Глава 8
А стоило вспомнить о двуликом, как оборотень явился на следующий день с утра пораньше в сопровождении своей пятерки. Северный, Тагро, Упы и братья Кио выглядели не в пример лучше своего предводителя, Асд же на ногах с трудом стоял. Правда, это не помешало ему ворваться в харчевню, подняться на второй этаж и с глухим «Тор-р-ра» колотить в дверь моей комнаты. Надо отдать ему должное — напугал до икоты, так что я уже решила спасаться бегством через окно, но он неведомым образом почуял мое передвижение и пресек его.
— Тор-р-ра, куда ты лезешь! Р-р-разобьешься. Это я… Асд, не пугайся, откр-р-рывай.
— Асд? — Я с трудом узнала его голос в этом сдавленном хрипе.
— А кто еще? — раздалось из коридора. — Или ты кого-то особенного ждала?..
— Да уж точно не тебя, свин мохнатый! — я распахнула двери и зло посмотрела на нарушителя спокойствия. В черном плаще, с низко надвинутым на голову капюшоном, раскачивающийся из стороны в сторону, он менее всего напоминал того полного сил нелюдя, на которого я заглядывалась, и не раз. — Ты мне все «Логово» переполошил!
— Не все… тут только ты, Тор-р-роп и Тим. И я тебе тоже очень р-р-рад. — Из-под капюшона на меня посмотрели мерцающие глаза оборотня, застывшего на грани между человеком и двуногим волком. — А теперь скажи, где бочонок.
— Внизу в кладовой.
— Неси и р-р-распакуй, — приказал этот командир и, протиснувшись мимо меня в комнату, лег на ковер.
Пятерка его помощников осталась стоять в коридоре, взирая на вожака с заметной тревогой.
— Что значит… — хотела уточнить незнакомое слово, но Асд как-то страшно закашлялся, и я опрометью помчалась к кладовой.
— Какой бочонок?! — это уже Тороп с Тимкой в пижамах встретили меня в пяти шагах от двери. У одного в руке арбалет и связка болтов, у другого мои метательные иглы.
— Маленький черный, — ответила на бегу и бросила через плечо: — Я сейчас.
Я перерывала полки кладовой, хотя точно помнила, что необычную посылку с графитовыми досками и чугунной ковкой на крышках поставила на полу у двери. И там его нет.
— Где? Ну где же ты…
Мешки, подушки, веники сушеных трав, сундучки с мелочовкой для рукоделия… все это я ворочала уж минуты три и никак не находила искомое.
— Куда ж ты запропастился, чтоб тебя!..
А там наверху уже слышится чуток напряженное и совсем капельку настороженное:
— Тора, поторопись! — и грозное: — Тим, вернись в спальню и дверь закрой.
— Но… — попытался спорить малец.
— Живо, — прошипел Тороп, и кто-то из оборотней сопроводил упирающегося храбреца в его покои.
И я уже отчаялась что-либо найти, на мгновение головой прижалась к полке, зажмурилась, и вдруг рядом раздалось:
— Что ищем? — Голос вопрошающего казался знакомым, звучал какой-то особенной хрипотцой.
— Ищу бочонок черный с ковкой…
— Этот? — прямо передо мной появился искомый предмет.
— Да! — Я прижала к груди посылку, мазнула взглядом по руке помощника и подавилась словами благодарности. Его ладонь, запястье и предплечье были черными, каменными, с лавовыми подтеками, проблесками в трещинах жидкого огня, как на фресках, изображающих неспящие вулканы. — А-а-а… — писк ужаса получился не хуже, чем у Алиссии. Я моргнула и рука исчезла, а на месте жуткого помощника оказался Северный, с тревогой вопрошающий:
— Нашла?
— Д-д-да-а.
— Неси скорее!
— Держи, — предложила я.
— Мне нельзя, — неожиданно выдал оборотень и, схватив меня в охапку, стремглав утащил наверх.
Асда, а вместе с ним и всю комнату, трясло под страшный нарастающий кашель. Паника подкралась незаметно, а в этом состоянии я могла лишь действовать, но не соображать, что значит странное слово «распакуй». Я не смогла сдвинуть ковку с крышки бочонка, впрочем, как и графитовую пробку выбить, видела, как оборотень задыхается из-за непрекращающегося кашля, и не могла помочь.
— Перстень поверни… — раздался рядом наводящий ужас голос, — камнем вниз.
И меня захлестнуло новой волной страха, теперь уже перед помощником, чья рука мне привиделась в кладовой. Это был его голос, и ранее я уже слышала подобную хрипотцу… во сне. В жутком, страшном сне, о котором почти забыла.
— Камнем вниз поверни и прикоснись, — повторил мой ночной кошмар. И я исполнила его рекомендацию. Бочонок тотчас с треском вернул себе первоначальные размеры огромной бочки и задел люстру под потолком.
— Чтоб тебя!
— Всегда к вашим услугам. Обращайтесь, если что, — отозвался голос, но я его уже не слушала. Легко выдернула внушительных размеров пробку и залила задыхающегося двуликого черной вязкой жижей с тяжелым запахом гари.
Его кашель прекратился, и через мгновение раздался рев:
— Тор-р-ра, мне нужен был лишь глоток!
Монстр, а Асд сейчас походил на огромного, вымазанного в смоле монстра, гибко поднялся на ноги, вырвал из моих рук пробку и одним ударом закупорил бочонок, то бишь бочку.
— А ты на будущее загодя налакайся, чтоб больше не пугать меня! — рявкнула в тон ему и вылетела вон. Уже на лестнице скорректировала свое движение и отправилась на кухню. — Завтрак на восьмерых, нужно приготовить завтрак, нужно сытный, вкусный завтрак…
Разогревая плиту, доставая продукты из погреба, я не могла успокоиться, руки дрожали, на глаза то и дело наворачивались слезы. Подумать только, разбудил ни свет, ни заря, напугал, заставил пометаться в поисках бочонка, а под конец еще и вякнул, мол, много разлила. Да я, я чуть…
Всхлип не удержала, закусила губу, чтоб не разреветься, а в следующее мгновение оказалась прижата к широкой груди оборотня, уже переодевшегося в старые вещи моего названого отца.
— Прости… — прозвучало тихо, но мне хватило и этого шепота на выдохе. Разревелась. Менее минуты двуликий терпел бурные потоки слез, потом решительно оторвал меня от себя, встряхнул. — Тора, хватит. Ты мне сердце рвешь своими слезами. — Ничего не добился этим замечанием, пригрозил: — Сейчас опять начну хрипеть и кашлять…
Зря он так, очень зря. Я подняла к нему зареванное лицо и расхохоталась сквозь слезы.
— Тора, ты чего?
— Паршивый рычаг для давления! — И, отстранившись от удивленного оборотня, почти что выплюнула: — Я за Дарушем Темным замужем была!
Асд весь подобрался, глянул строго.
— Тора, я не то имел в виду.
— То! — всхлип, и меня рвет на части от ярости. — Знаешь, сколько смертей видела… не сосчитать! Сложно было не рехнуться! И только одна мысль спасала… Я убью его, убью… И он больше не поднимется! — Это был вал, казалось, остывших эмоций, и меня им накрыло, заставляя с желчью и болью выталкивать из горла слова.
— Успокойся. — Оборотень жестом спровадил заглянувшего к нам Торопа и теперь смотрел строго и хмуро. Схватить меня уже не пытался, просто отслеживал каждое движение.
— Нет! Думаешь, я всего один раз удачно муженька подожгла, думаешь, повезло неимоверно…
Захотелось заорать, выплеснуть все, что терзало и жгло, но свин мохнатый не дал.
— Не думаю. И вообще, удивлен, как ты столько продержалась. Остальных он ломал за месяц, в крайнем случае за два. А ты сильная… — Посмотрел на меня, прищурившись, и неожиданно выдал: — А раз сильная, значит, слезы-сопли сейчас утрешь, сковородки возьмешь и молча завтрак нам приготовишь.
— Что?! — Это было сродни удару под дых. — Да иди ты вместе с завтраком!..
— Куда? — и вздернутая бровь.
— Куда подальше!
Взбешенная, я вылетела из кухни, как пробка из бутылки, добежала до лестницы и остановилась. Дошло, только сейчас дошло, что он меня только что как маленькую развел. Из одной истерики вывел, в другую завел и заткнуться заставил приказом о завтраке.
— Вот дура…
— Умная, — не согласился выглянувший из кухни Асд и уже спокойнее почти попросил: — Иди, Тора, умойся и переоденься. И обязательно во что-нибудь теплое и плотное, а то засмущала уже.
— За… что? — взгляд опустился на мое одеяние, руки в очередной раз сжались в кулаки. Это ж надо было вымазаться! Два темных пятна ареолами на груди и чья-то пятерня на животе. Посмотрела на размерчик ладони — не мой. Спрашивается: кто и когда успел. Хотя чего тут думать.
— Асд, паршивец! — И ответом мне стала громко хлопнувшая в кухне дверь.
Спальня моя в очередной раз превратилась в руины, ковер оборотни вытащили на улицу и сожгли, моим белым постельным бельем остатки жижи вытерли и бросили в огонь, той же участи удостоился стул, парой капель окропленный, и мое трюмо. И в комнате сразу же стало пусто и гулко, а еще тесно, потому что бочку гигантских размеров никто не убрал. Повернув перстень камнем верх, коснулась графитовых досок. Думала бочонок в кладовую спустить, но, услышав голос Тимки, не пошла. Еще не хватало, чтоб он меня в испачканной сорочке рассмотрел. Сняла ее, а сзади, пониже спины, дополнительные два пятна, в этот раз в виде волчьих лап.
— Да чтоб тебя, художник доморощенный! — повернулась к зеркалу спиной, скрипнула зубами. — Просто прекрасно, еще и белье задел…
Очередное проклятье на голову хвостатого увальня прервал тактичный стук в дверь и голос Северного:
— Тора, испачканную одежду дайте мне. Ее нужно спалить.
— И самую мою любимую ночнушку? — Посмотрела на дорогую сердцу вещицу, затем на черные отпечатки рук и лап, вздохнула. — Ай, ладно, она и так уже безвозвратно вымазана.
— Ага, — раздалось из-за двери, — на то вожак и уповал. Это чтоб потом не объяснять, почему на заставе мертвецы из могил повылазили.
После его слов я без жалости сняла с себя все тканые покровы, осмотрела комнату на наличие потеков и капель и на всякий случай решила выдать на сожжение также пуф, матрас, подушку, занавеси и домашние туфли, любимые, хорошо растоптанные. И все это я сложила у двери под тихий говор оборотня.
— А еще мы вам там воды натаскали и к натопителю подключили. Если понадобится еще, только скажите, мы мигом. За ваши пирожки с грибами мы не то что здесь воды наберем, к источнику сбегаем и сосновых веток наломаем.
— Зачем? — от удивления приостановила осмотр комнаты.
— Чтоб вода была с запахом. На ваши баночки с маслами и солью тоже упала пара-тройка капель.
Посмотрела на пустое место от трюмо, закусила губу, там были не только любимые моему сердцу предметы, но и письма Таллика.
— И вы все в огонь отнесли, ничего из ящиков не вытащили?
— Нет, конечно, в ванной ваши ценности. — Я ринулась туда, а Северный уже дверь чуток приоткрыл, интересуется: — Так я заберу все, что вы здесь сложили?
— Да.
Помимо баночек с солью и маслами прочие мои мелочи, как и письма потеряшки, остались целы. Я приняла ванну и, дважды оттерев себя от возможных брызг смолы, с тоской заметила, что вода взбодрила тело, но не дух. Ранняя побудка, сцена с почти умирающим Асдом, истерика внизу и горькие воспоминания уничтожили мое благодушие на корню. Захотелось с головой укрыться и, свернувшись калачиком, пролежать оставшиеся сутки. Но кто даст? Во-первых, кто даст новую постель с матрасом и бельем, во-вторых, кто позволит остаться без завтрака. Вот и Асд не позволил, самолично выдернул из комнаты — спасибо, что не из ванны! — и привел на кухню.
— Ешь, а то остынет и будет уже совсем не то. — Передо мной поставили плошку с супом, в котором плавала яичница, а в руку дали ложку и вилку.
— Это что?
— Похлебка, — коротко бросил оборотень, водрузил на стол возле меня плошку со сметаной, затем поднос с запеченным мясом. — Сам приготовил. Тебе понравится.
— Даже не сомневаюсь, — если не понравится, самой придется готовить.
Я зачерпнула ложку супа и обомлела. Петрушка под яичницей была мелкорубленая, свежая… — подняла потрясенный взгляд на оборотня.
— Откуда петрушка? В моей кладовой ее вот уж месяц как нет, даже в сушеном виде. А тут свежая зелень!
— Благочестивый Ясмин передал. У него под куполом теперь много чего зеленеет.
— Вы бегали в храм? — Мое удивление медленно переросло в оторопь. — Ради зелени по такой погоде?
— Да, то есть нет. Братья Кио за твоей посылкой бегали. Почтовая карета как раз рядом застряла в снегах. — Оборотень улыбнулся. — Так что зря ты девчат по домам развела, прибыли твои ткани.
— С горелкой? С приправами? — спросила, уточняя, прежде чем броситься ему на шею со счастливым воплем. — А я уже и не ждала до весны!
— С ними.
Я все-таки поддалась порыву, обняла Асда и порывом своим вогнала его в краску.
Кашлянул, по плечу похлопал и приказал:
— А теперь ешь.
— Да, командир! — усмехнулась я, и двуликий словно бы по привычке поправил:
— Асд Гаррат, командир Гаррат.
Я подавилась похлебкой. Безудержно кашляла еще минуты две, затем сипя попросила воды. И вот пью, пальцы дрожат, чашка по зубам стучит, а сердце все никак не успокоится. Так что же мне в письмах приходит. Еще одна иллюзия больного на голову Дори? Или реальное прошлое? И как узнать?
Посмотрела на расслабленного, чуть задумчивого Асда и чашку чая в его руках, на похлебку, затем опять на оборотня, на дверь, вдруг кто войдет… И решилась.
— Ты возглавлял отряд?
— Да.
— В эту войну?
Кривая усмешка коснулась его губ.
— Я не настолько стар, чтобы застать прошлую.
— Это точно, — соглашаюсь быстро и вновь интересуюсь: — И как?
— Что как? — тема ему не нравилась, но он еще не смел меня заткнуть, только брови нахмурил.
— Дошел отряд до цели?
— Да. — Значительная пауза и ответ: — Почти…
— А ты — нет? — Он замыкается и замолкает, но руки — крепко сжатые кулаки говорят о многом. И я делаю последний вопрос-бросок, желая поймать его как рыбку в сачок: — Что, глупо умер?
— Свалился со скалы, а сверху камни! — раздраженно выплюнул оборотень, хотел еще что-то добавить, но остановился из-за меня. Вернее из-за моей ложки, со звоном упавшей на пол.
— Я поменяю. — Асд поднялся, взял из шкафа новый столовый прибор, попутно скользнул по мне взглядом, моргнул и присмотрелся внимательнее. — Ты не могла знать. Я прав?
Сдавленно выдохнула под его гневным взором:
— Предполагала.
— Твою мать, Тора! — Он был зол, и не столько на меня, сколько на себя, за то, что проговорился. — Откуда ты предполагать могла? Во всех легендах о двуликих написано…
— Из писем. От Таллика к его возлюбленной… — Лицо оборотня перекосило на моем последнем слове, и я тут же поспешила пояснить: — То есть мне, Торике ЭлЛорвил Дори. Но в самом первом письме моего имени не было, а затем появилось. Суо подделал.
— Сато? Нет, он не мог! Хр-р-ранитель… — неожиданно прорычал Гаррат, бросил ложку на стол и вмазал кулаком в стену. Мгновение, и от его удара по каменной кладке пошли трещины, а он их и не заметил. Пробормотал, прежде чем вылететь за двери: — Инваго это не понравится, ох как он будет против…
— Против чего? Асд!
— Ешь, я сейчас.
Он вернулся через пять минут, и отнюдь не для того, чтобы хоть что-то объяснить, а чтобы поцеловать в лоб и, прихватив бочонок, вместе с парнями отбыть в неизвестном направлении.
