Глава 14

Ушам своим не поверила, когда слуги сообщили мне о посетительнице. Может, и глупо, но я забыла об ее существовании и уж меньше всего ожидала, что она захочет встретиться со мной.

Пройдя в гостиную, обнаружила мать высокородного, стоящую у окна. При моем появлении она обернулась и смерила меня придирчивым взглядом с головы до ног. Я тут же порадовалась, что не поддалась искушению остаться в пижаме и все же надела длинное платье.

– День добрый, – высокомерно поздоровалась она. – В прошлый раз мы так и не познакомились.

– Ну, заочно мы знакомы. Вы меня окрестили примитивной, а я вас стервой, – дерзко ответила ей.

Выпад женщина восприняла спокойно.

– Все так же остра на язык. Должна признаться, что ожидала увидеть более жалкое зрелище. Слышала, ты отказываешься покидать свою комнату.

– Прилетели лично убедиться или беспокоитесь за чистоту покоев?

– Прилетела узнать, как долго ты еще собираешься измываться над моим сыном.

От такого заявления я потеряла свою челюсть и в изумлении уставилась на нее.

– А вам не кажется, что у нас с вашим сыном несколько разные весовые категории?

– Не нужно притворяться глупее, чем ты есть, – немного раздраженно заметила она и указала на кресла, – присядем.

Заинтригованная, я не стала спорить и подчинилась.

На небольшом столике обнаружился заварочный чайник и чашки. С невозмутимым видом женщина разлила нам чай. Свою чашку я взяла лишь после того, как она сделала глоток. С нее станется и яду подсыпать.

– Не надоело изображать пленницу? – поинтересовалась драгоценная мамаша.

– Почему изображать? На мой взгляд, именно пленницами у вас все женщины и являются.

Реакция на мои слова была неожиданной. Женщина от души и совершенно искренне рассмеялась заливистым смехом, как будто я сморозила невероятную глупость. Она вмиг помолодела, становясь похожей на молодую девушку.

– Скажи, – отсмеявшись, спросила она, – за все время мой сын хоть в чем-то тебе отказал?

– При чем здесь это? Вас послушать, так это ваш сын в моей власти, а не я в его.

– Так и есть, и я удивлена, что ты до сих пор не поняла этого.

Мне показалось, что из нас двоих кто-то сошел с ума, и это явно не я. Женщина же спокойно отпила из чашки и посмотрела на меня.

– Вы, наверное, запамятовали про контракты? – язвительно поинтересовалась у нее.

– Контракты призваны обезопасить мужчин и держать все под контролем.

– Обезопасить? От кого?!

– От женщин, – кратко ответила она. – Должна же ты была хоть что-то узнать о нашей физиологии. Неужели ты не задумывалась, почему контракты ограничены по времени?

– Да. Мне говорили. Иначе мужчина настраивается на женщину… – повторила я услышанную информацию, но в то же время ничего не понимая.

– Вот именно. Чтобы этого не случилось и не оказаться связанной с одной-единственной, мужчины и заводят несколько наложниц. Помимо физиологической привязки существует и эмоциональная.

– Вы о чем?

– Это случается намного реже и зависит от разных факторов. Мужчина в прямом смысле начинает ощущать эмоции своей избранницы. На любом расстоянии. Насколько понимаешь, у него нет иного выбора, как стараться всеми силами сделать ее счастливой. Итак, ты до сих пор считаешь, что это женщины зависят от мужчин? – поинтересовалась она, наслаждаясь моим потрясенным видом.

«Больше всего на свете я хочу видеть тебя счастливой», – вспомнила я слова высокородного. Часто он говорил мне именно это. Перед глазами мелькали отдельные мозаики событий. Множество раз он звонил мне именно тогда, когда что-то случалось. Да даже взять, к примеру, последнюю поездку в детский дом: стоило мне взбеситься из-за бесчеловечного обращения с детьми, как он тут же пришел. Несмотря на все это, я отказывалась поверить в это.

– Все эмоции?! – повторила в шоке.

– Для всех прошло еще слишком мало времени. Пока только сильные.

Я вспомнила один эпизод и воспользовалось случаем уточнить:

– В чем разница между «даром жизни» и «дыханием жизни»?

Мать высокородного усмехнулась:

– Принимая дар жизни, мужчина выбирает женщину, способную подарить ему ребенка. Она становится для него дыханием жизни, когда он начинает ощущать ее эмоции.

Все услышанное для меня звучало немного дико и подозрительно. Мне хотелось хоть как-то опровергнуть ее слова.

– Несмотря на все привязки, муж Алианарии не сильно беспокоился ее чувствами, заводя наложницу и решая сделать ей аборт.

– Алианария сай Таргант? Нашла о ком вспомнить! Она долгое время была влюблена в него, а ему льстило это. Желай он на ней жениться, сразу бы сделал это. Она удачно сыграла на его инстинктах, заведя роман с землянином. Женить на себе ей его удалось, а вот удержать – нет. Глупышка, вовлекшая свою семью в скандал. Просто удивительно, что многие женщины из низов ей подражают и также подают заявления на браки с землянами.

– Зачем же он на ней женился?

– Собственнический инстинкт. Не захотел терять то, что привык считать своим.

– Для чего вы мне все это рассказываете? – задала я резонный вопрос.

– Ну, кто-то же должен был сказать тебе об этом. Будь ты нашей расы, то знала бы, как должна вести себя женщина.

– И как же? – вскинулась я.

– Никогда и ни при каких обстоятельствах не вызывать ревность у своего мужа. Это игра с огнем, в котором легко можно пострадать. – Я хотела возразить, но она оборвала меня царственным движением руки. – Мне известно, что ваша размолвка произошла из-за твоей встречи с бывшим другом. Не очень умно было просить за него, неся на себе его запах.

– Откуда вы знаете?

– Про запах? Доложили. А насчет того, что ты просила за него, нетрудно было догадаться, раз он остался жив.

– А не должен был?

– Нет. Мужчина должен отвечать за свои поступки. Он знал, что она чужая жена, и Оливьер иль Хастос был в своем праве, желая вызвать его на поединок.

– Вы не считаете, что фраза об ответственности за свои поступки относится и к вашему сыну?

– К сожалению, даже самые умные мужчины в порыве ревности совершают ошибки. Ты его слабость.

– Так я еще и виновата?! – возмутилась такой логике. Конечно, для каждой матери ее ребенок непогрешим.

– В любой ссоре виноваты двое. Его сейчас снедает чувство вины, ему не менее тяжело, чем тебе. Только ты можешь позволить себе закрыться от всего мира и жалеть себя, а на его плечах груз ответственности. Так не может дальше продолжаться! Вам необходимо поговорить и выяснить отношения.

– Почему же ваш сын ни слова не сказал мне о том, что происходит? – Если вспомнить нашу первую встречу, то он не сильно рад был своей реакции на меня. Тогда он еще называл меня даром жизни, а не дыханием. Любопытно, и когда это меня «повысили»?!

– Он привык быть сильным, и как любому сильному человеку, ему тяжело признаваться в своей уязвимости. К моему сожалению, ты для него дороже всего на свете. Конечно, не о такой жене я для него мечтала, но в свете сложившихся обстоятельств готова помочь тебе влиться в наше общество.

– С чего вы взяли, что я хочу в него вливаться?

– Думаешь, у тебя есть выбор? Или планируешь всю жизнь просидеть здесь?

– Мне не нужен ни ваш сын, ни ваше общество.

Мои слова не произвели на нее впечатления, она лишь снисходительно посмотрела на меня:

– В тебе сейчас говорят лишь обида и злость. Они пройдут. Со временем. Его у тебя теперь будет много. Не стоит превращать трещину между вами в пропасть. Может, он тебе сейчас и не нужен, но Астарт ради тебя пойдет на все. Даже жизнь отдаст. В твоем окружении много таких, кто способен на это?

– Откуда такая точная информация? – язвительно поинтересовалась я, задетая ее снисходительностью. Кому приятно, когда на тебя смотрят как на несмышленое дитя.

– Мой муж за меня отдал. Астарт уничтожил всех, кто был замешан в заговоре, но отца ему это не вернуло. Даже сейчас вокруг него много тех, кто мечтает занять его место. Он силен, но ты его слабость. Я не хочу, чтобы мой сын пострадал ради девчонки, которая этого даже не оценит. – Отставив чашку, она встала. – Подумай над моими словами. В жизни есть не только собственные желания, но еще долг и обязанности. Каждый ищет свой способ справляться с трудностями. Мне боль потери помогли пережить сын и общественная деятельность. Помогая другим, забываешь о собственной боли. Ты можешь и дальше замыкаться в себе, но тогда ничего в твоей жизни не изменится.

Она ушла, а я задумалась. Не скажу, что меня сильно проняли ее слова, но зерно истины в них было. К тому же мне и самой надоело бездействие последних дней. И правда, пора выбираться из той ямы, в которую сама себя загнала. Звонок Дианы напомнил мне об окружающем мире, а вот визит свекрови дал необходимого пинка вернуться в него.

После нашего разговора у меня возникло множество вопросов. Не все так ясно со способностью высокородного чувствовать мои эмоции. Ну и что из того? Почему из-за этого его мамаша смирила свою спесь и согласна мне помогать осваиваться в их обществе? Стоило признать, что после последней нашей встречи перемены разительны. Подозрительно все это. И ничего крамольного она мне не сказала. Ведь так толком ничего и не объяснила.

В чем-то я понимала дейгассов. Теперь становилось объяснимо их желание не ограничивать себя одной женщиной, чтобы не привязаться к ней физически. Да и эмоциональная привязанность чего стоит. Это кому понравится, когда тебя нокаутируют нестабильные женские эмоции? У нее ПМС, а он на окружающих бросается. А если роды? А вообще, лихо эти Древние закрутили, это же надо же было так привязать сильных мужчин к слабым женщинам! Или это так называемое равновесие в природе? Ладно, понимать-то я сильный пол понимала, но вот их методы мне не нравились.

Не знаю, как насчет общества дейгассов, а вот к человеческому я была готова вернуться. После ухода высокородной гостьи я впервые за все время вспомнила о своей учебе. Решение слетать в институт возникло спонтанно. Нужно узнать в деканате, не исключили ли еще меня и можно ли сдать хвосты. Пора было выходить из затворничества, а учеба заставит собраться.

Собираясь, я с особым удовольствием влезла в свои любимые джинсы. Свободный джемпер и полушубок дополнили наряд. Я даже полусапожки на шпильке обула, желая отметить свой выход в люди.

Мой звонок охране привел ту в смятение. Расслабились ребятки. После небольшого замешательства был задан лишь один вопрос – во сколько подать флайт. Нужно было видеть их лица, когда я вышла. Так смотрят на пациента психбольницы, которого только что выписали: вроде бы и здоров, но опасения в его адекватности остаются. Ведь после моего визита к высокородному мы с ними не виделись.

Я немного задержалась на ступеньках перед входом, вдыхая свежий воздух. Так и хотелось сказать – воздух свободы. Появилось непреодолимое желание пройтись по улицам города, походить среди людей, мимо витрин магазинов.

«Возможно, так и сделаю. Плевать на охрану! Пусть сзади идут и не отсвечивают», – сказала себе я и пошла в институт.

Визит в деканат затянулся, но порадовал. Оказывается, не так уж и много я пропустила. Многие преподы поставили мне зачеты автоматом, и нужно было пересдать всего лишь два экзамена. Пришлось побегать, выясняя насчет пересдачи.

Я уже собиралась уходить, когда в коридоре меня окликнули:

– Мила?!

Оглянувшись, я обомлела. С радостным лицом ко мне спешил Михаил.

– Наконец-то я тебя нашел! – воскликнул он, распахивая объятия и желая меня обнять, но, наученная горьким опытом, я шустро отступила. Руки он опустил, но лицо менее радостным не стало.

– Откуда ты здесь? – спросила его, ошарашенная встречей.

– Мы сюда воду поставляем. Ты же рассказывала тете Марусе, где учишься, и я теперь сюда езжу сам. Между прочим, в надежде встретить некоторых беглянок. У тебя совесть есть? Мне моя соседка плешь проела, выспрашивая, чем я тебя так обидел, что ты с утра сбежала. Моя безупречная репутация, создаваемая годами, рухнула в один момент! – шутливо воскликнул он и уверено произнес: – С тебя ужин, но для начала приглашаю на чашечку кофе.

– И ничего я не сбегала! – защищаясь, воскликнула я, удивляясь его напору. – Возникли неотложные дела. Я бабушке Марусе все объяснила. Поэтому требование ужина безосновательно, но на чашечку кофе согласна.

– Мы обсудим этот момент, – не сдался Михаил. – Прошу, – предложил мне свою руку.

– Давай выпьем кофе в буфете, – с улыбкой произнесла я, чтобы смягчить то, что проигнорировала его руку. Из института я выйти не могла. Вряд ли моя охрана оставит без внимания нового знакомого, а подставлять его не хотелось.

– Тогда в следующий раз место выбираю я, – напористо произнес Михаил, на что я постаралась спрятать грустную улыбку. Необходимо было объяснить ему, что наши дальнейшие встречи невозможны.

В буфете Михаил настоял, что сам закажет нам кофе, лишь спросил, какой буду. Я выбрала капучино и села за столик в ожидании его.

«А он симпатичный», – пришла к выводу я, рассматривая его спортивную и подтянутую фигуру. Встреться мы при других обстоятельствах, я бы не отказалась от общения с ним. Он умел расположить к себе. Уверенный, напористый, но все в меру, не наглый.

– Ты скажи, почему так внезапно уехала? – спросил он, поставив на стол чашки и садясь напротив меня. Глаза цвета горького шоколада смотрели на меня пытливо и серьезно.

– Ты здесь ни при чем. Возникли обстоятельства.

– Я искал тебя.

– Михаил, я замужем, – расставила все точки над «i» я. Лучше сказать сразу и не затягивать.

– Для девушки, не желавшей выходить замуж, ты слишком быстро изменила свои взгляды, – с горечью произнес он, потом посмотрел на мою правую руку, и взгляд его изменился. – Или ты хочешь отделаться от меня? Где твое кольцо?

– Его нет. Я вышла замуж за дейгасса. Вернее, он взял меня в жены.

– Что значит «взял»? Ты не хотела? – зацепился он за мою оговорку, напряженно глядя на меня.

– Какая разница. Михаил, я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня проблемы. Извини, но нам не стоит больше встречаться.

– Я могу тебе помочь. Поверь, пусть мы и мало знакомы, но ты можешь рассчитывать на меня.

– Не надо меня спасать. Все хорошо, – безбожно соврала я.

«Меня не спасти», – добавила про себя. У них с высокородным разные весовые категории. Тут даже рыпаться не стоило.

– Тогда хоть кофе угостить тебя я могу? – разочарованно спросил он, но быстро взял в себя в руки и с шутливым видом поднял чашку: – За встречу!

– За встречу! – с облегчением от того, что он не стал больше настаивать, произнесла я, и мы чокнулись.

– До дна и залпом, – пошутил он.

– Это же кофе! Садист! – рассмеялась я, но сделала несколько глотков. Успела подивиться горечи, а потом мир для меня померк.

Первое, что я ощутила, придя в себя, это головную боль и сильную сухость во рту. Застонав, с трудом разлепила веки и тут же зажмурилась от яркого света. Чуть привыкнув, открыла глаза и осмотрелась.

Стеклянная стена отделяла меня от окружающих. Как в обычном офисе стояли столы и люди работали за компьютерами. Просторное помещение. Высокий сводчатый потолок и стены из кирпичной кладки были покрашены в белый цвет. Никаких окон. Обычные двери заменяли тяжелые металлические.

Я лежала на голом матрасе, брошенном прямо на пол. Немного придя в себя, села.

– Очнулась? – к стеклянной перегородке подошел Михаил, попивавший кофе.

– Вроде бы. Где я? – Вопрос был актуальный, так как я находилась в прозрачном кубе, стены которого были длиной около двух метров. Сам куб стоял у дальней стены в углу, и мне было видно все помещение. Присмотревшись, заметила направленные на меня две камеры, которые висели в двух верхних углах куба. Я посмотрела на свои руки, но ни сорба, ни биометрического браслета не обнаружила. – Это шоу «За стеклом?»

– Что-то вроде, – улыбнулся мне Михаил. – Извини, кофе не предлагаю.

– А воды можно?

– Потерпи. Тебе сейчас лучше лежать.

– Почему?

– Камера полностью герметичная, и запас воздуха ограничен.

– Ты со всеми девушками так, кто отказался с тобой встречаться?

– Ты особая, – тепло взглянул он на меня, – и думаю, не откажешь мне в свидании, когда все закончится.

– Хочешь сказать, что я даже останусь жива?

– За кого ты нас принимаешь?! – оскорбился он.

– За похитителей, – ворчливо произнесла я, не делая попытки подняться. Понимала, что вляпалась по самые уши, но страха не было. Вот интересно, куда смотрела охрана? – Наша встреча была подстроена?

– Догадалась, – усмехнулся он.

– Но как?! Ведь за мной слежки не было и никто не знал, что я поеду в Красное. Да я сама этого не знала!

– Ошибаешься. Тебя вели до самой деревни. Это от дейгассов ты ушла, а наши люди тебя не потеряли. Когда выяснили, где ты остановилась, обратились ко мне, так как я из тех мест. Пришлось срочно навестить родных.

– Ладно, а сейчас? Я же спонтанно собралась в институт.

– Твое исчезновение доставило нам беспокойство. Оставалось неизвестно, продолжишь ли ты учебу и сможем ли мы еще к тебе приблизиться. Было решено действовать, и твое появление в институте запустило заранее подготовленный план.

– Как вы меня похитили? Ведь за мной следили.

– Наши друзья дали нам интересный прибор. Всего-то и надо было походить за тобой, записывая излучение браслета, а потом перенаправить запись сигнала, закольцевав его. Мы подключились к видеонаблюдению в институте и все контролировали. У меня с собой была глушилка, и после нашей встречи ты исчезла со всех радаров, оставив ложный след, что находишься в деканате. Помнишь, тебе там пришлось некоторое время посидеть? Я вынес тебя через служебный вход и успел вывезти, прежде чем твоя охрана определила, что смотрит запись.

– Надо же, я думала, что у тебя обычный бизнес по доставке воды, а ты похищениями подрабатываешь. Ты в сопротивлении? Зачем тебе это?

– Мне не нравится то, что происходит на нашей планете. Никто не имеет права диктовать нам, как жить, и делать сексуальными рабынями наших женщин. Даже не все дейгассы согласны с действующей политикой в отношении землян, у нас есть среди них сторонники.

Вот в этом я не сомневалась. Без технологий дейгассов фиг бы они меня похитили.

– И чего вы добиваетесь, заперев меня здесь?

– Смены власти. Мы хотим вернуть планету людям. Пусть дейгассы более развиты и старше нас, но наши отношения должны строиться на диалоге, а не их диктатуре.

– Какое отношение к этому имею я?

– С твоей помощью мы заставим твоего высокородного передать власть оппозиции.

– Не смешите! Я ему не настолько дорога, а жену он себе и другую найдет. Это бы еще могло сыграть, будь я беременна.

– Не скажи. Будь ты ему безразлична, он бы на тебе не женился. Ты стала членом его семьи, а от своей женщины он не отступится.

Мне бы его уверенность. Не нравилась мне словоохотливость Михаила. Обычно душу изливают будущим покойникам.

– Где мы находимся?

– В нашем центре. Это самое защищенное место.

– Как мило, – скривилась я. – Значит, когда начну задыхаться, мне нужно будет утешать себя тем, что мной жертвуют ради других людей.

– Ты милая, – развеселился Михаил. – Надеюсь, что до этого не дойдет.

Он отошел, а я осталась размышлять о своей нелегкой доле. Вот к чему приводит тяга к знаниям! Стоило приехать в институт, как попала в расставленную ловушку. Время продумать план у них было, а с помощью заговорщиков из дейгассов появились и технические возможности. Не верила я в человеколюбие дейгассов. Скорее всего, решили выполнить грязную работу руками людей, а в случае провала уйти в сторону. Не думаю, что кукловоды всего этого засветятся. Да даже если им и удастся сместить Астарта, в чем я сомневалась, вряд ли политика в отношении людей изменится. Они никогда не будут воспринимать нас как равных.

Обидно, но на меня обращали внимания не больше, чем на хомячка в клетке, стоящей в углу. Я серьезно отнеслась к словам Михаила насчет воздуха и старалась делать поменьше движений. Понятия не имела, насколько воздуха мне хватит, но держала себя в руках и раньше времени не паниковала. Следила за лицами окружающих людей, пытаясь понять, как обстоят дела. Мужчины все были серьезными и сосредоточенными. Военные, но в званиях я не разбиралась. Лишь четверо были в гражданском, один из них Михаил.

Жутко хотелось пить, но о чем-либо просить было бесполезно. Мой взгляд упал на ноги, обутые в шпильки. Обувь с меня не сняли. Может, имеет смысл попробовать пробить дыру в этой клетке? Несколько минут я колебалась, но решила проверить крепость стен, пока еще есть воздух. Встав, сделала вид, что затекли ноги и я захотела размяться.

Прошлась. На меня посмотрели. Направилась в угол и стала под камерой, послав всем презрительную улыбку. Отвели глаза, занявшись делом. Я скрестила на груди руки и оперлась на одну из стен. Уловила момент, когда на меня никто не смотрел, и со всей силы стукнула каблуком по полу. Резкое движение привлекло внимание, но я переступила с ноги на ногу и, когда окружающие потеряли ко мне интерес, стукнула еще раз. С безразличным видом села на корточки, а потом опустила голову и начала искать хотя бы царапину на гладкой поверхности.

– Побереги воздух, они бронированные.

Вскинув взгляд на говорившего, увидела подошедшего Михаила. Выглядел он уже не таким сияющим. Похоже, не все так гладко. Знать бы еще, чем мне это грозит. Хотя хуже уже не будет.

Игнорируя его, вернулась на свое место и долгое время просидела, наблюдая за окружающими. Дела у них были не очень, так как градус напряжения в помещении повышался. Кстати, у меня тоже становилось душновато, и я мысленно успокаивала себя тем, что это от нервов. Меня начало клонить в сон, но я понимала, что засыпать нельзя, так как высока вероятность просто умереть во сне от недостатка кислорода. Поэтому встала с матраса и прислонилась к стене.

В свое спасение я не верила. Это место должно быть достаточно защищено, если меня поместили сюда. Никогда не думала, что придется умереть, став разменной монетой сопротивления. Скорее ожидала, что это случится из-за дейгассов. Обидно, что мою жизнь поставили на кон. Я же их не предавала, и в том, что стала женой высокородного, моей вины не было.

Неожиданно мое внимание привлекло сообщение новостей. Звука слышно не было, но на экране мелькали кадры людей на носилках, которых спешно увозили на «скорых» врачи в защитных костюмах. Вирус? Насколько я поняла, спешно эвакуировали в больницы множество людей. Это сообщение встревожило присутствующих. Почему-то посмотрели в мою сторону с ненавистью. А я-то тут при чем?!

Лишь подошедший через некоторое время Михаил прояснил ситуацию. Высокородный сделал свой ход, начав чистку в рядах сопротивления и выдвинув свой ультиматум. Участникам, их родным и близким, исключая детей и женщин, был вколот вирус, и жить им оставалось ровно столько, на сколько у меня хватит запаса воздуха. Каждую минуту в городские больницы поступали все новые и новые больные. В городе объявили чрезвычайное положение.

Я сделала вывод, что слишком быстро высокородный накрывал сеть подполья и подбирался к верхушке. При смертельной угрозе у многих развязывались языки. То-то все занервничали.

– Он чудовище! – воскликнул Михаил. – Столько людей…

– А вы? – намекнула на свое положение. Ничего не ответив, он отошел, а мне оставалось лишь ждать.

После споров, переговоров было принято какое-то решение. Когда группа мужчин подошла к моей клетке, я встала, напряженно замерев. Один из военных ввел код на электронном замке, и стена секции открылась. Я вдохнула полной грудью прохладный воздух. Все же это у меня душно было.

– Мне жаль, но мы вынуждены перейти к плану «Б».

– Убьете? – холодно поинтересовалась у мужчины.

– Проверим, насколько ты ему дорога. Или он немедленно соглашается на наши условия, или пусть наблюдает за твоей смертью.

Пока со мной говорили, двое вынесли матрас.

– Что вы хотите сделать?

– Увидишь.

– А приговоренному к смерти последнее желание можно?

– Сигарету?

– Попить дайте!

«Сволочи», – мысленно добавила про себя.

– Принесите воды, – распорядился военный.

Стакан мне принес Михаил, и пока я пила, все молчаливо на меня смотрели. Запоздало пришла мысль, что там может быть яд, но было поздно. Мысленно махнув рукой, я продолжила утолять мучавшую меня жажду, но когда увидела, ЧТО несут солдаты, прыснула остатки воды в лицо Михаила. Впервые за все время в мою душу начал просачиваться леденящий ужас.

Это было похоже на прозрачный гроб. Вот только мы не в сказке и я не Белоснежка!

– Вы издеваетесь?! – процедила я.

– Ляжете сами или помочь?

– Да пошел ты!

– Ясно. Помогите ей, – мужчина отдал приказ и вышел из клетки. Ко мне приближались солдаты, а я отступала, пока не уперлась в стенку. Ну уж нет, так просто я им не дамся! В руке у меня остался граненый стакан, и я разбила его о стену, зажав в руке острый осколок.

– Мила, не надо! – крикнул Михаил.

– Что так? – взмахнула я осколком, не подпуская к себе. – Может, пусть тебя туда засунут?

– Если бы от меня зависели жизни других людей, я бы лег.

– А мне как-то не хочется, – зло ответила ему. Положение было аховое. Меня теснили в угол, сбоку надвигался Михаил. Я полоснула по протянутой ко мне грабле одного солдата, поднырнула под руку второго и бросилась к выходу, но меня успел схватить Михаил, обхватив в захвате и прижимая руки к туловищу. Я припечатала шпилькой ему ногу и резко откинула голову назад, нанося удар. Захват ослаб, и я вырвалась, но подоспели остальные двое, и меня скрутили. Я пиналась, извивалась, даже укусила одного. Удары острыми шпильками не проходили для них бесследно, но меня подтащили к ящику с откинутой крышкой.

– Разверните ее лицом к камере! Пусть будет видно, как ей страшно, – командовал военный ублюдок, стоя поодаль.

– Ты сдохнешь! – с ненавистью крикнула ему. Перевела взгляд на солдатов и, перестав сопротивляться, сказала: – Я сама.

Они отпустили, а я, гордо взглянув на них, со всем возможным достоинством легла в этот чертов ящик. Было страшно до одури, но я не могла себе позволить визжать перед камерами. Вместо этого мрачно обещала:

– Вы все сдохнете! Каждый, кто хоть пальцем прикоснулся ко мне! – В этом я была уверена и впервые в жизни радовалась мстительности высокородного. Он обязательно отомстит. Именно эта уверенность позволила мне не закричать, когда опустили крышку и меня закрыли. – Вы знаете, что по законам дейгассов вы навлекаете смерть не только на себя, а на родных и близких? Парень, у тебя есть мать? Сестра? Отец? Они тоже из-за тебя умрут.

В глазах солдата промелькнул страх, но потом лицо стало непроницаемым, и он отошел.

– Закройте двери, чтобы не было слышно ее криков, – холодно приказал военный и ушел из поля зрения.

Я же не кричала. Нет. Просто до крови закусила губу. Ожили все мои детские страхи, и пусть я была уже взрослой, но все, что могла сделать, – это смотреть в камеру.

Может, это сумасшествие, но я представляла за ней лицо высокородного и молила, чтобы он не сдавался. Ведь если он пойдет у них на поводу, меня вряд ли оставят в живых. Я могу быть беременна и живая его противникам не нужна. Сомневаюсь, что они в курсе подробностей нашей интимной жизни, так что меня в любом случае уберут. Больше всего я хотела, чтобы он за меня отомстил. Никогда не была до такой степени кровожадна, но все возможно, когда время твоей жизни ограничено, а те, кто действует во имя блага людей, жертвуют тобой.

Стены давили на меня, как-то быстро стало душно. Я дотронулась ладонью до крышки, прощаясь, и закрыла глаза. Не хотела, чтобы он видел, как сильно мне страшно. Из прокушенной губы потекла кровь, наполняя рот металлическим вкусом. Хотелось надеяться, что от недостатка кислорода я потеряю сознание и агония продлится не долго. Каждый вдох давался с трудом, а выдох приближал к гибели. Как же сильно не хотелось умирать!

Неожиданный стук в крышку заставил меня распахнуть глаза. Мне показалось, что у меня начались галлюцинации. Над гробом склонился высокородный. Он открыл замки, но крышку не поднял.

«Минуту», – показал мне знаком и, оттолкнувшись, прыгнул вверх, мгновенно изменяясь. Он пробил рогами дыру в потолке и запрыгнул на каркас куба, в котором я находилась. Оттуда, оттолкнувшись, спрыгнул вниз. Началась паника, стрельба.

Оттолкнув крышку, я села, не веря глазам своим. За прозрачной стеной моей камеры царил ад. Смазанной тенью дейгасс метался среди присутствующих, неся смерть. Во все стороны брызгала кровь и летели оторванные части тел. Люди хаотично стреляли, и несколько пуль попало в мою камеру, но стекло выдержало. Совсем недавно я грозила им смертью, но расправа пришла раньше, чем я ожидала, и от нее леденела кровь.

В боевой ипостаси высокородный был выше ростом, но это и все, что можно было сказать определенно, так как глаз не улавливал его движения и что-либо рассмотреть было невозможно. Теперь я понимала, почему он попросил подождать минуту. Меньше чем через шестьдесят секунд все было кончено.

Неожиданное шипение привлекло мое внимание. Подняв голову, увидела, что куб заполняется белым дымом. Газ выходил через дыру в потолке, но я испугалась.

– Астарт!

Через мгновение он непостижимым образом оказался рядом со мной.

– Не дыши, – глухо произнес он, прижимая к себе и вдавливая в свою грудь. Мы переместились, оказавшись в городе на снегу, потом была какая-то каменистая местность, степь, пустыня. Мы как будто мерцали, перемещаясь с места на место, и нигде не задерживались дольше секунды. Остановились среди высоких скал на берегу озера.

– Ты как?

– Жива, – выдохнула я, чувствуя под своей щекой движение мускулов и как уменьшается его тело. Рука лежала на моем затылке, не давая взглянуть вверх. Ничего не могла поделать с любопытством и, высвободившись, посмотрела в его лицо.

Лучше бы я этого не делала! Вид у него был демонический. И это его я называла безрогим?! Сейчас его голову венчали витые острые рога. Лицевые кости изменились, делая черты лица звериными, прежними остались лишь глаза, в которых всполохами сверкали звезды.

– Жива… – выдохнул он и, наклонившись, поцеловал меня. С жадностью, сжимая в объятиях с каким-то отчаянием. Его руки лихорадочно ощупывали мое тело, желая убедиться в моей целостности. И не только руки. По ногам скользил хвост, обвивая и прижимая к нему.

Жива. Сама не могла поверить в это. Пришел. Спас. Никогда не слышала о том, что они могут телепортироваться, и не поверила бы, не увидев своими глазами. После того, как попрощалась с жизнью, и от пережитого ужаса отчаянно захотелось убедиться в том, что жива. Обвив его шею руками, я ответила на поцелуй с не меньшим, чем у него, пылом. Голова кружилась от свежего воздуха, осознания, что все закончилось, и его близости.

То, что мы переместились, поняла лишь тогда, когда уперлась спиной в дерево. Это случилось почти без прелюдий. Не протестовала, когда он срывал с меня одежду. В жизни не испытывала более сильного желание. До рычания, до звездочек в глазах, когда разум затмевают чувства. И когда он вошел в меня, тело задрожало от чистого экстаза. Я умирала от наслаждения, когда он вбивался на всю длину в тесное лоно. Ему приходилось пробиваться внутрь. Я застонала, цепляясь за него.

– Мила… – на мгновение замер он.

– Не останавливайся! – Большего ему было не надо.

Он расширял меня резкими движениями. Мощные движения бедер возносили меня на небеса. Это было дико, первобытно, немного грубо, но именно то, в чем я нуждалась в данный момент. С меня слетел весь налет цивилизации, правил и запретов. В исступлении я отдавалась ему, царапая кожу, зарываясь в его волосы и обхватывая рога. Чувствуя себя не менее дикой, чем он. Существовал лишь танец плоти, первобытное вожделение, возносящее на вершину. Это было невероятно. Чудесно. Крышесносно. Наслаждение, как огненный цветок, росло, ширилось, расцветало и поглотило нас в своем огне.

После дейгасс переместил нас к озеру. Вода в нем была пусть не ледяная, но холодная. Я умылась и кое-как обмылась, смывая с себя кровь. Почему-то я вся была измазана в ней. Ноги дрожали не только от холодной воды. После пережитого болели все мускулы внутри, ломило тело.

Пришла мысль, что это он был залит кровью людей и испачкал меня. В тени деревьев этого было не видно. Вспомнив расправу над похитителями, содрогнулась. В жизни не видела большего ужаса. Смотреть, как на экране хлещет кровь, – это одно, и совсем другое дело, когда перед твоими глазами мгновенно гибнут те, кто еще недавно с тобой разговаривал. Да, они обрекли меня на смерть, но и сами погибли страшной смертью.

– Накинь, – протянул мне мой свитер высокородный, подошедший сзади. Обернувшись взять его, уставилась на плечо, которое было все в крови.

– Ты ранен? – я только сейчас заметила это.

– Мелочи. Выходи.

– Давай промою.

– Я сам. Оденься. Замерзнешь. – Отдав мне свитер, он ушел в глубь озера. Отметила, что ни рогов, ни хвоста уже не было. Проводив его взглядом, вышла из воды.

Ноги тут же заледенели, и я, натянув свитер, направилась искать свои ботинки. Нашла их под деревом, как и остатки своей одежды. Джинсы были порваны, их теперь только выбросить. Как можно было их порвать?! Перед глазами всплыло, как летели части человеческих тел, и меня замутило. Да подумаешь – джинсы. Я прислонилась лбом к дереву, сделав несколько глубоких вдохов. Кажется, у меня теперь появятся новые кошмары.

Овладев собой, подобрала ботинки. Надевать их сразу не стала, так как к ногам прилип песок. Захватив обрывки мужской рубашки, чтобы приложить к ране, вернулась на берег. Высокородный как раз выходил из воды. В лунном свете я увидела, что у него еще ранение в бедро. Да что ж такое-то! Я разозлилась на себя, на него, что, вместо того чтобы перевязать раны, мы набросились друг на друга.

– Нужно перевязать, – подошла к нему.

– Оставь. Сейчас переместимся.

Не обращая внимания на свою наготу, он прижал меня к себе здоровой рукой, и озеро исчезло. Даже не поняла, где мы очутились, как меня усадили в флайт.

– Домой! – приказал он, и не успела я ничего сказать, как он захлопнул дверцу и мы тут же взмыли. Такого поворота я не ожидала. Приникнув к окну, увидела высокородного в окружении его людей. Кто-то набросил ему на плечи пальто.

Ничего не понимала. Ладно, я не одета и он скрыл меня от лишних глаз. Но почему сам не полетел?! Он же ранен!