Глава 5
Херсонес
Спустя некоторое время Алексей снова отправил своему кентарху в Херсонес послание, в котором описал почти героическое уничтожение пастбища и доложил об отсутствии потерь. Периодически о себе нужно было напоминать, тем более если есть о чём говорить. Он отправил письмо с оказией – в Херсонес шло судно.
А через две недели с другим кораблём получил ответ. Всем декархиям предписывалось пешим строем идти в Херсонес – путь долгий и небезопасный.
Алексей решил пожертвовать парой серебряных силикв из своего жалованья, но погрузить свою декархию на попутное судно. Так и солдаты прибудут в Херсонес не вымотанными многокилометровым переходом, и стычек с возможным противником удастся избежать – так же, как и потерь. Для любого командира потеря подчинённого ему воинства – чёрный штрих в продвижении по службе. К тому же для командира – это и личные переживания, ведь со многими воинами он сблизился, а с Актитом практически подружился. Да, иногда для выполнения поставленной задачи командир должен посылать подчинённых на верную смерть. Но можно бездумно посылать солдат на гибель, а можно, тщательно проанализировав ситуацию, минимизировать потери, а ещё лучше – и вовсе обойтись без них, выполнив при этом задачу.
Вот и теперь Алексей нашёл попутное торговое судно и уговорил купца взять его солдат за небольшие деньги. Для купеческого судна десяток солдат – лишняя нагрузка, но если с другой стороны посмотреть – защита от морских разбойников.
Оставив ветеранов, согласно приказу, в Гурзуфе, Алексей погрузил декархию с полным вооружением на судно, и корабль тотчас же отплыл.
Солдаты расположились на носу – так они меньше мешали команде работать. Гоплиты нежились под солнцем, наслаждаясь бездельем, а Алексей с грустью смотрел на исчезающий в дымке Гурзуф. Удастся ли ему вернуться на благословенные берега?
Корабль шёл до Херсонеса шесть дней. Погода благоприятствовала, дул попутный ветер. На ночь корабль приставал к берегу. Тогда гоплиты разводили костёр и готовили немудрящую похлёбку. На это время Алексей обязательно выставлял часового: и себе спокойнее, и гоплиты о службе не забывают, не расхолаживаются.
Судно обогнуло южное побережье Крыма и повернуло на север. Вот и Херсонес открылся – справа по берегу. Мощные крепостные стены, в бухте – несколько военных судов.
В порту Алексей узнал, где располагается военный лагерь, и повёл туда свою декархию. Как оказалось, прибыл он в числе первых. Кентарх с удивлением оглядел свежих, не пропылённых гоплитов.
– Ты как ухитрился? – спросил он Алексея.
– Мы с попутным судном. Я купца уговорил взять нас за пару силикв.
– Молодец! Другие пешим порядком шли, вымотались, да и потери есть. А у тебя декархия – как после отдыха. Ладно, слушай задачу. По сведениям лазутчиков, да и купцов тоже, гунны собираются напасть на город. У императора сейчас свободных сил нет, чтобы прислать помощь. Приказано держаться своими силами. Поэтому турмарх приказал собрать в Херсонес всех. Чего гуннам делать в маленьких селениях? Там богатой добычи не возьмёшь. Выделяю тебе участок городской стены для обороны, за него отвечаешь головой. Пойдём, покажу.
Октис Гракх показал Алексею участок стены, на которой его декархия должна будет обороняться при подходе гуннов. Для десятка участок в пятьдесят шагов был великоват, и Алексей осторожно высказал свои сомнения.
– Инженеры помогут. У них камнемёты есть, баллисты, даже сифоны. Солдат не хватает, со многих судов сняли пехоту и перевели в крепость. У гуннов кораблей нет, поэтому в первую очередь бой будет на суше.
Ещё когда Алексей вёл свой десяток в крепость, он видел, что здесь полно военных, крестьяне свозили на подводах в город запасы продовольствия. Для опытного глаза всё свидетельствовало о подготовке к обороне, предстоящей осаде города.
Между тем в город начали прибывать декархии их, девятой, кентурии, да и других тоже. Состояние некоторых декархий, особенно прибывших из отдалённых гарнизонов, расположенных в маленьких селениях по восточному Черноморью, было удручающим. Главное – потери. Вместо полноценного десятка в кентурии было пять, а в некоторых – и два солдата.
Командиры обеспокоились – ведь они рассчитывали на значительное усиление гарнизона Херсонеса. Декархии и кентархии было решено усилить, довести до обычной численности за счёт нерегулярных войск, иначе говоря – ополчения или милиции в первоначальном значении этого слова.
У Алексея забрали пятерых гоплитов и передали их в другую декархию, ему же дали пятерых греков из бывших ремесленников. Он, как и остальные декархи, был недоволен, но приказ выполнять надо.
По мнению Алексея, спаянные десятки, уже повоевавшие вместе, разделять было нельзя. Но он оставил своё мнение при себе и приступил к обучению новичков, вместе с Актитом гоняя греков до седьмого пота. Всё, чему учили его – оборона строем, построение «черепахи», метание дротиков, развёртывание из походного строя в фалангу и многие другие способы ведения боя, – он вдалбливал в головы новичков. К вечеру и Актит, и сам Алексей падали без сил.
Греки не роптали. Они знали, что враг близок, и готовились защищать свой родной город. Но, кроме храбрости и патриотизма, защитникам нужны были умения, иначе можно было без толку сложить голову в первом же бою. Особенно трудно было приучить греков к дисциплине.
Один из новичков не выдержал и к вечеру задал Алексею вопрос:
– Декарх, зачем мне эти премудрости? Я готов и без них умереть за свою родину!
– Умереть за родину – похвально. Но перед этим нужно убить двух-трёх врагов, чтобы твоя смерть в бою не была напрасной и спасла город. Просто умереть – удел слабых. А ты убей десяток врагов и останься в живых – вот истинная храбрость и патриотизм. У греков были прекрасные примеры – тот же Александр Македонский, великий полководец. А в древних сказаниях – Геракл. Тебе, греку, есть чем гордиться и с кого брать пример.
– Декарх, ты лучше меня знаешь греческую историю!
– Они были храбрыми и умелыми воинами, убили множество врагов и остались живыми. А ты – сразу умереть!
– Мне стыдно, декарх! Прости неразумного, – склонил голову грек.
Видимо, грек переговорил со своими соплеменниками, потому что они стали относиться к тренировкам более серьёзно.
Алексей торопился, он чувствовал, что грозные события грянут со дня на день, а времени на подготовку мало.
В один из дней он устроил показательный бой – пятёрка своих воинов против новичков. Вооружение полное, но вместо боевых мечей – деревянные. Две маленькие фаланги сошлись во встречном бою. Всего пара минут – и греки потерпели поражение.
– Ну, убедились? А если бы вместо гоплитов были настоящие гунны?
Алексей не видел, что со стороны за учебным боем наблюдает Октис Гракх. А вечером он был призван к кентарху.
– Садись, Алексей, угощайся.
Кентарх разлил в кружки вино, разбавленное по римскому и византийскому обычаю водой – такое вино хорошо утоляло жажду.
– Я видел, как ты сегодня проводил учебный бой. Похвально. Скажу больше – пока твои новобранцы лучше подготовлены, чем другие. Скажи, у тебя в десятке есть человек, который смог бы заменить тебя?
Алексей сразу вспомнил об Актите.
– Есть. Его зовут Актит. Он храбр, опытен, умён и осторожен, зря людьми рисковать не станет.
– Отлично! Властью, мне данной, с завтрашнего дня назначаю его декархом. Можешь его поздравить.
– А я как же? – растерялся Алексей.
– Думаю, декарха ты уже перерос. Для некоторых декарх – это потолок в карьере, а для тебя – только начало. С завтрашнего дня ты лохаг, командуешь второй полусотней. Там много новичков, обрати на них внимание. Все повышения – твои и Актита – будут записаны писарем, жалованье увеличено. Ты доволен?
– Да, конечно. Просто я не ожидал. Спасибо, Октис Гракх.
– Мне нужны толковые люди. Запомни ещё одно, Алексей. Где война, там всегда потери. Для империи это плохо, а для тех, у кого голова варит, – хорошо.
– Я думаю, ты, кентарх, говоришь не о трофеях, а о возможности карьеры.
– Ты слишком умён для варвара, Алексей. От исхода предстоящего сражения зависит многое. Если устоим, не исключены повышения по службе, а мне нужны преданные люди.
Выделив интонацией слово «мне», сотник продолжил:
– Я хоть из знатного, но бедного рода. Приходится пробиваться самому, не то что эти белоручки и лентяи из гвардии. Только и умеют, что вести подковёрные игры в столице. Бездари!
Последнее словечко у кентарха вырвалось явно от обиды. Он, боевой командир, участвовавший в боях, уже несколько лет всего лишь кентарх, тогда как гвардейцы, неся службу в столице, уже давно обошли его в чинах. А звание – это не только жалованье. Быть замеченным и приближённым к полководцам, начальникам провинций или самому императору – это богатые дары в виде земель со всеми селениями. Алексей хорошо понимал своего командира.
– Только всё, что ты услышал здесь, Алексей, не должен узнать никто.
– Буду нем как рыба. Можешь во всём положиться на меня, Октис Гракх.
– Надеюсь, что не ошибся в тебе, Алексей.
И он настал, этот день – день, когда гунны подступили к городу. Тревогу забили часовые, когда увидели вечером облако пыли, медленно приближавшееся к Херсонесу, – это шла конница гуннов.
В тот день гунны не успели подойти близко, остановившись на ночёвку. Но с высоты крепостных стен было хорошо видно бесчисленное множество костров – гунны готовили пищу. Если учесть, что возле каждого костра сидели по десятку воинов, то было понятно, что армия гуннов насчитывала многие тысячи.
С крепостной стены взирали на далёкого по ка противника командиры византийского вой ска – кентархи, хилиархи, простые воины. А к Херсонесу тянулись вереницы жителей близлежащих селений. Из отдалённых городов вроде Ольвии и Керкинетиды беженцы прибыли раньше, рассказывая о жестокости, жадности и беспощадности гуннов. Воистину – дикое племя!
Но объединял их под своей железной рукой Аттила, человек безусловно с выдающимися организаторскими и полководческими талантами. Обитали гунны в Паннонии, занимая территорию, простирающуюся от Дуная и до Рейна.
Отец Аттилы, Мундзук, был из царского рода, имел несколько жён и множество детей. Наиболее известны были двое сыновей – Бледа и Аттила. Аттила воевал на западе государства гуннов, Бледа – на востоке. В 444 году Аттила убил Бледу, став единовластным правителем.
С виду Аттила был невзрачным: с усами, жиденькой бородкой клинышком, тронутой сединой, волосы на голове заплетены в косички. Но готский историк Иордан писал о нём: «Повелитель всех гуннов и правитель, единственный в мире, племён чуть ли не всей Скифии достоин удивления и баснословной славы своей среди всех варваров».
Врагам своим Аттила внушал страх, бежавший впереди его войска. Однако после смерти Аттилы старший сын его, Эллак, не смог сохранить государство.
Только часам к десяти, позавтракав, войско Аттилы подошло к городу. Гунны не торопились – зачем? Пусть ромеи подождут, понервничают. Эмоции в боевой обстановке – чувства не лучшие, они заставляют совершать необдуманные поступки.
Все ворота города были заперты, и каждые из них охранялись не меньше чем кентархией. Ведь стоит врагу захватить хоть одни ворота, гуннов будет не остановить, город падёт.
Алексей, как и другие воины, был на крепостной стене. Толпа бородатых, свирепых лицами и одетых в шкуры воинов остановилась метрах в ста пятидесяти – двухстах, на пределе полёта стрелы. Но в крепости были ещё баллисты и камнемёты, немного позже названные требюше.
По команде баллистарха все машины разом дали залп, и через стены на варваров полетели огромные камни, смяв и расплющив несколько десятков тел.
Гунны отошли назад. Камнемёты били не прицельно, по площадям, дальность метания камней не превышала трёхсот метров, и камнемёт едва ли мог делать два выстрела в час – слишком уж долог процесс взведения боевого рычага. Десяток воинов вращал рукояти лебёдки, поднимая противовес на высоту, потом в верёвочную петлю несколько человек укладывали тяжеленный камень. Быстро изменить направление стрельбы и дальность полёта камня тоже было затруднительно.
Другое дело – баллисты. Сами машины, по сравнению с катапультами, весили немного, и обслуживали их всего два воина. Выстрелы можно было производить даже по одиночной цели, и скорострельность была выше – пять-семь минут на подготовку, и выстрел. Баллисты ставились на палубы кораблей, в крепостях, иногда на передвижные деревянные башни.
А ещё ромеи – как называли вандалы и варвары римлян и византийцев – имели устрашающее оружие – «греческий огонь». Его могли метать, залив в глиняные горшки и катапульты, а в жидком виде горящей струёй древнего напалма поливали врагов сифоны. Секрет состава горючей жидкости так и остался неразгаданным ни варварами с вандалами, ни их потомками.
Неожиданно стояние варваров прекратилось, и они все, явно по команде, ринулись к крепости, прикрываясь сверху круглыми щитами, сплетёнными из ивовых ветвей и обтянутыми толстой бычьей кожей.
Заработали лучники ромеев, впрочем без особого успеха.
Но нападающие несли здоровенное бревно и с ходу ударили им в ворота. Звук удара был мощным, но и ворота были сделаны на совесть, из дуба. Запоры в виде двух обтёсанных дубовых брёвен выдержали удар.
Тут же на атакующих полилась кипящая смола. Снизу донеслись крики, вопли, стоны. Расплавленная смола проникает через складки одежды и наносит обширные ожоги. Единственное спасение – сразу сбросить одежду.
Рядом с Алексеем стоял новоиспечённый декарх – Актит.
Вчера вечером после разговора с кентархом Алексей объявил старому товарищу о новом назначении. Тот сначала не поверил:
– Поклянись, что не обманываешь!
– Актит, разве такими вещами шутят? С завтрашнего дня ты десятник.
Рот Актита расплылся в улыбке до ушей.
– Кабы не осада – пошли бы в таверну, отметили бы моё повышение. – Но потом лицо его вытянулось. – Погоди-ка! Ведь декархом был ты! Стало быть, и у тебя новый чин?
– Я теперь лохаг нашей полусотни.
– И молчал, скрывая от товарища!
– Когда бы я успел сказать, если сам только узнал? Сначала повысили меня, а потом Октис Гракх спросил, кто достоин быть декархом. Я, конечно, назвал тебя.
– Я знал, что ты не забудешь старого товарища! Я печёнкой чувствовал, что ты пойдёшь далеко, и не ошибся.
– По-моему, полгода назад ты сомневался, что я смогу стать декархом. А отныне я лохаг, и жалованье соответствующее.
– Так и у меня тоже! – возликовал Актит.
– Наконец-то дошло.
Актит наклонился к уху Алексея:
– Скажи по-честному, а сотником когда станешь?
– Это только Богу известно.
– Э, нет, парень! У меня ощущение, что ты знал, что тебя ждёт.
– Только Господь знает судьбу человека.
– Да, правда. Завтра под стены заявятся гунны, и никто не знает, останется ли жив. Но знай – я тебе благодарен. Ты ведь мог назвать другое имя, но вспомнил обо мне. Я не подведу.
– Актит, кончится осада – и мы ещё отметим с тобой наши назначения.
– Думаешь, всё обойдётся?
– Уверен. Варварам город не взять. И гоплитам своим ты это утром скажи.
Между тем гунны отхлынули от ворот: кипящая смола – слишком убедительное средство. От злости гунны начали обстреливать защитников из луков.
Алексей, увидев опасность, приказал своим воинам лечь, укрывшись за стенами. Его полусотня команду выполнила сразу. Но в других десятках, из других кентархий оказались любопытные и поплатились за это жизнью. Дистанция для стрельбы из луков была велика, но над стенами возвышались головы – самые уязвимые места, и стрела даже на излёте обладала достаточной силой для поражения.
Гунны снова пошли на штурм – и снова залпом ударили камнемёты. А когда варвары с тараном подбежали ближе, сифон на надвратной башне изрыгнул струю горящей жидкости. «Греческий огонь» попал на группу гуннов, тащивших таран. Загорелись почти все, в том числе и бревно. С жуткими воплями гунны стали бегать и кататься по земле, пытаясь сбить пламя.
Такая картина заставила содрогнуться даже жестокие души варваров и обрадовала ромеев.
Атака снова сорвалась. Нахрапом, с ходу взять город варварам не удалось. Они отступили, расположившись лагерем за пределами досягаемости катапульт. Город был окружён гуннами со всех сторон, насколько видел глаз. Началась осада.
Но жители и армия были спокойны. В городе имелись источники воды, огромные запасы продовольствия, и потому голод и жажда Херсонесу не грозили.
А главное – была связь с империей. Бухта, где базировались корабли византийского флота, была в черте города, и корабли могли подвозить осаждённым продовольствие и пополнение.
Гунны флота не имели и воспрепятствовать поставкам не могли. Издалека они видели движение кораблей, но только скрежетали зубами.
В бухту прибывали рыбацкие и торговые суда с Крымского побережья. Новости, которые они привозили с собой, были неутешительные. Гунны, как вода в половодье, заняли почти весь полуостров. Небольшие селения не могли противостоять варварам и пали. Жители попали в рабство, селения были дочиста разграблены, многие из них сожжены. И у Аттилы теперь остался один непокорённый город – Херсонес, торчавший занозой в известном месте.
Но чтобы одолеть крепость с умелыми защитниками, надобно иметь не только большую армию, но и технические средства – передвижные башни, катапульты. Ромеи и греки издавна пользовались изобретениями инженеров. Гунны таких машин не строили, имели только несколько трофейных, но и теми пользоваться не могли, поскольку машинам требовался ремонт. При захвате небольших крепостей гунны в приступе ярости рубили топорами канаты и станины, а восстановить всё это у них не хватало знаний и умений. Разрушать ведь всегда легче.
Пару дней царило затишье, и Алексей обеспокоился – гунны могли готовить пакость.
Так и получилось. Варвары пошли на приступ, подготовив штурмовые лестницы. Однако они просчитались: лестницы оказались коротки и до верхушек стен не доставали. Немного – на метр-два, но как их преодолеть по отвесной стене? А защитники швыряли на головы варваров камни. Стоило потерять равновесие верхнему гунну, как он катился вниз и по дороге сбивал с лестницы всех остальных. Многие в этой атаке были покалечены.
Пока Аттила только терял людей. Но и трофеев ему перепало немало: только из захваченных Тира, Ольвии, Керкинетиды он вывез возы награбленного добра, которое не успели взять с собой бежавшие в панике жители. Ведь брали в первую очередь детей, деньги, самые необходимые вещи, которые можно было унести в узлах. А ещё Аттила взял самый важный и ценный трофей – благодатные крымские земли. Разросшееся государство гуннов, взращённое на богатых трофеях Рима и других городов, на золоте откупившейся Византии, требовало новых территорий.
Лазутчики из местных, хорошо знавшие окрестности и регулярно выбиравшиеся из крепости, доложили, что от основного войска гуннов отделились две части. Одна направилась в глубь Крыма, а другая пошла к Ольвии, уже покорённой.
На совещании трибунов сделали довольно обоснованный вывод, что часть войска Аттилы отправилась не к себе, в Паннонию, а в обход – на земли Фракии. В эту византийскую провинцию тут же был отправлен посыльный корабль – известить о грозящей опасности. Этим же кораблём было отправлено донесение в Константинополь, императору – только он мог решить, направить ли дополнительные силы для обороны Фракии.
А Аттила не прекращал попыток покорить город. В один из дней лошади притащили к Херсонесу катапульту.
Глядя на лёгкую машину, ромеи посмеивались. Такая не сможет метать тяжёлые камни. Кроме того, при помощи одной катапульты городские ворота не разбить. И никто не разгадал дьявольский план Аттилы.
Несколько дней вражеская катапульта стояла без дела, а потом вокруг неё засуетились гунны, начали крутить ворот.
Потом катапульта сработала, и к крепости понёсся странный предмет, упавший внутри крепостных стен.
Как оказалось, это была полуразложившаяся туша барана.
Гунны успели забросить в город ещё несколько гнилых трупов животных. Аттила явно рассчитывал, что распадающиеся туши животных отравят воздух и воду и тем самым вызовут в городе эпидемии.
Но их замысел был тут же разгадан. Солдаты крюками цепляли гниющие туши и сбрасывали их со стен.
Обозлённые баллистархи сняли с верёвочных петель своих катапульт камни и на их место погрузили глиняные горшки с «греческим огнём». Несколько камнемётов дали залпы и накрыли вражескую катапульту.
Мгновенно вспыхнул огонь. Несколько гуннов заметались в горящей одежде. Сухое дерево катапульты тоже охватило пламя. Тушить его не пытались, знали, что «греческий огонь» не затушить водой.
Однако происшествие послужило уроком. Впредь о любых передвижениях, появлении каких-либо машин часовые докладывали декархам, а те – своим командирам. Несколько раз к воротам города подъезжали переговорщики от имени Аттилы – они предлагали сдать город без боя, обещая отпустить защитников живыми.
Но среди византийских воинов потери были минимальными, и боевой дух силён. Местные жители и беженцы не страдали от жажды, голода и болезней; упаднических настроений тоже не было. И потому ромеи только посмеивались над предложениями варваров.
Прошёл уже месяц осады. Гуннам требовался провиант, лошадям – корм, ведь близлежащие пастбища были уже вытоптаны и трава выщипана. Армия Аттилы каждый день съедала по нескольку обозов провианта, и содержать её с каждым днём становилось всё обременительнее. В боевом походе, когда захватывались новые земли и города, трофейной еды хватало всем – и людям, и лошадям. Кроме того, Аттила не платил своим воинам жалованья, и все рассчитывали поживиться трофеями. А их не было.
Но армия гуннов заняла весь Крым. Захваченных земель, откуда воинству Аттилы везли провизию, а также пастбищ хватало. Однако Херсонес для гуннов был теперь как кость в горле – им хотелось победы полной и безоговорочной. И варвары придумали новый ход: прямо перед главными воротами города они стали казнить людей из селений, оказавшихся на захваченной территории. Казнили без разбора – ромеев, гуннов, скифов. Греки, которых в городе было большинство, зачастую узнавали в казнимых родственников и знакомых.
В городе начались волнения. Греки жаждали выйти из города и дать гуннам бой.
– Наши предки и родичи никогда не боялись врага, всегда встречали его лицом к лицу! Неужели и сейчас испугаемся?
Среди греков зрело недовольство ромеями, их пассивным поведением. На взгляд греков, отсиживаться за каменными стенами недостойно воина. Начальники – от кентарха до трибуна – встревожились. Воинов для того, чтобы держать оборону города, хватало. Но для того, чтобы выступить против гуннов, их явно было мало. Ведь византийцы не имели в Херсонесе конницы, в пехоте преобладали воины легковооружённые – лучники, именуемые таксотами, метатели дротиков – псилои, пращники. Тяжеловооружённых гоплитов было всего пять кентархий.
Гуннов же было намного больше, тысячи всадников. Правда, вражеская армия сейчас уменьшилась, ведь не меньше половины их ушло покорять Крым.
Собрался совет военачальников. Они долго обсуждали сложившуюся ситуацию, но решено было за стены не выходить: это могло привести к большим потерям, а преимуществ не даст никаких.
Однако судьба распорядилась иначе. Ранним утром сразу у двух ворот города собрались толпы греков из ополчения – их называли милицией. Настроены они были решительно. Однако у них было лёгкое вооружение, а главное – плохая организация и отсутствие толковых и опытных военачальников. Да и откуда им взяться, если десятками и сотнями командовали купцы, землевладельцы и мастеровые – каждый имел опыт только в сфере своей деятельности. Но быть удачливым торговцем или виноделом – не значит успешно командовать воинами, это совершенно разные вещи.
Декархи, а потом и кентархи, бывшие на позициях, попытались отговорить греков от безрассудной вылазки. Но куда там! Распалённые горожане не стали слушать византийских командиров. Они открыли ворота и двумя колоннами из обоих ворот вышли из города. Тут же начали строиться рядами, шеренгами. Гунны, видевшие издалека блестевшее вооружение, щиты и шлемы, сначала приняли их за армию и отступили от города – но не в страхе, а пытаясь организоваться, построиться для контратаки.
Греки же воодушевились, подумав, что гунны в страхе бегут. И тут же, поддавшись порыву, не слушая командиров, побежали в атаку.
Алексей стоял на крепостной стене и сверху прекрасно видел все передвижения греков. Те успели пробежать с радостными криками уже не менее двухсот шагов. Но Алексею было видно, как гунны, не ожидавшие внезапной вылазки греков, строятся рядами, а с пастбищ ведут табун лошадей. Он уже понял, что сейчас произойдёт. Пехота гуннов ринется в атаку и свяжет греков боем, дав время своим соплеменникам сесть на коней и построиться для атаки. Потом разбег конной лавы – и греков просто сомнут и будут колоть копьями, рубить мечами. Греки не смогут противостоять коннице, в панике бросятся назад, в открытые ворота, и вполне вероятно, что гунны на плечах отступающих греков ворвутся в город. Наблюдаемая им ситуация должна идти именно по этому сценарию. И ждать осталось недолго, максимум – полчаса.
Похоже, до кентархов и трибуна тоже дошёл смысл происходящего.
Заревели трубы букинаторов, созывая сбор. Сбегая с городских стен и выбегая из казарм, стали собираться пехотинцы, строиться в десятки и сотни перед воротами. Сейчас время решало всё.
Кентархи стояли перед трибуном, который отдавал приказы.
За ворота вышла первая кентархия – потом другая, третья… За девятой кентархией Алексея выстроились псилои – около полусотни. Каждый из них держал в руках не менее полутора десятков дротиков. Октис Гракх отдал приказ: «Вперёд, бегом!»
Сотня, гремя по брусчатке мостовой подошвами сандалий, выбежала за ворота.
– Правое плечо – вперёд!
Сам кентарх бежал сбоку от своих гоплитов.
Сотня уходила влево, стараясь занять место на фланге.
Обычно перед боем построение было другим. В первой линии ставили конницу, во второй – пехоту, в пять-шесть шеренг. Между пехотинцами оставлялись проходы, в которые выдвигались лучники.
После столкновения конницы – когда не удавалось одолеть врага – лучники в быстром темпе выпускали запас стрел и уходили по проходам за пехоту, за их спины.
На место лучников вперёд выходили псилои – метали дротики. Потом и они передвигались в тыл, и гоплиты принимали удар на себя.
Но сейчас ни конницы, ни лучников не было.
Сотня встала в пять шеренг, оставив три прохода, и вперёд выдвинулись псилои. Все перестроения были отработаны на занятиях и выполнялись быстро. Подразделения работали, как хорошо отлаженные машины, без сбоев.
Лох Алексея стоял на самом фланге, дальше шёл уклон к морю.
Алексей очень переживал за этот уклончик. Наверняка гунны, если они не глупцы и у них хватит сил, попытаются обойти их именно здесь, зайти с фланга, а то и в тыл – ведь вести бой сразу с фронта и тыла сложно. И что такое пять рядов гоплитов против конницы?
Алексей видел всю уязвимость построения. Но и трибун понимал – сил мало, из-за выступления греков всё пришлось делать экспромтом.
Метателями дротиков командовал свой командир, но он подчинялся командиру кентархии, который придавался для усиления – в данном случае это был Октис Гракх.
Алексей стоял на самом фланге, и ему было видно поле боя.
Греки уже сошлись с гуннами – рубили на мечах и копьях. Звон оружия, крики, шум, пыль!
Алексей ожидал, что греки вот-вот дрогнут и побегут. И не потому, что трусы – трусы бы в городе отсиживались. Просто силы не равны.
Гунны сначала немного растерялись, поскольку удар греков был внезапным. Но сейчас они организуются, и грекам придётся плохо.
Обычно при прямом боестолкновении войска выстраиваются в боевой порядок практически на виду друг у друга. Всё это занимает время. А греки, как выбежали из ворот, так и помчались на гуннов без всяких построений.
В конечном итоге случилось то, что и должно было случиться. К гуннам подошло подкрепление, рубка стала более ожесточённой, греки стали понемногу уступать и подаваться назад. Но они держались, пока с флангов им не ударила конница гуннов. В лёгких доспехах, не имея больших и крепких щитов, как гоплиты, и длинных копий, греки стали нести ощутимые потери. Ведь типичный греческий щит, небольшой и круглый – для боя на мечах, и для защиты от копий степняков он не годился.
Потому греки дрогнули и побежали. Им хотя отступать организованно надо было, сдерживая врага и сохраняя воинов. Но кто-то не выдержал – побежал, обратив к врагу спину и пытаясь сохранить свою жизнь. А паника, как известно, – как эпидемия.
За побежавшим ринулись остальные: ведь в тылу у греков стояли византийские солдаты, сверкая оружием, доспехами и вселяя надежду на спасение. А дальше уже видны городские стены, которые укроют, спасут, как это не раз уже до того бывало.
Но надежды многих были тщетны. Гунны на конях догоняли, рубили и кололи бегущих копьями в спины, топтали копытами. Видел как-то уже Алексей человека, по которому прошла конница, – просто кровавый блин!
Часть греков бросала оружие и доспехи, мешавшие бежать. Кентархи – даже простые декархи и гоплиты – понимали, что обезумевшие от ужаса греки сейчас неуправляемой толпой просто сомнут строй, расстроят ряды. Последовала команда:
– Разомкнись!
Десятки встали плечом к плечу, образовав между декархиями проходы метра по три шириной. Во множество таких проходов и ворвались греки. Они не делали попыток примкнуть к воинам империи, а мчались дальше, к спасительным городским воротам. И как только пробежали последние, прозвучал приказ кентархов:
– Псилои! Метать дротики!
В налетевшую конницу полетели десятки, сотни дротиков, нашедшие свои жертвы, – ведь на гуннах, да и то не на всех, были только кожаные доспехи.
– Псилоям – отойти!
Метатели дротиков побежали по проходам, и гоплиты моментально сомкнули ряды, образовав монолитный строй.
– Приготовить пилумы!
Гоплиты наклонили вперёд копья, причём первые ряды упёрли их тупые концы в землю – иначе не выдержать было удара конницы.
Но гунны и сами уже поворачивали коней назад. Без подготовки атаковать римскую пехоту, причём хорошо подготовленную, – форменное безумие. Первые ряды конницы тут же окажутся насаженными на копья, образовав завал из людей и лошадей.
Пользуясь близкой дистанцией, удобной для броска, командир псилоев приказал метнуть дротики, и ещё несколько гуннов остались лежать на поле боя.
Наступила небольшая передышка. К городу ещё бежали одиночные фигуры греков – из тех, кому повезло уцелеть.
Кентарх сделал перекличку среди десятников. Раненых и убитых в их кентархии не оказалось. Казалось бы, можно медленно продвигаться к воротам и прятаться за стенами крепости. Но по непонятным причинам трибун медлил, не отдавая приказа об отходе и теряя драгоценное время. Это было непонятно: ведь уцелевшие греки уже в городе, а убитым всё равно ничем не поможешь. Отступать же без приказа считалось воинским преступлением, впрочем как и во всех армиях во все времена. А может быть, трибун видел со стены то, что не было видно кентархам?
Гунны тем временем перегруппировались, развернулись плотным строем и начали разбег. И чем ближе была конница, тем сильнее содрогалась земля от топота тысяч копыт. Потрясая мечами и дубинами, гунны начали выкрикивать боевые кличи.
Конечно, каждый из гоплитов переживал. Заранее предсказать исход боя трудно, но внешне никто из них этого не показывал.
Алексей повернул голову и осмотрел своих воинов. Жёсткие лица, прищуренные глаза, руки сжимают древки пилумов. У него, как у лохага, пилума не было, только щит и меч, который он сейчас держал в руке.
Сшибка! Глухой удар, крики раненых, треск ломающихся копий и щитов, ржание лошадей – всё смешалось в жуткую какофонию.
Сразу были убиты несколько гоплитов из первой шеренги, но их места заученно заняли воины из второй. И закипел бой!
Лишившись коней, гунны атаковали пешими. И страшнее, смертоноснее всего были их дубины. Сделанные из дуба, утыканные железными иглами палицы легко выдерживали удары по щитам гоплитов, рубящие удары мечей. Зато сами, не пробивая линотораксов, ломали рёбра, руки, дробили суставы, сминали шлемы.
В противостоянии один на один воин империи уступал гунну: меч коротковат и щит тяжёл, мешал двигаться. Но шеренга в монолитном строю почти неприступна. Плотный ряд щитов, упёртых шипами в землю, выдерживал удары, а в щели между ними воины кололи мечами противника. Самое главное – выдержать первый, самый мощный, удар, когда гунны давят громадной массой, инерцией многих тел.
И этот удар гоплиты выдержали. Дальше пошла уже мясорубка.
Алексей и сам отбивался от наседавшего гунна. Степняк размахивал мечом, но Алексей прятался за щитом, и меч гунна попадал по окованному железом краю щита, высекая искры. Алексей улучил момент, когда его противник выкинул руку с мечом для удара, и вонзил своё оружие в грудь гунну. Тот, обливаясь кровью, рухнул под ноги Алексею.
Перед первой шеренгой уже громоздился вал из мёртвых тел, но гунны всё лезли и лезли вперёд. Потом напор несколько ослаб, а затем гунны и вовсе отступили, не добившись успеха ни на одном участке.
Алексей тут же сделал перестроение. Воины первой шеренги ушли назад, и на их место встала вторая шеренга. Вместо пяти рядов гоплитов, которые были перед боем, теперь стояли три, и лишь кое-где – четыре.
Декархи тут же доложили о потерях: двенадцать убитых и четверо раненых, которые могут держаться в строю. Потери большие!
Алексей побежал к Октису Гракху – надо было доложить о потерях.
– Молодец, я всё видел сам. Держались вы стойко. Думаю, атака не последняя. Своих убитых перенесите в тыл, чтобы не топтать, потом похороним.
Завыли трубы букинаторов, извещая о новой атаке. На этот раз гунны изменили тактику. Они шли на имперские войска пешими, причём основной удар, судя по численности, приходился на правый фланг, прямо напротив городских ворот. Наверное, они решили пробить брешь в рядах византийцев и ворваться в город.
Алексей же, как и вся кентурия, был в готовности отразить атаку, но схватка шла правее. Он решил, что гунны сосредоточили воинов на наиболее перспективном для них направлении. Это было странно, если учитывать, что ворот было двое. И он почти сразу обратил внимание, как, пользуясь уклоном, прижимаясь к земле, чтобы не заметили раньше времени, крадутся степняки. Было их немного – с полсотни. Видимо, они решили обойти кентурию с фланга и зайти в тыл – между византийцами и городской стеной. А там, чем чёрт не шутит – прорвутся к воротам.
Алексей оценил грозящую опасность. Времени на раздумье не было.
– Лох, налево!
Полусотня дружно повернула.
– Бегом – вперёд!
Когда Октис Гракх заметил, что лох Алексея побежал в сторону моря, он был удивлён. Ладно бы, если бы воины побежали к воротам, в укрытие – так они рванули в другую сторону.
Гунны увидели бегущих гоплитов. Скрываться смысла не было, и они поднялись. Но у лоха было преимущество – они бежали под гору.
Ударили с ходу. Зазвенели мечи. Гунны яростно сопротивлялись, но отлаженное ещё Римом боевое построение оказалось сильнее и лучше организовано.
Гуннов теснили к воде, они несли потери. Ещё немного – и их удастся перебить или сбросить в воду.
Неожиданно декарх Актит закричал:
– Лохаг, справа – гунны!
На помощь варварам по берегу спешил ещё один отряд, и на этот раз большой – не менее двухсот пеших воинов.
Ситуация резко изменилась. Следовало отступать, спасая лох, и Алексей подал команду:
– Пошагово – назад!
Гоплиты, прикрываясь щитами, делали шаг назад, приставляли другую ногу и переносили щит. Медленно! Как бы до них не добрались варвары, прежде чем лох соединится со своими.
Из-за небольшого мыса показался нос корабля, а потом и сам корпус. Это был большой военный корабль – хеладион, с тремя рядами вёсел, сифоном на носу и отрядом воинов на борту.
Капитан быстро оценил обстановку. Корабль ткнулся носом в песок, с него сбросили трап, и на берег побежали гоплиты. Они сразу построились в боевой порядок – одна полусотня, другая, третья… Две полноценные кентурии.
Прозвучала труба, давая сигнал – в атаку! И кентурии двинулись навстречу варварам.
Но численное превосходство противника теперь уже не остановило гуннов, они отважно бросились на отряд морской пехоты.
И в это время сифон на корабле изрыгнул огненную струю. Она прошла выше и левее гоплитов, угодив в гущу наступающих.
Эффект был ужасающим. От «греческого огня» горели люди и сама земля.
Боевой порыв варваров мгновенно сошёл на нет. Теперь, потеряв многих воинов, им надо было думать об обороне.
А на хеладионе втянули на палубу трап, вёсла сделали несколько взмахов, и корабль стал напротив гуннов. Ещё раз зашипел сифон, выбрасывая огненную струю. Варвары бросились врассыпную.
– Бегом – вперёд! – скомандовал Алексей.
Пока враг рассеян и дезорганизован огнём, его надо уничтожать.
Гоплиты кололи врага пилумами, мечами и шли вперёд.
Со стороны десанта тоже прозвучал едва слышный из-за расстояния приказ, и гоплиты двинулись вперёд.
Теперь варвары очутились между воинами империи. От двух сотен их оставалась едва ли сотня, и они бросились по берегу назад, к своим. Преследовать убегающего врага гоплиты не стали – ведь так и самим можно попасть в ловушку.
Из низины не было видно, как разворачивается бой на поле перед городом.
Лох и две кентурии встретились.
– Приветствую тебя… – Кентарх десантников слегка замешкался, глядя на шлем Алексея, и продолжил: – Лохаг. Я полагал, что ты не меньше чем кентарх – уж больно тактика разумная.
– И я приветствую тебя, кентарх, на херсонесской земле.
– Да, мы приплыли на помощь по приказу самого императора Маркиана. Хотя сейчас всем трудно, варвары ворвались и во Фракию тоже. Ты из хилиархии Полуса Вергилия?
– Так и есть.
– Веди меня к нему.
– Перед городом идёт бой, не знаю – сможем ли мы пройти?
– Я веду две кентархии, свежие силы опытных воинов из пятого Македонского легиона. Пробьёмся! – Кентарх был решителен.
Алексей усмехнулся – вновь прибывший ещё не видел основной массы варваров.
Обе кентурии и лох выстроились в одну линию – по пять шеренг – и двинулись вверх по склону. Вновь прибывший кентарх и Алексей шли рядом.
– Познакомимся, нам придётся воевать бок о бок, как сейчас. Я – Салус Тарент.
Алексей представился немного на византийский манер, переиначив фамилию:
– Алексей Терех, лохаг девятой кентурии.
– Ты варвар, Алексей? – удивился Салус.
– Из скифов, – коротко ответил Алексей.
– Надо же, как я ошибся? У тебя правильные черты лица, греческий нос и хорошее произношение.
– Благодарю за похвалу.
Кентурии и лох поднялись на поле. Теперь бой кипел почти на всей линии боевого соприкосновения. Гуннам не удалось пробиться к воротам, и они напирали по всему фронту.
Салус сразу сориентировался и приказал своим кентуриям ударить по гуннам с фланга. Гоплиты двинулись вперёд.
Невесть откуда появившиеся две кентурии свежих солдат переломили исход боя. Гуннов начали теснить сначала с левого фланга, а затем и в центре. Лох же Алексея занял своё место в кентурии.
Когда гунны отступили и бой стих, к Алексею подошёл Октис Гракх.
– Ты куда увёл лох?
– По берегу крались варвары, намереваясь зайти к нам в тыл.
– И что?
– Враг разбит и бежал. Во время боя к берегу пристал хеладион и высадил две кентурии из пятого Македонского легиона на помощь.
– А, так вот кто атаковал слева! А я терзался в догадках. Не знаешь, кто их командир?
– Какой-то Салус Тарент.
– Так это же мой давний приятель! Вот где довелось встретиться! Спасибо за добрую весть.
Завыли трубы, давая сигнал отступить и вернуться в город.
Сначала в город вошли кентурии, стоявшие напротив ворот, а кентурии левого и правого флангов сомкнулись. Потом и они поочерёдно вошли в город. Последними заходили две вновь прибывшие кентурии во главе с уже знакомым Алексею Салусом Тарентом.
Лох Алексея направился в казармы приводить себя в порядок. Они смогли принести своих убитых товарищей на щитах и сложили их в ряд на площади у городских ворот. Теперь дело похоронных команд – заняться рытьём могил и погребением после отпевания.
Гоплиты из лоха с облегчением сняли защиту и составили у стены щиты и пилумы. Мечи же они всегда имели при себе.
Умывшись, все направились к кухне. После боя, затрат физических сил сильно хотелось есть.
Подкрепились луковым супом и лепёшками, варёной бараниной, финиками и вином. После обеда, поскольку была не их очередь нести караул на стенах, улеглись отдыхать. Гоплиты, привыкшие к тяготам службы, даже жёсткие деревянные топчаны считали за благо – ведь часто приходилось спать на земле, бывало и под дождём.
Вечером Алексея пригласил в свою комнату Октис Гракх.
– Надеюсь, вас уже не надо знакомить? – осведомился он.
На складном стуле у стола сидел Салус.
– Виват, Алексей! – Салус поднял в приветствии руку.
На столе стояли закуски – виноград, финики, лепёшки, стоял кувшин с вином.
– Давайте выпьем за встречу, легионеры!
Кто был бы против? После трудного дня снять напряжение совсем неплохо.
На правах хозяина Октис разлил вино по оловянным кружкам.
– А водой разбавить? – спросил Салус.
– Пей так – как варвар.
Выпили. Вино было приятным и вовсе не крымским. Алексей смаковал каждый глоток.
– Превосходное вино! – с искренним одобрением сказал он.
– Это я из Фракии привёз. Услышал, что Октис в Херсонесе, подумал – вдруг встретимся.
Они принялись за немудрящую закуску. Когда слегка утолили голод, Октис попросил Салуса:
– Расскажи, что слышно в империи?
– По всем окраинам – войны. Хуже всего здесь, на севере – гунны покоя не дают. И ещё на востоке персы – они с каждым годом набирают силу.
– По моему мнению, Аттила хуже. Он хороший полководец, и у него много воинов – причём смелых и сильных духом.
– Да, согласен. Империя пыталась уничтожить его, отравив через подкупленного повара, – не удалось.
– Он умрёт через два года, и государство его распадётся, – вставил Алексей.
Оба кентарха повернулись к Алексею:
– Что ты сказал?
– Это не я сказал – звёзды так говорят.
– Э-э-э, чему только не верят варвары!
– Через два года сами убедитесь, – не сдавался Алексей, в глубине души ругая себя – зачем он ляпнул? Сам уже пожалел.
Они выпили ещё по кружке. Вино хоть и было приятным и казалось лёгким, но в голове зашумело.
Салус наклонился к собеседникам:
– Я больше скажу. Хеладион, на котором я прибыл, привёз золото.
– Неужели с Аттилой договориться? – удивился Октис.
– Ты угадал, но о том – молчок! Для империи дорог каждый гоплит или таксот. Совет при императоре настоятельно рекомендует решить вопрос миром. Империя не накопила достаточно сил для того, чтобы дать последний, решающий бой гуннам. А золото – дело наживное: работают рудники, процветает торговля, собираются налоги. На империю, как на льва, со всех сторон нападают то вандалы, то персы, то гунны, то другие племена. Мы должны окрепнуть.
Произнеся столь длинный монолог, Салус плеснул себе вина в кружку и выпил, промочив пересохшее горло.
Алексей и Октис молча переваривали услышанное. Когда они уплывали в Крым на корабле, Константинополь не казался встревоженным, скорее – безмятежным. Но ведь столица – не окраины, до которых далеко.
Первым пришёл в себя Октис:
– У фемы Херсонеса ничего не осталось, кроме этого города.
– Получив деньги, гунны уйдут. Они не землевладельцы, что им делать на этой земле? Насколько я понимаю, самое ценное они уже забрали в виде трофеев.
– Подчистую, – подтвердил Октис. – Лазутчики донесли.
– И вас отсюда переведут, – сказал Салус.
– Куда? – хором спросили Алексей и Октис.
– Мне откуда знать? Но держать здесь столько войск для обороны одного города нет смысла. Крепостные стены высокие и мощные, а у гуннов нет механизмов, чтобы разрушить их. Долго же стоять в осаде – не их привычка. Как только лошади съедят всю траву на пастбищах, гунны уйдут.
– Я и сам нечто подобное предполагал, – пробурчал себе под нос Октис.
– Кстати, ты помнишь Варума Тита?
– И очень хорошо! А что с ним?
– Он резко в гору пошёл, он уже триерарх.
– Опля! Вот это карьера!
– Выгодно женился на дочери друнгария. Страшна, но богата. Ну а любящий отец тут же позаботился о Варуме.
– Жалко, что у друнгария только одна дочь, – усмехнулся Октис.
– Да, как-то ты застрял в кентархах. У тебя вон какие молодцы в лохагах ходят, – Салус кивнул на Алексея. – Даром, что варвар, а тактику боя понимает. Без связи, без посыльных понял, что ему делать. Не каждому дано, чаще встречаются тупые солдафоны.
– Совсем недавно он декархом был, – уточнил Октис.
– Да ну? Попомни моё слово, парень, он может далеко пойти – если не убьют раньше. Быть тебе трибуном, варвар.
Варвар – не обидное прозвище, а констатация факта: ведь Алексей не урождённый византиец.
Они допили вино, доели закуски.
– Пора спать, завтра наша кентурия караул несёт, – сказал Октис.
Гости поднялись и вышли. Алексей же, улёгшись на топчан, думал об услышанном.
Утром он поднялся невыспавшимся. Но служба!
Октис Гракх при разводе караула выглядел как свежий финик – вроде и не сидели вместе до полуночи, и не пили.
Не знал Алексей, что видел своего командира живым в последний раз. Как рассказали потом гоплиты, он поднялся на стену крепости, делая обход, наклонился вниз, выглядывая на поле – как там гунны? И неожиданно получил стрелу в глаз.
Странная штука жизнь. Во вчерашнем бою уцелел в мясорубке, а по глупости погиб.
Вторую половину дня Алексей, как второй по должности после кентарха, исполнял обязанности Октиса. Ему было жаль командира: молодой, толковый, гоплитов попусту не гонял, не наказывал, в бою за спинами солдат не прятался. Кентархия и так понесла потери, насчитывая после боя только шестьдесят три человека вместе с Алексеем.
Вечером он пошёл к трибуну, доложил о гибели Октиса. Полус Вергилий о происшедшем уже знал в деталях.
– Жаль кентарха, но что поделать – война. Ты ведь лохаг девятой кентурии?
– Да.
– С сегодняшнего дня назначаю тебя кентархом. Не вижу другой, более подходящей кандидатуры. Я распоряжусь писарям, чтобы сделали изменения в списках. Поздравляю!
– Он был мне товарищем, и не так бы мне хотелось занять эту должность.
– Ступай, кентарх, служи. Кстати, о твоей службе Октис отзывался неплохо, особенно после внезапного боя. И вновь прибывший на хеладионе кентарх Салус Тарент тоже – как сговорились! Кстати, назначь на своё место кого-нибудь толкового. Есть такой?
– Есть, Актит.
– Действуй.
Так неожиданно для себя Алексей стал кентархом.
Вернувшись в казарму, он растолкал Актита, спавшего после караула.
– А, что? Опять в караул? – спросонья Актит ничего не понимал.
– Пойдём со мной.
Теперь отдельную комнату Октиса должен был занять Алексей. Он открыл дверь.
– Ты чего без стука? – схватил его за руку Актит.
– Я теперь кентарх вместо убитого Октиса, – огорошил его Алексей.
– Пусть отвалятся мои уши! Что я слышу! Да, ты не врал, когда сказал, что будешь кентархом. Поздравляю, командир!
– Спасибо.
– Да, а кто будет лохагом?
– Догадайся с трёх раз.
– Неужели я?
– Как я могу забыть о боевом товарище?
– И жалованье будет, как положено?
– С завтрашнего дня – как писарь внесёт изменения.
– Салют, Алексей! – Актит вскинул руку в приветствии. Потом подошёл, спросил шёпотом: – А трибуном когда будешь?
– Боюсь – не скоро, Актит. А что?
– Кентархом побыть хочется.
Актит, а за ним и Алексей расхохотались.
Должность оказалась хлопотной. Из-за неполного состава кентархии гоплиты чаще, чем обычно, ходили в караулы, и спрос был, как с полной сотни.
Но Алексей не роптал. В двух других кентархиях положение было не лучше, а в третьей – так вообще едва лох набирался.
«Странное дело, – думал он, – в родной Российской армии до командира роты – того же сотника – дослужился, теперь и в византийской армии такая же должность. Удастся ли подняться выше? Но и здесь и там забот полно. В Российской армии их было даже больше: то солдат в самоволку уйдёт, то напьются. Здесь с этим делом строже, но и самоволок как таковых нет. А зачем, если на выходные все и так в город идут, если не несут караул. И наказывают за прегрешения не выговорами или снятием лычек, а штрафом. Кому же охота без денег сидеть? Да и служба не такая нудная, только долгая. И погибнуть можно. Ну, так это издержки профессии. Был бы он аптекарем или торговцем, жизнь была бы краше, а он только и умеет, что оружие в руках держать».
Гоплиты новость о назначении Алексея кентархом восприняли неоднозначно. Некоторые воины ещё помнили, как он пришёл новичком, как его учили обращаться со скутумом, гладием, строить «черепаху». Только они так и остались рядовыми гоплитами, Алексей же уже и декархом был, и лохагом. А теперь вот новую должность занял. Некоторые завидовали, другие радовались успехам товарища – особенно его бывшая декархия. Но восторженнее всего на площади кричал Актит, сам поднявшийся выше. Теперь уже он, с согласия Алексея, назначил декархом Рона из своей декархии.
Вечером, уже после похорон Октиса, Алексей отмечал поминки по православному обычаю. На тризну собрались все кентархи, и в комнате сразу стало тесно. Алексей дал денег Актиту, тот вместе с гоплитом сходил в ближайшую таверну и принёс четыре кувшина вина и полный узел закусок.
Пили сначала за Октиса, потом за назначение Алексея. Офицеры, которыми, собственно, и были кентархи, тоже неоднозначно приняли его повышение по службе. И косые взгляды Алексей на себе ловил, и дружеские. Для них он теперь был равный – единственный из варваров.
