Аня

Щелчок затвора фотокамеры и последующий протяжный писк болью отозвались в раскалывающейся голове. С трудом разлепив тяжеленные веки, она увидела перед собой опухшую, помятую рожу Федюни. Рожа улыбалась, что вызвало на лице девушки гримасу отвращения: нельзя так радоваться жизни после того, что было накануне. Вот только Федюня, похоже, чувствовал себя отлично. Продолжая все так же улыбаться, он держал палец над кнопкой спуска, точно снайпер. Вид у него при этом был действительно зверским. И если бы Аня не была знакома с Федюней, сейчас бы, наверное, испугалась.

– Рыжий, ты офигел? Нельзя фотографировать спящих! – Тело ее не слушалось, даже язык ворочался с трудом. Взять бы этот фотоаппарат и разбить об стену. А лучше выбросить в окно вместе с Федюней.

– Прости, Ромашка, я не мог удержаться. Ты, когда спишь, просто ангел. – Парень вскинул камеру и сделал несколько снимков подряд. Аня, в свою очередь, поднесла к лицу казавшуюся свинцовой руку и застонала.

– Еще один звук, и я за себя не отвечаю, – пригрозила она, попытавшись принять сидячее положение. Получилось не с первого раза и только с помощью Федюни. – Лучше принеси мне чего-нибудь попить.

– Прости, Ромашка, пива нет. И денег тоже нет. – Он виновато пожал плечами и развел в стороны жилистые руки. – Хочешь просто воды из-под крана?

– Хоть из лужи, только побыстрее. – Аня обхватила голову руками и взъерошила без того спутанные волосы. – И не называй меня этим дебильным прозвищем. Бесит, ей-богу!

Пока Федюня бегал за водой, Аня осмотрела помещение. Комната довольно просторная, с большим окном, занавешенным старым одеялом, сквозь огромную дыру в котором лился солнечный свет. В этом луче, точно крошечные феи, кружились былинки. Стены с ободранными обоями выглядели уныло и скучно. Из мебели был только продавленный диван, воняющий сыростью и плесенью, да пара табуреток.

Аня обвела взглядом артиллерию пустых бутылок и сглотнула тягучую слюну. Ее сильно затошнило и, если бы не подоспевший Федюня с литровой банкой воды, вырвало бы прямо на грязный пол.

Пила она жадно, некрасиво булькая, проливая воду на толстовку, которую, кстати, не мешало бы постирать. Но в этой квартире не было стиральной машины. Да что там машины! Отсутствовала горячая вода. Краем глаза Аня видела, как наблюдает за ней Федюня. Ей было плевать, пусть смотрит. Но когда он с блаженной улыбкой поднял камеру, Аня, не отрываясь от банки, покачала в воздухе кулаком, отчего парень сник и проворчал:

– Такой кадр испортила. Я за него в Интернете мог бы неплохие бабки получить. Для тебя, между прочим, стараюсь.

– Еще скажи, что тебе за мою опухшую физиономию Пулитцеровскую премию вручат, – оторвавшись от банки, беззлобно усмехнулась Аня. Федюня неплохой парень, но слишком дотошный. Он не расставался со своей камерой ни днем, ни ночью, все мечтал о собственной выставке и мировой славе. Аню он выбрал своей музой и упрямо продолжал ее фотографировать, несмотря ни на какие протесты. Поначалу девушка решила, что этот рыжий, немного нескладный парень с душой художника и фигурой грузчика в нее влюбился, но каково же было ее удивление, когда он со счастливой улыбкой на веснушчатом и вечно небритом лице показывал ей фотографии довольно симпатичного молодого человека, с грустью добавив:

– Хорош, стервец. Разбил мне сердце и сбежал. Даже не попрощался, засранец.

Аня привыкла, что среди ее знакомых много людей нетрадиционной ориентации, и к Федюне относилась нормально. Порой ей даже казалось, что это часть имиджа человека творческого, но сама она никогда не задумывалась о подобном эксперименте. Ей нравились мужчины: сильные, уверенные в себе, с внутренним стержнем. Таким был Данила. Ее Данила. Как же ей нравилось говорить об этом всем и каждому, повторять вслух: «Мой, мой, мой». Да, он старше ее почти вдвое, но разве возраст имеет хоть какое-то значение, когда два сердца бьются в унисон? Через семь месяцев она станет совершеннолетней и сможет встречаться со своим мужчиной открыто, ни на кого не оглядываясь, не спрашивая разрешения. Марина никогда не одобрит ее выбора. Станет брюзжать и отговаривать младшую сестренку от поспешных решений. Поэтому ей и пришлось сбежать из дома.

– О чем задумалась?

Голос Федюни вырвал Аню из сладких грез. Она вновь окинула взглядом обшарпанную комнату с одеялом на окне вместо шторы.

– Слушай, Федюнь, можешь окно открыть? Такое ощущение, что по всему полу разлили дешевый портвейн, засыпали все это марихуаной и подожгли.

– Ничего ты не понимаешь, – отмахнулся рыжий парень, но просьбу исполнил: подошел к окну, убрал в сторону одеяло и со страшным грохотом открыл раму. В комнату ворвался горьковатый запах осени, послышался уличный шум. – Это запах свободы!

Федюня выпятил грудь, показывая, как он наслаждается. Даже глаза прикрыл.

– Ты ничего там не сломал? – Аня решила оставить без комментариев заявление о «запахе свободы». – Грохот был такой, будто раму вырвали с мясом.

– Так его, кроме вас, никто никогда не открывал. – Голос доносился из угла, заваленного кучей тряпья. Куча зашевелилась и явила миру бледное лицо с огромным синяком под левым глазом.

– Димон проснулся, – обрадовался Федюня. – Как самочувствие, друг? Ты извини, что я тебя вчера, ну, того самого…

– А, не парься, сам нарвался. – Димон дотронулся пальцами до синяка и зашипел, как мадагаскарский таракан. – Я же не знал, что ты такая утонченная натура. – Димон улыбнулся и без перехода спросил: – Есть чего выпить?

– Вода. – Аня протянула страдальцу банку с плещущейся на дне жидкостью.

– Не, пить я не хочу, мне бы выпить. Кто сгоняет за пивком?

– Денег нет, – рассеянно протянул Федюня.

– Погодь. – Димон кое-как выбрался из-под пледа, под которым оказалось чье-то старое пальто, и, порывшись в кармане, выудил пару помятых купюр. – Во! Давай, Федос, одна нога здесь, другая… тоже здесь. Побыстрее, короче.

Федюня спорить не стал, видимо, чувство вины его все же мучило, схватил деньги и выбежал из комнаты. Когда за ним захлопнулась входная дверь, в комнате повисло неловкое молчание. Аня не знала хозяина квартиры Димона и не могла придумать тему для разговора. Сам хозяин, похоже, испытывал те же чувства, поэтому, буркнув: «Пардон», – вышел, поправляя спортивные штаны, болтающиеся на худой заднице.

Оставшись одна, Аня решила проинспектировать содержимое своего рюкзака, который использовала вместо подушки. Сегодня Данила должен был свести ее с одним человечком, тот обещал оценить безделушки, которые она стащила у старухи. Если они чего-то стоят, то можно, не дожидаясь совершеннолетия, сразу уехать с любимым мужчиной подальше из этого города. Тем более что и он не против. Три дня назад Данила сам предложил это Ане.

– Можем уехать в Питер, – рассуждал он, прижимая девушку к своему горячему телу. – Там даже воздух пропитан запахом масляной краски и холста, все кругом заряжено творческой энергией. – Аня слушала и млела. Она никогда не выезжала из своего родного города, даже на море ни разу не была. А теперь перед ней открывались потрясающие перспективы: не просто сбежать из-под надоевшей опеки старшей сестры, а кардинально изменить все, самой стать творцом своей жизни. Это (а не травка с дешевым пойлом, как думает Федюня) и есть настоящая свобода.

Она уже несколько раз перетрясла рюкзак, буквально вывернув его наизнанку, но в нем было пусто. Нет, смена белья, зубная паста со щеткой, шампунь и кусок мыла – все, что она прихватила, убегая из дома, лежало на месте. Не было только самого главного: старухины украшения бесследно исчезли. Аня сразу догадалась, что ее обокрали. И скорее всего в этой самой квартире. Если это сделал Димон, то не зря Федюня подсветил ему глаз. А если кто-то из тех, кто был здесь вчера? Компашка была разношерстная. Аня совсем не запомнила их имен. Да что там имен, она и лиц их не вспомнит даже под пытками.

Удушливая волна жара поднялась от пяток к макушке. Аня металась по комнате, не зная, за что хвататься. Сначала она разворошила барахло, в которое кутался Димон, но ничего, кроме помятой пачки из-под сигарет, не нашла. Затем принялась обшаривать диван, наивно полагая, что украшения могли выпасть из рюкзака и провалиться между пружинными подушками. Она даже за одеяло на окне заглянула. Ничего. Поиски на кухне также ни к чему не привели. Из трех шкафов, висевших на стене, в одном нашлась только пачка макарон. Холодильник был выключен из розетки, плита и вовсе отсутствовала. Хозяина квартиры Аня обнаружила сидящим на унитазе со спущенными штанами. Он спал, уронив голову на колени. Когда Аня начала его тормошить, он еще какое-то время невразумительно мычал, не осознавая происходящего. Голова его болталась из стороны в сторону, и казалось, вот-вот оторвется. Вот только Ане было все равно. В рюкзаке находилась вся ее будущая счастливая жизнь. И если этот алкаш ее обокрал, то ему точно не поздоровится. Он украл ее мечту.

– О, привет! – улыбнулся Димон, стараясь сфокусировать взгляд на разъяренной девушке. – Есть чего выпить?

– Слушай, как тебя там, Димон, признавайся, ты взял из моего рюкзака цацки? Или кто-то из твоих дружков их прикарманил?

– Хватит меня трясти, – отмахнулся тот. – У меня уже голова кружится и тошнит. Пардон. – Димон резко развернулся и склонился над унитазом. Через мгновение раздались булькающие звуки. Когда его закончило рвать, молодой человек выглядел измученным, но взгляд его обрел осознанность, даже некую сосредоточенность. На Аню он посмотрел так, словно увидел первый раз.

– Где мои вещи? – повторила девушка свой вопрос. – Зачем ты вообще полез в мой рюкзак?

– Ты офонарела? Я даже не знал, что у тебя есть рюкзак. Да с какого перепугу мне в него лезть-то? Чего я там не видел? – Димон говорил убедительно, Аня ему поверила.

Действительно, когда она пришла вчера вечером, хозяина в квартире не было, он как раз отправился за новой партией спиртного, а она осталась вдвоем с Федюней. Рюкзак сразу же спрятала в диван, туда, где должно храниться постельное белье, и укрыла его каким-то тряпьем. Постепенно квартира заполнилась новыми людьми, которых Аня не запомнила…

– А чего у тебя пропало? – Пока Аня размышляла, Димон уже умылся, привел себя в относительный порядок и теперь выглядел почти трезвым.

– Прокладки, – ляпнула Аня первое, что пришло в голову – А у меня эти дни.

– Ну ты даешь! – хохотнул молодой человек. – Чуть башку мне не оторвала из-за какой-то хрени. Ладно, я не злопамятный, сейчас бухнем и все забудем. Чет Федоса долго нет.

Новая догадка пронзила Аню как молния.

Федюня!

Вот ведь жук изворотливый. Кроме него, никто не видел, куда она прятала рюкзак. Пока она вчера возилась в комнате, он вышел на лестничную клетку вроде бы покурить, а сам подсматривал за ней. А теперь вот взял и сбежал.

Аня бросилась к телефону. Набрала номер, но механический голос сообщил, что аппарат абонента выключен. Неужели Федюня мог так с ней поступить? Да она его знала как облупленного. Или думала, что знала? С другой стороны, они знакомы-то всего полгода, встретились как-то в такой же компашке, и с тех пор Федюня от нее не отлипал. Поначалу Аня считала его кем-то вроде карманного поклонника, пока не узнала о несколько иных предпочтениях мальчика. Но как теперь быть? В полицию не заявишь. Что она скажет: помогите, у меня украли краденые драгоценности? А ведь он все просчитал, знал, что она ни к кому не обратится, поэтому и не побоялся обворовать.

Даня! Он ведь ждет ее сегодня! Наверняка уже обзвонился и теперь переживает, почему Аня не отвечает. Он же не знает, что ее телефон стоит на беззвучном режиме.

Звонков от Данилы не было. Ни звонков, ни эсэмэс. Вообще ничего. Аня сама набрала его номер, но телефон любимого оказался выключен. Наверняка забыл зарядить, он иногда бывает жутко рассеянным.

– Блин! Что за хренотень! – выругалась вслух девушка, нажав кнопку отбоя.

– Да не переживай ты так из-за своих прокладок. – Димон, бесшумно подошедший со спины, напугал ее. – Посмотри в ванной, может, кто из девчонок забыл то, что тебе нужно.

Аня его не слышала, потому что в этот момент хлопнула входная дверь и жизнерадостный голос Федюни сообщил о его приходе. Девушка сразу же бросилась к нему и, не дав даже разуться, учинила допрос:

– Это ты шарил в моем рюкзаке? – Глаза ее горели праведным гневом, руки сжались в кулаки.

Федюня залился краской, как-то виновато заулыбался. Потом снял ботинки и протянул пакет, в котором звякнули бутылки. Пакет подхватил Димон и с веселым гиканьем, точно ребенок, получивший вожделенную игрушку, ускакал в комнату.

– Извини, я думал, ты не заметишь, – пролепетал Федюня.

– Ладно, – тут же смягчилась Аня, – просто отдай, что взял, и закроем тему.

Федюня вдохнул и сунул руку в карман.