Глава 5
Деревня Афрани, понедельник, 18 мая
День выдался теплым, безветренным. Пыль от прогона отар на пастбище улеглась. Ополченцы ушли с ночных постов на отдых. После завтрака на улицу вывалила толпа мальчишек, девочки сбились в кучки. Женщины занялись хозяйством.
Дияр Перкин, резчик по дереву, известный во всем районе, устроился на топчане в саду. Клиент из Дамаска заказал ему шахматы и обещал хорошие деньги. Поэтому Перкин сегодня отложил свое обычное занятие – изготовление курительных трубок. Он осматривал заготовки, вырезанные еще вчера, и отпивал зеленый чай из пиалы.
Ахора, супруга мастера, вынесла из дома ковер и стала чистить его.
К Перкину подошли сыновья Асман, Белим, Дакин и дочь Фада.
Старший, двенадцатилетний Асман, попросил:
– Отец, разреши нам пойти на улицу.
– Чего вы там забыли? Матери лучше бы помогли.
– Другие ребята играют.
Перкин отложил заготовки, взглянул на старшего сына.
– Асман, Белиму, Дакину и Фаде простительно проситься поиграть. А ты уже достаточно взрослый человек, должен заниматься делом, а не пустяками. Я в твои годы уже работал с отцом, твоим дедом, каждый день, с утра до вечера, деньги в семью приносил.
Перкин старался казаться строгим, но на самом деле был добр и любил свою семью.
– Чего собрались делать-то? – спросил он всю ватагу, видя, как расстроились дети.
– Мы вчера играли в футбол с соседскими ребятами, Мерхазом и Раданом. Нас трое, их двое. Поэтому играли в одни ворота. В них стоял Белим. Мы выиграли, но дети дяди Бархата сказали, что это было нечестно. Мол, Белим подыгрывал нам. Он же вратарь, вот и отбивал удары Мерхаза и Радана, а наши пропускал, – ответил Асман.
Перкин поднял руку.
– Так, не морочь мне голову. Какой футбол и что с вами делала Фада?
– Обычный футбол. Мы расчистили площадку у старого сарая, поставили жерди, на них натянули старую сеть и там никому не мешаем. Фада просто смотрела, как мы играем. Отпусти, отец!
– Откуда мяч взяли?
– Брат дяди Бирхата подарил. Он ездил в город, там купил и отдал нам.
Жена Перкина облила ковер водой и сказала мужу:
– Да отпусти ты их, Дияр. Все равно мне они как помощники сейчас не нужны, тебе тоже помочь не могут. Понадобятся – позовем. Пусть поиграют, пока спокойное время. И так почти год просидели в подвале, прятались от турецких обстрелов. Пусть хоть немного детьми побудут.
– Ладно, – сказал Перкин. – Ступайте, но смотрите, играйте честно.
– Так сегодня на воротах будет Хасан, сын дяди Али. А у нас Дакин играть не станет. Чтобы двое на двое было.
Перкин посмотрел на дочь.
– А тебе, Фада, забавы мальчишек интересны?
Девочка молча пожала плечами.
Ответила мать:
– Так ее подруга Негар с отцом и матерью в Камышлы уехали, а с другими Фада так крепко не дружит. Что ей остается, как не с братьями гулять?
– Хорошо. Уговорили, идите.
Детвора выскочила на улицу.
Ахора крикнула им вслед:
– Смотрите, быть только у сарая! Позову – сразу же домой!
– Хорошо, мама.
В калитку вошла соседка, мать ребят, с которыми дети мастера играли в футбол. Берсе дружила с Ахорой.
– Салам!
– Здравствуй, Берсе! – ответила Ахора, а Дияр просто кивнул.
– Ваши сорванцы тоже с утра вымотали вам нервы?
– Нет, – сказала Ахора. – Они просились поиграть с твоими сыновьями. У них состязание.
– Да, они готовы с утра до вечера гонять мяч, который им подарил Али. Как Бирхан с отарой ушел, мои сразу же привязались, отпусти, мол, на футбол.
– Пусть поиграют.
– Да я разве против? Но они вчера чуть не подрались. Мои посчитали, что ваш младший подыгрывал своим.
– Сегодня разберутся, поддавались или нет, – заявил Перкин. – У них теперь вратарем будет Хасан, сын Али. А ты чего бездельничаешь, Берсе?
– А разве это твое дело, Дияр? У меня есть муж. Только он может так спрашивать.
– Да я просто поинтересовался. Не то слово подобрал. Извини.
– Ладно. Я хотела в магазин пойти. Люди говорили, что сегодня должны продукты из города привезти. Гуманитарная помощь из России и две автолавки. Ахора, ты не пойдешь со мной?
Жена Дияра посмотрела на мужа.
– Надо бы сходить, Дияр. У нас продуктов мало.
– Когда ожидается подвоз?
– Ближе к обеду, – сказала Берсе.
– Сходи, Ахора. Денег я дам. По пути как раз сыновей возьмешь, пусть помогут.
– Хорошо. – Ахора оставила ковер и пошла проводить Берсе.
Дияр покачал головой. Женщины!.. Им бы только языком чесать.
Он принялся за работу.
В это время на самодельном футбольном поле встретились дети. Игра началась. Но продолжалась она недолго.
Спустя несколько минут послышался какой-то шелест. Прогремел взрыв, разнесший на куски старую кошару на окраине деревни.
Мальчишки аж присели.
– Что это?
– Кажется, опять турки.
Перкин вскочил с топчана. Все местные жители прекрасно знали, что такое обстрел.
Ахора выбежала из дома.
Дияр крикнул ей:
– Хватай мешок и беги в подвал. Я за детьми.
Частые обстрелы, которым подвергалась деревня Афрани до объявления перемирия, приучили людей к быстрым действиям. В каждой семье был мешок, в котором хранилось все необходимое для того, чтобы пересидеть в подвале сутки. В нем имелись консервы, сухари, вода, фонарь с запасом батарей, нож, ложки, телефон.
Ахора бросилась обратно в дом.
Дияр выбежал на улицу. Дети стояли и смотрели, как поднимается дым над старой кошарой. Месяц перемирия успокоил их.
Мастер слышал разрыв снаряда и сразу понял, что это не миномет, а реактивная система залпового огня. Она могла наделать много бед.
– Асман! – крикнул он.
Старший сын обернулся.
– Чего встали?! Все бегом по домам и в подвалы! Мерхаз, Хасан, вас это тоже касается.
– Да, отец, – услышал Дияр.
Тут земля на улице вспучилась от разрывов сразу пяти реактивных снарядов.
Взрывная волна отбросила Дияра на кучу глины. Во время перемирия местные жители восстанавливали свои дома. Он спиной пробил толстый металлический стержень и повис на нем. Окровавленный конец прута торчал из его живота.
Снаряд, попавший прямо на поле, где мальчишки играли в футбол, не оставил никому из них ни малейшего шанса на спасение. Детей разорвало на куски. Второй снаряд разнес дом Али, остальные легли точно на улицу. Среди адского грохота не было слышно криков боли и отчаяния.
Наступило короткое затишье. Потом взрывы накрыли позиции ополчения. Такому жуткому обстрелу деревня еще никогда не подвергалась.
В конце концов наступила тишина. Гарь, дым и пыль опускались на смертельно раненную деревню. Люди, успевшие укрыться в подвалах, не спешили покидать их. Только ополченцы, свободные от службы, побежали на свои позиции.
Ахора вышла из дома. Волосы растрепаны, лицо смертельно бледное. То, что она увидела, ввело ее в ступор. Женщина стояла и смотрела на воронку на той самой площадке, где совсем недавно играли ее дети.
Она увидела мужа, повисшего на металлическом стержне, но не могла ни закричать, ни сдвинуться с места. Все это казалось ей кошмарным сном. Только через пару минут женщина очнулась и бросилась к мужу.
Ахора споткнулась обо что-то, упала, повернулась и увидела ногу своего старшего сына. Больше ничего рядом не было. Мать узнала ее по недавно купленным кроссовкам. От ужаса крик застрял у нее в горле.
Она посмотрела в сторону дувала. К ней приближалась Берсе, вся в крови, с безумным взглядом и лицом, перекошенным от ужаса. Женщина в порванном платье шла к Ахоре и несла в руках голову Мерхаза.
Ахора почувствовала резкую боль в сердце и рухнула без сознания.
Берсе подошла к ней.
– Ахора! Смотри, это Мерхаз, мой сыночек. А Радан куда-то убежал. – Она села рядом с подругой, лишившейся чувств. – Твои дети тоже удрали отсюда. Только Фада лежит у забора. Ей, наверное, надоело смотреть, как играют мальчишки, и она уснула. А у меня Мерхаз. Но почему-то нет тела. Где он его оставил? Всегда был непослушный. Разве может голова жить без тела? Так нельзя, Мерхаз. Теперь надо искать тело. Может, его унес Радан? Ты скажи, я ругаться не буду.
На площадку на коне влетел муж Берсе и соскочил на землю.
– Бирхат, – узнала мужа обезумевшая женщина. – Ты приехал? А у нас тут мальчишки разбежались от грозы. Вот только Мерхаз остался. – Она подняла голову сына и показала мужу.
Бирхат Хамини понял все. Он видел с пастбища грибы разрывов в деревне и на позициях ополченцев и поспешил в Афрани. Муж и отец надеялся, что беда обойдет его семью стороной.
Не обошла.
Он упал на колени, поднял глаза и руки к небу.
– За что, Всевышний?
Берсе подошла к нему.
– Ты почему плачешь, Бирхат?
Хамини прижал жену к себе.
Рядом с ними появились двое мужчин. Они хотели было поднять Ахору, но не стали этого делать.
– Не надо. Она мертва, – услышал Бирхат.
– Но на ней нет следов от ран, – проговорил второй человек.
– Сердце не выдержало. Смотри, в воронке части тел. У забора мертвая девочка. Всевышний!..
Мужчины увидели голову мальчика в руках жены Хамини. Она легла на землю и положила ее рядом с собой.
Бирхат поднялся, подошел к мужчинам.
– Кто здесь был, Бирхат? – спросил его один из них.
– Только дети. Мои дети и Перкина. Больше никого. Моя жена сошла с ума. А что Ахора?
– Она мертва.
Бирхат повернулся и, шатаясь, пошел к своему дому.
– Что будем делать? – спросил один из мужчин другого.
– Бирхата не беспокоить. Он должен сам справиться с навалившейся бедой. Сюда надо вызвать мужчин с носилками. Будем собирать то, что осталось от детей. До захода солнца всех следует похоронить.
– Но почему турки открыли огонь?
– Ты у меня спрашиваешь?
– Я просто не понимаю, зачем они сделали это.
– Мы для них не люди. Ладно, хватит разговоров. Связывайся с командиром ополчения, объясни, что на улице много трупов. Скажи о детях… о том, что от них осталось. Пусть присылает людей. А я пройду и посмотрю, остался ли кто живой в разрушенном доме Али.
Вскоре Земар Сахади, возглавлявший ополченцев в Афрани, вызвал на связь командира городского отряда Авраза Демира.
– Что у вас произошло? – спросил тот. – Из Будри и Варке поступают противоречивые сведения.
– Нас обстреляла как минимум одна турецкая реактивная установка. Думаю, это Т-122 «Сакарья».
– Почему ты считаешь, что это турки стреляли, а не боевики ИГИЛ? Из Т-122, а не из «Града»? «Сакарья» – аналог русской РСЗО.
– Это мне известно, но огонь велся из буферной зоны. А туда, сам знаешь, не заходим ни мы, ни войска Асада. Только турки.
– Ты уверен, что направление обстрела определено верно?
– Авраз, я не первый год воюю.
– Значит, из буферной зоны?
– Да.
– Последствия?
– Страшные, Авраз. По предварительным данным, погибло около половины жителей деревни. На позиции уничтожена дежурная группа. Всего было выпущено шестнадцать снарядов, десять по позициям, пять по деревне.
– Десять и пять – это пятнадцать.
– Один снаряд попал в старую кошару. Это, видимо, был пристрелочный выстрел.
– Значит, остальные кто-то корректировал?
– Да, где-то рядом находился корректировщик. Я не имею возможности выслать людей на его поиски. В деревне…
Демир прервал Сахади:
– Не объясняй, и так все понятно.
– Люди, которые не пострадали, готовят похороны погибших.
– Успеете до захода солнца?
– Успеем. Что делать дальше, Авраз?
– Всем ополченцам, оставшимся у тебя, охранять деревню. Я вышлю к вам группу усиления в двадцать человек. Женщинам, старикам и детям лучше находиться в убежищах, в подвалах. Если турки нанесли один удар, то где гарантия, что они не проделают это еще раз, ночью? Тогда от Афрани точно ничего не останется. Всех мужчин в строй! Кроме чабанов, которым надо увести отары как можно дальше от буферной зоны.
– Это уже сделано. А как насчет тех псов, которые обстреляли деревню?
– Мы сами ничего сделать не сможем. Придется связываться с Дамаском. В конце концов, действия турков – прямое нарушение перемирия.
– Для них это не нарушение. Они считают нас такими же террористами, как и головорезов ИГИЛ.
– В любом случае надо довести до властей Дамаска информацию об обстреле. Еще вот что. – Демир выдержал паузу. – Я попробую выйти на командование русских в Хмеймиме. Мы там подписывали соглашение о принятии условий перемирия.
– Русские могут помочь.
– Я решу, что и как делать. Ты где-то часа через два встречай усиление, определись, где разместить группу. У бойцов с собой будут палатки, но разбивать полевой лагерь опасно. Предпочтительнее устроить людей в домах. А женщин, стариков, детей – в укрытия. Ты понял?
– Понял. Если во время похорон не ударят проклятые турки. А они способны на подобную подлость.
– Все мы в руках Всевышнего. Чему суждено быть, то и будет. Держись там у себя, Земар.
– А у меня есть другой выход?
– Нет! До связи!
– До связи!
Сахади вызвал к себе младшего командира и отдал приказ на общий сбор всех мужчин деревни, уцелевших после подлого обстрела.
– Генерал-майор Грубанов слушает.
– Здравствуйте, генерал. Это командир курдского ополчения Хамена Авраз Демир.
– Я помню вас. Мне только что доложили об обстреле деревни Афрани установкой «Сакарья», которую сопровождал легкий бронетранспортер турецкого производства «Отакар».
– Да, это сделали турки.
– Видеозапись с беспилотника, находившегося в момент обстрела над буферной зоной, подтверждает, что огонь велся именно с нейтральной территории. Однако на технике не нанесены опознавательные знаки ВС Турции.
– Но, кроме них, этого не мог сделать никто. Ни одной из банд, контролируемых ИГИЛ или какой-то там оппозицией, не удалось бы свободно пройти в буферную зону.
– Вы правы, но что мы можем предъявить турецкой стороне? Фотографии установки Т-122, ведущей огонь, и бронетранспортера «Отакар», охранявшего ее? Турки тут же заявят, что это провокация. Мол, подобная техника экспортируется в другие страны, включая республики бывшего Советского Союза. Установка и бронеавтомобиль могли быть куплены ИГИЛ и применены, чтобы еще больше усугубить отношения Турции и России. Тем более что огонь велся с нейтральной территории.
– Проследить, куда ушли установка и броневик, вы не смогли?
– Нет. У своей границы, а буферная зона, как вам известно, вытянута вдоль нее, турки активно применяют средства радиоэлектронной борьбы. Беспилотник передал запись до начала отхода установки и бронемашины. Позже система контроля летательного аппарата была заблокирована. Так что никаких доказательств, что «Сакарья» и «Отакар» отошли на территорию Турции, у нас нет.
– Понятно. Вы смогли нанести точечные удары по секретным объектам ИГИЛ, по сути освободили Пальмиру, подавили практически все огневые точки противника, расположенные там. Ваша техника лучшая в мире. Только на вас надеется многострадальный народ Сирии. Но вы можете помочь нам. Потому, что мы всего лишь курды. Нас можно расстреливать, уничтожать, и никто об этом даже слова не скажет. Я вас понял, господин генерал.
Грубанов повысил голос:
– Что вы поняли, Демир? Я всего лишь…
Но курд отключился.
– Черт! Идиот! – выругался генерал-майор.
В это время к нему зашел начальник разведки базы подполковник Суслов.
– На кого это вы так, Виктор Алексеевич?
– На себя!
– Чем же вы так провинились перед собой? – поинтересовался Суслов.
– Только что на связь выходил Авраз Демир.
– Это командир курдского ополчения в Хамене?
– Он самый. Доложил, вернее, поставил меня в известность, что деревня Афрани…
Подполковник поднял руку.
– Извините, товарищ генерал, дальше продолжу я, разумеется, с вашего разрешения.
– Ты в курсе обстрела Афрани?
– Каким бы я был начальником разведки, если бы не знал о подобных акциях?
– Продолжай.
– Сегодня в десять часов турецкая реактивная установка залпового огня Т-122 «Сакарья», расположенная в буферной зоне, в двенадцати километрах от Афрани, произвела по деревне шестнадцать выстрелов. Один пристрелочный, пять собственно по населенному пункту и десять по позициям ополчения, прикрывающим район со стороны турецкой границы. Потери уточняются, но их много. Погибли женщины, дети, старики. Отстрелявшись, установка с охранением ушла в сторону турецкой границы.
– Почему турецкой? У нас на записи беспилотника видны установка и бронетранспортер, на которых отсутствует символика ВС Турции.
– Еще бы. Турки не дураки, чтобы афишировать свое преступление. Но отходить установке и бронетранспортеру, кроме Турции, просто некуда было.
– Согласен, но предположения к делу не подошьешь.
– Это вы сказали и курду?
– А что я ему еще мог сказать?
– Понятно. Тот обиделся и выключил станцию. Горячий народ.
– Но мы действительно ничем не можем им помочь. Кроме как подтвердить факт обстрела курдской деревни, произведенного с нейтральной территории реактивной установкой турецкого производства без опознавательных знаков. Кому нужны такие подтверждения? Факт обстрела налицо, а вот кто вел огонь, почему, куда ушел после? – Генерал развел руками. – Это неизвестно. Мы с тобой, Миша, прекрасно понимаем, что все сделали турки. Но как доказать?
Суслов чуть подумал и проговорил:
– Знаете, товарищ генерал, я получил сообщение от сирийских коллег, также зафиксировавших обстрел Афрани, поэтому знал об этой беде до того, как Демир вышел на связь с вами. Так вот, в обстреле меня смущает одно обстоятельство.
– Какое именно?
– Пристрелочный выстрел.
– Чего он тебя смущает? Наши «Грады» тоже бьют по площадям и допускают отклонения. Системы залпового огня не относятся к высокоточному оружию.
– Верно, поэтому огонь кто-то должен был корректировать.
– Он это и делал, видя Афрани. Мест, где мог занять позицию корректировщик огня, более чем достаточно.
– Нет, товарищ генерал. Корректировщик был на холмах, которые находятся со стороны города. Он определил цели, составил таблицу координат, передал всю информацию артиллеристам. Но все это накануне. Непосредственно в момент обстрела корректировщик не работал.
– Откуда такая уверенность?
– Я поговорил с нашими спецами. Они тоже считают, что во время обстрела корректировщика огня у Афрани не было. Расчет «Сакарьи» имитировал его наличие первым выстрелом и тут же перенес огонь на деревню, точно по улице, где много народу. Далее, практически без паузы, десять снарядов накрыли позиции ополчения. А ведь командиру расчета надо было получить информацию от корректировщика, наводчику – принять новые данные, произвести перенацеливание. А это время. Пусть всего несколько минут, но они должны пройти. В случае с Афрани установка стреляла безостановочно. Командир расчета знал координаты целей. Он был проинструктирован насчет первого пристрелочного выстрела.
Генерал поднялся, прошелся по кабинету.
– Хорошо, пусть так. Что это нам дает?
– Если наше командование примет решение помочь курдам, то мы можем попробовать вычислить корректировщика. Почему его не было у деревни в момент обстрела? Причина в том, что он не был уверен в безопасности во время отхода. Куда подался этот субъект? Скорей всего, даже наверняка, в Хамен. В городе легче всего скрыться. Но корректировщик накануне обязательно выезжал к деревне. Иначе командир установки не знал бы точных координат целей. Значит, у нас есть шансы вычислить корректировщика. Через него мы сможем выйти и на установку, и далее. Тем более что группа «Байкал» майора Жилина на базе. Она сумеет разобраться, как говорится, с ситуацией.
– У нас нет других дел?
– Товарищ генерал, если курды отвернутся от нас, то их тут же обработают американцы. Янки быстро сбросят им скальпы тех негодяев, которые якобы стреляли из турецкой установки. Не важно, что это будут невинные люди. Для американцев все, кто поддерживает Асада, террористы и преступники по определению. Я даже уверен, что янки бросят курдам трупы невинных людей, заявят, что они стреляли, а славные американские вояки мгновенно обезвредили их. Вот только взять живыми не смогли, так уж получилось. Еще хуже будет, если отряд Демира плюнет на перемирие и продолжит свою войну против всех. В первую очередь, естественно, против турок. Что тогда начнется на границе? Полный бардак.
Грубанов вздохнул и сказал:
– У командования базы есть желание помочь курдам, но полномочия слишком уж ограниченные. Их у меня гораздо меньше, чем у командира отряда спецназа полковника Северцова. Ты с ним поговори. Я не против.
– Понял. Разрешите идти?
Генерал махнул рукой.
– Иди. О решении Северцова доклад мне!
– Само собой.
Суслов прошел в кабинет, выделенный в распоряжение командира отряда управления специальных мероприятий.
У полковника находился командир боевой группы «Байкал» майор Жилин.
– Позвольте, господа офицеры? – спросил Суслов, войдя в помещение.
Северцов усмехнулся, взглянул на Жилина.
– Ты посмотри на него. Сначала входит, потом спрашивает разрешения.
– Что вы от него хотите, Александр Сергеевич? Разведка деликатностью отродясь не страдала, – пошутил майор.
– Вот так всегда. Все обидеть норовят. Но я стерплю. Для меня важно другое, – проговорил Суслов.
Северцов указал ему на кресло у стола совещаний.
– Просто так ты не зашел бы. Присаживайся и выкладывай, что у тебя важного на данный момент.
– Понадобятся карты города Хамен и буферной зоны, Александр Сергеевич.
– Без проблем. – Полковник наклонился над ноутбуком и прошелся по клавишам.
На интерактивной карте высветилась вся буферная зона и приграничный участок Турции.
– Вот тебе карта, дальше что?
– Обратите внимание на турецкий поселок Гардан, буферную зону и деревню курдов Афрани.
– Уже обратили, – ответил майор Жилин.
– Так вот, в Гардане находится турецкая военная база, конкретно – штаб бригады, один из батальонов подразделения боевого и тылового обеспечения. Там же дислоцирована также отдельная реактивная батарея, приданная соединению. Она имеет на вооружении шесть систем залпового огня Т-122 «Сакарья». Это аналоги наших «Градов», только вместо «Уралов» использованы немецкие «МАН». Сегодня на связь с Грубановым выходил командир отряда курдского ополчения в Хамене. Он сообщил, и это подтверждено из других достоверных источников, о том, что в десять часов деревня Афрани и позиции местного отряда ополчения подверглись массированному обстрелу из РСЗО «Сакарья».
Старшие офицеры управления специальных мероприятий переглянулись.
– Неужели турки пошли на обстрел курдского селения в Сирии со своей территории? – спросил Жилин.
– Нет, Сергей Владимирович. Огонь вела одна установка из буферной зоны. Ее охранял экипаж бронемашины «Отакар».
– Турки вторглись на нейтральную территорию?
– Да, на самом деле так оно и было. Но формально турки ни при чем. По крайней мере, доказать их причастность к совершенному преступлению невозможно.
В разговор вступил Северцов:
– Что значит – невозможно? Вдоль границы и буферной зоны постоянно летают беспилотники. Неужели ни один из них не зафиксировал выдвижение установки на огневую позицию, пуск реактивных снарядов и отход?
– Зафиксирован только обстрел.
– Почему?
– Турки активно применяют средства радиоэлектронной борьбы.
– О чем ты говоришь, Михаил Антонович? Наши спецы не смогли подавить турецкие РЭБы?
– Смогли бы, но в этом не было никакой необходимости. Режим перемирия соблюдался в полной мере, турецкая сторона не вела огня даже из стрелкового оружия.
– Понятно, понадеялись, что так будет всегда.
– Если не всегда, то на время действия перемирия.
– Но в момент обстрела беспилотник определил принадлежность установки и разведывательной машины? – спросил Северцов.
– Нет. На технике отсутствовали опознавательные знаки.
– Много погибло людей? – спросил Жилин.
– Много, Сергей! Точных данных нет. По непроверенной информации – едва ли не половина деревни. Особенно прискорбно, что среди жертв много детей и женщин.
– Что ты хочешь от нас? – задал вопрос Северцов.
– Курды обратились к нам за помощью. Генерал Грубанов сказал ему, что сделать это будет не так-то просто, и командир курдского ополчения прервал разговор.
– А Виктор Алексеевич направил тебя к нам.
– Так точно. Я считаю, что мы ни в коем случае не должны проигнорировать просьбу курдов. Это в дальнейшем может выйти боком нам самим.
Полковник поднялся, посмотрел на карту, прикурил сигарету, взглянул на начальника разведки и спросил:
– Что конкретно мы можем сделать?
– Вы, товарищ полковник, можете все!
– Давай только без этого. По тем данным, которыми располагает твоя служба, мы вообще не в состоянии что-либо предпринять. Нам нужна конкретная цель, как в Пальмире. Мы должны знать, где базируется эта блуждающая установка, откуда выходит в буферную зону. Имеет ли она иное охранение, кроме упомянутого «Отакара»? Если да, то какое именно? В общем, не тебе объяснять, что требуется нам для того, чтобы отработать цель.
– Надо вычислить корректировщика.
Жилин посмотрел на Суслова.
– По нему что-нибудь есть?
Начальник разведки доложил свои собственные соображения по ситуации.
Жилин согласился.
– Да, скорее всего, ты прав, Михаил Антонович. Первый выстрел был имитационный, отвлекающий. Расчет РСЗО прекрасно знал координаты целей, что и подтвердилось, когда он провел два следующих залпа. А корректировщик заранее побывал на месте, передал координаты и ушел обратно в город. Больше ему попросту негде скрыться.
– Вот и я о том же. Корректировщик выходил к Афрани для определения координат целей. Это единственная зацепка, которая может привести к установке.
– Хреновая, Миша, зацепка, – проговорил Северцов. – Если корректировщик в Хамене, то начальники позаботились о его безопасности. Он наверняка имеет хорошие документы и надежное логово в городе. Вычислить корректировщика будет сложно, если возможно вообще. К тому же в ближайшие сутки я не могу привлекать отряд или хотя бы одну группу для решения каких-либо побочных задач. Мы ждем приказа из Москвы, Миша, по дальнейшей работе. Тебе это известно. Режим ожидания не только не предусматривает, но и категорически запрещает использование отряда не по прямому назначению.
Суслов кивнул.
– Я в курсе. Вы ждете приказа по работе в Алеппо. Но там сейчас обстановка тяжелая, противоречивая, применение отряда вряд ли возможно.
– Это решать не нам.
– А вы могли бы, товарищ полковник, обрисовать проблему с курдами своему непосредственному командованию?
– Ну и настырный ты, Суслов! Хорошо, я доложу командованию о том, что произошло в Афрани, хотя оно уже знает об этом.
– Необходимо отметить просьбу курдов о помощи.
– Об этом доложу, когда Москва выйдет на связь. Только в том случае, если отряд не получит приказа на конкретные действия.
– Хорошо.
– Что уж тут хорошего? Сколько людей турки уничтожили! – проговорил Жилин. – Мы оставили без должного ответа уничтожение нашего бомбардировщика, хотя американцы в данной ситуации, уверен, тут же разнесли бы к чертям собачьим аэродром, с которого взлетели перехватчики. Ведь они сначала наносят удар, а потом разбираются, кто его получил. Таков основной принцип их стратегии. Но вернемся к туркам. Мы проглотили тот факт, что они сбили наш самолет. Мы практически не реагируем на то, что с турецкой территории идет подпитка бандформирований ИГИЛ, на то, что турки стягивают к границе большие силы, необходимости в которых нет никакой. Мы не можем поддержать сирийскую армию, чтобы она перекрыла границу, потому как, видите ли, решаем другие задачи. А турки наглеют. Мало того что они у себя в стране устроили геноцид курдов, так еще наносят удары по их селениям в Сирии. Честно говоря, я не понимаю, почему мы проявляем мягкость в отношении Турции, руководство которой проводит политику, открыто враждебную нам? Не пора ли дать им в морду?
– Товарищ майор, нам с вами не следует обсуждать решения вышестоящего командования, тем более руководства страны. Хотя, между нами, и, как говорится, не для прессы, я с тобой полностью согласен.
Суслов неожиданно ударил себя по лбу.
– Черт!.. Совсем из головы вылетело.
– Что такое, Михаил Антонович?
– Да в шестнадцать из Москвы прибывает борт. На нем журналисты из Германии, Чехии и наши, российские. Встретить их поручено мне, так как начальник штаба вылетел в Тегеран, а у Грубанова других дел полно.
Северцов посмотрел на часы и сказал:
– Спешить тебе некуда. До посадки борта еще три часа, если он вообще прибудет по расписанию.
– По расписанию из Москвы вылетел. А время? Это только кажется, что его много, на самом деле не успеешь оглянуться, а журналисты уже на бетонке. Для них надо модуль отдельный подготовить, заказать обед, узнать, что у них за программа.
– По-моему, ты начальник разведки, а не тыла, Михаил Антонович, – с улыбкой проговорил Северцов.
– Так и начальника тыла угораздило именно сейчас подхватить какую-то заразу. В медпункте лежит. Начмед говорит, ничего страшного, но с неделю полечить придется. Кому работать?
Северцов, сощурив глаза, посмотрел на Суслова:
– Ты, Миша, рисоваться будешь перед командованием базы. Это им вешай лапшу, что, кроме тебя, некому заняться тыловыми вопросами. Я же прекрасно понимаю, что тебе, как и особисту, надо знать все о том, что происходит на базе и за ее пределами.
Суслов улыбнулся:
– Не совсем так, но близко. Горячо, можно сказать. Тем более что и особист убыл в Москву. Так что на мне и разведка, и контрразведка.
– Не перетрудись, береги себя.
– Ничего, я мужик крепкий. Значит, проблему с курдами поднимете?
– Да, – ответил Северцов.
– Если вас не пошлют в Алеппо или куда-нибудь еще, то…
– Не гони лошадей, подполковник. Появится возможность, отработаем проблему. Ты так, по ходу дела, побольше разведданных по этой установке собери.
– Постараюсь. Я побежал.
– Как-то не солидно бегать аж целому подполковнику, – заявил Жилин.
– А я пешком не могу. Вся наша жизнь – сплошное движение.
– Удачи!
– Благодарю, не прощаюсь!
«Т-122» и легкий бронетранспортер в 10.30 вошли в рощу у Гардана.
Лейтенант Арас отдал приказ на построение.
Подчиненные быстро встали в шеренгу.
Лейтенант прошел вдоль строя.
– Внимание! Подразделение выполнило поставленную задачу на «отлично», за что каждому из вас объявляю благодарность и буду ходатайствовать о дополнительном поощрении перед командованием бригады. Все молодцы. Но это только начало работы. Посему не расслабляться. Сейчас технику в укрытие, замаскировать, личному составу в палатки. Наводчику установки спутниковую станцию ко мне. Обед по распорядку. После него отдых. Возможен разбор действий, но это по дополнительной команде сверху. На укрытие техники и всего личного состава двадцать минут. Ровно в одиннадцать роща должна выглядеть безжизненной. Вопросы?
Вопросов не было.
– Разойдись! Заниматься техникой! – приказал Арас и прошел в свою одноместную палатку.
Он все еще находился в состоянии эйфории, жутко хотел узнать результаты обстрела, желательно самые подробные.
Наводчик принес радиостанцию и удалился.
Арас набрал номер майора Дагара.
– Слушаю, Челик! – ответил тот.
Начальник разведки бригады назвал его по имени. Это хороший знак.
– Докладываю, господин майор! Задача, поставленная перед подразделением, выполнена. Техника в роще, личный состав занимается размещением установки и бронетранспортера в укрытия и маскировкой их.
– Подожди, лейтенант, здесь полковник Шафер.
Арас машинально подтянулся, хотя комбриг находился в штабе, а не где-то рядом.
– Лейтенант Арас?
– Я, господин полковник!
– Дагар передал мне твой доклад. Я имел возможность видеть результаты обстрела. Они впечатляют. Ты провел акцию безупречно. Выражаю благодарность, пока от себя лично. Ты молодец, лейтенант. Рад, что мы не ошиблись в тебе. Днем подразделению обед, отдых, ужин, все по распорядку. В ноль тридцать подойдет транспорт с капитаном Конкером и заряжающими. На время перезарядки установку вывести из укрытия.
– Понял, господин полковник.
– Как настроение, лейтенант?
– Превосходное, господин полковник.
– Очень хорошо. Но это только первая акция. Подразделение должно находиться в полной готовности для решения последующих задач. Приказ может поступить в любое время дня и ночи.
– Обещаю, мы выполним приказ.
– Да, я верю в тебя. А это, лейтенант, немало. С капитаном можешь передать представления на поощрения подчиненных. Ведь ты наверняка хотел сделать это, не так ли?
– Так точно!
– Вот и передашь. Вопросы ко мне?
– Вопросов нет, господин полковник, есть пожелание.
– Слушаю.
– Судя по тому, что вы имели возможность видеть результаты, откуда-то велась съемка обстрела Афрани.
Полковник рассмеялся:
– Верно мыслишь. Ты хотел бы тоже посмотреть эту запись?
– Так точно, господин полковник, очень хочу.
– Уверен, что это тебе надо? Ведь там не мелодрама телевизионная.
– Уверен.
– Что ж, будь по-твоему. Я распоряжусь, чтобы капитан Конкер доставил тебе запись. Она не очень высокого качества, но запечатлено все достаточно красочно.
– Благодарю вас.
– Это я благодарю тебя. Капитан привезет запись, ты посмотришь результаты обстрела и вернешь флеш-карту.
– Так точно!
– Приятного отдыха до полуночи.
– Еще раз благодарю, господин полковник.
В динамике зазвучал голос Дагара:
– На этом пока все, Челик, но ты обязан держать установку в полной боевой готовности.
– Так точно, господин майор!
– Станция постоянно должна быть рядом с тобой!
– Так точно!
– Да что ты заладил, как попугай! Мы можем общаться и без ненужных формальностей.
– Я не привык к этому.
– Привыкнешь. Скажу по секрету, командир бригады распорядился составить представление о присвоении тебе очередного воинского звания. Но ты пока не афишируй это.
– Отличная новость, господин майор!
– До связи, лейтенант.
– До связи. – Арас привел станцию в режим ожидания.
Он готов был кричать от радости. Ему присвоят старшего лейтенанта. На год раньше положенного срока. А вскоре еще и наградят. Так он точно сделает карьеру. Как же ему повезло, что именно его назначили командовать так называемой блуждающей группой! Он не упустит свой шанс, реализует его, чего бы это ни стоило.
Наступил вторник, 19 мая. Лейтенант Арас с расчетом установки «Сакарья» и часовым находился у оврага. До прибытия командира батареи и транспортно-заряжающей машины было еще полчаса, но лейтенант решил вывести людей раньше. Ему приказали с полуночи ожидать командира батареи, он так и делает. В его группе наверняка есть человек Дагара. Тот не должен иметь ни малейшего повода хоть в чем-то упрекнуть дисциплинированного офицера.
В 0.20 появились первые блики от фар. Вскоре донесся гул дизелей. Через десять минут возле оврага остановился автомобиль «МАН» с гидравлическим краном и открытыми контейнерами, в которых были уложены неуправляемые реактивные снаряды SR-122.
Командир батареи вышел из кабины. За ним из задних дверей на землю спрыгнули парни крепкого телосложения.
Арас узнал их. Это были бойцы второго огневого взвода. Их не зря называли приближенными командира батареи.
В руках у Конкера был кейс.
Арас строевым шагом подошел к командиру доложил:
– Господин капитан, отдельное подразделение к принятию снарядов готово!
Четверть часа назад лейтенант приказал вывезти установку залпового огня из укрытия.
Капитан пожал руку подчиненному.
– Вижу, что готово. А где охранение?
– Согласно инструкции, бойцы отделения охранения не должны присутствовать при заряжании установки.
– Да, конечно. Ведь ты у нас все делаешь по инструкции, так?
– Так точно, господин капитан!
– Далеко пойдешь. Не забудешь первого командира, когда наденешь генеральские погоны?
Лейтенант смутился.
– Никак нет. До этого далеко. Да и вы быстрее меня станете генералом.
– Нет, мне это не светит. – Конкер отдал приказ на заряжание пусковых блоков привезенными снарядами, повернулся к Арасу и сказал: – Комбриг велел доставить тебе флеш-карту. Хочешь посмотреть на дела рук своих?
– Так точно!
– Где посмотришь? В кабине?
– Можно и там.
Офицеры поднялись в кабину «Сакарьи». Вскоре лейтенант Арас увидел деревню Афрани и позиции ополченцев перед ней. Это говорило о том, что оператор работал из буферной зоны, с возвышенности. На позициях ополченцы, на улице женщины, мужчины, много детей. Обычное утро в деревне. На небольшой площадке окраины четверо мальчишек гоняют мяч, один стоит на воротах. Девочка и мальчик смотрят за ними, сидя на бревне у глиняного дувала.
Первый снаряд упал за деревней. Тут же весь экран заполонили огонь и дым. Звука не было, поэтому смотрелось все странно, непонятно. Но лейтенант прекрасно понимал, что происходило.
Вот позиции ополчения. На них явно видны грибы разрывов снарядов, осколки которых легли точно в траншеи. Затем пауза.
За ней снова площадка, где дети играли в футбол. Там мужчина словно прилип к стене. В ногах у него валяется женщина. Рядом с ней еще одна. В руках у нее оторванная голова ребенка.
Улица. На ней множество трупов в различных, неестественных позах. Горящий дом.
Запись оборвалась.
Лейтенант протер лоб от неожиданно выступившего пота.
– Ну и как тебе кино? – спросил командир батареи. – Правда, впечатляет?
– Не то слово, господин капитан. Я не могу описать свое состояние.
– Надеюсь, это не жалость?
– Что вы, нет, конечно, нисколько не жалость. Это больше восторг, который лишает слов.
– Так и должно быть, – сказал капитан Конкер и извлек флешку из ноутбука Араса.
Сержант из числа заряжающих постучал в дверь.
– Да? – Конкер открыл окно.
– Установка заряжена, господин капитан.
– Отлично, грузитесь в машину, я сейчас.
– Господин капитан, я понимаю, командир бригады запретил, но… – проговорил лейтенант.
Конкер, не столь ретиво относящийся к своим обязанностям, усмехнулся и спросил:
– Хочешь оставить себе память о великих делах, совершенных в самом начале службы?
– Так точно!
– Делай копию. Но смотри, об этом должны знать только мы. Иначе вместо поощрения нас ждет трибунал.
– Все понимаю, не беспокойтесь. Я же не враг самому себе.
– Надеюсь.
Лейтенант сделал копию записи.
Транспортно-заряжающая машина ушла к поселку. Расчет загнал установку в укрытие и отправился спать.
А молодой лейтенант до рассвета смотрел запись. Он ощущал себя если не Богом, то как минимум Его посланником, снизошедшим с небес на грешную землю.
