я предпочёл бы забыть так же, как это сделала ты.

– Сделала я? – поднимаю брови. – Говоришь так, словно я специально сиганула с крыши и расшибла голову.

– Иногда мне кажется, что специально.

В его голосе столько боли, что я замираю. Смотрю на парня и вижу такое дикое разочарование в жизни! Хочу спросить, что он имеет в виду, но не успеваю.

В ванную входит Карина.

– Я помыла коридор, положила деньги на место, – говорит она и небрежно протирает глаза. – Шрам спит, я проверила. Больше не стонет. Надеюсь, ему стало лучше.

– Как Наташа попала в квартиру? – устало интересуюсь я, хотя в глубине души знаю ответ.

Сестра горбится и кивает в сторону кухни.

– Когда закончите, приходите ко мне. Нам есть о чём поговорить.

– Хорошо.

Встаю с колен и протираю мойку.

– Макс, что имела в виду Наташа, когда сказала, что я отняла у неё Андрея? Кто это? Мы были с ним знакомы?

– Она и это успела упомянуть. – Парень выдыхает и поднимается. – Расскажи мне, что ты вообще знаешь о Третьяковой?

– Это её фамилия? – Макс кивает. – Ну я знаю, что она долгое время встречалась со Стасом, а потом предала его и покинула «стаю».

Опять вру. Отлично, Лия! Молодец.

– Так, что ещё?

– Она ненавидит меня, так как считает, что я встала между ней и твоим братом. И ещё она слепо верит в мою вину: будто изгнала её именно я.

Максим в очередной раз выдыхает. Как же мне надоели эти грустные музыкальные сопровождения!

– У Наташи был лучший друг, Андрей. Они выросли вместе.

– И при чём тут я?

– Подожди, не перебивай. – Макс протирает насухо пол и вешает тряпки на батарею. – К нам в «стаю» Третьякова пришла со своим близким другом, почти братом, Андреем. Как ни странно, их отношения были чисто дружеские, хотя лично я считаю, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Тем не менее Наташа продолжала так же тесно общаться с Андреем и одновременно встречаться со Стасом. Мой брат не видел в этом ничего плохого, и я уважаю его за сдержанность. Мне не посчастливилось родиться таким терпеливым. Делить свою девушку ещё с кем-то… – Парень горько улыбается, а я громко сглатываю: видимо, ему пришлось пережить нечто подобное. – На одно из испытаний Третьякова не смогла прийти: у неё уезжали родители, и она должна была поехать вместе с ними. В любом случае, она пропускала «чёртово колесо». Перед отъездом она попросила Стаса проследить за Андреем. Тот относился к категории людей, которые любят совершать бешеные, необдуманные поступки, поэтому Наташа волновалась. Мой брат, конечно, дал обещание. Но, к сожалению, не смог его сдержать.

– Что случилось? – обеспокоенно спрашиваю я.

– Скорость на колесе устанавливают предводители. Никто из участников не может контролировать этот процесс. Только Стас, я, ты или Наташа. – Максим опирается спиной о стену и на мгновение задумывается. – Андрей заигрался и попросил моего брата увеличить скорость. Тот сначала не соглашался, а потом поддался желанию проверить чёртова мальца и прибавил скорость. В конце концов, тёплых чувств Стас к Андрею не питал и, естественно, не задумался о последствиях. А нужно было. Парень соскользнул и при ударе об асфальт сломал позвоночник. Мы кое-как довезли его до больницы, а там он умер.

– О, боже мой, – я прикрываю рот рукой. – Максим, сколько смертей и потерь! Ради чего?

– Раньше мне казалось, я знаю ответ на этот вопрос. Сейчас – увы, нет.

– Но почему Наташа считает, что Андрея у неё отняла я?

– Потому что ты – самоотверженная идиотка, Лия.

– Не понимаю…

– Стас был не в себе. Похожее состояние я видел только после смерти матери. Он не знал, что делать и как рассказать об Андрее Третьяковой, найти оправдание своему поведению. Так и не придумав, мой брат решил поступить иначе. – Максим откидывает назад голову. – Он, чужачка, решил покончить с собой. После нескольких дней раздумий Стас вышел на Центральный мост, встал на край и прыгнул.

– Прыгнул?

– Да. Он прыгнул, и весьма неудачно: при падении ударился лицом о какую-то корягу, потерял сознание и пошёл ко дну. Но затем появился наш личный супермен, готовый рискнуть всем и спасти чью-то жизнь. – Парень смотрит на меня: – Ты прыгнула за ним.

– Что? Я?!

– Да. И знаешь что? Ты спасла его. Я понятия не имею, как сумела вытащить из воды парня в два раза крупнее себя, но ты его спасла.

Так вот о чём говорил Стас на кухне: я спасла его и простила ему то, что он виновен в смерти человека. Боже мой, как много я о себе не знаю!

– Мой брат поправился, ты пришла к нему в палату и спросила, когда он снова вступит в наши ряды, на что Стас ответил: никогда. Он сказал, что не сможет быть рядом с Наташей, потому что она возненавидит его. А ради чего тогда ему жить? Ты и тут придумала, что сделать: сказала Третьяковой, будто сама устанавливала скорости, и что именно по твоей вине Андрей соскользнул и поломал позвоночник.

Я выпучиваю глаза на Максима и недоверчиво хмурюсь:

– Я правда так сделала?

– Да. Стас был против. Он хотел убить тебя за такую самоотверженность, но…

– Ого, – я провожу рукой по лицу и растерянно оглядываюсь. – Вот это история.

– С тех пор мой брат считает тебя членом своей семьи. Он помнит, что ты для него сделала, и никогда не забудет. Никогда. К тому же после того случая у него на лице остался шрам. Так что выкинуть из памяти смерть Андрея вряд ли получится, даже если он очень сильно этого захочет.

– Вот в чём дело, – протягиваю я. – Так странно. Раньше я слышала про себя лишь плохие истории. В смысле эта история тоже плохая, но тут я веду себя прилично.

– Ты всегда так себя вела, чужачка. Ты если и совершала ошибку, то специально. Не просто так. Ты всё продумывала и выстраивала план своих действий так, чтобы выигрывали окружающие.

«Кто же выиграл от того, что наши отношения были фальшивкой?» – грустно думаю я и прикрываю глаза. Мне так больно сознавать, что Макс был лишь частью какого-то плана. Разве такое возможно?

– Ты всегда думала обо всех, кроме себя, – шепчет парень и придвигается ко мне. – Это ужасно меня бесило.

– Почему? – робко спрашиваю я, ощущая колики по всему телу. Макс так близко, так опасно близко.

– Потому что твоя жизнь много для меня значит.

– Считаешь, я не могу постоять за себя?

– Наверняка можешь, но я бы не хотел испытывать судьбу. Твоя боль отдаётся во мне как эхо. – Парень останавливается, нас разделяют сантиметры. – Словно я связан с тобой чем-то настолько крепким, что противиться нет смысла. – Мои рёбра резко сжимают лёгкие. Воздух становится горячим, тяжёлым. Я ощущаю неловкость, стеснение, отвожу взгляд в сторону и чувствую, как пылают щеки. – Я и сейчас чувствую эту связь.

Сглатываю и с трудом нахожу в себе силы снова посмотреть на парня. Он уставший: лицо потное, уголки губ опущены, но глаза…

– Макс, – шепчу я и смущённо прикусываю губу. – Скажи, почему у меня такое чувство, словно я знаю тебя всю жизнь?

Вопрос срывается с моих губ неожиданно. Сначала я его пугаюсь, но потом с нетерпением жду ответа. Через несколько секунд парень улыбается, накручивает локон моих смоляных волос на палец, дотрагивается до шеи и ключицы. Я замираю. Не шевелюсь – лишь наблюдаю за тем, как Максим ровно дышит. Затем он вдруг опускает ладонь ниже и прикладывает её к моему сердцу.

– Ты такая красивая, – признаётся он, и я испуганно моргаю. Чувствую его руку у себя на груди, борюсь с огнём, пожаром и с наслаждением выдыхаю. Макс замечает, как его действия влияют на меня, и придвигается ближе: – Такая горячая.

Внутри что-то взрывается. Тело ноет, сводит живот. Я смотрю на Максима и вижу в его глазах такое дикое желание, что сама теряю голову.

Не знаю, что на меня находит. Не знаю, что на него находит.

Со стоном мы врываемся в пространства друг друга и сливаемся в поцелуе. Мою спину обжигает стена. Я запускаю пальцы в волосы Макса и сильнее притягиваю его к себе, ближе, совсем близко. Он хватает меня за талию, грубо и нежно одновременно. Его холодные руки скользят по моему телу, по моей горячей коже, и я испытываю такое удовольствие, что не могу сдержаться и вновь испускаю тихий стон.

Подхватив меня на руки, Максим, покачиваясь, отходит от стены. Он резко убирает на своем пути штору, и мы оказываемся в ванне. Автоматически включается вода из душа, и на нас рушится поток прохладной воды. Мы не обращаем на это внимания. Страсть, накопившаяся за последние дни, вырывается из меня, как дикий зверь. Я целую Максима, теряю голову, оставляю пальцами следы на его коже, испускаю стоны, прижимаюсь сильнее и ближе. Не могу остановиться. Он тоже. Его правая рука держит меня так крепко и властно, что мне не сдвинуться с места. Ни на сантиметр. Она забирается мне под кофту, гладит спину, живот. Я стягиваю с него водолазку и смотрю на белую майку, которая вмиг становится мокрой.

Голова кругом. Припадаю губами к его шее, плечам и подбородку. Слышу, как он стонет, и не могу сдержать в себе бешеный пожар. Слова Лёши о том, что я не любила Максима, сейчас не имеют смысла. Неужели люди, равнодушные друг к другу, могут испытывать такую страсть, такое желание?

Неожиданно замираю. Зачем я вспомнила о Лёше?

Внутри что-то выключается. Отстраняюсь, вижу блестящие глаза Макса, чувствую воду на своих плечах и сглатываю. Что это было? Почему я так набросилась на Макса?

– Лия?

– Подожди, – я растерянно оглядываюсь. – Прости, я…

– Нет, – парень придвигается ко мне и вновь прижимает к себе. – Не надо ничего говорить.

– Но это неправильно. То, что мы делаем… Это неправильно.

– Я знаю, – опьяняющим голосом шепчет Максим и касается губами моей шеи. Я непроизвольно откидываю назад голову. – Я знаю, но не могу остановиться.

– Хватит, – молю, хотя сама не хочу, чтобы он меня послушал. – Макс, пожалуйста.

– Любимая, – хрипло тянет он и целует мое лицо. – Родная…

– Максим…

Остатки разума покидают меня. Парень гладит руками моё тело, произносит на ухо нежные слова, и сотни мурашек бегут по моей спине, заставляя ноги подкашиваться. Заставляя терять голову и равновесие.

– Я так долго ждал тебя, – признаётся Макс и касается лбом моего лба. – Так долго, Лия.

Беру в руки лицо парня. Вода течёт по локтям, спине и лицу. Наши губы рядом, но мы не двигаемся. Смотрим друг на друга и тяжело дышим. Пытаемся привыкнуть к близости, желанию, ноющему огню в воздухе.

– Сколько можно вас ждать? – неожиданно спрашивает голос, и в ванной появляется Карина. – О, господи! Простите!

Я выпускаю из рук лицо Макса, парень отстраняется, и мы поворачиваемся лицом к сестре: мокрые, разгорячённые, томные. В моих глазах шок, в глазах Макса недоумение. А Карина просто нагло разглядывает, как просвечивается торс парня через майку, и даже не пытается этого скрыть.

– Мы идём, – отрезаю я и смущённо протираю рукой мокрое лицо. – Уже выходим.

– Ну я вас жду.

Сестра уходит, а мы с Максом не двигаемся. Громко дышим. Стоим. Молчим. Не понимаем ничего и пытаемся осознать происходящее.

Я первая решаюсь сойти с места и вылезаю из ванны. Вытираюсь полотенцем, пока Макс выжимает майку.

– Послушай, – неуверенно начинаю я и кидаю парню второе полотенце. – Давай не будем спешить.

– А разве мы спешим? – спрашивает Максим. – Мне так не кажется.

– Поверь, мы очень спешим. Для меня всё так быстро и… и непредсказуемо.

– Лия, Стас сказал, ты начала что-то вспоминать. Мне показалось странным скрывать от тебя такие очевидные вещи.

– Да, но, – я выдыхаю и взмахиваю руками в стороны. – Есть кое-что, в чём я хочу разобраться, понимаешь? Да, меня тянет к тебе, я чувствую электричество в воздухе, но этого мало.

– Мало? – Максим отбрасывает полотенце в сторону, подходит ко мне и резко притягивает к себе. Я замира. Прекращаю дышать. Его взгляд, руки, тело – всё сводит меня с ума и заставляет трепетать от желания. – Тебе мало того, что твоё сердце вырывается из груди? Я ведь чувствую это, я знаю. Моё тоже.

– Максим…

– Ладно, – парень аккуратно выпускает меня из объятий и пожимает плечами. – Я не стану давить на тебя, чужачка. Но знай: на этот раз я так просто не сдамся.

– На этот раз? А был предыдущий раз?

– Был. И я отпустил тебя. – Парень хмурится, выходит из ванной и на ходу бросает: – Это не повторится.

– Надеюсь, – устало соглашаюсь я и прикрываю глаза. Ещё один такой поход в душ моё сердце не выдержит.