Архимандрит Моисей родился 15 января 1782 года в благочестивой семье Путиловых в городе Борисоглебске. Он и его два брата приняли монашество и были настоятелями обителей. На могильном памятнике их отца начертаны имена его строителей: «Путиловы дети: Моисей, Игумен Оптинской Пустыни; Исайя, Игумен Саровской Пустыни; Антоний, Игумен Малоярославецкаго Николаевскаго Монастыря». Все три брата были великие подвижники христианского духа.

Значение о. Моисея не только в том, что при нем произошел внешний расцвет Оптиной Пустыни, но и в том, что благодаря его сотрудничеству со старцами Львом и Макарием обитель начала расцветать духовно. Сам он с молодых лет понял сущность и глубину духовной жизни. С ним беседует в Москве прозорливая старица Досифея и направляет его в Саровскую обитель, где он принимает духовные наставления от самого преподобного Серафима. Далее о. Моисей подвизался среди пустынников в Рославльских лесах. В 1812 году нашествие французов прерывает пустынножительство о. Моисея, который поступает в Белобережскую пустынь и здесь встречает трех выдающихся подвижников: о. Феодора, о. Клеопу (учеников Паисия Величковскаго) и их спостника о. Леонида, незадолго перед этим бывшим строителем этой обители. Встреча с о. Леонидом была промыслительна. Когда о. Моисей после основания им оптинского скита (1825) сделался настоятелем всей обители (1826), в скит прибыл о. Леонид (1829) и положил начало старчеству.

Благодаря тому, что о. Моисей прошел тот же духовный путь внутреннего делания, что и о. Леонид, между обоими строгими подвижниками было глубокое взаимное понимание и полное единодушие. И если епархиальное начальство не понимало сущности старчества и преследовало старца Льва, то о. Моисей, бывши и сам на одинаковом духовном уровне со старцем Львом, понимал великое значение старчества и между старцем и настоятелем никогда не бывало разногласий.

Сам строгий постник и подвижник, о. Моисей был преисполнен любовью к людям и сострадал их немощам. Вот один из множества примеров: в обители работал печник, плутовавший и неисправно работавший. Архимандрит решил его рассчитать, но печник просил прощенья и обещал исправиться. Отец Моисей простил его и снова нанял. Эконом, узнав об этом, говорит о. Моисею: «Батюшка! Вы опять того печника наняли, ведь он плут, как и вам хорошо известно». «Да ведь он бедный человек, я видел, что на нем и рубашки-то нет, а только кафтан, надобно ему помочь, притом он обещал исправиться». «Батюшка, когда же он исправится? Он известный негодяй!» «Как! человек хочет исправиться, а ты говоришь, что он негодяй, это ты негодяй! Ступай!» Так эконом и ушел.

Неподражаемо было искусство архимандрита Моисея говорить с каждым человеком - и образованным, и простолюдином - на его языке, сообразно с его понятиями и образом мысли. Он хорошо понимал потребность каждого. С удивительным искусством умел он избегать в беседе с людьми осуждения. «Да кто же может это одобрить», - скажет он мягко.

«Слово его было сладко, встреча радовала, приветствие его было драгоценно, так всегда было обдуманно и нежно. Эта прекрасная душа ни перед кем не оставалась в долгу» (игумен Антоний (Бочков). Один разорившийся торговец привез продавать негодную сбрую. Отец Моисей ее купил и на упрек эконома: «Все гнилье, на что вы это купили?» - ответил: «Экой ты, брат, какой, ведь продавал-то человек бедный и у него пятеро детей, все равно надобно ему и так помочь». Таких случаев множество. Не отказывая бедным в помощи, питая множество странников и в трапезе и на гостинице и все бесплатно, когда монастырь сам нуждался в средствах, преподобный Моисей нередко предпринимал и новые постройки с целью прокормить бедных людей из окрестных жителей. Он построил огромную ограду вокруг монастыря. «Ничего нет, хлеба даже у братии нет, а он этакую огромную постройку ведет. И повел, и повел, да так без перерыва и довел ее до конца, а ограда-то какая, несколько домов каменных можно из нее выстроить».

Однажды в монастыре случился пожар. Вынесли чудотворную Казанскую икону Божией Матери и стали с ней против ветра. Ветер изменил направление, и пожар был потушен. Отец Моисей после выразился о пожаре так: «Да, уж нельзя не подумать, что это плоды моих грехов. Беды ходят по людям, а не по лесу. Приятен Богу человек в пещи смирения. И так благо мне, что смирил меня Господь». Всю жизнь преподобного Моисея можно выразить такими словами: он жил сокровенно в Боге. Среди непрестанных забот и попечений внешних, в нем был потаенный сердца человек в неистлении кроткого и молчаливого духа (1 Петр. 3, 4).

Как-то одна игуменья с сестрами встретила о. Моисея на дороге. Они поклонились ему, прося благословения, но он, всегда приветливый, шел, не замечая никого. Игуменья громко назвала его имя, он очнулся и, удивившись, что около него целая толпа людей, стал извиняться. Но выражение лица его, орошенное слезами, свидетельствовало, в каком состоянии его застигли. Он настолько углубился в молитву, что не заметил монахинь.

«Сам-то я хуже всех, - часто повторял преподобный, - другие может быть только думают, что они хуже всех, а я на самом деле дознался, что я хуже всех». Сбывались на нем слова преподобного аввы Дорофея: «Как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви книзу и нагибают их, так и душа, когда смиряется, тогда приносит плоды, и чем более приносит плода, тем более смиряется, ибо и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными». На вопрос одного иеромонаха о келейном правиле о. Моисей сказал: «Да, я прежде различные правила исполнял, а теперь мне осталось одно только правило - мытарево: «Боже, милостив буди мне грешному».

Так смиренно выражался о себе старец, но близко знавшим и понимавшим его жизнь было очевидно в нем не только «деяние», но в «видении восход», т.е. созерцательная молитва и богатство дарований. Архимандрит Моисей благополучно скрывал себя от людей, почему при жизни его многие, не знавшие его близко, считали хотя и хорошим, но обыкновенным человеком: только духовные мужи, востязующие вся, по слову апостола (1 Кор. 2, 15), ощущали благоухание добродетелей о. Моисея и считали его высокодуховным старцем. На нем исполнились слова святителя Нифонта Цареградского: «В последнее время те, которые по истине будут служить Богу, благополучно скроют себя от людей и не будут совершать среди них знамений и чудес, как в настоящее время, но пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся больше Отцев, прославившихся знамениями».