Глава 10
Наглый тариец явился ночью, без стука и прямиком в мою ванную комнату.
— Тора?! — только что выбравшаяся из воды и потянувшаяся за полотенцем, я чуть не поскользнулась на мокром полу, помянув всех святых.
— Чтоб тебя!
Дверь в комнату открылась, послышались шаги. А я все еще скольжу по полу, мне не до ответа. Устоять бы, да вряд ли получится.
— Тора…
— Что?! — Я таки упала, но успела прикрыться полотенцем, когда тариец отодвинул шторку и воззрился на ванну с пенной водой. Посмотрел на нее, затем на окно, дверь сзади себя и только после этого увидел меня в углу под раковиной. Знатное место, раньше тут Алиссия сидела, а теперь вот я соскользнула, больно ударив локоть и бедро.
— Вот ты где! — И с заботой в голосе поинтересовался: — Тебе там не холодно?
От страха я все же икнула раз, а затем еще раз. А этот свин стоит, любуется на творение рук своих, то бишь меня в одном лишь полотенце, мокрую и вздрагивающую. И улыбается.
— Все-таки холодно, — заключил он.
— Йик! Сволочь… — придерживая полотенце, потянулась за чем-нибудь тяжелым. Жаль под руку попадалась только мелочовка, ничего существенного. И деверь «ненаглядный» легко увернулся и от мочалки и от мыла, на подлете перехватил баночку с солью и даже глазом не моргнул, когда над одним его ухом пролетели ножницы, а над другим — щипцы для завивки.
Легко увернулся, тварь такая!
— Нет так нет, — пожал он плечами, собрал все разбросанное, водрузил на полку с полотенцами и удалился со словами: — Вытирайся и выходи, нужно переговорить.
Урод! Свинья! Мразь тарийская… Чтоб тебя!
И только я решилась встать, так он вернулся и застыл у двери:
— Я вот что хотел спросить, тебе помощь нужна… — Только что отнятое от груди полотенце мокрой тряпкой полетело в наглеца и закрыло ему обзор, потушив игривый блеск в холодных глазах и заглушив предложение о помощи.
— Марш из моей… йик!.. комнаты и не… йик!.. возвращайся!
— Да я просто… — Нелюдь тарийский оправдания не договорил, но от полетевшего в него куска пемзы увернулся, прошипел сердито: — Ладно. — И уже выходя, глухо пробубнил: — Все равно все самое интересное видел.
— Тварь!
Тварь аккуратно закрыл дверь в ванную, а затем и в мои покои и тихо пошел к лестнице, начал спускаться. И все это медленно, размеренно, совершенно спокойно. Я дождалась, пока скрипнет предпоследняя ступенька, и, прихрамывая на правую ногу и потирая ушибленный локоть, вышла из ванной комнаты. Дверь из спальни в коридор закрыла сразу — привычка от первого брака; выудила метательные иглы из-под одеяла и, только немного успокоившись, оделась. Белье, охотничьи штаны, рубашка, жилет, пояс с кинжалом и иглами на боку. Дрожащими руками скрутила волосы в тугой жгут, обулась и, продолжая икать, направилась к двери.
Кажется, в кухне еще есть настойка трав на спирту, удивительно успокаивающее средство.
— Долго ты. Я успел и проголодаться, и на стол собрать, — сообщил деловитый тариец, с полным подносом протискиваясь мимо меня в комнату. Вошел, покрутился, поискал взглядом столик или стул вместо него, но, заметив полное отсутствие таковых, со вздохом сел на кровать и водрузил поднос на мое белое постельное белье.
— Ты! Йик…
— Проголодался, — завершил воин за меня, получив краткую паузу.
— Совсем обнаглел! — я с хлопком закрыла двери и двинулась на него.
— Тора, — укоризненный взгляд и совестливое напоминание: — Ночь на дворе, все спят, а ты дверьми хлопаешь…
И это он заявляет, громко перемешивая в супнице гарнир из гречки, соус и мясо с дымком. А рядом тарелка с салатом, буханка хлеба и малосольные огурчики, сок с которых капает на мой пододеяльник. Все! Вот теперь у меня слова закончились, зато возникли вполне исполнимые желания. Руки потянулись за иглами.
— Я тебя сама сейчас так хлопну!
— Вот и вся благодарность за избавление от икоты, — с сожалением проговорил Дори и приступил к поеданию намешанного.
Я оторопела.
— То есть это ты меня ради старался? И на поднос еды наложил, и пододеяльник испачкал? — А на лице тарийца крупными буквами написано: «Когда я ем, я глух и нем». Так захотелось дать ему по шее, чтоб носом в супницу улетел, да так там и остался. Одно останавливало — он потомственный убийца, от моего подзатыльника не подавится, но увесистой оплеухой ответит, а может, и не только ею. — Ну спасибо!
Ринулась к огурчикам — подложить салфетку, выуженную из стенного шкафа. И вдруг слышу:
— Всегда пожалуйста. А салат, кстати, для тебя был. — И на мой недоуменный взгляд Инваго добавил: — Вдруг ты тоже голодная.
Руки зачесались этот самый салат ему на голову плюхнуть, но опять-таки сдержалась.
— Да чтоб тебя о стену припечатало и потолком приложило! — пожелала от души и в отместку забрала тарелку с соленьями.
— Меня не надо. — Тариец нагло и почти незаметно выхватил из-под руки один огурчик, захрустел им, зажмурившись. — Мама расстроится. А ей грустить нельзя, она у меня… — у нас — дама тонкой душевной организации. И, да что рассказывать, сама скоро все узнаешь, она уже мчится сюда, чтобы с невесткой познакомиться.
— Что?!
Тарелка выпала из рук, но не разбилась. Дори умудрился спасти соленья от падения, а меня от необходимости их убирать. Еще и отругал по ходу дела.
— А чему ты удивляешься? Все же не за сироту выходила.
— Я?
— Ты. — Инваго со вздохом сожаления отложил огурчики и супницу иже с ними. — Тора, без паники. Все просто. Она приедет, посмотрит на тебя и уедет. И тут самое главное ничего ей не говорить, чтоб подозрения не вызвать и… — он замолк, уставившись куда-то в пол, а я, наоборот, очнулась.
— Что «и…»? Что значит не говорить? Притвориться немой или уехать? Дори! — окликнула его, и он раздраженно поморщился.
— Было бы неплохо, но хранитель тебя найдет. Так что встреча неминуема. — Очередное ошеломленное «Что?!» еле удержала, когда деверь ненаглядный задумчиво продолжил: — Представить не могу, чем она его уломала, но идиот прогнулся.
Я не успела спросить, о чем он или, вернее, о ком, как «Логово» наполнилось странным тонким звоном, а затем грохотом. В коридоре раздался знакомый голос с хрипотцой, а вслед за ним не менее знакомые тяжелые шаги. И ополовиненный демон из моего страшного сна проплыл сквозь стену, приблизился к кровати и навис над развеселившимся Дори, вопрошая:
— Кто идиот? Что значит прогнулся? Я?!
— О, ты смотри, кого нелегкая принесла! — ехидно воскликнул тариец. Он хотел что-то еще добавить, а черный демон явно хотел что-то ответить, но мое едва различимое «Вижу. Я пошла» остановило обоих на полуслове. А все потому, что уйти я не смогла и плавно осела на пол. Так это и есть хранитель рода Дори?
— Не понял, — Инваго поднялся с кровати и коснулся пальцами моего лба. Отнял руку, затем еще раз приложил и, нахмурившись, обернулся к демону. — Она что, видит тебя?
И огромный черный монстр, чье будто бы каменное тело лавовые потоки пересекали по изломам и обдавали красным огнем, смутился. Затем частично потух и, скребя подбородок, нехотя признался:
— Это нечаянно вышло.
— Что вышло?
— Ее привязка к роду. — И, словно бы извиняясь, ужас пробухтел: — Она коньяк принесла, пролила несколько капель, и я не удержался, пригубил.
Точно, хранитель! И, услышав его признание, Дори тоже сел, но не со мною рядом, а на кровать. В спальне повисло молчание, долгое и напряженное.
— Твою мать… — было первым, что произнес Инваго, и потемнел в лице, а житель подземных чертогов тут же оживился.
— К слову, о матери, завтра она уже будет тут. К половине одиннадцатого.
— Только не это…
— Встретишься с ней? — полюбопытствовал демон.
— Нет!
— Но она ждет…
— Нет. Не готов я! И она не готова, никто не готов! — Дори вскочил, чуть не отдавив мне ногу, ураганом заметался по комнате. Хорошо, что в спальне, кроме кровати, ничего и не было, иначе бы в щепки разнес, даже не заметив. — Мракобесье! Зачем ты ее сюда принес? Не мог отбрехаться?! Наврать с три короба, сослаться на непогоду…
— В настоящий момент она в Заснеженном, — тактично ответили ему. — А принес я ее по двум причинам. Первая: ты в мать такой упертый, а она в два раза упрямее тебя, вторая: как отбрехаться, если носитель перстня полез в родовую книгу? Конечно, я вовремя ее закрыл, но Эванжелина увидела, сделала выводы. — На этом ужас рогатый подмигнул мне и улыбнулся, обнажая клыки. — Так что кое-кто любознательный в срочном порядке познакомится со свекровью!
Вот на этом моменте я поняла, что Таллик вполне мог покончить с жизнью после нескольких потрясений подряд. Поняла, осознала, что это неплохая идея, и поползла к двери в надежде спасти свою собственную голову.
Ужас из сна разговаривает с Дори, Дори ему хамит, и оба они давно знакомы, потому что ужас — это хранитель рода Дори. Чтоб их всех!
— Как полез?.. Через что? — вопрошает Инваго с нажимом. — Книга дома под семью печатями.
— Книга дома, — согласились с ним, — а свиток копий здесь.
— С чего вдруг?!
— По законам Вдовии у хранителя брака должна быть копия книги рода. Поэтому Сато Суо разместил свиток в шкафу благочестивого Ясмина и хорошенько его припылил…
Дверь открылась со второй попытки, и чувство призрачной свободы, едва распустившее крылья за моей спиной, сменилось желанием бежать куда подальше, потому что сзади неожиданно весело раздалось:
— Н-да, ваши женщины так от свекрови еще не убегали! — Как «так» — уточнять не стала, поползла быстрее. — Инваго, держи!
— Что? — не понял воин.
— Не что, а кого. Ее держи, сбежит, глупостей наделает, потом и не исправишь, — сдал мои планы рогатый гад, и мужские руки почти мгновенно оторвали меня от пола, вернули в комнату и поставили на ноги.
— Тора, давай без глупостей и необдуманных действий. — Хотелось поспорить, ведь я все обдумала и взвесила, но тариец вдруг крепко сжал мои плечи и прошептал: — Пожалуйста, не сейчас, мне хватило мамы.
— Кхм, тебе хватило? — развеселился ополовиненный демон за его спиной. — Тебя дома не было целых…
Щелчок пальцев, и я оглохла, а раздраженный Инваго обернулся к рогатому и что-то грубое ему ответил. Грубое и жесткое, потому что лицо мирно настроенного человека не может так исказиться от гнева. Я вздрогнула, продумывая, как из спальни убраться, а воин посчитал, что от холода, крепко прижал к своему боку, погладил по плечу. От его прикосновения вздрогнула повторно, а этот у-у-умник, продолжая выговаривать демону, щелкнул пальцами и поднял поднос в воздух… В воздух! А затем сорвал одеяло с кровати и закутал в него меня. Я не заметила, что угол, намоченный огуречным рассолом, ткнулся мне в нос, что «подол» скользнул по полу, а вернувшийся на кровать поднос расшвырял по простыне салат. А все потому, что не смогла оторвать взгляд от руки Дори, пальцы которой только что почернели и покрылись знакомым узором трещин с проблесками лавы.
Святая Иллирия!
И я с тихим вздохом начала оседать в спасительную тьму бессознательности. Продлилось это недолго — меня нагло тормошили и, кажется, били по щекам. В голове к тихому шуму прибавился неприятный звон, а сквозь него стали проступать голоса злого тарийца и умиротворенного демона.
— Если она не очнется, сам будешь маму встречать!
— И приведу, и встречу, и обязательно кое-что разъясню.
— Ни слова, — пригрозил воин, — ни единого звука.
— Что, даже объяснить не позволишь, почему вместо хозяйки встречаю ее я? — хмыкнул в ответ житель подземных чертогов. Инваго заскрежетал зубами, а затем вдруг спокойно попросил:
— Уберись с глаз моих. Пожалуйста.
— Как пожелаешь, — съехидничал демон и повторно сдал меня: — И, кстати, она уже возвращается, так что сильно по щекам не бей.
Тяжелые шаги, скрежет и тишина. Только дыхание слышно не мое, а Дори — громкое и тяжелое.
— Тора? — позвал Инваго и пальцами провел по моей щеке. — Тора, очнись. Мне нужно уходить, а мы еще не договорили…
— Договорили, — просипела удивленно, не открывая глаз. — Ты поставил меня перед фактом — приезжает мама, затем испачкал мой пододеяльник, простыню и поскандалил с рогатым! — В этот миг я вспомнила о черной руке тарийца, распахнула глаза и попыталась подальше от него отсесть.
Отсесть не получилось, я лежала у недодемона на руках.
— Куда? — вопросил он, пресекая все попытки к бегству.
— Подальше, — ответила я и сглотнула под тяжелым взглядом этого… деверя. Казалось бы, простые светло-голубые глаза со стальным отливом, а смотрит, словно режет.
— Торика, — мягко позвал он меня и даже улыбнулся, — не говори глупостей. И не дергайся. Лежи тихо и слушай, — попросил, едва я решилась сползти с его колен. — Все просто. Она приедет, посмотрит на тебя и уедет.
— Но…
И перебивая, меня сжали сильнее, почти до хруста.
— Ты встретишь ее.
— Дори?.. — хотела сказать, чтоб ослабил хватку, но кто даст! Тариец завелся не на шутку.
— Это не обсуждается. Ты ее встретишь!
— Конечно. А ты… — выдохнула сдавленно. Еще чуть-чуть, и повторно потеряю сознание или вырвусь и тресну бестолочь подносом. Осталось только до посудины дотянуться.
— И ничего ей обо мне не сообщишь! — Продолжил инструктаж буйный деверь и недодемон по совместительству. — Поняла?
— Я… Я…
— Что? — Он ослабил хватку, всмотрелся в глаза, совершенно не понимая, с чего вдруг мне воздуха не хватает. — Неужели так сложно?
— Да раз плюнуть! — просипела я, едва перестала задыхаться. — Сделаю вид, что ты свернул себе шею на лошади, издох в канаве или задохнулся под толстухой из дома терпимости!
— Тора…
Спорить с ним в полулежачем положении было сложно, но я старалась.
— Хорошо, даже этого не скажу. Ведь я вообще с тобой не знакома. Не видела, не слышала, цветочки на могилку не носила!
— Хорошее решение, идентичное моему.
— Ага. Ты лучше расскажи, что мне отвечать на вопросы о Таллике! Кто я ему, когда мы встретились, как… Кстати, что он матери писал? Он вообще ей писал? — Попыталась встать, Инваго не дал, но на вопрос ответил. Опустил глаза и медленно помотал головой. — Прекрасно, тогда почему этот увалень ей даже весточки не отослал? Что это за сын такой?.. Что с ним стряслось! И почему он ни с того ни с сего появился здесь, а затем исчез?
— В смысле?
— В прямом. По-твоему, я при благочестивом Ясмине праздновала пятилетие брака и клятвы повторяла за двоих? А потом сама своими силами воздвигла над храмом магический купол?
— Стоп, стоп… я понял, о чем ты. Нужна легенда.
— Да было бы неплохо, — съязвила от всей души и вспомнила важное: — К слову, о легенде! Почему воспоминания Таллика переплетаются со сказаниями, коим более тысячи лет?
— Что?
— То, что слышал. У меня есть письма и…
Асд Гаррат был прав, данная информация Дори не понравилась. И по мере моих слов с лицом тарийца происходило нечто невообразимое. Первоначальная гримаса непонимания сменилась удивлением, затем оторопью и, наконец, необузданной злостью. Черты лица заострились, глаза заледенели, вновь напоминая, что предо мной потомственный убийца. Самое время замолчать и исчезнуть, но он уже задал вопрос:
— Какие письма?
— От Талла к его возлюбленной, — прошептала я, и воин дернулся всем телом. — То есть… первоначально они были к Соне, а затем, после открытия, переадресовывались мне.
— Как? — с утробным рыком вопросил тариец сам у себя, но я уже ответила:
— Со значительными изменениями в тексте.
— Нет… Как он?.. Какие письма он мог приспособить? Покажи!
Ради этого Инваго меня отпустил и сам с кровати встал. Я и показала, коротко пересказав суть первых писем и их особенности, если таковые были:
— Это письмо было в крови, это со сгибом. А вот здесь на конверте последнего стояла метка нашего начальника почтового отделения. Письмо отправлял не Таллик, а кто-то за него. Господин Тикелл подобное метил, чтобы не было путаницы и никто не смел под чужим именем вымогать у семьи пропавшего золото…
— Мракобесье! — прошипел тариец и, сжимая кулаки, закрыл глаза. Долгую минуту он стоял и не шевелился, кажется, даже дышать перестал, чем напугал меня повторно.
Считая, что Дори и без меня прекрасно успокоится, уже подошла к двери, взялась за ручку, как вдруг услышала:
— Проклятье… А, к черту! Решаем вопросы по мере поступления. — Щелчок пальцев, захлопнувшаяся дверь, мое перемещение на колени воина. — То-о-о-ра, мы не договорили, а времени уже в обрез. Слушай внимательно, чтоб не пришлось повторять.
А дальше как в сказке…
Встретились мы с Таллом пять лет назад здесь же на заставе, на поляне, полной цветов, под тихим городом Данирш, он — раненый, а я с невесть откуда взявшимся перевязочным материалом. Потом оказалось, что я там сушила белье, чье именно, не пояснил, в общем… сушила! Увидела несчастного тарийца, по доброте душевной пришла на выручку и он, увалень недальновидный, романтично настроенный, потащил меня в храм. Почему недальновидный? Потому, что для признательности своей избрал вдовийку, а увалень потому, что клятву дал, кольцо всучил, запись на алтарной стене сделал, но не привязал супругу ни к хранителю, ни к роду И раненого Талла я тогда всецело поняла и поддержала, все же на супружеском ложе стонать нужно от страсти, а не от боли. Впрочем, в дальнейшем пересказе благоразумия меня лишили. Ведь получив кольцо, клятву и запись на алтарной стене, я решила вернуться в родной город Гьяза, а не нагрянуть к новоявленной родне. Но суть не в этом… Пока Талл по горам «лазил», скучал и письма отправлять не смел из-за приказа, я, дурында редкостная, полтора года, жутко робея, пыталась соблазнить родню благами Тарии. И так ее восхваляла, что нечаянно Даруша Темного привлекла.
— Нет! — Я вырвалась из объятий Инваго, слетела с его колен и в мгновение ока оказалась у противоположной стены. — Ни слова… Не было его! Не было меня… ничего не было!
— Понимаю, ты не хочешь вспоминать… — начал воин, медленно поднимаясь с кровати.
— Нечего вспоминать! Ничего не было, ни смертей, ни разрушенного города, ни крови… — выкрикнула я, уже совершенно не контролируя поднимающуюся в душе панику. — Ты сказал, что убережешь меня! Что я буду под защитой рода! Ты…
— Сдержу свое слово, — он неожиданно оказался рядом, сжал кисти моих рук почти до боли и вкрадчивым тоном произнес: — Но если Урос заикнется о том, что ты была в его власти…
— Нет!
— А он заикнется, нарываясь на поединок, — жестко продолжил Инваго, и я задрожала, мыслями возвращаясь назад, в беспросветное прошлое, которое может стать и будущим. — И чтобы защитить тебя и честь рода, Талл явится на бой, даже если… если он заложник долга перед Адо.
Слезы мгновенно высохли, взгляд прояснился.
— Талл на службе бога? Вашего бога? — не поверила я. Правда, тут же оборвала себя, потому что вспомнила, сколько невероятностей вокруг происходит. Проклятый маг, нелюди, огромные посылки, конверты с пересылаемыми письмами, Инваго-недодемон, ополовиненный житель подземных чертогов и старая легенда, в которую хранитель рода решил меня посвятить… — Ты что же, хочешь сказать, что это будет не просто защита, но еще и гарант его возвращения?!
— Может быть. Как вариант. Хотя мы его не рассматривали, — ответил деверь и покачал головой, пресекая все мои возражения. — Со всеми вопросами разберемся по мере поступления. А сейчас вернемся к сказке.
— Не… — попыталась возмутиться, но он закрыл мне рот рукой и продолжил инструкцию.
— Ты пыталась втолковать Темному, что не свободна, но так как он тупой ублюдок, а Таллик идиот, тебе не вняли. Дальше. Шесть месяцев брака, поджог, побег. Освободившись, ты приехала на заставу, предъявила мэру дарственную Талла и построила «Логово».
— А… — хотела возразить, заметив некоторые нестыковки, но Инваго не позволил, оговаривая историю уже нашей с ним встречи.
— «Логово», в котором наследник Дори и нашел тебя по прошествии еще трех лет. Приехал ночью с немногочисленным отрядом, одним магом и двумя друзьями. Проговорил с тобой до рассвета, а поутру повел обновить клятвы. — Пауза, а затем насмешливое: — И три дня подряд без устали завершал обряд с привязкой к хранителю и к роду.
— Те самые три дня, во время которых я без чувств провалялась?
— Три самых восхитительных дня в твоей жизни, после которых он абсолютно счастливый умчался в абсолютно неизвестном направлении. А ты невероятно счастливая осталась с невероятно ценным… даром.
— Ты о посылках?
— Нет. — И красноречивый взгляд вниз, предположительно на мой живот.
— Я что, по легенде еще и беременна?!
— Может быть. Как вариант. И хотя мы его рассматривали, я до сих пор сомневаюсь в необходимости его осуществления.
— Да чтоб тебя! — посмотрела на деверя со злостью. Как он может так спокойно обо всем этом говорить? Как может так распоряжаться моей судьбой? — Дори, я на это не подписывалась! Ты вначале говорил одно, а теперь совершенно другое, я не хочу врать твоей матери! Я не…
Движение, и он вжимает меня всем корпусом в стену и безотрывно смотрит в глаза. Горячий, твердый, будто каменный. Я опять забыла, с кем беседую, и вот результат.
— Торика, дорогая моя… наша, — быстро исправился воин и со сталью в голосе продолжил: — Не я активировал родовую книгу через свиток копий, не я напоил хранителя коньяком, не я привязал тебя к нашему роду! Но расхлебывать вынужден я. И если ты мне не поможешь, я не знаю, что с тобой сделаю!
Он, может, и не знает, а глаза выдают… знакомый голодный блеск. Сердце забилось с удвоенной силой, пальцы заледенели.
Только бы отпустил, только бы отступил… Пусть немедленно уходит!
— Хорошо, — просипела я, едва дыша, — все вопросы по мере поступления. Я встречу свекровь и сделаю все, как ты сказал.
Шумный вдох, затем выдох, и невероятное требование:
— Маму. Ты встретишь маму как родную и сделаешь все, чтобы ей понравилось в «Логове». И она задержалась хотя бы на два дня, а лучше на две недели.
Сказал и покрылся рябью, как озерная гладь во время дождя. Вначале мелкой, едва различимой, а затем все крупнее, крупнее…
— Дори!
Проследив за моим взглядом, поднял расплывающиеся руки к лицу, вздохнул повторно и исчез со словами:
— Ты слышала меня.
Я слышала, а вместе со мной должны были услышать еще и домочадцы, но что-то никто до сих пор ко мне не заглянул. Живы ли?
Воспоминания из прошлого подстегнули немедля проверить Торопа и Тимку, а затем девчат. Все спали беспробудно, а потому и беззащитно. И я, неспособная заснуть после всех потрясений, просидела в столовой, терзая себя тяжелыми домыслами, прислушиваясь к ветру за стеной, скрипу ставен и треску угольков в камине.
