Глава 14
Когда Слепцов встал с постели, первое, что он сделал – обследовал дверь в чулан и навесной замок. Каким образом он оказался внутри чулана, оставалось для него загадкой. Он вспомнил, как ходил за рюкзаком на веранду, как вернулся в комнату и сел на кровать… На этом его воспоминания обрывались.
– Паша, а Паша! – позвал он.
Парень с видом побитой собаки выглянул из комнаты.
– Ты почему не в школе?
– У меня голова болит…
– Пить меньше надо. Еще молоко на губах не обсохло, а ты к бутылке тянешься. Кривую дорожку смолоду выбрал. Что за компания у тебя? Чем занимаетесь? Сначала напьетесь, потом на подвиги тянет?
Племянник понуро опустил голову. Казалось, самое худшее с ним уже случилось. Если дружки настучат, что он в ту ночь ходил на пустырь…
– Скажи, это ты меня в чулане запер? – стараясь быть дружелюбным, допытывался Слепцов.
– Вы что, дядь Миш?.. Мать мне не верит, и вы туда же!
– Да пойми ты, чудак, я не сержусь. Просто понять хочу, как я там очутился. Видно, в бреду был, ни черта не помню.
– Я не знал, где мать ключ прячет! – клялся Пашка. – Вот вам крест! А если бы и знал, на кой мне кого-то в чулане закрывать? Тем более вас.
– Ты, наверное, подшутить решил надо мной? В твоем возрасте это бывает. Я тоже рос сорванцом. Порой такие фокусы откалывал, отец за голову брался.
– Мне не до шуток было…
Парень чуть не сболтнул про труп и прикусил язык.
– Я на тебя зла не держу, – продолжал Слепцов. – Ты только скажи, как все произошло?
– Да мне-то откуда знать? Я пришел домой, мать ругаться стала… потом слышу, кто-то стучит… У меня душа в пятки ушла, ей-богу! Я думал…
Слова «…мертвяк за мной гонится» застряли у парня в горле. Он кашлянул и отвернулся. Правду говорят, на воре шапка горит.
– Допустим, так и было, – согласился Слепцов. – Выходит, кто-то чужой в дом попал и все это провернул? Не мог же я сам себя снаружи закрыть?
Аргумент у дядьки был железный, не поспоришь. Пашка хлопал глазами, мечтая поскорее закончить неприятный разговор. Дерзость слетела с него, он был напуган и подавлен.
– Можно я лягу, дядь Миш? Башка раскалывается.
– Ладно, иди, лечи свою голову…
Племянник улегся на диване в горнице, а Михаил отправился на кухню пить чай. То ли лекарства помогли, то ли он отогрелся и отоспался, но ангина отступила. Дышать стало легче, боль утихла. Кошмары прекратились. Если бы не оказия с чуланом, можно было бы радоваться.
От горячего чая с малиной Слепцова разморило, лоб покрылся испариной. Он взглянул на старые, как этот дом, ходики. Анюта не скоро придет с работы, помочь бы ей по хозяйству, но он еще слишком слаб.
Вернувшись в комнату, он лег и задумался. О чем доктор спрашивал Анюту? Та что-то говорила про «кукурузник»…
Мысль о самолетах забросила его в Туву. Река Уюк, на берегу которой они вели раскопки, протекала в межгорье. Прибрежная полынная степь переходила в редколесье, склоны хребтов покрывал лиственник вперемешку с кедрачом. Слепцов брал с собой ружье и шел в горы – вроде бы искать камни с руническими письменами. Замшелые плиты попадались в самых глухих местах. В горах водились дикие звери, и Слепцов прослыл в экспедиции заядлым охотником. Пару раз он добыл лисицу, чтобы подтвердить свою охотничью репутацию. Стрелять в косулю было жалко, а зайцы ему не попадались.
Однажды он спустился в расселину, где наткнулся на странные обломки, поросшие травой и кустарником. Он облазал там каждую пядь…
– Дядь Миш!
Слепцов вздрогнул и подскочил на кровати от неожиданности.
– Чего тебе?
– Я щи разогрел, – робко сообщил племянник. – Мать велела вас накормить.
– Спасибо, я не голоден…
Оказывается, пришло время обеда. Но у Слепцова не было ни малейшего желания есть. Пашка закрыл за собой дверь, а он сел и обвел напряженным взглядом комнату. Его рюкзак висел на спинке стула. Он встал и обшарил все внутренности заплечного мешка, ощупал кармашки. Пусто.
Сестра выложила его вещи, грязные постирала, чистые спрятала в шкаф. Слепцов перерыл полку с вещами, постоял в раздумьях, потом подошел к окну и выглянул во двор. Голые деревья, серое небо, почернелый штакетник. Тошно, тоскливо. На душе тяжелый осадок.
Из кухни потянуло запахом разваренной капусты, и Слепцов плотнее прикрыл дверь. Несколько минут прошли в беспричинной тревоге.
– Дядь Миш, – опять сунулся племянник. – Вы как? Мать звонила, спрашивала.
– Нормально.
– Я за хлебом сбегаю? Вы побудете один?
– Я что, малый ребенок?
Хлопнула входная дверь, и Слепцов остался наедине со своими мыслями. В голове зашумело, во рту пересохло. Он был рад, что племянник ушел. Тело сотрясал озноб, и он прислонился спиной к печке. Внезапно он направился в комнату сестры, встал на цыпочки и сунул руку за икону. Ключа не было. Все правильно! Анюта его перепрятала от греха подальше.
Он обыскал комнату и догадался, что сестра забрала ключ с собой.
– Черт!.. В чулан не попасть…
* * *
Ренат рвался на прогулку, Лариса возражала:
– Тебе рано выходить из дому. На улице ветер, сырость. Того и гляди, дождь пустится.
– Я хочу пройтись по пустырю. Там женщину убили. Мне надо знать, кто…
– Зачем?
– Где-то рядом бродит смерть, я чувствую… Это она кричит на пустыре. Мне знаком ее голос…
– Думаешь, в руинах воет волк? Колдун-оборотень? От волчьего воя у людей кровь стынет в жилах.
– Мне не дает покоя одна мысль! Доктор, у которого мы побывали… В его кабинете стоял запах смерти. Кстати, насчет крокодила, – усмехнулся Ренат. – Когда-то доктор поклонялся Себеку и брал у него кровь для лечения своего господина. Люди не меняются. Они выглядят по-другому, ведут себя по-другому, но их суть остается прежней.
– К чему ты клонишь?
– Я бы поговорил с доктором еще раз. Он задает интересные вопросы. Он подходит к болезни как маг, а не как медик. Вряд ли он сам понимает, что делает. Но мне нравится его подход.
– А как же запах смерти?
– Врач всегда идет об руку со смертью. Но в данном случае… примешивается что-то еще…
Ренат и Лариса сидели на старомодном диване с деревянной спинкой. На кухонной плите грелся бульон. Хозяйка ушла к соседке, и постояльцы могли говорить, не опасаясь посторонних ушей.
– Я хочу побродить по улицам, почувствовать, чем дышит этот городок.
– Опять ты за свое? У тебя кашель! Подожди хотя бы до завтра.
– Вроде бы здесь нет ничего примечательного, – продолжал Ренат. – Кроме пустыря. Держу пари, жуткие звуки появились там недавно.
Он пустился в путаные рассуждения. Его видения были отрывочны и туманны. Должно быть, ему мешала болезнь. Он сильно кашлял. Недомогание усугублялось внутренней тревогой.
Лариса накормила его бульоном, а на сладкое хозяйка испекла яблочный пирог. Но сладкоежка Ренат отказался от десерта.
– Труп медсестры Авиловой – не последний, – заключил он.
– Можно хотя бы за столом обойтись без трупов?
У Ларисы пропал аппетит. Она отодвинула от себя тарелку с пирогом и принялась собирать посуду.
– Интересно, наш попутчик уже обращался к доктору Бортникову?
– Археолог? Зачем спрашивать, если ответ известен. Разумеется, да. Осень – сезон вирусных инфекций. Не вижу ничего удивительного в том, что вокруг много больных. Обычно они обращаются за медицинской помощью, а Бортников живет рядом. Вот соседи к нему и бегают.
– Теперь мы тоже его соседи. Это – рок, дорогая.
– Послушай, ты бы лучше задумался, откуда у тебя бронхит?
Ренат сидел, развалившись на диване, и смотрел, как она моет посуду. Его бронхит связан с какими-то страшными вещами. Он пока не понимает, с какими именно. Оказывается, быть провидцем для самого себя куда сложнее, чем для других.
– Визит к доктору не прошел для меня даром, – признался он. – Я вспомнил, что мой бронхит обостряется в сырую погоду. Дождь, слякоть… и я начинаю кашлять.
– В этом ты не одинок. Миллионы людей могут подписаться под твоими словами.
– Ты права…
Ренат закрыл глаза. Он слышал, как Лариса споласкивает тарелки, складывает их на сушилку. Все это казалось далеким и несущественным. Он мысленно перенесся в свое детство, когда отец взял его с собой на охоту…
В лесу они промокли и продрогли. После той чертовой охоты Ренат впервые тяжело заболел. Простуда осложнилась бронхитом.
– Это случилось на охоте! – осенило его. – Я имею в виду болезнь. Отец выстрелил в зайца, я очень расстроился.
– Тебе было жаль зайца?
– Почему-то мне было жаль себя. Глупо, да? Звук выстрела и запах пороха долго преследовали меня. Мне часто снилось, как отец стреляет в зайца, и я просыпался в холодном поту…
– Потом ты вырос и все забыл?
– Не забыл. Отец высмеял меня, когда я в следующий раз отказался идти с ним на охоту, и назвал хлюпиком. С тех пор между нами часто возникали ссоры. Мы отдалились друг от друга. Я не мог преодолеть неприязнь, которую он мне внушал.
– Ты так и не простил ему того зайца?
– Я обвинял его в жестокости. Хотя охота – нормальное мужское хобби.
– Вполне нормальное, – кивнула Лариса.
– Я бы проследил за археологом, да кашель разгулялся, – без всякого перехода заявил Ренат.
– Он, небось, тоже лежит дома со своей ангиной.
Она невольно ощутила панику этого человека. Археолог пытался сорвать навесной замок с какой-то двери…
