Глава 6

У меня всегда был легкий характер. Как истинная дочь своей матери, я унаследовала южный темперамент, который, помимо страстности, отличался также довольно быстрой отходчивостью. Из-за этого меня часто считали легкомысленной.

Помню, однажды, еще будучи студенткой в Школе джиннов, я поругалась со своей лучшей подружкой Линой. Причина уже совершенно стерлась из памяти, но не так важно. Орали мы так, что на всех трех этажах было слышно. Сорвали урок. Да что там! Учителям пришлось нас растаскивать, потому что мы были готовы вцепиться друг другу в волосы. И вот представьте шок всех, кто присутствовал при этом эпическом действе, когда на следующий день мы вели себя как ни в чем не бывало. Но мы с Линой обе южные. И для нас совершенно нормально сегодня вспылить до драки, а завтра остыть и, пожав плечами, забыть ссору.

Соответственно, проснулась я с хорошим настроением. Произошедшее вчера казалось полезным уроком на будущее, из которого следовало сделать правильные выводы. Плюс, как ни крути, а это я сделала этих постановщиков недоделанных, а не они меня. Еще бы! Небось, когда я частичную трансформацию прошла, несколько человек еще и оконфузились. Ну а если Лео был прав и ко мне начнут мальчишки с букетами таскаться, могу смело записывать команде противника разгромное поражение.

В общем, ай да я!

Зато состояние мое было отнюдь не таким хорошим, как настроение.

Чугунная голова, ломота в висках, общая вялость. Ну, ни для кого просто так полночи рыданий не проходят. Зато это меня исцелило, сняло общее напряжение, ради такого можно и потерпеть.

Кряхтя, я сползла с кровати, а потом сдуру посмотрела в зеркало. И застыла в ужасе.

Творец всемогущий, вон то нечто – я?! Шайтан мне в печенку, что с моим лицом?!

Я рванула к туалетному столику и, упершись в него ладонями, уставилась на свое отражение.

Мать честная… Я вчера допустила две главные ошибки подготовки ко сну. И они, наложившись друг на друга, дали… это.

Из-за того, что я даже не додумалась смыть макияж, да еще и щедро полила его слезами, мое лицо напоминало… даже сравнения не подберу. Тушь размазалась по всей физиономии, вокруг глаз образовав серо-черные круги. Несмытая тоналка придавала коже нездоровый вид, словно я тяжело больна. Будто этого было мало, все лицо отекло, глаза превратились в узкие щелки. Да еще и капилляры на белках полопались, так что они отсвечивали красным. Веки были воспалены и тоже опухли. А что касается волос, то они оказались настолько всклокоченными и спутанными, словно их всю ночь прилежно портили мифические домовые.

Красотка, словами не передать.

Я бросилась в ванную комнату, вознося Творцу хвалебную молитву, что у меня она отдельная. Если бы я в таком виде вышла в коридор и столкнулась с Лео… Кучка пепла – все, что осталось бы от меня, сгоревшей от стыда.

В спальню я вернулась умытая и расчесанная. Увы, еще и понимающая, что сегодня выйти из комнаты мне не светит.

Пусть теперь я не напоминала актрису, загримированную для постановки в жанре ужасов, но отек никуда не делся. Выглядела я кошмарно, и показаться художнику в таком виде было непозволительно! Вот тебе и всласть наплакалась!

Пришлось связываться с Оливером и слезно просить того перекинуть мне еду по маячку на равви. Тот долго ругался, обзывал меня транжиркой и ветреной особой, не знающей цены деньгам, но в конце концов все-таки согласился.

Проблема еды была решена, вода, уборная были в зоне доступа. Так что я досадливо вздохнула и вытащила из чемодана один из романов, взятых для досуга.

Но почитать мне, конечно же, не дали.

Около полудня Леонарду, видимо, надоело ждать, когда моя светлость соизволит явить ему свой лик, и он решил выковырять меня из комнаты.

– Шаира! – Он громко постучал. – Ты там жива?

– Угу, – односложно отозвалась я, повысив голос.

– Тогда, может, выйдешь?

– Не-а.

Тишина после моего короткого ответа была недолгой.

– Обижаешься?

Я на миг задумалась, а потом покачала головой (будто он мог меня видеть!).

– Ну, не особо. Может быть, чуть-чуть.

– Тогда можно я войду?

Я представила себе реакцию Лео на мою… мое… мой… лик и перепугалась до икоты:

– Н-н-нет! Не смей!

– Значит, все же дуешься, – мрачно сделал он вывод.

– Да не дуюсь я, – раздраженно фыркнула, подойдя к самой двери, а затем замялась, пытаясь придумать правдоподобную причину своего поведения: – Я… мм… не в настроении. Мне… мм… надо подумать, очистить разум. Ну… все такое, короче. Спасибо за беспокойство, но не стоит. К вечеру, максимум – к завтрашнему дню все будет в порядке.

Вместо ответа он шумно выдохнул, а затем послышались удаляющиеся шаги.

Полчаса меня никто не трогал, а затем в дверь опять постучали.

– А? – Я с трудом оторвалась от описания эпического махача в исполнении героини и ее лучшей подруги.

– Шая, – вкрадчиво позвал голос Лео, – идем чаю попьем.

– Спасибо, не хочу, – вежливо отказалась я.

– А если я тебе скажу, что тебя на кухне торт дожидается? – соблазняющее протянул он.

– Торт? – недоверчиво переспросила я. – Какой еще торт?

– Ну, такой же, как ты в день приезда в мой дом заказывала.

А-а! «Королевское облако»! Десять сортов крема! Нежнейших, вкуснейших, легких, тяжелых, сладких, не-ве-ро-ят-ных! Моя прелесть!

Я рванула к двери и только в последний момент сумела остановиться и через силу, но сказать:

– Знаешь, есть совсем не хочется. Даже сладкого. Спасибо, я очень тронута, – сочла нужным добавить, чтобы он не обиделся. – Давай я вечером выйду, и чаю попьем с ним?

И мысленно прикинула, какие маски можно наложить на лицо и в каком порядке, чтобы отек сошел быстрее. Ай, блин, еще глаза воспалены и сосуды на них полопались… Интересно, я те волшебные капельки взяла или дома забыла?..

– Шаира, шайтан тебя за ногу взял бы! – вдруг рявкнул Лео. – Ты нашла когда включать эти ваши женские заморочки!

– Что? – непонимающе хлопнула ресницами. – Какие еще заморочки?

– Не делай из меня идиота, ты понимаешь, о чем я!

– Нет, не понимаю, – ядовито прошипела я, немедленно заводясь. – Так что будь добр, о, великий знаток загадочной женской натуры, просвети темную меня!

– Слушай, ты до сих пор вела себя адекватно, давай не будешь начинать? – устало попросил Леонард. – А то знаю я ваши эти… «Нет, милый, я не обиделась!» – тонким голосом перекривил он кого-то. – А на деле: «Ты меня оскорбил до смерти, я тебе ночью горло перегрызу, если ты немедленно не догадаешься и не покаешься во всех грехах!»

Пока он говорил, мои глаза медленно округлялись и округлялись, а под конец я не выдержала и расхохоталась.

– Аха-ха, – буквально рыдала я, упершись лбом в дверь. – Ой… аха-ха, не могу… То есть ты… ха-ха… решил, что я таким образом кокетничаю и цену себе набиваю? Ой, не могу… Аха-ха!

– Эй, не смешно, – оскорбился Лео. – А что я еще мог подумать?!

– Неуд вам по женской психологии, молодой человек, – с удовольствием припечатала я. – Ничегошеньки вы в ней не понимаете.

– Тогда открой дверь, – ледяным голосом проговорил художник. – Если я настолько не прав.

Веселость пропала, словно ее и не было.

– Не открою.

– Значит, ты мне просто голову морочишь! – психанул он и так грохнул по двери, что я даже лбом немного стукнулась.

– Лео-о-о, – утомленно протянула я, – а подумать, что могут быть еще причины, не судьба?

– Ты достала! – вдруг заорал он. – Я сейчас дверь вышибу, и тогда…

– Да я выгляжу не очень, придурок! – не сдержалась я и тоже заорала. – Мозги включи, подумай, что со мной может быть, если я полночи прорыдала…

Ой. Я вытаращилась и торопливо закрыла рот ладонью. Вот идиотка, сама себя красиво сдала. Вечная моя проблема – мой темперамент…

Лео умолк ненадолго, а затем тихо спросил:

– А ты рыдала?

– Не бери в голову, дело прошлое, – с неудовольствием отозвалась я, костеря себя на чем свет стоит – уж не показала своей слабости так не показала, молодец, Шая! – Сам, думаю, знаешь… Для женщины нет ничего лучше для выхода напряжения, чем выплакаться.

– А как же секс? – тут же возмутился он, и я невольно рассмеялась.

– Кому что, а мужчине секс, да? – хитро спросила я и, пока он не начал развивать тему, торопливо сказала: – Серьезно, я ужасно выгляжу. Давай вечером поговорим?

– Творец всемогущий, Шая, перестань! – воскликнул он. – Не думаю, что с твоей миленькой мордашкой все так плохо…

– Лео, шайтан тебе в печенку! – рявкнула я. – Я в таком виде даже братьям бы не показалась! Не говоря уже о… – и торопливо прикусила язык, осознав, что чуть не ляпнула глупость а-ля: «Мужчине, который мне не безразличен».

– Не говоря уже о ком? – подозрительно уточнил Лео.

– О мужчине, который не видел меня еще совсем сопливой девчонкой, – выкрутилась я.

– Ох уж эти женщины, – иронично сказал он. – Ты прямо как одна из моих бывших. Та специально ложилась спать позже меня, а просыпалась – раньше, чтобы, не приведи Творец, я ее без боевой штукатурки не увидел.

– Вот спасибо, – не менее иронично отозвалась я. – Хорошего же ты обо мне мнения. Что-то я в себе подобных маразмов не замечала.

– Не обижайся, куколка, – хмыкнул художник. – Это так… размышления вслух о непостижимой женской природе. Ладно, – он похлопал по двери, – я тебя понял. Отдыхай, приводи себя в порядок. Надеюсь, что до заката ты выйдешь из своей башни, принцесса. Потому что я на всю ночь ухожу и, скорее всего, вернусь не раньше чем солнце встанет.

– Ты к Альбине? – вырвалось у меня, и я досадливо прикусила губу.

Что-то у меня сегодня полное словесное недержание!

– А ты ревнуешь? – конечно же, не упустил случая поддеть меня вредный сосед.

Да! Но так я взяла и призналась. Не дождешься! Все, лимит глупых откровений на сегодня исчерпан!

– Не-а, – небрежно ответила я, – обычное женское любопытство.

– Ну да, ну да, – хохотнул Лео и, прежде чем я среагировала, миролюбиво сказал: – Сегодня обещают красивую луну. Хочу зарисовать, как она купается в море.

– О-о-о! – восторженно выдохнула я. – А покажешь?

– Если будешь себя хорошо вести, – лукаво отозвался он. – Все, куколка, я ушел. Когда надумаешь спускаться, ищи меня в мастерской. Дверь запирать не буду.

Шаги Леонарда давно стихли, а я все стояла у двери с блаженной улыбкой на лице.

Он сам – сам! – предложил мне зайти в свою святая святых! Шая, ты умничка! Ты это сделала! Кажется, шанс на дружбу стал намного больше, чем был еще вчера! Как бы закрепить теперь это все?.. О!

Я торопливо набрала на равви Оливера.

– Чего тебе опять, егоза? – утомленно спросил друг.

– Олли, солнце, можно тебя еще дернуть? – умоляюще спросила я.

– Валяй, – с вселенским смирением в голосе произнес он.

– Ты можешь сейчас прислать сюда стейк? – зачастила я. – Ну, обычной доставкой. Отдать Леонарду в руки и передать от меня: «Ты за это ничего не должен».

– Мне кажется, я прокляну тот день, когда согласился участвовать в твоей авантюре, – вздохнул Оливер, но все же неохотно согласился: – Ладно, сделаю.

– Спасибо-спасибо-спасибо! – взвизгнула я радостно.

– Ша, оглохну еще, – проворчал Олли. – Я отключаюсь. Не переживай, все сделаю.

Абсолютно довольная собой, я отправилась рыться в своих сокровищах в поисках того, что поможет вернуть лицу нормальное состояние. Отек, конечно, уже почти спал, но выглядела я все равно неважно. Так что на кровать с книгой я завалилась только после того, как наложила на лицо специальную тканевую маску и закапала в глаза капли. И с чистой совестью погрузилась в сюжет увлекательной книги о приключениях.

Косметические процедуры сделали свое дело, так что вниз я спустилась еще до заката. Не скажу, что была в полном порядке, но на меня уже можно было смотреть, не падая в обморок от ужаса.

Я остановилась перед дверью в мастерскую и нерешительно прикусила губу. Меня обуяла странная робость, предвкушение, словно я на пороге комнаты с чудесами. В прошлый раз ничего подобного мной не ощущалось. Видимо, потому, что меня толкало вперед любопытство, подпитанное страхом быть пойманной. Сейчас-то все по-другому…

Глубоко вдохнув, я постучала, а затем, не дождавшись реакции, заглянула внутрь:

– Можно?

Несмотря на то что Лео был на месте, меня он проигнорировал. Я сначала оскорбилась – сам позвал, а теперь демонстративно не обращает внимания?! Что за ребячество! Но потом… я увидела, насколько художник поглощен своей работой. Все его внимание было сосредоточено на полотне, так что, вероятнее всего, моего оклика он даже не услышал. Так что, немного поколебавшись, я решила войти без приглашения. Вернее, оно у меня уже было…

Я тихонько, чтобы не спугнуть вдохновение творца, прошла к дивану и осторожно села, стараясь не скрипеть обивкой. Как и ожидалось, Лео даже бровью не повел.

Это ведь ничего, если я понаблюдаю, да? Ощущала я себя неловко, словно в чужую спальню посреди ночи заглянула. Но любопытство было сильнее меня. Так что я укрыла ноги клетчатым пледом и привалилась к подлокотнику дивана, не сводя взгляда со своего соседа.

На мольберте сейчас стояло то же полотно, которое я видела в прошлый свой визит в мастерскую. Только теперь там был не плоский и непонятный эскиз, а объемный рисунок, пока не законченный. Уже было четко видно, что изображена улица, над которой нависали дома, фонарь и, если я правильно разобрала, две фигуры под ним.

Хм, городская зарисовка? Любовный фрагмент? Что за картинку видит Лео внутренним взором, когда наносит на холст мазок?

А сам Леонард был настолько поглощен своим вдохновением, что это было… прекрасно. Стремительные движения кисти сменялись минутами задумчивого созерцания. Пальцы, испачканные краской, осторожно касались полотна, поправляя или добавляя глубины. Временами Лео забавно хмурился и прикусывал губу, а затем ерошил волосы, отчего на тех расцветал абстрактный рисунок, словно художник сам себя стремился превратить в картину. По его коже пробегали серебристые нити божественной энергии, сплетаясь в тонкие ручейки и наполняя кончики пальцев. И Лео щедро смешивал ее с красками, вдыхая в свое полотно то, что художники называют искрой творца.

И картина благодарно отзывалась на старания своего создателя, послушно наполняясь жизнью.

Улица стала не просто темной, а мрачной, словно в самую глухую ночь. Дома казались грязными и облупленными, и лишь в некоторых окнах виднелись редкие смутные огоньки. Фонарь же давал настолько тусклый и блеклый свет, что сумел осветить только небольшой клочок брусчатки под собой. А фигуры… Я долго не могла понять, что именно они делают. Их частично скрывала тьма, отчетливо были видны только крепко сжатые ладони. Но что это? Танец? Бой? Объятия? Или обещание? Я подалась вперед и не сразу поняла, что синхронно с Лео закусила губу.

Все же что это? Каждое движение кисти Леонарда меняло мое мнение, и я с трудом сдерживалась, чтобы не спросить. Но попытка оторвать его от работы казалась кощунством. Сейчас в моих глазах он и правда выглядел божеством, создающим полотно бытия. Я поймала себя на том, что с благоговением смотрю на его длинные пальцы, мягко сияющие божественной энергией.

Творец всемогущий… И джинны еще смеют звать себя венцом твоего творения? Вот он – венец. Тот, кто в чем-то даже равен тебе. Никто из джиннов не способен создать ничего нового. Мы можем лишь подсматривать у твоих созданий и копировать для своих нужд. Распутывать твои загадки и изучать законы, чтобы сделать свою жизнь более легкой и комфортной. Но никому из нас не дано небрежным взмахом кисти создать другой мир, который вполне способен утащить тебя к себе. Я невольно вспомнила знаменитую «Лето в предгорьях Шейли» гениального художника прошлого века Кевина Орвела, которую всегда держали под стеклом. Ее слава была прекрасна и… ужасна. Ученые до сих пор спорят о том, что она собой представляет, но… За десять дней выставки, на которой она впервые была представлена, без вести пропало больше десятка посетителей. Причем изображения всех их через несколько дней появились на полотне. А если учесть, что сам Орвел исчез в ту ночь, когда дописал свой шедевр, а потом тоже был замечен на холсте… Мой брат Ирхай, будучи ученым, много времени провел, изучая феномен «Лета», и однажды за обедом сказал, что один из его ассистентов выдвинул гипотезу, что полотно – портал в другой мир. И мир этот был создан Орвелом. Его, конечно, засмеяли… А вскоре исследования свернули, просто накрыв рисунок специальным стеклом.

Тогда мне это показалось просто забавной байкой, сейчас… Я готова была поверить, что так и обстояло дело. Увы… Джинны скорее уничтожат уникальную картину, чем признают, что люди выше их…

– О, ты давно здесь? – послышался удивленный голос Лео.

Я вздрогнула, осознав, что настолько ушла в созерцание и собственные мысли, что не заметила, как художник отложил кисть.

– Кхе, кхе, – прокашлялась я, пытаясь избавиться от кома в горле. – Да не оч… – и изумленно замолкла, осознавая, что за время моего пребывания здесь успело окончательно стемнеть, а в мастерской загорелось освещение. – Ничего себе засмотрелась… – Я смущенно глянула на соседа, ощущая, как стало жарко щекам. – Кажется, давно. Когда я сюда вошла, солнце еще было на небосводе.

Темные брови Лео, одна из которых сейчас была испачкана синей краской, поползли вверх.

– Ты все это время просто смотрела, как я рисую? – недоверчиво спросил он и качнул головой. – И не умерла от скуки?

– О чем ты говоришь? – возмущенно воскликнула я, сбрасывая плед и поднимаясь на ноги. – Это было потрясающе!

– Ты серьезно? Что может быть интересного в рисовании для того, кто не рисует? Шаира, не льсти так грубо, – и недовольно поморщился.

Да он мне совсем не верит!

– Если бы ты видел… – Я подошла к законченной картине и благоговейно провела ладонью вдоль рисунка, не касаясь его. Мою кожу мягко ласкала божественная энергия, отданная художником своему творению. – Ты не представляешь, насколько красиво это было… Как мертвая бумага оживала под твоими пальцами… Как краски смешивались с божественной энергией, стекающей по твоим пальцам, и ложились на холст легкими мазками… Как менялось твое лицо, когда ты был полностью сосредоточен на своем творении… – Я резко повернулась к Лео и, уперев руки в бока, гневно заявила: – Да я дышать лишний раз боялась, чтобы, не дай Творец, не спугнуть твое вдохновение! А ты мне про лесть говоришь?! Да я тебе сейчас!.. – Я сделала вид, что замахиваюсь.

Леонард, выслушавший мой спич с непроницаемой миной, вдруг рассмеялся и ласково потрепал меня по волосам:

– Какая же ты смешная!

– Эй, у тебя же руки в краске! – возмутилась я, пытаясь увернуться.

– Ты же сказала, что тебе нравятся мои испачканные пальцы, – подмигнул он и с наслаждением взъерошил мои волосы обеими руками, уничтожая любые намеки на приличную прическу. – Так что наслаждайся, куколка!

– Балбес, – мрачно процедила я.

Вот умеет же испортить все настроение!

– Спасибо, – вдруг легко улыбнулся он.

Э?! Я растерянно захлопала ресницами. Неужели все-таки моя похвала пришлась по душе и…

– Этот сюжет несколько недель не хотел идти ни в какую, – спокойно сказал Лео, аккуратно вытирая кисти. – После вчерашнего вечера я увидел, что именно здесь должно было быть. Так что иногда получить по лицу от злой джиннии – это даже полезно.

– Всегда пожалуйста… – пробормотала я обескураженно, но быстро взяла себя в руки. – Если что – обращайся. Обеспечу таким полетом, что сто идей придет.

– Спасибо, перебьюсь, – тихо зафыркал совершенно довольный Лео.

Я улыбнулась и еще раз взглянула на картину.

– И все равно не могу понять, что они делают, – пробормотала, наклоняясь ближе к полотну. – Сейчас кажется, что дерутся. А если так… – Я отклонилась немного вбок. – Ничего себе… А теперь, что танцуют. Лео? – и вопросительно посмотрела на него.

– Ты неправильно на нее смотришь, – усмехнулся художник и, крепко взяв меня за плечо, отвел на несколько шагов и поставил четко напротив мольберта. – А теперь?

– Быть того не может! – потрясенно выдохнула я. – Да они же идут, держась за руки!

– Да? – с показным безразличием спросил он. – А мне кажется, что они просто жмут друг другу руки, скрепляя договор.

Я потрясенно на него уставилась:

– Ты издеваешься?

– Нет, куколка, – слегка улыбнулся мой невероятный сосед. – Когда я начинал рисовать, я еще не знал, что так получится… Но уже под конец работы сомнений не осталось. Картина – индикатор внутреннего состояния. В зависимости от него ты можешь видеть абсолютно противоположные вещи. Например, я уверен, что покажи это полотно тебе вчерашней, в момент, когда ты чуть Энди дом не разнесла, точно увидела бы драку.

Каюсь, до меня не сразу дошел смысл его слов. Но уж когда дошел… Я изумленно открыла рот, а затем импульсивно вцепилась Лео в руку:

– Что ты хочешь за эту картину?

Он на миг оторопел, а затем хохотнул и, наклонившись ко мне, игриво сказал:

– Всякое бывало в моей жизни, но чтобы картину пытались купить через несколько минут после написания… Возгордиться, что ли? А что, Шаира, ты мне можешь предложить?

– Ну… – Я на миг задумалась. – Деньги, артефакты, коллекционные вина, золотую карту в «Серебро имрата»… Да в общем, много чего могу, – растерянно пожала плечами. – Семья у меня не бедная и достаточно влиятельная. За такой шедевр, думаю, найдем, что нужно. Только от контракта не проси отступить, – на всякий случай решила уточнить. – Это то, на что я пойти не могу.

– Мм… – Лео отошел от меня и, засунув руки в карманы, ехидно улыбнулся. – А на постель пойдешь? Переспишь со мной – забирай.

Я досадливо вздохнула. Нет, ну посмотрите на этого гада. Издевается! Нашел болевую точку и лупит по ней…

– Телом не торгую, – сурово отрезала я. – Даже за гениальные полотна.

– Пф-ф-ф, а ты предсказуема, – рассмеялся Лео и махнул рукой: – Не проси, я не буду ее продавать. Оставлю для выставки.

Я даже забыла, что собиралась немного пообижаться на вечный подкол.

– У тебя выставка? – жадно спросила я. – Когда? Где? А там картины продавать будешь? Я тогда свяжусь с мамой и…

– Стой! – замахал руками Леонард. – Тихо, тихо! Разошлась, как… – Он изумленно качнул головой. – Выставка только в планах. И пока я не дорисую девушку на качелях, даже речи об этом быть не может. Я пока так… Коплю материал.

С удивлением заметила, что он слегка покраснел. И умилилась до глубины души. Все же чем больше я с ним общаюсь, тем больше новых граней открываю.

– А вообще твой энтузиазм пугает, – тихо сказал художник. – Я видел разные реакции на свои работы, но твой восторг… кажется ненатуральным.

– Покажи картины джиннам, – спокойно отозвалась я и мельком на него посмотрела. – Особенно тем, кто действительно разбирается в искусстве. И мои восторги покажутся тебе слабым отзвуком. Люди… – Я прошла вдоль стены, внимательно рассматривая полотна. – Вы умеете создавать то, что джиннам никогда не будет под силу. Но и оценить созданное так, как мы, тоже не сможете… – Я повернулась к нему и серьезно сказала: – Твои пальцы бесценны, Лео. Береги их и… восстанавливай душевное равновесие. Я мечтаю о том дне, когда увижу, что ты нарисуешь, отпустив свою ненависть.

– Можешь и не дождаться, – отрешенно отозвался он, но, кажется, мои слова его обескуражили. – И вообще… Без нас там торт скучает, не так ли?

Я понимающе улыбнулась – пытается уйти от опасной темы. Ладно, пока не буду на него давить.

Когда я выходила из мастерской, бросила последний взгляд на картину. Мне по-прежнему казалось, что двое идут, держась за руки. Я искоса глянула на Лео и едва заметно улыбнулась.

Текущее внутреннее состояние, говоришь… Не значат ли твои заключающие договор руки, что ты согласен на то, чтобы заключить со мной контракт? Как бы мне этого хотелось…

Чаепитие получилось странное. В неловком молчании. Вернее, таким оно было со стороны Лео. Он хмуро смотрел в свою чашку, время от времени отвлекаясь на торт. Не то художник посчитал, что слишком обнажил передо мной душу, не то действительно ощущал себя не в своей тарелке из-за последних событий, кто знает? Зато я хоть и тоже молчала, но рассматривала соседа во все глаза. Каюсь, с долей насмешки, отчего он хмурился сильнее. И, кстати, нашла подтверждение словам Энди насчет любви друга к сладкому! Не соврал лицедей, а я уж усомнилась… Но искреннее наслаждение, которое освещало лицо Леонарда, когда он отправлял в рот очередную порцию волшебного десерта, подделать было просто невозможно. Я даже ощутила с ним некоторую солидарность. Хоть в чем-то мы на одной волне!

– Ладно! – вдруг отрывисто проговорил Лео и отодвинул чашку с остатками чая. – Мне скоро уходить.

– И? – недоуменно вскинула я брови.

– И… – раздраженно взлохматил разноцветную сейчас шевелюру он. – В общем… ну… прости, Шаира, – виновато глянул на меня. – Сегодня вчерашняя идея мне кажется сверхидиотской. Так что по морде я получил заслуженно, целиком и полностью.

Я его простила еще утром, так что благодушно улыбнулась.

– Принято. Надеюсь, больше ты мне таких проверок устраивать не будешь, – не удержалась от подколки, – а то ведь в следующий раз действительно могу дом разнести… чей под руку попадется.

– О, даже не сомневаюсь, – более свободно хохотнул он и качнул головой. – Нет, я уже понял, что ты у нас нестандартная джинния.

Какой молодец! А теперь закрепить…

– То есть ты подумаешь над контрактом? – невинно спросила я.

– И не надейся, – ласково проговорил Лео, подавшись вперед. – Мне ваши три желания даром не нужны.

Облом-с. Ладно, и так прогресс колоссален.

– Значит, подожду, – безразлично пожала я плечами и слегка улыбнулась. – Время у меня есть. Надеюсь, ты не против моей компании?

– Если будешь соблюдать границы, почему нет? – пожал плечами Леонард и вдруг рассмеялся. – Какой мужчина в здравом уме будет против соседства красивой девушки? Если бы ты еще переспала со мной… – ехидно промурлыкал он, прищурившись.

Опять он за свое. Нашел то, чем меня можно подкалывать, и не стесняется регулярно этим заниматься. Наверное, если бы я вдруг согласилась, он бы с воплями забаррикадировался в мастерской, и шайтана с два я бы его оттуда выковыряла.

– И не мечтай. – Я покачала пальцем у него перед носом.

– И не мечтал, – подразнил Лео и со вздохом поднялся. – Ладно, я ушел. Сильно не бузи, куколка. Будешь себя хорошо вести, завтра покажу, что нарисовалось.

– Правда? – обрадованно воскликнула я.

– Правда, правда, – добродушно улыбнулся он, а затем вдруг со смехом запустил в волосы пятерню. – Нет, все же до чего приятно, когда тобой вот так восхищаются! Даже непривычно как-то…

– Не тобой, а твоими картинами, – невозмутимо сообщила я и отсалютовала ему чашкой. – Сам ты, мягко скажем, человек нелегкий.

– Уж какой есть, – немного раздраженно фыркнул Лео и направился к двери. Там он остановился и посмотрел на меня через плечо. – Ах да… По поводу мытья посуды и еды. Я согласен, если ты меня остальной уборкой нагружать не будешь.

Сначала я не поверила своим ушам. Затем задумалась, не стоит ли надавить. Хотя нет, не думаю, что Леонард согласен на бо́льшие уступки. Так что быстро соглашаюсь, пока не передумал! И то громадная победа! А там… посмотрим. Вода камень точит.

– Ладно, меня устраивает, – хмыкнула я. – Завтра, значит, жду тебя на завтрак. Так что не сильно засиживайся.

– Да, женушка, – фыркнул Лео и качнул головой. – В роль слишком не вживайся, куколка.

Я гордо оставила реплику без внимания.

Когда Леонард ушел, я решила, что остатки тортика не должны пропасть, потому притащила из своей комнаты книжку и устроилась с ней на кухне. Да так углубилась в чтение, что звук дверного звонка заставил меня подпрыгнуть и вскрикнуть от неожиданности.

Хм, кого это еще принесло на ночь глядя? Впрочем, не мое дело. Уж точно не ко мне пришли. Я пожала плечами и вернулась к книжке и тортику.

Но визитер не унимался. Звонок настойчиво тренькнул еще раз, а через несколько минут – еще раз.

Вот же неугомонный, кто бы там ни был! Ну не открывают, чего ломиться? Я недовольно фыркнула и, отложив книгу, решила глянуть, кто же там такой настырный.

Уж не знаю почему, но глазка во входной двери у Лео не было. Так что пришлось мне открывать дверь и… прочувствовать все эмоции художника, когда я свалилась на него, словно снег на голову. Передо мной стоял тот, кого я видеть не хотела, – Энди. С огромным букетом розовых роз.

– Привет, – виновато улыбнулся он. – Я…

– Пока, – грубо оборвала я его и захлопнула дверь.

А после стиснула зубы и мысленно выругалась.

– Шаира! – Энди постучал. – Я понимаю, ты злишься, но дай хоть извиниться!

– Не стоит, – отозвалась я. – Зла на тебя я не держу, но и видеть не хочу. Давай ты просто забудешь, что я есть в этом городе.

И, не слушая, что он там еще говорит, быстро сбежала наверх, в свою комнату. И, бросившись на кровать, лицом в подушку, закрыла уши руками. Звуки стуков и дверного звонка все равно прорывались, но недолго.

Я понимала, что веду себя как распоследняя идиотка, но ничего с собой поделать не могла.

Не люблю актеров. Терпеть не могу! Наслаждаюсь спектаклями, постановками, искренне восхищаюсь талантом, но… На пушечный выстрел не подойду. Всегда остается ощущение, что в жизни они точно так же играют и каждая их эмоция – ненастоящая. Продумана и выверена. Причем это семейное – мой старший брат Рихтер такого же мнения. Или это я такого же, как он? Не важно.

В общем, пусть Энди меня заочно простит, но общаться с ним я не собираюсь.

Но ощущение, что я поступаю нехорошо, осталось. Так что настроение было безвозвратно испорчено, и даже сон этого не исправил.

– Ух ты, какая хмурая мордашка! – поприветствовал меня утром Лео, войдя в кухню.

– И тебе здравствуй, – буркнула я, не отрывая взгляда от своей тарелки. – Ты вовремя вернулся. Десять минут назад завтрак доставили.

– Завтрак– это хорошо-о-о, – мечтательно протянул он. – Но сначала в душ бы…

– Остынет, – коротко сказала я.

– Уговорила, – хохотнул художник, плюхаясь напротив меня на табурет.

Кажется, хоть у кого-то в этом доме настроение не обретается ниже плинтуса.

Я искоса глянула, с каким аппетитом Леонард расправляется со своей порцией запеченного мяса с овощным гарниром, и со вздохом взяла вилку. Есть особо не хотелось, но надо!

Я успела отправить в рот несколько кусочков до того, как Лео вдруг замер, а затем внимательно на меня посмотрел:

– Куколка, за что ты Энди так отшила?

Аппетит сразу же пропал, так что я отложила вилку и вскинула глаза на художника:

– Нажаловался.

– Сказал, ты ему даже слова молвить не дала.

– Нам не о чем говорить, – безразлично пожала плечами.

Лео поджал губы и сложил руки на груди:

– Где логика, куколка? В том, что случилось, виноват только я. Моя идея, целиком и полностью, Энди лишь играл роль. Но меня ты простила, а его – нет. Вот скажи мне, – он подался вперед и опасно сощурился, – тебя так зацепило его фальшивое признание или просто мне поблажки, так как ты с меня хочешь контракт на три желания поиметь?

Я со свистом выдохнула. Начина-а-ается! Только вроде все выяснили, он ту же песню заводит!

– Ни первое, ни второе, – процедила я, сдерживаясь, чтобы не начать орать. – Мне нечего ему прощать, как ты и сказал – это была твоя идея, а не его. Я просто не хочу с ним общаться, мне неприятно. Что в этом неясного?

– То, что до этого вы с ним премиленько ворковали, – отозвался Леонард.

Вот же… шайтан лохматый. И чего пристал, спрашивается?! И ведь видно: не отцепится, пока ответа не получит. Ладно, скажу правду, что еще остается?

– Он актер.

– И?

– А я их терпеть не могу.

– Почему? – Сосед удивленно вскинул брови.

– Потому что лгут и притворяются, – со вздохом пояснила я. – И никто тебе не даст гарантию, что с тобой актер показывает себя настоящего, а не играет очередную роль. Что, собственно, и подтвердила та ситуация в доме Энди.

Леонард вытаращился на меня, словно на Творца во плоти, а затем вдруг расхохотался.

– И чего смешного? – недовольно спросила я, неодобрительно наблюдая за внезапным весельем.

– Изумительный пример женской логики, просто блеск, – простонал он и показал мне большой палец. – Ты сделала мое утро, куколка!

– Не поняла, – растерялась я.

Лео вдруг резко встал, а затем уперся ладонями в стол и навис надо мной. Мне сразу же стало до того неуютно, что я попыталась забиться поглубже в диван.

Что с ним случилось?!

– Двойные стандарты, куколка, – почти нежно проворковал он. – То есть мне всех джиннов под одну гребенку равнять нельзя, хотя меня пытались облапошить больше двух десятков из них. А зато тебе вот предвзято судить о людях – запросто.

И пока я после такого меткого удара хватала ртом воздух и пыталась собрать мысли в кучу, художник развернулся и направился к двери. На пороге он посмотрел на меня через плечо и, едва заметно улыбнувшись, сказал:

– Посуду помою после душа. А насчет Энди… Он самый верный и честный из всех людей, которых я знаю. И уж точно не одной из тех, кто чуть не сломал ему жизнь, судить о его порядочности.

И, отсалютовав мне двумя сложенными вместе пальцами, удалился, весело насвистывая какую-то песенку.

А я с отчаянием осознала, что перемирие между нами еще очень шаткое. И что причины неприязни Леонарда к джиннам не только личные.

Я уронила голову на сложенные руки и едва слышно застонала.

Как же все сложно! Столько подводных камней, столько загадок… Что у Энди в прошлом случилось такого, что чуть не сломало ему жизнь? Да еще и связанное с джиннами. Лео мне точно не скажет… А у самого Энди спрашивать… теперь стыдно. Потому что художник, несомненно, прав – у моего отношения к актерам нет никакого реального основания. Ну, кроме событий на той вечеринке…

Как же все запутано…