Глава четырнадцатая
Теблоры давно уже заслужили репутацию убийц детей, палачей беспомощных, демонов в смертной плоти, что карали натиев, точно ничем не заслуженное проклятье. Чем скорей теблоры будут истреблены в своих горных укрытиях, тем скорей начнёт наконец истираться сама память о них. И пока теблоры не станут лишь злодеями из сказок, которыми пугают детей, мы видим своё предназначенье ясно и чётко.
Айед Курбурн. Поход 1147 года
Волки бежали в почти светящемся тумане, и звериные глаза сверкали, стоило им повернуть голову в сторону теблора. Словно он был маралом в глубоком снегу, могучие хищники держались вровень с добычей по обе стороны — призрачные, неумолимые воплощения звериного терпения.
Хотя сомнительно, чтобы эти горные охотники когда-либо прежде выбирали жертвой теблорского воина. Карса не ожидал найти здесь снег, в частности потому, что путь его пролегал вдоль северного плеча зазубренной гряды — повезло, что не придётся преодолевать перевалы. Справа, на расстоянии не больше двух лиг, виднелись охряные пески пустыни, и он прекрасно знал, что там, внизу, солнце поливает землю потоками жара — то же самое солнце, что смотрело теперь на него с неба размытым шаром холодного пламени.
Снег — глубиной по щиколотку — замедлял его ровный бег. Волки умудрялись каким-то образом скользить по спрессованному ветрами насту, лишь изредка проваливаясь. Туман, окруживший охотников и жертву, состоял на деле из мельчайших снежинок, сверкавших ярким, ослепительным светом.
Карсе сказали, что где-то на западе горный кряж закончится. Справа будет море, слева — узкая, взъерошенная гряда холмов. За холмами, на юге, будет город. Лато-Ревай. Теблор не собирался туда заходить, но придётся обойти его по краю. Чем раньше Карса покинет цивилизованные земли, тем лучше. Но до того придётся ещё переправиться через две реки, а это — несколько недель похода.
И хотя теблор бежал по склону в одиночестве, он чувствовал присутствие двух товарищей. В лучшем случае — духов, призраков, а возможно — лишь расколотых обломков его собственного сознания. Скептичный Байрот Гилд. Флегматичный Дэлум Торд. Грани его собственной души, которые позволяли постоянно вести диалог, сомневаться в себе. И если так — не более, чем прихоть.
Карса убедил бы себя в этом, если бы не бесчисленные острые шипы в замечаниях Байрота Гилда. Иногда Карсе казалось, что он снова стал рабом, сгорбился под бессчётными ударами плети. Невозможно было поверить, чтобы он сам сотворил такое с собой.
— Не так уж невозможно, предводитель. Стоит лишь задуматься на миг и проследить за собственными мыслями.
— Не сейчас, Байрот Гилд, — отозвался Карса. — Я и так уже запыхался.
— Это высота, Карса Орлонг, — проговорил голос Дэлума Торда. — Хоть ты того и не чувствуешь, но с каждым шагом по пути на запад ты спускаешься всё ниже. Скоро снег останется позади. Рараку была некогда внутренним морем, но море это плескалось у подножия высоких гор. Всё твоё странствие, предводитель, было до сих пор спуском.
В ответ на эту мысль Карса лишь хмыкнул. Сам он никакого спуска не ощутил, но горизонт в этих землях играл с ним в странные игры. Пустыня и горы всегда лгут, это он обнаружил уже давно.
— И когда снег исчезнет, — прошептал Байрот Гилд, — волки нападут.
— Знаю. Теперь тише — я вижу впереди голый камень.
Увидели его и охотники. Всего волков было не меньше дюжины: выше в холке, чем собратья с родины Карсы, крупные, в жёлто-бурых, серых и пятнисто-белых шкурах. Теблор заметил, как четверо зверей метнулись вперёд — по два с каждой стороны — к бесснежной скале.
Зарычав, Карса выхватил свой деревянный меч. В холодном воздухе руки слегка занемели. Будь в западной части Священной пустыни хоть какие-то другие источники воды, ему бы не пришлось взбираться на эти высоты, но теперь уже поздно было жалеть о принятых решениях.
Тяжёлое дыхание волков звучало с обеих сторон и за спиной.
— Им нужна надёжная опора под ногами, предводитель. Впрочем, тебе тоже. Берегись тех трёх, что следуют сзади, — они нападут первыми, скорее всего, за шаг или два до того, как ты доберёшься до скалы.
В ответ на непрошеный совет Байрота Карса оскалил зубы. Он и сам прекрасно понимал, что и когда сделают звери.
Внезапно лапы ударили в наст так, что в воздух взвились комки снега, и все волки разом обогнали ошеломлённого Карсу. Когти скрипнули на голом камне, брызнула талая вода, и хищники, развернувшись, встали полукругом перед теблором.
Он замедлил шаг, поудобней перехватил оружие. На этот раз смолчал даже Байрот Гилд: он явно был столь же неуверен, как и сам Карса.
В голове зазвучало тяжёлое дыхание, затем — хриплый голос:
— Нам понравилось, тоблакай. Ты бежал без передышки три ночи и почти четыре дня. Мы поражены и восхищены, иначе не скажешь. Такого мы никогда прежде не видели. Видишь, как ходят у нас бока? Ты нас вымотал. И взгляни на себя — ты глубоко дышишь, веки покраснели, но стоишь крепко, ноги не дрожат, как и странный меч у тебя в руках. Ты что же, хочешь причинить нам вред, воин?
Карса покачал головой. Ответил на том же языке — малазанском.
— А ты, видно, что-то вроде одиночника. Но не один, вас много. Стало быть… д’иверс? Я убивал одиночников — шкура у меня на плечах тому свидетель, если усомнишься в словах. Нападай, если хочешь, и когда я всех вас перебью, скрою себе такой плащ, что сами боги позавидуют.
— Мы больше не хотим убивать тебя, воин. Более того, ныне мы заговорили с тобой, чтобы предупредить.
— О чём?
— Ты идёшь по следу.
Карса пожал плечами:
— Двое мужчин, оба тяжёлые, один повыше. Идут плечом к плечу.
— Плечом к плечу, да. И что это тебе говорит?
— Ни один не ведёт, ни один не следует за другим.
— Опасность скачет у тебя за плечами, тоблакай. Угроза исходит от тебя — ещё одна причина, по которой мы не будем сражаться с тобой. Великие силы жаждут заполучить твою душу. Слишком многие. Слишком смертоносные. Но внемли нашему предостережению: если повздоришь с одним из этих путников… мир пожалеет об этом. Весь мир, воин.
Карса второй раз пожал плечами:
— Сейчас я ни с кем не хочу сражаться, д’иверс. А если кто решит повздорить со мной, то уж не моя вина, что мир пожалеет. А теперь — довольно слов. Уйдите с дороги, а то я всех вас перебью.
Волки явно колебались.
— Скажи им, что Рилландарас пытался тебя отговорить. Прежде чем совершишь в жизни последний поступок, который приведёт к гибели мира.
Теблор увидел, как волки развернулись и побежали прочь, вниз по склону.
Хохот Байрота Гилда далёким громом раскатился в голове. Карса кивнул.
— Никто бы не принял вину за то, чего ещё не случилось, — пророкотал он. — И само это уже — могучее предостережение.
— А ты и вправду растёшь и делаешься соразмерен сам себе, Карса Орлонг. Что будешь делать?
Карса оскалил зубы, цепляя меч на ремни за плечом.
— Делать, Байрот Гилд? Как что? Пойду познакомлюсь с этими ужасными путниками, разумеется.
На этот раз Байрот Гилд не смеялся.
Талая вода бежала по ломкому камню под мокасинами Карсы. Впереди открылся лабиринт столовых гор из песчаника, плоские вершины поблёскивали снегом и льдом. Несмотря на яркое, послеполуденное солнце в чистом небе, узкие, извилистые каналы между горами утопали в глубокой тени.
Но снег под ногами исчез, и Карса уже чувствовал тепло в воздухе. Он видел лишь один путь вниз, и тот был уже не столько тропой, сколько потоком. Поскольку никаких других следов не было видно, теблор решил, что двое путников выбрали ту же дорогу.
Теперь урид двигался медленней, ноги отяжелели от усталости. Он бы ни за что не показал волкам-д’иверсам, насколько измотан, но эта угроза уже осталась позади. Карса чуть не падал с ног — не самое подходящее состояние, чтобы скрестить клинки с демоном, способным разрушить мир.
Но всё равно ноги несли его вперёд, будто по собственной воле. Словно так было суждено.
— А у судьбы, Карса Орлонг, своя движущая сила.
— Снова вернулся, чтоб травить меня, Байрот Гилд? Лучше бы дал совет. Этот Рилландарас, д’иверс, произнёс зловещие слова, верно?
— До нелепости зловещие, предводитель. Нет сил в этом мире — или в любом другом, — которые могли бы представлять собой такую немыслимую угрозу. И слова были сказаны в безумном потоке страха. Скорее всего, личного по природе — тот, кто идёт впереди, видно, уже сталкивался с этим Рилландарасом, и от этой встречи пострадал д’иверс.
— Здесь ты, скорее всего, прав, Байрот Гилд. Дэлум Торд, ты уже давно молчишь. Что думаешь?
— Я встревожен, предводитель. Ведь д’иверс — могучий демон. Принимает столько обличий, но остаётся един. Говорит у тебя в голове, как пристало бы богу…
Карса поморщился:
— Богу… или паре призраков. Он — не демон, Дэлум Торд. Мы, теблоры, небрежно используем это слово. Называем так форкрул ассейлов. Одиночников. Д’иверсов. Никто из них на деле не демон, ибо никого из них не призывали в наш мир, все они — порожденья этого мира, и никакого другого. И, по правде сказать, ничем не отличаются от нас, теблоров, или нижеземцев. Ничем — от ризанов и накидочников, от псов и коней. Все они — из этого мира, Дэлум Торд.
— Как скажешь, предводитель. Но мы, теблоры, никогда не используем это слово просто так. «Демон» описывает также и поведение, и в этом — всякая тварь может быть демонической. Тот, кто назвался Рилландарасом, охотился за нами, и если бы ты не измотал его, напал бы, что бы ты ни говорил.
Карса подумал, затем кивнул:
— Это верно, Дэлум Торд. Ты советуешь проявить осторожность. Всегда ты был таким, потому я не удивлён. Но тем не менее я не оставлю без внимания твой совет.
— Конечно, оставишь, Карса Орлонг.
Теблор пересёк последнюю полосу света и вошёл в тень. Поток плескался у его лодыжек, проход сузился, а земля под ногой стала неверной. Изо рта вновь начали вырываться облачка пара.
Слева на небольшой высоте тянулся широкий уступ — на солнце и сухой, как кость. Карса свернул и принялся карабкаться по выветренному склону балки, пока не выбрался на него. Выпрямился. Нет, это был не природный уступ. Дорога. Идёт вдоль ущёлья, огибая ближайшую гору слева. Склон самой горы когда-то, давным-давно, похоже, выровняли до высоты в два роста Карсы. На скале виднелись полустёртые пиктограммы, изъязвлённые ветром, утратившие в веках всякий цвет. Процессия фигур, по размеру — нижеземцев, с непокрытыми головами, в одних набедренных повязках. Все высоко вытянули руки над головой, словно цеплялись пальцами за пустоту.
Саму дорогу покрывала паутина трещин, выбитых постоянными камнепадами со склонов горы. Но всё равно казалось, что дорога высечена из единого куска камня, хотя это, разумеется, было невозможно. Неровная, бугристая, она вилась вдоль склона, а затем сворачивала на размытую вдали насыпь, которая, видимо, вела вниз, на равнину. Прямо перед Карсой и чуть правее горизонт рассекали каменные башни, но теблор знал, что за ними раскинулись воды моря Луншань.
Усталость заставила урида медленно опуститься на дорогу. Он сбросил с плеч мешок и сел, прислонившись к скальной стене. Дорога была долгой, но Карса знал, что впереди путь ещё длиннее. И похоже, всю дорогу ему предстоит проделать в одиночестве. Ибо призраки остаются призраками. А возможно — лишь порождениями моего собственного ума. Неприятная мысль.
Карса опёрся затылком о нагретый солнцем камень.
На миг закрыл глаза и вновь открыл — в темноте.
— Проснулся, предводитель? Мы уж думали, ты будешь спать вечно. Впереди раздаются звуки — слышишь? Издалека, конечно, но такова уж природа этой земли, верно? И всё равно… думаю, кто-то перекладывает камни. Швыряет. Слишком редко, слишком ритмично для камнепада. Видно, те два путника.
Карса неторопливо поднялся, потянулся, чтобы дать волю промёрзшим, ноющим мышцам. Он слышал ритмичные удары камня о камень, но Байрот Гилд был прав — издалека. Воин присел на корточки рядом со своим мешком, достал еду и бычий пузырь с талой водой.
Скоро рассветёт. Кто бы ни принялся за работу впереди, он встал пораньше. Карса неспешно позавтракал, а когда закончил и приготовился продолжить путь, небо на востоке уже порозовело. В последний раз осмотрев меч и проверив состояние доспехов, он вновь зашагал вперёд.
Всю первую половину утра грохот камней не прекращался. Дорога огибала гору бо́льшим отрезком, чем Карсе показалось сначала. Насыпь впереди оказалась огромным сооружением с отвесными стенами. Равнина лежала внизу — на глубине в треть лиги или даже больше. Там, где дорога отходила от склона, открывался широкий выступ, на котором в скальной стене показался лик города. Половину его засыпали обвалы, и поверх главного завала расползались вторичные.
У одного из этих, меньших завалов стояла пара палаток.
В трёх сотнях шагов от них Карса остановился.
У вторичного завала виднелась фигура, которая отбрасывала камни в ровном, почти навязчивом ритме, швыряя огромные куски песчаника на площадь рядом. Рядом на валуне примостилась другая фигура, и если первый путник отличался высоким ростом — намного выше любого нижеземца, — второй был неимоверно широк в плечах и темнокож. Голову его окутывала тяжёлая грива волос. Рядом лежал большой кожаный мешок. Незнакомец грыз почерневшую от дыма заднюю ногу — остальная часть туши небольшого горного козла по-прежнему жарилась на мощном вертеле над очагом перед палатками.
Некоторое время Карса разглядывал эту картину, затем пожал плечами и направился к двум путникам.
Теблор был ещё в двадцати шагах от них, когда могучий, диковатый незнакомец на валуне повернул голову.
И подозвал урида взмахом руки, в которой сжимал козлиную ногу.
— Угощайся. Треклятая тварь чуть мозги мне не вышибла, когда грохнулась со скалы, так что я считаю себя обязанным её съесть. Забавно. Всегда-то на них смотришь, когда они скачут да прыгают там, наверху, и подумать не можешь, что такой зверь тоже может оступиться. Что ж, ещё одно заблуждение развеялось.
Путник говорил на пустынном диалекте, на языке нижеземцев, но сам нижеземцем не был. Крупные, толстые клыки, волосы на плечах — точно щетина вепря, костистое лицо — широкое и плоское. И глаза того же цвета, что и утёсы из песчаника вокруг.
При этих словах его спутник прекратил швырять камни, выпрямился и принялся с любопытством разглядывать Карсу.
Ответный взгляд теблора был столь же искренним. Незнакомец оказался почти столь же высоким, как и сам Карса, но более стройным. Серая, чуть зеленоватая кожа. Нижние клыки крупные, словно бивни. Неподалёку лежали длинный лук с колчаном и кожаная перевязь с мечом в ножнах. Первое оружие, которое заметил Карса. Другой путник, похоже, был совершенно безоружен, если не считать широкого охотничьего ножа у пояса.
Ещё некоторое время они молча разглядывали друг друга, затем клыкастый воин вновь принялся разбрасывать камни и скрылся из виду в углублении, которое расчистил в завале.
Карса покосился на другого незнакомца.
Тот снова взмахнул козлиной ногой.
Теблор приблизился. Положил свой заплечный мешок у очага и вытащил нож, затем отрезал кусок мяса и вернулся туда, где сидел путник.
— Ты говоришь на языке племён, — заметил Карса, — но я никогда прежде не видел подобных тебе. И подобных твоему спутнику тоже.
— Ты и сам — редкое зрелище, теломен тоблакай. Меня зовут Маппо, я из народа треллей, родом из западного Ягг-одана. Мой целеустремлённый спутник — Икарий, ягг…
— Икарий? Это распространённое имя, Маппо? В легендах моего племени есть персонаж, которого так зовут.
Охряные глаза трелля мгновенно сузились.
— Распространённое? Не в том смысле, о котором ты спрашиваешь. Оно распространено в сказаниях и легендах бессчётных народов.
Карса нахмурился в ответ на такое педантство, если, конечно, правильно его распознал. Затем присел на корточки напротив Маппо и оторвал зубами кусок нежного мяса.
— Мне вдруг показалось, — проговорил Маппо, и по его звериным чертам скользнула усмешка, — что эта случайная встреча уникальна… слишком во многом, чтобы даже перечислять. Трелль, ягг и теломен тоблакай… и каждый из нас, скорее всего, единственный из своего народа во всех Семи Городах. И того удивительней, что, думаю, я тебя знаю — понаслышке, разумеется. У Ша’ик был телохранитель… теломен тоблакай в доспехе из окаменевших раковин и с деревянным мечом…
Карса кивнул, проглотил мясо и ответил:
— Да, я служу Ша’ик. Это делает тебя моим врагом?
— Нет, если только сам того не пожелаешь, — откликнулся Маппо, — и я бы не советовал.
— Все так говорят, — проворчал Карса, возвращаясь к трапезе.
— А, так ты не настолько ничего не знаешь о нас, как сказал вначале.
— Два десятка волков со мной говорили, — объяснил Карса. — Мало что прояснили, только предостерегли. Не знаю, что вас двоих делает такими опасными, да и знать не хочу. Встанете у меня на пути, убью вас. Вот так. Всё просто.
Маппо неторопливо кивнул:
— А есть у нас причина, чтоб становиться у тебя на пути?
— Нет, если сами того не пожелаете, — отозвался Карса.
Трелль улыбнулся:
— Ну, тогда, видно, лучше нам ничего друг о друге и не знать.
— Да, так будет лучше.
— Увы, — вздохнул Маппо, — Икарий уже знает всё, что ему нужно, о тебе, и что он собирается сделать, ведомо лишь ему одному.
— Если он думает, что знает меня, — прорычал Карса, — то обманывается.
— Что ж, давай всё обдумаем. На плечах у тебя — шкура одиночника. Которого мы оба знали — ты убил опасного зверя. К счастью, другом нам он не был, но твою боевую сноровку мы оценили. Дальше: тебя преследуют призраки — не только два сородича, что и сейчас парят у тебя за спиной, но духи тех, кого ты убил за свою короткую, но явно жуткую жизнь. Их до ужаса много, и они ненавидят тебя так, что это физически ощутимо. Но кто же будет тащить за собой своих мертвецов таким образом? Думаю, только про́клятый. И по долгому опыту знаю: проклятья — ужасная штука. Скажи, Ша’ик говорила с тобой о схождениях?
— Нет.
— Это… когда проклятья сталкиваются, так можно сказать. Изъяны и доблести, бесчисленные лики судьбоносных наваждений, навеки избранных целей. Силы и воли притягиваются друг к другу, словно по самой природе своей ищут погибели друг в друге. Потому вы с Икарием ныне оказались здесь, мгновения остались до ужасного схождения, и моя судьба — стать ему свидетелем. Беспомощным до безумия и отчаяния. К счастью для меня, это чувство я уже прежде испытывал.
Пока Маппо говорил, Карса продолжал есть. Теперь же оглядел кость в руке и отбросил её в сторону, вытер ладони о свой плащ из шкуры белого медведя, поднялся.
— Что ещё вы с Икарием узнали обо мне, Маппо?
— Кое-что. Рилландарас тебя оценил и решил, что вовсе не желает добавлять свои шкуры в твою коллекцию. Он мудр, старый Рилландарас. Говоришь, два десятка волков? Значит, сила его возросла: загадка тревожная и любопытная, учитывая, какой хаос царит в его сердце. Что ещё? Ну, остального я не стану говорить.
Карса хмыкнул. Развязал медвежий плащ, позволил ему упасть на землю, высвободил меч и повернулся лицом к завалу.
Из углубления вылетел валун — такого размера и веса, что даже Байроту Гилду пришлось бы с ним повозиться. Земля вздрогнула, когда камень упал и покатился в пыли, прежде чем остановиться.
— Он что, заставит меня ждать? — прорычал Карса.
Словно в ответ из пещеры возник Икарий, смахивая пыль с длиннопалых ладоней.
— Ты не фенн, — произнёс он. — Я полагаю, ты — теблор, сын павших племён Лейдерона. Далеко же ты забрался, воин, чтоб встретить свой конец.
— Если так рвёшься в бой, — прорычал Карса, — хватит болтать.
На лице ягга возникло обеспокоенное выражение.
— «Рвусь»? Нет. Я никуда не рвусь. Это трагическое мгновение, я полагаю. Впервые чувствую подобное, что странно.
Икарий повернулся к своему спутнику:
— Мы уже знавали такие мгновения в прошлом, Маппо Коротышка?
— Да, друг мой. Знавали.
— Ну, что ж, тогда бремя воспоминаний лежит лишь на твоих плечах.
— Как всегда, Икарий.
— Я скорблю по тебе, друг.
Маппо кивнул:
— Я знаю. Теперь лучше обнажи меч, Икарий. Этот теблор выказывает раздражение и нетерпение.
Ягг направился к своему оружию.
— Что выйдёт из этого, Маппо?
Трелль покачал головой:
— Не знаю, но меня одолевает ужас.
— В таком случае я постараюсь действовать практично, чтобы ты не так долго ощущал неудобство.
— Это вряд ли, — пробурчал Карса. — Вы же так любите болтать. — Он поднял меч. — Давайте уже, мне ещё нужно найти себе коня.
Брови Икария чуть приподнялись, затем он обнажил меч. Необычное оружие — древний клинок с односторонней заточкой. Ягг приблизился.
Удар оказался молниеносным, куда быстрее любого, какой только Карса видел прежде, но меч теблора метнулся вперёд, чтобы его встретить.
Клинки столкнулись.
Послышался своеобразный хруст, и в руках Карсы осталась одна лишь рукоять.
Ярость вспыхнула в душе теблора, он шагнул вперёд, и его огромный кулак кузнечным молотом врезался в лицо Икария. Ягг отлетел назад так, что его клинок закувыркался в воздухе, а затем с лязгом упал на камни завала. Икарий рухнул наземь с тяжёлым стуком и больше не шевелился.
— Вот ублюдок — меч мне сломал… — начал Карса, поворачиваясь к Маппо.
Ослепительный белый свет вспыхнул у него в черепе.
И теблор потерял сознание.
Маппо посмотрел на неподвижного тоблакая, заметил, что грудь великана медленно поднимается и опускается. Взвесив в руке свою дубину, он покосился на лежавшего рядом Икария, увидел, как с земли приподнялась рука, дёрнулась, затем снова упала на камень.
Трелль вздохнул:
— Ну, наверное, даже лучше, чем я мог надеяться.
Он вернул оружие в свой большой кожаный мешок и принялся сворачивать лагерь.
Пульсирующая боль в голове, рёв в ушах, точно быстрая река мчится по узкому руслу. Карса застонал.
Лишь через некоторое время он заставил себя встать на четвереньки.
Рассвет… опять.
— Молчи, Байрот Гилд, — пробормотал он. — И ты, Дэлум Торд. Я и сам догадался, что произошло. Этот ублюдочный трелль ударил меня сзади. Да, он меня не убил, но однажды он об этом пожалеет.
Теблор неторопливо, осторожно осмотрелся. Убедился в том, что остался один. Сломанный меч положили рядом — рукоять и клинок, а поверх них — небольшой букетик пустынных цветов.
От удара по голове Карсу мутило. Поднявшись на ноги, он заметил, что дрожит. Теблор снял свой помятый шлем и отбросил в сторону. Волосы слиплись от засохшей крови, которая покрывала также и шею.
— По крайней мере, ты хорошо отдохнул, Карса Орлонг.
— Что-то тебе не так весело, как хочешь показать, Байрот Гилд. Этот Икарий. О нём ведь говорят наши сказания, верно?
— И лишь ты один из всех живущих теблоров скрестил с ним клинки.
— Он мне меч сломал.
Ответа на эти слова не последовало. Карса приготовился снова пуститься в путь: опять надел медвежий плащ, забросил за плечи вещевой мешок. Обломки деревянного меча и букетик не тронул и собрался пойти дальше по дороге. Но задержался, обратив внимание на углубление, которое Икарий расчистил в завале.
Усилия ягга частично открыли статую, изломанную, покрытую трещинами, но всё равно узнаваемую. Гротескное изваяние, ростом с Карсу, из чёрного, зернистого камня.
Семиглавый пёс.
Завал полностью укрыл статую, так что никак нельзя было догадаться, что она скрывается под валунами. Но Икарий её нашёл, хотя всё равно невозможно было понять, зачем ему понадобилось открывать это чудище.
— Слишком долго он прожил, наверное, — пробормотал Карса.
Теблор вышел из углубления и свернул на дорогу.
Шесть дней спустя, оставив далеко позади город Лато-Ревай, теблор лежал в тени дерева гульдиндхи на краю рощи и следил, как двое пастухов гонят стадо коз в пыльный загон. За ним виднелась небольшая деревенька: низкие домики, крытые пальмовыми листьями. Небо над ней подёрнулось мороком дыма и пыли.
Солнце скоро зайдёт, и тогда теблор сможет продолжить путь. День он переждал в укрытии. Земли между Лато-Реваем и рекой Мерсин были густо заселены по сравнению со всеми, что он видел до сих пор. Впрочем, после высадки в Эрлитане все его странствия проходили преимущественно по дикой глуши. Пан’потсун-одан — да и сама Священная пустыня — были практически оставлены цивилизацией.
Но здесь… Равнину расчертили ирригационные каналы. Теснились колодцы, рощи и деревни. Здесь было куда больше дорог, чем он видел даже в землях натиев. В большинстве своём это были пыльные, извилистые грунтовки вровень с землёй, чаще всего ограниченные по сторонам парой канав. До сих пор исключениями служили только имперские тракты — насыпные, прямые, как стрела, и настолько широкие, что два фургона могли проехать навстречу и ещё остался бы запас. За последний год малазанские дороги пострадали: несмотря на их очевидную ценность, местные выкопали валуны из основания, вырвали лиговые столбы. Но канавы по сторонам трактов оставались широкими и глубокими, так что Карса прятался в них от лишних взглядов, продолжая упорно двигаться на юго-запад.
Деревня примостилась на перекрёстке малазанских трактов, в центре над низкими крышами высилась квадратная башня. Известняковые стены её почернели от копоти, полосами тянувшейся от окон и бойниц. Когда солнце наконец скрылось за горизонтом, свет в башне не зажёгся.
Хотя в деревне, учитывая её стратегическое расположение на перекрёстке, скорее всего, расположились восставшие солдаты Апокалипсиса, Карса не собирался с ними связываться. Его путешествие было делом личным, хотя бы потому, что он сам так решил. В любом случае восстание, похоже, вспыхнуло здесь не так уж ярко — либо жажда крови уже давно отступила. Не было видно ни серьёзных разрушений на фермах и полях, ни следов резни на улицах городов и деревень. Карса подумал, что здесь, далеко на западе, наверное, и не было так много малазанских торговцев и землевладельцев, или все гарнизоны отозвали в крупные города, такие как Кайхум, Сарпачия и Угарат, а с ними ушли и гражданские. Впрочем, это им вряд ли помогло.
Теблору не нравилось чувствовать себя безоружным — не считать же оружием малазанский короткий меч, который он использовал в качестве ножа и носил на поясе. Но подходящей древесины в этих землях попросту не было. По слухам, железное дерево можно было найти в Ягг-одане. Придётся подождать.
Ночь опустилась быстро. Урид шевельнулся, подобрал свой мешок, затем двинулся по краю гульдиндховой рощи. Один из имперских трактов вёл в нужном ему направлении. Скорее всего, это была одна из главных транспортных артерий, соединявшая Лато-Ревай и Святой град Угарат. Если хоть один мост через реку Мерсин пережил восстание, то — малазанский, на этой дороге.
Теблор обогнул деревню с севера. Шагал по полю, где злаки доходили ему до колена, а земля была ещё мягкой после полива прошлой ночью. Карса предположил, что воду брали из реки впереди, хотя и не мог понять, как регулировали поток. Сама мысль о том, что можно провести всю жизнь, ковыряясь в земле, вызывала у теблорского воина отторжение. Все блага уходили богатым землевладельцам, а сами труженики едва сводили концы с концами, рано старели и болели от чёрной работы. А уж различие между высоким и низким происхождением родилось от самого земледелия — так, во всяком случае, считал Карса. Богатство измерялось властью над другими людьми, и ослаблять эту хватку было нельзя. Странно, что восстание ничуть не озаботилось подобным неравенством, а превратилось, по сути, лишь в драку за то, кто именно будет править простолюдинами.
Но и здесь львиная доля страданий выпала простонародью. Какая разница, какого цвета у тебя ошейник, если цепи на них всех — одинаковые?
Теблору казалось, что лучше уж бороться с беспомощностью. Весь этот кровавый Апокалипсис был бессмысленной, бесцельной вспышкой ярости. Когда она угаснет, мир останется прежним. Урид перепрыгнул канаву, пробрался через разросшийся кустарник и оказался на краю неглубокой ямы. В двадцать шагов длиной и не меньше тридцати шириной. Здесь сваливали мусор, но ещё не до конца преуспели в том, чтобы прикрыть груду тел нижеземцев.
Значит, вот где малазанцы. Такие же смиренные и сломленные, как и сама земля. Изобилие плоти бросили обратно в землю. Карса ни на миг не усомнился в том, что громче всех призывали к их смерти те, кто претендовал на их статус.
— И снова, Карса Орлонг, мы постигаем истины нижеземцев, — проговорил с нескрываемой горечью Байрот Гилд. — На всякую добродетель, которую они провозглашают, приходится тысяча себялюбивых пороков, что пятнают их благочестие. Познавай их, предводитель, ибо однажды они станут твоими врагами.
— Я не глупец, Байрот Гилд. И я не слеп.
Дэлум Торд сказал:
— Проклятое место лежит впереди, Карса Орлонг. Древнее, как наша собственная кровь. Живущие здесь избегают туда ходить — и всегда избегали.
— Не совсем так, — вмешался Байрот. — Иногда их приводил страх. Место это пострадало. Но Старшая сила ещё держится в нём. Путь манит, предводитель, — пойдёшь по нему?
Карса обогнул яму. Он уже видел впереди что-то — какие-то насыпные сооружения, что нарушали плоское однообразие равнины. Вытянутые курганы. Кое-где проглядывали каменные плиты, но по большей части их укрывал колючий кустарник и пучки жёлтой травы. Курганы расположились неровным кольцом вокруг более крупного, округлого холма с плоской вершиной, которая слегка накренилась, словно просела со временем. На вершине тянулись к небу стоячие камни — десятка два или даже больше.
На этом некогда священном месте, между курганов крестьяне теперь сваливали камни с полей, засыпали ими и прочим мусором подножие центрального холма: можно было разглядеть иссохшийся остов воловьего ярма, прогнившие пальмовые листья с крыш, груды черепков и кости забитых на мясо домашних животных.
Карса проскользнул между двумя курганами и начал карабкаться на центральный холм. Ближайший стоячий камень доходил ему едва ли до пояса. Менгир покрывали чёрные письмена — уголь и слюна казались свежими. Теблор опознал многие знаки, которые использовались местными в качестве тайного языка во время малазанской оккупации.
— Не так уж и боялись, — пробормотал он.
Больше половины камней разбили или повалили, по ним Карса определил, что изначально менгиры были выше его ростом, но очень глубоко вросли в искусственный холм. Вершина была неровной, изъязвлённой провалами.
— О, это знаки боязни, Карса Орлонг, в том не сомневайся. Осквернение. Будь это место лишённым силы, ответом стало бы безразличие.
Карса хмыкнул, осторожно ступая по неверной земле, подобрался к центру каменного кольца. Здесь сгрудились четыре меньших плиты, жёсткая трава отступила от них со всех сторон на шаг, так что осталась лишь голая земля, усыпанная кусочками угля.
И костей, как заметил Карса, присаживаясь на корточки. Теблор поднял одну и рассмотрел в свете звёзд. Часть черепа, по размеру — нижеземского, только с более мощными надбровными дугами. Крепкого… как у моих богов…
— Байрот Гилд. Дэлум Торд. Вы чувствуете здесь присутствие духа или бога?
— Нет, — откликнулся Дэлум Торд.
Байрот сказал:
— Здесь похоронили шамана, предводитель. Голову отрубили и установили на стыке четырёх плит, ориентированных по сторонам света. Кто бы ни разбил её, сделал это намного позднее. Века. Быть может, тысячелетия. Чтобы он больше не видел. Больше не смотрел.
— Так чем же это место ценно для меня?
— Тем, что позволяет срезать путь, предводитель.
— Как срезать, Байрот Гилд?
— Можно пройти на запад, в Ягг-одан. По тропе в мире снов. И дорога, что заняла бы месяцы, потребует считаных дней, если решишься по ней пойти. Она по-прежнему жива, ибо недавно ею воспользовалась… армия.
— И как мне пройти по этой тропе?
Дэлум Торд ответил:
— Мы можем повести тебя, Карса Орлонг. Ибо, как и тот, что был здесь погребён, мы — ни живы, ни мертвы. Владыка Худ не может найти наши души, ибо они — с тобой. И наше присутствие лишь распаляет ненависть к тебе бога смерти, предводитель.
— Ненависть?
— За то, что ты отнял и не отдаёшь ему. Хочешь сам стать Хранителем Душ? Этого он, видно, боится. Когда прежде был у Худа соперник?
Карса нахмурился и сплюнул на землю:
— Нет у меня желания быть ему соперником. Я разобью эти цепи. И освобожу — даже тебя с Байротом Гилдом.
— Мы бы этого не хотели, предводитель.
— В этом вы с Байротом Гилдом, наверное, одиноки, Дэлум Торд.
— И что с того? — огрызнулся Байрот.
Карса промолчал, ибо начал понимать, какой выбор встанет перед ним в будущем. Чтобы отбросить прочь своих врагов… я должен буду отбросить и друзей. Потому Худ следует за мной и ждёт. Дня, который неизбежно настанет.
— Ты теперь скрываешь свои мысли, Карса Орлонг. Этот твой новый дар нас не радует.
— Я — предводитель, — прорычал Карса. — Задача моя не в том, чтоб вас радовать. Жалеете теперь, что пошли за мной?
— Нет, Карса Орлонг. Ещё нет.
— Отведи меня на эту тропу в мире снов, Дэлум Торд.
Воздух вдруг стал холодней, запах напомнил Карсе, как весна приходит на прогалины на склонах высоких гор, запах ожившего, мягкого мха и лишайника. И там, где миг тому назад теблор видел поля, теперь раскинулась тундра под затянутым тучами небом.
Широкий след протянулся перед ним, уходя через нетронутую пустошь дорогой из растоптанного лишайника и содранного мха. Как и сказал Байрот Гилд, здесь прошла армия, хотя след казался очень свежим, — Карса почти удивился, не заметив на горизонте хвоста этой мрачной колонны. Но впереди раскинулась лишь безлесая, пустая равнина.
Теблор пошёл следом за армией.
Казалось, время в этом мире остановилось, небо не менялось. Временами вдалеке появлялись стада — слишком далеко, чтобы как следует разглядеть животных, — катились по склонам холмов и исчезали в долинах. Над головой пролетали клин за клином странные длинношеие птицы, все мчались строго в ту сторону, откуда пришёл Карса. Если не считать гудения насекомых вокруг теблора, землю сковала странная, невозможная тишь.
Значит, это мир снов, в который захаживали старейшины его племени в поисках знамений и предвестий. Чем-то похожий на картину, которую Карса увидел, когда в бреду говорил со своим богом, Уругалом.
Урид продолжал идти вперёд.
В какой-то момент похолодало, на мхах и лишайниках по обе стороны широкого следа заблестела изморозь. В нос Карсе ударил запах тающего льда. Ещё через тысячу шагов он наткнулся на первый грязноватый снег, засыпавший небольшую долину справа. Затем появились разбитые куски льда, которые ушли в землю так, будто упали с неба. Многие из них — больше нижеземного фургона. Сама земля здесь была изломана, плавные подъёмы и спуски уступили место крутым проточным оврагам и балкам, вспученные склоны холмов открыли слои песчаника под замёрзшим, густым покровом торфа. Трещины в камне сверкали зеленоватым льдом.
Байрот Гилд сказал:
— Сейчас мы на границе нового Пути, предводитель. Пути, враждебного армии, что прошла здесь. Потому случилась война.
— Как далеко я зашёл, Байрот Гилд? В своём мире я приближаюсь к Угарату? Сарпачии?
Призрачный смех прокатился валуном по гравию.
— Они остались позади, Карса Орлонг. Ты приблизился к землям, которые называют Ягг-одан.
В этом мире снов дорога заняла не больше половины дневного перехода.
Следы прошедшей армии стали менее заметны, земля под ногами промёрзла так, что сделалась твёрдой, как скала, да и состояла теперь по большей части из округлых камней. Впереди лежала равнина, усыпанная плоскими плитами чёрных скал.
В следующий миг Карса уже шагал между ними.
Под камнями он увидел тела. Придавленные.
— Освободишь их, Карса Орлонг?
— Нет, Дэлум Торд. Я пройду по этой земле и ничего не трону.
— Однако здесь лежат не форкрул ассейлы. Многие мертвы, ибо у них не осталось той силы, которой некогда владел их народ. Иные же ещё живы и долго ещё не умрут. Сотни, быть может, тысячи лет. Карса Орлонг, ты более не веришь в милосердие?
— Во что я верю — моё дело, Дэлум Торд. Я не стану разрушать то, чего не понимаю. Вот и всё.
Теблор продолжил путь и вскоре оставил жуткую равнину позади.
Теперь перед ним раскинулось изрезанное трещинами ледовое поле, на котором серебристое небо отражалось в небольших озерцах талой воды. На льду валялись кости — сотни, а то и тысячи тел. Подобные скелеты он уже видел прежде. Некоторые по-прежнему несли на себе иссушенную кожу и мускулы. Среди костей виднелись обломки каменного оружия, обрывки мехов, рогатые шлемы и изодранные, гниющие шкуры.
Павшие воины лежали огромным полукругом у невысокой квадратной башни. Её каменные стены изукрасили потёки растаявшего льда. Дверь нараспашку, внутри — темнота.
Карса шагал по полю, под мокасинами похрустывали снег и лёд.
Дверной проём в башне был так высок, что теблор смог войти не пригибаясь. Каменный пол единственной комнаты усыпали обломки мебели и останки павших воинов. В центре высилась винтовая лестница, сделанная целиком из железа.
Насколько можно было судить по сохранившимся кускам, мебель по размеру подошла бы скорее теблору, чем нижеземцу.
Карса начал взбираться по обледеневшим ступеням.
На втором этаже тоже располагалась единственная комната с высоким потолком. Все четыре стены её когда-то занимали деревянные полки. Изорванные свитки, растерзанные книги, растоптанные флаконы и глиняные кувшинчики с какими-то пахучими смесями, большой стол расколот напополам и отброшен к одной из стен, а на расчищенном полу…
Карса шагнул с верхней площадки лестницы и посмотрел вниз.
— Теломен тоблакай, добро пожаловать в моё скромное пристанище.
Карса нахмурился:
— Я недавно скрестил клинки с воином, похожим на тебя. Его звали Икарий. Похож, впрочем, не слишком.
— Потому что он — полукровка, разумеется. А я — нет. Яггут, а не ягг.
Она лежала, раскинувшись в кругу камней величиной в кулак. Камень побольше лежал у неё на груди, от него поднимались вверх волны жара. Воздух в комнате заполняли пар и холодная изморось.
— Тебя заключили в колдовскую ловушку. Воины искали тебя, но не убили.
— Точнее, не смогли убить. Во всяком случае, сразу. Но рано или поздно этот обряд Телланна уничтожит ядро Омтоз Феллака, что, в свою очередь, приведёт к гибели Ягг-одана: уже сейчас северный лес выползает на равнину, а с юга пустыня отбирает всё больше земли у одана, который был мне домом.
— И убежищем.
Женщина обнажила клыки в подобии улыбки:
— Для яггутов теперь это одно и то же, теломен тоблакай.
Карса огляделся, рассмотрел обломки. Оружия он не увидел; доспехов на женщине тоже не было.
— А когда умрёт это ядро Омтоз Феллака, погибнешь и ты, да? Но ты говорила лишь о Ягг-одане. Словно твоя собственная смерть менее важна, чем эта земля.
— Так и есть. На равнинах Ягг-одана прошлое по-прежнему живо. Не только мои павшие родичи, ягги, — те немногие, что смогли укрыться от Логросовых т’лан имассов. Живы древние звери, что бродят по безлесым землям за стенами льда. Звери, которые вымерли уже всюду — преимущественно под ударами копий т’лан имассов. Но имассов никогда не было в Ягг-одане. Как ты и сказал — это убежище, рефугиум.
— Звери. А яггские кони?
Карса заметил, как сузились её странные глаза. Зрачки — вертикальные, радужки — сероватые, с перламутровым блеском.
— Этих коней некогда разводили для верховой езды. О да, в одане они одичали. Их осталось мало, ибо трелли приходят с запада, чтобы охотиться на них. Каждый год. Сгоняют их с отвесных утёсов. Как и многих других зверей.
— Почему ты не попыталась их остановить?
— Потому, милый воин, что скрывалась.
— И не смогла скрыться.
— Разведчики т’лан имассов меня нашли. Я большинство из них уничтожила, но один сумел сбежать. С того мига я знала, что рано или поздно вернётся армия. Не спорю, они не слишком спешили, но чего у них вдосталь, так это времени.
— Разведчики? И скольких ты уничтожила?
— Семерых.
— А их останки есть среди тех, что окружают башню?
Женщина вновь улыбнулась:
— Не думаю, теломен тоблакай. Для т’лан имассов уничтожение — это провал, поражение. И за такой провал положена кара. Способы у них… изысканные.
— А как же те воины, что лежат внизу, и другие — вокруг башни?
— Пали, но не потерпели поражение. Ведь я же лежу здесь.
— Врагов нужно убивать, — прорычал теблор, — а не заключать в темницы.
— С этим я спорить не стану, — ответила женщина.
— Никакого зла в тебе я не чувствую.
— Давным-давно я не слышала этого слова. В войнах с т’лан имассами этому слову нет места.
— Я должен пресечь несправедливость, — пророкотал теблор.
— Как пожелаешь.
— Нужда превосходит всякую осторожность. Дэлум Торд улыбнётся.
— Кто такой Дэлум Торд?
Не отвечая, Карса сбросил мешок и медвежий плащ на пол, а затем шагнул к кольцу камней.
— Не подходи, воин! — прошипела яггутка. — Это Высший Телланн…
— А я — Карса Орлонг из народа теблоров! — проревел урид и пнул ногой ближайшие камни.
Языки пламени взметнулись, чтобы окутать Карсу. Тот зарычал и рванулся через них, опустил руки, ухватился за каменную плиту, с кряхтеньем поднял её с груди женщины. Пламя ярилось вокруг него, стремилось оторвать плоть от костей, но теблор лишь зарычал глубже. Развернулся и отшвырнул плиту прочь. В стену. О которую та ударилась и раскололась.
Огонь угас.
Карса встряхнулся, затем вновь посмотрел вниз.
Кольцо было разорвано. Глаза яггутки округлились, но она уже пыталась пошевелить руками и ногами.
— Никогда прежде… — выдохнула она, затем ошеломлённо покачала головой. — Неведенье, превращённое в оружие. Просто неимоверно, теломен тоблакай.
Карса присел на корточки рядом со своим мешком:
— Есть хочешь? Пить?
Женщина медленно села. Т’лан имассы раздели её, оставили голой, но лютый холод в комнате, похоже, её не касался. И хотя яггутка казалась юной, Карса подозревал, что она весьма стара. Теблор чувствовал на себе её взгляд, пока готовил еду.
— Ты скрестил клинки с Икарием. Прежде такие зловещие происшествия всегда заканчивались одинаково: но то, что ты здесь, доказывает, что тебе удалось каким-то образом этого избежать.
Карса пожал плечами:
— Наверняка мы продолжим распрю, как только встретимся вновь.
— Как ты сюда попал, Карса Орлонг?
— Я ищу себе коня, яггутка. Путь был долог, а мне сказали, что этот мир снов его сократит.
— А! Воины-призраки, что парят у тебя за плечами. Но даже так ты сильно рискуешь, странствуя по Пути Телланн. Я обязана тебе жизнью, Карса Орлонг. — Яггутка осторожно поднялась на ноги. — Как я могу тебе отплатить?
Карса выпрямился, обернулся к ней и с удивлением — и радостью — заметил, что женщина почти не уступала ему ростом. Её длинные тёмно-каштановые волосы были собраны в хвост за спиной. Теблор некоторое время разглядывал яггутку, затем сказал:
— Найди мне коня.
Её тонкие брови чуть приподнялись:
— И это всё, Карса Орлонг?
— И, может, ещё кое-что… как твоё имя?
— Это твоя просьба?
— Нет.
— Арамала.
Карса кивнул и вновь принялся за готовку.
— Я хочу узнать всё, что только ты сможешь рассказать мне, Арамала, о тех семерых, что впервые нашли тебя.
— Хорошо. Если позволишь, теперь моя очередь задать вопрос. По дороге сюда ты миновал место, где ягги… оказались в заключении. Я, разумеется, освобожу тех, что выжили.
— Конечно.
— Они полукровки.
— Да, так мне сказали.
— А тебе не было интересно, откуда пришла вторая половина их крови?
Карса поднял глаза, затем медленно нахмурился. Арамала улыбнулась:
— Видно, многое мне придётся тебе рассказать.
Некоторое время спустя Карса Орлонг вышел из башни. И двинулся дальше по следу армии, прочь из промёрзшей земли Омтоз Феллака.
Когда теблор наконец вышел с Пути на жар послеполуденного солнца в своём родном мире, он очутился на краю гряды старых холмов. Задержавшись, оглянулся и увидел, на самом краю горизонта, город — наверное, Сарпачию, — и блеск широкой реки.
Впереди холмы образовали некое подобие хребта — достопримечательность, которая, как подозревал Карса, появлялась лишь на местных картах. В низинах у его подножия не было видно крестьянских хозяйств, отары не пятнали разбитые склоны.
Т’лан имассы вышли здесь же и ушли вперёд, в холмы, но следов не осталось, ибо в этом мире с тех пор миновали годы. Теблор стоял на краю Ягг-одана.
К тому времени, как урид добрался к подножию и начал карабкаться по выветренному склону, сгустились сумерки. Камень здесь казался нездоровым, точно его поразила какая-то неестественная хворь. Большие куски отламывались и катились вниз из-под ног.
Вершину — по сути, гребень, менее трёх шагов шириной, — покрывали изношенный камень и мёртвые травы. Впереди земля резко опускалась, так что образовалась просторная долина, окаймлённая столовыми горами. На противоположном конце долины, в пяти с лишним тысячах шагов, высилась отвесная скала рыжевато-ржавого цвета.
Карса не мог себе представить природную силу, которая породила бы подобный ландшафт. Плосковерхие горы сотворила эрозия, будто по всей долине нёс свои воды мощный потоп, или ветра, ревущие в узких ущельях, — куда медленней, не говоря уж о том, что заняло бы куда больше времени. Или вся долина прежде стояла вровень с холмами, но появилась в результате какого-то подземного оседания. Болезненные выходы породы на поверхность свидетельствовали о том, что весь район пострадал от вымывания.
Теблор начал спускаться по крутому склону.
И вскоре обнаружил, что весь он изъязвлён пещерами и углублениями. Судя по калькрицитовым обломкам у входов — шахты. Но добывали тут не олово или медь. Кремень. Широкие жилы этого стеклянисто-коричневого материала открытыми ранами пятнали склоны холмов.
Карса прищурился, глядя на столовые горы впереди. Полосы песчаника резко вздымались вверх, не все — под одним углом. Вершины ничем не напоминали плоские плато, какие следовало бы ожидать; напротив — венцы казались зазубренными и разбитыми. Ложе долины — насколько можно было рассмотреть между приземистыми горами — усыпал острый гравий. Осколки кремня из каменоломен.
В одной этой долине целая армия могла бы изготовить себе каменное вооружение…
И запасы кремня в этих местах ещё далеко не иссякли.
В голове теблора зарокотал голос Байрота Гилда:
— Карса Орлонг, ты кружишь вокруг истины, точно одинокий волк вокруг марала.
В ответ Карса лишь хмыкнул. На другой стороне утёса он уже приметил другие пещеры — высеченные в крутом утёсе. Оказавшись в тени на дне долины, теблор направился к ним. Густой слой гравия под ногами коварно проседал, острые грани впивались в подошвы мокасин. В воздухе стоял запах известняковой пыли.
Урид приблизился ко входу в большую пещеру, расположенную в нижней трети утёса. К ней вёла широкая осыпь, которая, впрочем, тревожно подавалась под тяжёлыми шагами теблора. И вот он наконец выбрался на неровный пол пещеры.
Скальная стена утёса была обращена на северо-восток, и поскольку солнце уже опустилось к горизонту, естественного света в пещере не было. Теблор положил на камень свой мешок и вытащил небольшой фонарь.
Стены из обожжённого известняка потемнели от бесконечных слоёв копоти, высокий потолок изгибался в неровный купол. В десяти шагах от входа проход сужался там, где встречались стены и полоток. На корточках Карса протиснулся в узкий лаз.
За ним открылась просторная каверна. В стене напротив угадывался цельный выступ крепкого, чистого кремня, доходивший почти до самого потолка. В боковых стенах проглядывали глубокие ниши. Расселина в центре грубо вытесанного чертога сочилась сероватым светом сумерек снаружи. Прямо под ней лежала куча песка, из которой росло узловатое, перекрученное дерево — гульдиндха, — доходившее Карсе едва ли до колена. Листва его приобрела более глубокий зелёный оттенок, чем обычно.
То, что дневной свет проникал вглубь на две трети утёса, уже само по себе было чудом… но это дерево…
Карса подошёл к одной из ниш и сунул в неё фонарь. Ещё одна пещера. Заполненная кремнёвым оружием. По большей части — сломанным, но изредка — целым. Мечи, двусторонние топоры с костяными рукоятями, сотнями укрывали пол каменным ковром. Так же и в соседней нише. И в следующей. Всего двадцать две боковые комнаты. Оружие мёртвых. Оружие проигравших. Карса не сомневался, что то же самое найдёт в любой другой пещере этого утёса.
Однако другие не были для него важны. Теблор установил фонарь под кремнёвой колонной и выпрямился.
— Уругал Сплетённый. Берок Тихий Глас, Кальб Бесшумный Охотник, Тэник Разбитый, ’Сибалль Ненайденная, Халад Великан, Имрот Жестокая. Лики в Скале, боги теблоров! Я, Карса Орлонг из теблорского племени уридов, доставил вас в это место. Вы были сломаны. Отрезаны. Безоружны. Я исполнил ваш приказ. Привёл вас сюда.
В ответ послышался хриплый, надтреснутый голос Уругала:
— Ты нашёл то, что было у нас отнято, Карса Орлонг. Ты освободил своих богов.
Теблор смотрел, как перед ним медленно сгущается призрачный образ Уругала. Приземистый, массивный воин, пониже нижеземца, но куда шире в плечах. Кости его рук и ног были расколоты — это Карса разглядел между туго затянутыми кожаными ремешками, которые их связывали — удерживали вместе. Грудь бога теблоров тоже пересекали крест-накрест ремни.
— Карса Орлонг, ты нашёл наше оружие.
Воин пожал плечами:
— Если оно и вправду в одной из тысячи местных пещер.
— Оно здесь! Оно нас не предало!
— Но предал Обряд.
Уругал вскинул голову. Рядом с ним уже сгустились тени шести сородичей.
— Значит, ты понимаешь.
— Да.
— Приближаются наши физические тела, Карса Орлонг. Они далеко зашли, лишённые духа, под напором одной лишь нашей воли…
— Вашей — и того, кому вы теперь служите, — прорычал теблор.
— Да. Того, кому мы теперь служим. Мы ведь взамен направляли твои шаги, предводитель. И ныне ты обретёшь награду за то, что дал нам.
Заговорила ’Сибалль Ненайденная:
— Мы собрали армию, Карса Орлонг. Всех детей, принесённых Ликам в Скале. Они живы, предводитель. Мы готовили их. Для тебя. Войско. Народ твой осаждён. Нижеземцев следует отогнать, армии их — истребить. Ты обрушишься со своими легионами на их земли и принесёшь разрушение и смерть нижеземцам.
— О да.
— Семь богов теблоров, — проговорил Уругал, — должны ныне стать Восемью.
Тот, кого называли Халадом, — самый большой из семи, неуклюжий, звероподобный — шагнул вперёд.
— Ты должен изготовить меч, Карса Орлонг. Из камня. Каменоломни снаружи ждут тебя — мы поделимся с тобой познаниями…
— В том нет нужды, — заявил Карса. — Я сам постиг многочисленные сердца камня. Познания — мои, и моим будет меч. Те, что вы делаете, годятся для вашего рода. Но я — теблор. Я — теломен тоблакай.
С этими словами Карса повернулся и пошёл к кремнёвой колонне.
— Этот монолит одолеет тебя, — проговорил за спиной теблора Халад. — Чтобы отколоть полосу для длинного меча, бить нужно сверху. Рассмотри эту жилу и увидишь, что хоть она и чиста, течение камня немилосердно. Никто из нашего народа не сумел отбить от неё осколок длиннее собственного роста. С этой колонной уже нельзя работать, потому её и покинули. Ударь — и она расколется. И этот провал запятнает все твои последующие усилия, ослабит чары изготовления.
Карса остановился перед бурой, почти чёрной колонной кремня.
— Ты должен развести огонь у основания, — говорил Халад. — И этот костёр должен гореть непрерывно в течение нескольких дней и ночей. В долине мало дерева, но в Ягг-одане во множестве ходили бхедерины. Огонь, Карса Орлонг, затем холодная вода…
— Нет. Так теряется всякий контроль, т’лан имасс. Ваш народ — не единственный постиг истины камня. Это задача моя — и только моя. Теперь же — хватит болтать.
— Имя, которым ты нас назвал, — проскрипел Уругал, — откуда ты вызнал его?
Карса обернулся, лицо его скривилось в жестокой усмешке:
— Глупые теблоры. Так вы считали. Падшие теломены тоблакаи, но павший может снова восстать, Уругал. Оттого некогда вы были т’лан имассами. Ныне же стали Развязанными. — Ухмылка сменилась оскалом. — От кочевья в обитель. Из обители — в дом.
Воин взобрался на кремнёвую колонну. Устроившись на верхушке, он вытащил малазанский короткий меч. Краткий миг изучал поверхность камня, затем перегнулся, чтобы рассмотреть почти вертикальный ход безупречного кремня до самого пола. Обернув меч остриём вниз, Карса начал царапать верхушку колонны — на расстоянии ладони от острого края. Теблор заметил следы старых ударов — вопреки словам Халада т’лан имассы пробовали, но потерпели поражение.
Карса продолжал царапать кремень там, где решил нанести удар. И мысленно говорил:
— Байрот Гилд. Дэлум Торд. Услышьте меня, когда больше никто не услышит. Однажды я разобью свои цепи, освобожу души, что преследуют меня, точно псы. Вы не хотите оказаться среди них, так вы сказали. Я тоже не желаю отдавать вас в объятья Худа. Я обдумал ваше желание. И нашёл другой выход…
— Предводитель! Мы с Дэлумом Тордом поняли твоё намерение. Твой гений не устаёт меня поражать, Карса Орлонг. Лишь с нашего согласия ты преуспеешь. И вот ты даёшь нам слова — и узри, иного выхода у нас уже нет. Объятья Худа… или то, чего хочешь ты.
Карса покачал головой.
— Не только я, Байрот Гилд. Но и вы сами. Будете отрицать?
— Нет, предводитель. Не будем. И потому — принимаем то, что ты предлагаешь.
Карса знал, что только он сам может сейчас увидеть призраки своих друзей. Увидеть, как они растворились, превратились в чистую волю, которая затем потекла в кремень. Чтобы найти в нём форму, сотворить цельность…
И ждать…
Карса смахнул пыль и крошево с расцарапанной поверхности, затем сомкнул обе ладони на короткой рукояти. Высоко занёс клинок, впившись взглядом в иссечённую верхушку колонны, и резко опустил меч.
Странный треск…
А потом Карса Орлонг прыгнул вперёд, отбросив в сторону короткий меч, переворачиваясь в полёте. Колени подогнулись, чтобы смягчить падение, но в тот же миг урид поднял руки, чтобы подхватить осколок кремня.
Осколок длиной почти в рост самого теблора.
От колонны отвалился плоский кусок — и упал в его ладони. Лизнул кожу, и вдруг кровь заструилась по предплечьям. Карса быстро отступил, укладывая клинок на землю. Отняв руки, он заметил, что тот рассёк ладони до кости.
Хитёр, Байрот Гилд. Хорошая мысль — выпить моей крови, чтобы скрепить договор.
— Ты… превзошёл нас, — прошептал Халад.
Карса подошёл к своему мешку, извлёк моток походных бинтов и нитку с иголкой. Заражения не будет, конечно, так что он скоро исцелится. Но всё равно, прежде чем приняться за работу над осколком, чтобы вырезать что-то вроде рукояти, нужно зашить порезы.
— Мы вложим чары в это оружие, — объявил Уругал, — чтобы оно никогда не сломалось.
Карса кивнул.
— Мы сделаем тебя Восьмым богом теблоров.
— Нет, — ответил Карса, принимаясь зашивать левую руку. — Я не такой, как вы, Уругал. Я не Развязан. Вы сами заковали меня в цепи. Своими руками сделали так, что души тех, кого я сразил, вечно преследуют меня. Вы сами сотворили мне муку, Уругал. Под таким проклятьем я никогда не смогу стать развязанным.
— Но всё равно для тебя найдётся место, — провозгласил Уругал, — в Доме Цепей.
— О да. Рыцарь Цепей, поборник Увечного бога.
— Ты многое узнал, Карса Орлонг.
Теблор смотрел на свои окровавленные ладони.
— Да, т’лан имасс. И это вы скоро узрите.
