Глава 57
Густая капля приготовленного Бортниковым масла не растекалась по тыльной стороне ладони. Пришлось втирать его в кожу. Через минуту масло впиталось без следа. Ощущение жара и покалывания сменилось онемением руки. Видимо, доктор побледнел, потому что Мариша напряженно спросила:
– Что? Печет?
– Уже нет. Я ничего не чувствую. Только рука отнялась. Висит плетью.
Удушливый запах ударил экспериментаторам в нос, но тут же рассеялся.
– Пошевели пальцами, – заволновалась девушка.
– Не получается…
Онемение прошло быстрее, чем Бортников запаниковал. Он не успел испугаться. Двигая рукой, он понял, что ничего страшного не случилось. По всему телу словно пробежал электрический импульс. Но это было даже приятно.
– Давай намажем твою ссадину, – предложил он Марише. – Нужно проверить скорость заживления. На мне ничего не видно.
– Я боюсь!
Все-таки он ее уговорил. Могло ли быть иначе? Она влюблена, он – ее кумир. Ей хотелось доказать ему свою преданность. Он же всецело увлекся экспериментом. Результат опыта был для него важнее чувств.
Ссадина на руке девушки затянулась раньше, чем можно было ожидать. Кожа просто на глазах восстановилась и приобрела прежний вид. Будто никакой травмы не было.
– Ого! – восхитился доктор. – Потрясающе!
Марише казалось, что она видит странный сон. Может, это так и есть? Она лежит в своей постели и все это происходит с ней во сне? Кирилл готовит волшебное средство, испытывает его сначала на себе, потом на ней… а после клянется в любви и зовет замуж…
* * *
Вольский не видел, чем занимаются доктор и Мариша, но продолжал наблюдать за домом. Появление мужчины, который зашел через калитку, пересек двор и поднялся на крыльцо, не удивило детектива. Это мог быть больной. Соседи привыкли обращаться к Бортникову за помощью в любое время суток. И зачастую злоупотребляли его добротой.
Щелк! Щелк! Щелк!.. Несколько кадров запечатлели позднего посетителя, который показался Вольскому знакомым. В темноте снимки получались не лучшего качества. Но хоть что-то.
Входная дверь оказалась не запертой, и мужчина спокойно вошел в дом…
– Позвольте?
Мариша обернулась на голос и покраснела от возмущения. Это уж слишком! Такая бесцеремонность покоробила ее, безотказную и самоотверженную медработницу.
Бортников, поглощенный результатами своих опытов, поднял голову со словами:
– Ах, это вы? Почему без звонка? Уже довольно поздно для приема.
– Вообще-то стучаться надо! – возмутилась девушка.
– Я стучал. Вы, наверное, не слышали…
– Что случилось, Чемагин? – повернулся доктор. – Вам плохо?
– У меня проблемы с реальностью. Я вижу то, чего не может быть, и не вижу того, что должно быть.
Бортников окинул его внимательным взглядом. Пациент был лихорадочно возбужден: глаза горели, он слегка покачивался и держал руки в карманах.
– Объясните, что со мной? – потребовал он, делая шаг вперед. – Вы должны знать! Моя болезнь влияет на мозг? Могу я погружаться в иллюзии, неотличимые от реальности?
– Всякая иллюзия… имеет под собой почву, – настороженно произнес доктор, которому не нравилось поведение Чемагина. Тот явно под хмельком, хотя утверждал, что не пьет. – Смесь алкоголя с лекарствами иногда способствует изменению сознания. Вы пьяны?
– Я выпил! А что мне, с ума сходить прикажете? В трезвую голову такие вещи… не укладываются.
– Какие вещи, Чемагин? Вы о чем?
Мариша со страхом наблюдала за этой сценой. Больной агрессивен, а Кирилл будто не замечает этого. Разговаривает с ним, вместо того чтобы выставить за дверь. Она поискала глазами какой-нибудь предмет для самозащиты, но ничего подходящего не попалось.
– Не валяйте дурака! – развязно молвил Чемагин, делая шаг вперед. – Вы прикидываетесь паинькой, док, а сами…
– Что вы себе позволяете? – повысил голос Бортников. – Вы сюда скандалить пришли?
Чемагин качнул головой и бросил непонятную фразу:
– Мне следовало сделать это раньше…
Он скользнул недобрым взглядом по расставленным по столу банкам и склянкам и напрягся, как перед прыжком. Мариша и доктор оцепенели. А может, время замедлилось. Движения Чемагина казались размеренными и плавными, хотя на самом деле он действовал молниеносно.
Девушка заметила нож в его руке, испуганно вскрикнула и бросилась ему наперерез, загораживая своим телом доктора. Чемагин нанес удар. Лезвие ножа вошло ей в грудь… и она упала. Вторым под удар попал Бортников. Краем глаза он успел заметить, что лезвие ножа – чистое, на нем нет ни капли крови. Он ощутил сильный толчок в области сердца.
– Какого черта? – прохрипел он, опускаясь на колени.
Чемагин вздрогнул, выругался и выронил нож. Тот со стуком упал на пол прямо перед доктором. Из раны должна была бы идти кровь, но ничего подобного не было. Бортников с удивлением обнаружил, что он не чувствует боли. Наверное, он умирает… а смерть милосердна.
Убийца попятился и закрыл руками лицо. Опять осечка? Но ведь на этот раз он не стрелял! Орудовал ножом и не промахнулся. Он нанес удар, куда надо, как делал это раньше и всегда получал один и тот же результат. Мгновенную смерть.
По телу Чемагина прошла судорога. Он шагнул вперед, склонился над лежащей навзничь Маришей и… не увидел на ее теле ни крови, ни раны. Девушка дышала, хотя была без сознания. Нож не причинил ей ни малейшего вреда. Это было поразительно, необъяснимо!
– Опять… – простонал он, чем обратил на себя внимание доктора. – Опять этот дикий бред!.. Вы должны быть мертвыми… Я убил вас обоих!.. Я убил вас!
«Масло Прометея! – осенило Бортникова. – Выходит, нет нужды наносить средство на все тело. Достаточно втереть каплю в кожу, и эффект распространяется тотально. Приди Чемагин на четверть часа раньше, нас бы уже не было в живых!»
Он не осознавал до конца, что Вернер со своей нелепой просьбой спас их с Маришей от верной гибели. Похоже, у нее глубокий обморок от испуга.
– Я убил вас… – повторял Чемагин. – Убил!.. Убил…
– Что мы вам сделали? – удивленно спросил Бортников.
Чемагин уставился на него безумным взглядом. Его перекосило, подбородок дергался.
– Ты сам виноват… Ты приводил меня в чувство в кафе, когда мне стало плохо… Ты видел череп…
– Какой еще череп?
– Мой амулет!.. Никто его не видел, кроме тебя… Ты мог разболтать всем…
– Я не болтлив, – возразил доктор.
– Его никто не должен видеть… Никто!.. Проклятый городишко… Проклятый пустырь… Это все волки!.. Там, на пустыре, их целая стая… Я отпугивал их… Ты когда-нибудь слышал, как кричит смерть?.. Все боятся ее голоса… Все!.. Даже волки разбегались от ее крика…
Чемагин уперся спиной в стену и сполз на корточки. По его лицу текли слезы, а из оскаленного рта вырвался хохот.
Доктор вспомнил, как он с трудом откачал лежащего на кафельном полу пациента. Вернее, предпринимал бесполезные усилия, пока тот сам не очухался. Когда Чемагин смог встать на ноги и идти, то вместо благодарности вызверился: «Видите, до чего вы меня довели! К дьяволу ваши методы, док! Оставьте меня! Я уж как-нибудь сам о себе позабочусь…»
У него на шее под одеждой был розовый камень в виде черепа, который висел на цепочке. Бортников нащупал его, когда оказывал больному помощь, и не удержался, полюбопытствовал, заглянул под свитер. Оказывается, то был амулет!.. Когда Чемагин раздевался на осмотрах, доктор не видел на нем амулета. Он бы запомнил такую колоритную штуку. Ну и что? Почему никто не должен знать о черепе? И как это связано с криками на пустыре?
Чемагин выглядел ужасно. Он был бледен, сотрясался от дрожи, плакал и смеялся. Ему казалось, он опять очутился по ту сторону реальности, где убитые остаются живыми, а он сходит с ума…
