– Игни? Это как «огонь», что ли?

Спрашивала девчонка, которая вот уже с полчаса наворачивала круги возле вновь прибывшего. Похоже, новые лица были здесь слишком большой редкостью, чтобы быстро оставлять их в покое.

– Как «зажигание».

– Ого! И что, соответствует истине? – Остановилась напротив. Руки заложила за спину, голову склонила набок. Буравит чуть раскосыми серыми глазищами. Игни не оставалось ничего другого, как отвечать тем же. Симпатичная. Красивая даже. Восточные скулы. Легкий румянец. Волосы на пробор – справа угольно-черные, слева – белоснежные. Челка углом. И этот подчеркнуто заинтересованный взгляд. – Ну, добро пожаловать в Предел Порядка, Игни, как «зажигание».

– Идель, напомни, сколько у него? – Это уже коллега глазастой. Лицо какое-то девчачье. Полголовы обрито наголо, на другой половине наоборот, рваные пряди, спускающиеся до плеча. Периодически откидывает волосы за спину. Дебильная привычка – то и дело башкой трясти. Сидит за столом и, кажется, в сотый раз переписывает одну и ту же бумажку. Ошибается, комкает, швыряет бумажный шарик в корзину. Три попадания из пяти бросков. Негусто.

– Шесть тысяч пятьсот двадцать один, – с усмешкой произнесла девушка по имени Идель. Сощурилась прежде чем отвернуться. Подошла к столу, нависла над ним и принялась водить пальцем по бумаге.

– Он, что, за президента откупался? – заржал тот. Впрочем, веселиться оставалось недолго.

– Не-а. Антон Князев какой-то, цена – тысяча душ в базарный день… Эш, дружище, ты безнадежен. «Поступили» пишется через «о». «В распоряжение» – через «с». Все заново.

– Я просто зачеркну, – сказал он, испепеляя бумагу ненавидящим взглядом.

– Беспредел беспорядка, – сказала Идель и укоризненно вздохнула. Оперлась локтем на плечо компаньона, снова углубилась в чтение, то и дело посмеиваясь. Видимо, орфографическими ошибками проблемы текста не ограничивались.

Наконец с характерным хрустом смяла лист в ладонях и точным броском отправила его в корзину. Меткая.

Эти двое были одеты, как под копирку: кожаные тренчи с капюшонами, перчатки без пальцев, сапоги на массивной подошве. И многочисленные цепи повсюду, куда только фантазия подсказала их прицепить. Если униформа, то очень своеобразная.

– Я познаю порядок через хаос, – высокомерно заявил Эш.

Идель тонко хихикнула:

– Ты прям анархист какой-то.

Оба вели себя так, словно вдруг забыли о своих обязанностях. Игни равнодушно ждал, пока на него снова обратят внимание.

– Ладно, все, – наконец заключила девушка. – Вот здесь – твоя подпись, Антон Ландер. – Она ткнула пальцем в единственное пустое место на исписанном листе. – Потом можешь быть свободен.

Он подмахнул не глядя.

– Свободен? Просто свободен, или?..

– Ну да. Просто. – Идель пожала плечами и отошла. Но перед этим многозначительно переглянулась со своим коллегой. Игни успел заметить. – Осмотрись тут пока. Чтобы знать, с чем тебе придется иметь дело. Так-то у нас тихо. Редко, когда случаются… эксцессы. Вот, кстати, начни свою экскурсию с Ляхово. Знаешь, что это?

– Психушка. – Все сказанное прозвучало, как «если у тебя есть хоть капля здравого смысла, лучше и не узнавать».

– Точно! – обрадовалась она. – На лицевой стороне – психушка. А здесь… э-э… Ее изнанка. Ты только сразу не пугайся. Местечко спокойное. Народу мало, и все такие… в себя погруженные. Одним словом, Есми, что с них взять. Если хочешь, могу проводить!

– Сам найду. – Что бы ни скрывала в себе изнанка психиатрической лечебницы, Игни намеревался выяснить это в одиночестве. Обуза – всегда помеха. Тем более, если это болтливая девчонка в кожаном плаще с заклепками в виде черепов.

Нарочно не воспользовался Полупутем, хотя мог бы мгновенно оказаться в нужном месте. Вышел в дверь. Пусть гадают, куда он теперь направится.

На лицевой стороне города здесь был ночной клуб. На изнанке – вокзал. Такой, каким его задумали пару веков назад и каким он был до разрухи. Игни шел по коридору, с любопытством разглядывая ковровые дорожки и рожковые люстры. И зал ожидания, похожий на вагон-теплушку, с пустыми лакированными скамьями. Мертвые дома тоже уходят на изнанку. Не сразу, как люди, а постепенно. По мере того как время съедает стены. Дома́ ждут долго, это медленная смерть. Надеются, что все вернется. Что кто-нибудь влюбится в лепнину на фасаде, высоту потолков и вытертый паркет. И захочет провести всю свою жизнь в их комнатах. Но никто не хочет… и пора уходить. Некоторые, особенно непримиримые, вцепляются в жизнь столь же крепко, как их фундаменты – в землю. Непонятной человеку логикой камня и дерева находя выход в цепочке «кто-нибудь умрет – кто-нибудь придет». Но это не о тебе, вокзал. Ты молодец, приятель. Ушел достойно. И не вернулся, когда на лицевой стороне тебя превратили в банальную развлекаловку.

На изнанке ты остался собой. Жаль только, там, в городе, никто не может больше видеть, как медленно ползет на твоих часах секундная стрелка. Не поспешит на отходящий поезд, не помашет рукой с перрона. Все правильно. Это жизнь. Твоя новая жизнь… Наверное, Нике бы здесь очень понравилось.

Мысленно зачеркнул последние слова. Потом попытался вспомнить, когда вообще ел, и не смог. Но голода не чувствовалось. Похоже, еще одна проблема отпала сама собой. Давно бы так…

Прежде чем закрыть глаза, он обогрел ладонью массивную позолоченную ручку входной двери. Зачем вообще нужны двери, если каждому здесь доступен Полупуть?

Теперь это и твоя новая жизнь, Антон Ландер. Привыкай.

Ветра нет. Ничем не пахнет. И непонятно, удался ли шаг, или он по-прежнему внутри вокзала. По ощущениям – никакой разницы. Даже температура воздуха средняя. Ни жарко, ни холодно. Никак.

Полупуть не подвел. Все белесое, как в тумане. Ни день, ни ночь, опять же, а так – нечто среднее. Холм и пустырь за оградой. Ляхово. И чего о тебе было так много трепотни? Да, яблоневый сад. Вырубленный на лицевой стороне, должно быть, задолго до начала строительства. Еще водонапорная башня – строение шестигранной формы из красного кирпича, возвышающееся на более широком основании. И один-единственный больничный корпус, безнадежно заброшенный в самом городе. Тот самый, в котором нашлась одна из пропавших девушек.

Тишина. Игни ступал по траве, но не слышал звука собственных шагов. Словно под ногами была вата.

Он ожидал, что это место – не Ляхово, а вообще изнанка – окажется более… населенным, что ли. А здесь если и были Есми, то даже они на глаза не попадались. Не говоря уже об остальных. Таких, как Идель, Эш и сам Игни.

Приблизившись к новому, сияющему чистотой стекол зданию, не стал торопиться входить внутрь. Уселся на землю чуть поодаль и решил понаблюдать.

В чем-то должен быть подвох.

Не то чтобы его это сильно волновало. Что бы там ни было, вряд ли оно его убьет. Смерть неживого в мире неживых – это слишком. Даже для второсортного ужастика.

Игни грыз травинку и смотрел на дом. Дом, казалось, тоже смотрел на Игни. Изучал всеми своими окнами.

Даже забавно: там, на лицевой стороне, пустырь загроможден жилыми корпусами. А этот, брошенный, глядит немым укором. Зато здесь он – единственный и прекрасный. Только всем пофигу.

Ему, Игни, в принципе, тоже. Просто надо же о чем-то думать. Желательно, понятном и близком. Как горечь травяного сока во рту или неожиданная пустота изнанки, напоминающая затишье в больничном коридоре во время тихого часа. В смысле все где-то есть, но временно попрятались.

Еще там, на пути между лицевой стороной и изнанкой, он решил: если найдет хоть малейший зазор, крошечную возможность вернуться обратно, то сделает это. А если нет…

Тогда все, что было раньше, так и останется на лицевой стороне города.

Забыть. Выкинуть из головы. Будто и не было.

Теперь он один, как и мечтал. Жив и ни от кого не зависит. Тогда какая разница, что творится вокруг? Люди или Есми? Холод, жара или бессменная комнатная температура? Последнее даже комфортней.

А Ника… Ну, что Ника? Поплачет и забудет.

Все, прекращай. Хватит.

– Привет!

Голос прозвучал совсем близко. И звонко, как в пустой комнате. Не по-уличному. Неестественно.

Игни глянул мельком. И так узнал.

– Привет, Соня.

– А я тебя ждала, – застенчиво призналась та и опустилась рядом на траву. Подоткнула под колени длинный подол из алой ткани в горошек, сцепила пальцы в замок. – Когда здесь появляется кто-то новый, мы сразу чувствуем. А мы с тобой… немного связаны. Я просто хотела поблагодарить. Сейчас мне намного лучше. – Она привычно потянулась к шее в поисках веревки, но тут же отдернула руку.

– Ты и выглядишь лучше. Рад за тебя. – Он непринужденным, братским жестом взъерошил волосы девочке-Есми. Тень улыбки на задумчивом личике. Уже хорошо. – Скажи, здесь всегда так… – Еще и слово не подберешь. «Многолюдно» – мимо, «жизнерадостно» – тоже не в кассу. – Позитивно?

– Это изнанка, – напомнила она строго. – Мы все здесь ненадолго.

– А… – Кажется, он начинал понимать. – То есть некий… перевалочный пункт?

Вместо кивка Соня моргнула.

– Мы слишком привязаны к месту своей смерти. Даже после того как вы, Двоедушники, отправляете нас на изнанку, мы продолжаем по привычке возвращаться туда, где погибли. Нам нужно время, чтобы порвать эту связь. И смириться с разрывом. Только тогда мы сможем уйти окончательно.

– Куда? Еще дальше?

– Я пойму это, когда уйду, – терпеливо объясняла девочка-Есми звенящим голоском. – И ты поймешь, когда настанет время уходить. Жаль только, что там мы не сможем болтать, сидя на траве. Мы вообще не узнаем друг друга. Мы станем другими.

Игни хотел сказать, что он-то как раз не торопится «уходить». Даже сомнительно годная для жизни изнанка с ее туманами и акустикой концертного зала гораздо предпочтительнее еще более сомнительно годного «там». И если у него теплилась надежда как-нибудь свалить отсюда, то оттуда уже точно не вариант.

Все это за секунду пронеслось в голове, чтобы в конечном счете в ней же и остаться. А вслух он произнес:

– Знаешь, что там внутри?

Новенький больничный корпус излучал опасность едва ли не сильнее, чем его руины с лицевой стороны города.

– Сновидение, – уверенно сказала Соня. – Очередное из них.

Еще одной тенью улыбки на ее губах Игни был обязан собственному идиотскому выражению лица.

– Ты помнишь, что видел во снах ты сам, вторая душа?

– Антона Князева, – без запинки ответил он.

– Точно так же, как изнанка города спит и видит сам город, – пояснила Соня. Подхватила юбку, передвинулась ближе. Устроилась напротив. – Ты смотрел на Антона не глазами. Ты вообще не смотрел. Изнанка тоже не смотрит. Она просто знает. Отсюда, – ее пальцы легко коснулись его груди в области сердца, – и вот отсюда, – вспорхнули к виску. Прохладные. Хотелось, чтобы она подольше не убирала руку. Но убрала. – А теперь представь, что именно она узнает в этих снах… Любовь? Надежду? Веру? Да, но гораздо чаще – совсем иное.

«И это иное торчит сейчас в том чертовом доме», – сумрачно додумал Игни. Ну, Идель, шахматная, блин, королева! Дай только вернуться.

– Не ходи туда один, – шепнула Соня, прежде чем сгинуть Полупутем.

Миг – и ее не стало рядом.

– Не пойду, – пообещал Игни.

И пошел.

Пинком распахнул дверь. Приемный покой. Стойка регистратуры. Забранные решетками окна. Дальше.

Широкая лестница. Кафельная плитка на стенах. Уличный туман сквозь стекла наполняет коридоры тоскливой белесой серостью.

Казенный дом, вот как это называется.

Не кровати, а койки. Кресла с ремнями для фиксации рук и ног.

Дерматиновый диван и низкий столик напротив – ножки того и другого привинчены к полу. Таблички с номерами палат. Некоторые двери – железные, с узкими зарешеченными прорезями.

Не хватает только шарканья тапочек и стойкого лекарственного запаха, сдобренного душком тушеной капусты.

«Сон изнанки». Думаешь, ты такой страшный? Ты – ничто для того, кто долгое время сам был всего лишь сном.

Чтобы окончательно в этом увериться, Игни выдернул из-за плеча один из кистеней. Нарочно посильнее ударил билом об пол. Знакомый громкий звук. Такой земной. Такой настоящий.

Диван за его спиной скрипнул под навалившейся тяжестью.

Игни резко обернулся. Парень. Ровесник, едва ли старше. Спортивный костюм, короткая стрижка «ежик». Проплешина за ухом, вместо волос – длинный уродливый шрам. Расселся на диване, хотя еще секунду назад там было пусто. Опирается на длинную рукоятку топора. Лезвие в крови, и еще что-то налипло… Незнакомец дрожащей рукой вытирает лоб. На коже остаются смазанные красные разводы.

– Привет, – сказал Игни, что было явно не уместно в данной ситуации.

– Привет, – глотая звук «р», отозвался парень. Голос звучал искаженно, как если бы его искусственно модулировали. Или нарочно пытались изменить.

– Ты здесь один?

– Ты здесь один? – повторил он тем же механическим тембром и снова потер лицо перепачканной ладонью.

Фигня какая-то.

– Видимо, то самое сновидение, – сказал Игни уже себе, потому что беседа явно не клеилась.

– Видимо, – скрипуче согласился парень.

Он подергал рукой, пытаясь оттолкнуть топор, но тот словно приклеился.

Странный тип глядел на Игни и заискивающе улыбался, скаля мелкие острые зубы.

Звякнула цепь – рука дрогнула.

Топор взлетел в воздух. Тело парня дернулось следом так стремительно, что Игни едва успел отскочить. Можно подумать, эта штуковина сама собой управляла.

В этот момент включились звуки.

Игни увернулся. Рывком выдернул из-за плеча второй кистень. Это не Есми. Плюс? Минус? Один из шаров сразу же попал парню по ноге. Хруст. Тот даже не пытался уклониться… Плюс. Словно не чувствовал боли. Топор со свистом разрезал воздух, таща его за собой, как марионетку. Все-таки, минус. Снова по ногам. Ноль реакции. Алые брызги веером разлетались в воздухе, оседая на кафельной плитке, вслед за каждым движением цепи. Это не Есми. И у него кровь.

Очень невовремя подкатила тошнота. Вслед за пониманием, что этот псих не остановится, пока не превратится в фарш. Острые зубы совсем рядом. Чертов придурок сильно пострадал, судя по тому, с каким шумом и бульканьем он выдыхал, но снова занес руку.

Игни отмахнулся не глядя. От безысходности. Раздался отчетливый звук ломающихся костей. Хриплое дыхание того. Бесполезно.

– В сторону, – властно приказал кто-то третий и, схватив за шиворот, буквально выдернул его из-под удара. Оттолкнул к стене с такой силой, что Игни не устоял на ногах. Отпрыгнул сам. Движением кисти метнул в нападавшего небольшой сверкающий диск. Это была только видимая часть предмета. Другая – тонкая, почти прозрачная струна, – обвилась вокруг запястий свихнувшегося парня. Вторая такая же спутала лодыжки, и он рухнул на пол.

Дальнейшее Игни видел неотчетливо. Перед глазами все плыло.

Поверженный «сон изнанки» выл и катался по полу, размазывая кровь.

– Ты как? – Нежданный спаситель протянул Игни руку, но встать тому почему-то не удалось. Ни с первой, ни со второй попытки.

– Гил, ты все испортил!

Тяжелая артиллерия прибыла. Идель и Эш возникли из Полупути – оба прятали лица за черными полумасками – и с любопытством разглядывали огромный топор, все еще зажатый в руке того несчастного. Идель попыталась выдернуть топорище. С такой гримасой, словно наступила на таракана.

– Ты вообще нормальная? – напустился на нее Гил. – Послала мальчишку черт знает куда. Одного. Без объяснений. Как, по-твоему, он должен был выкручиваться? И «сон» его видел!

Игни хватило только на то, чтобы заползти за диван. Хорошо еще, что ничего не ел. Зажал ладонью рот, отдышался. Отпустило.

– Да ладно тебе, не нуди, – отмахнулась Идель. – От одного раза ничего не будет. Для того, чтобы «сон» его запомнил, у него слишком непримечательная физиономия. Он шесть с фигом тысяч Есми на изнанку привел, я просто хотела посмотреть на него в деле.

– Ну, и как? Насмотрелась?

– М-м… Честно говоря, ждала большего. Эй, герой! – обратилась она к Игни. – Ты там как вообще? Жив? Не обижайся. Я просто пошутила. Добро пожаловать в Предел Порядка!

– Да пошла ты, – огрызнулся он, поднимаясь.

На неверных ногах подошел к Гилу – высоченному бритоголовому парню в цепях и коже, как и двое его «коллег». Нос и рот великана скрывал клетчатый платок с кистями. За плечом виднелся пластиковый приклад карабина, и еще один – деревянный, полированный. Частью какого оружия он является, удалось определить позже, когда Гил повернулся вполоборота. Арбалет.

Игни вытер ладонь о джинсы и протянул руку для рукопожатия. На двух других даже не взглянул. А проходя мимо, сплюнул кровь на и так уже порядком испачканный пол.

Идель поморщилась.

– В Предел возвращайся! – крикнула она вслед. – Когда дуться надоест!

Подобрав с пола кистени, он вместо ответа со всей силы шибанул входной дверью.

Далеко, правда, не ушел. Швырнул оружие на землю – надо хотя бы травой отчистить – и повалился рядом на живот. На том же месте, где разговаривал с девочкой-Есми. Перекатился на спину, уставился в небо.

Черт бы тебя побрал, новая жизнь! И здесь покоя не видать. Хотя сам виноват, конечно. Слишком много на себя взял.

Ты видишь страшные сны, изнанка. Теперь мы будем делить их на двоих.

Оставила бы шанс, а? Малюсенький, сотую долю процента. Надежду на то, что когда-нибудь… Пусть мясники с топорами. Пусть спятившие маньяки, пусть самоубийцы и садисты. Но что, если хотя бы однажды. Хотя бы мельком, на секунду, издалека увидеть Нику. Она там, в городе. Ты ведь тоже устала от грязи, изнанка… Давай поможем друг другу. Пожалуйста. Пожа-алуйста-а…

Еще немного, и с деревьями заговоришь. С камушками всякими. Идиот.

Встал, отряхнулся. Подобрал кистени и свернул, как были, со следами крови на металле. Через Полупуть – в Предел. Других вариантов все равно нет. Даже здесь. Как не было и на лицевой стороне.

Его вечная чертова дорога без развилок. И снова придется тащиться по ней в одиночку.

Игни закрыл глаза. А открыл в той же комнате на вокзале, из которой начинал свой путь здесь. Смятые бумажки по-прежнему раскиданы вокруг корзины. Идель, Эш и Гил – за столом. Во главе восседает хмурый человек в мятом льняном костюме.

– Все в сборе, отлично, – произнес он после того, как вновь прибывший с грохотом отодвинул стул и уселся подальше от остальных. И почти без паузы продолжил: – У нас возникла проблема. Могу точно сказать, что раньше мы с таким никогда не сталкивались. На изнанку проник живой.