ГЛАВА 4

Сто двадцать лет.

Его поразило, как быстро пролетело время. Удивительно, что от долгих лет не осталось никаких ощущений, даже мимолетных снов. Однако затем при переходе от абсолютного сна к полной осознанности мысли стали невероятно медлительными и вялыми. Он до сих пор еще даже не открыл глаза: в данный момент он довольствовался несколькими тонкими ниточками разума, существующими в полной темноте.

Воспоминания: они остались при нем беспорядочным набором красок и запахов, не более реальных, чем призраки. Они кружились над ним, уплотнялись и усиливались, создавая дивные видения загадочных миров, где существовали звук и свет — образовывая пространственно-временную зону, в которой он прожил предыдущие жизни.

Он уже знал причину своего небытия. Это знание не вызвало в нем чувства вины, напротив — он ощутил теплую волну удовлетворения: он жив, его разум не пострадал — и, вероятно, тело тоже; впрочем, этим он займется немного позже. Когда будет готов. Он возвращается во Вселенную, которая наверняка будет представлять огромный интерес. Даже в Содружестве с его колоссальной социальной инерцией он сумел достичь успеха во многих областях. Современные технологии, наверное, ушли далеко вперед, границы Содружества значительно расширились, и сейчас уже, скорее всего, начато освоение четвертой зоны космоса, а может, и пятой. Все это сулит колоссальные возможности. Он может начать все сначала. Не так поспешно, как в прошлый раз, но почему бы ему не вернуть все, чем он обладал прежде, — все, что ускользнуло из его рук.

Его внимание привлекла тусклая пелена, постепенно стирающая ускользающие воспоминания, — сероватый сумрак от падающего на опущенные веки света. Постепенно серость начала сменяться красноватым оттенком. Кровь. Его сердце билось в медленном, расслабленном ритме. Возник какой-то звук. Шум воздуха. Человеческое дыхание — его собственное. Он дышал. Его тело было живым и неповрежденным. Через мгновение он почувствовал покалывание по всему телу. Воздух, овевающий его кожу, казался прохладным и влажным. Каким-то образом он ощущал близкое присутствие других людей.

На' мгновение его охватило волнение: тревога из-за того, что покой покинет его, как только он откроет глаза. Из-за того, что во Вселенной что-то окажется не так.

«Забавно».

Мортон открыл глаза.

Вокруг него двигались размытые образы, свет и тень сменяли друг друга, перемещаясь, словно тучи на осеннем небе. Картина прояснилась, как только он сморгнул тягучие слезы. Он лежал на кровати в какой-то безликой комнате, слева от него громоздилось медицинское оборудование. Рядом с кроватью стояли два человека и смотрели на него сверху вниз. Оба они были одеты в серозеленые медицинские комбинезоны, очень похожие на те, что были на людях из департамента юстиции во время его погружения в небытие.

Мортон попытался заговорить. «Привет! Хорошо, что вы по крайней мере люди», — хотел сказать он, но из горла вырвалось только слабое бульканье.

— Не волнуйтесь, — произнес один из незнакомцев. — Я доктор Фороул. С вами все в порядке — это самое главное, что вам следует знать. Все хорошо. Вы возвращаетесь из небытия. Вы это понимаете?

Мортон кивнул. Вернее, на волосок оторвал голову от твердой подушки. Но ему это удалось. Он вспомнил восстановление после процедуры омоложения — вспомнил, как лежал, абсолютно лишенный сил. Его тело работает, хоть и очень медленно. Мортон сглотнул.

— Как там? — сумел прошептать он.

— Что? — переспросил доктор Фороул.

— Как там снаружи? Многое изменилось?

— Э-э-э… Мортон, условия отбывания вашего наказания несколько изменились. Вам предстоит принять решение. Вас вывели из небытия раньше срока.

— Насколько раньше?

Он попытался приподняться на локтях. В результате неимоверных усилий ему все же удалось оторвать голову от подушки на несколько сантиметров. Дверь комнаты открылась, и вошел Говард Мэдок. Адвокат защиты выглядел почти так же, как и в день суда над Мортоном.

— Привет, Мортон. Как ты себя чувствуешь?

— Насколько раньше? — настойчиво прохрипел Мортон.

— Меньше, чем через три года, — ответил доктор Фороул.

— Раньше на сто семнадцать лет? — уточнил Мортон. — Что, скостили за хорошее поведение в небытии? Я был образцовым заключенным?

— Нет, просто вас решили возродить через два с лишним года.

Сил прикрикнуть на доктора у Мортона не осталось. Он упал на подушку и умоляюще уставился на Говарда Мэдока.

— Что происходит?

Доктор Фороул незаметно кивнул Мэдоку и попятился к двери.

— Ты помнишь, как накануне суда «Второй шанс» отправился в полет к Паре Дайсона? — спросил Говард Мэдок.

— Да, конечно помню.

— Так вот, он вернулся, кое-что там обнаружив. Расу чужаков. Враждебных чужаков, Мортон, и очень агрессивных.

— Что случилось?

Мортон молча выслушал рассказ своего адвоката о падении барьера, о втором полете «Конвея» и двух других кораблей к Альфе Дайсона, о разгромной атаке праймов и Утраченных двадцати трех планетах.

— Мы приступаем к ответным действиям, — сказал Говард Мэдок. — Флот собирает армию. Они намерены забросить вооруженные отряды людей в оккупированные миры. Цель — партизанская война, нанесение максимального ущерба праймам и замедление их продвижения, пока Содружество не подготовит решительный контрудар.

Мортон уставился в гладкий потолок, и его губы растянулись в усмешке.

— Кажется, я могу угадать условие сделки: если я пойду в волонтеры и буду сражаться за Содружество, мне сократят срок небытия. Так?

— Да, правильно.

— Это же прекрасно! — Он рассмеялся. — И сколько лет мне скинут?

— Весь оставшийся срок.

— Черт, можно подумать, что миссия заведомо самоубийственная.

Говард Мэдок смущенно пожал плечами.

— Оживление в случае невозвращения с задания входит в контракт.

— Какой в этом смысл, если мы проиграем?

— Выбор за тобой, Мортон: можешь взять время для размышления, а можешь, если хочешь, вернуться в небытие.

— Ни за что! — Он даже думать об этом не хотел. — Скажи только, почему они выбрали меня?

— Ты соответствуешь их требованиям, — откровенно ответил Говард Мэдок. — Ты убийца.

К станции поезд подошел полупустым, поскольку большинство беженцев сошло с него задолго до прибытия в Дарклейк-сити. Несмотря на излишне вычурную архитектуру в палладианском стиле, Меллани еще никогда не была так рада видеть здания старого терминала своего родного мира. На Буунгейте, как она и ожидала, был настоящий кошмар. Несмотря на купленные заранее билеты и помощь верного Найлла Свальта, пробиться к дверям вагона оказалось весьма трудно. Малочисленный отряд измученных полицейских Буунгейта был усилен свежими силами бойцов службы безопасности ККТ с Уэссекса, а в местных новостях обсуждались слухи о введении в городе комендантского часа и ограничении идущего к нему транспортного потока.

Меллани спустилась на платформу, когда по местному времени Октиера уже наступил вечер. Она начала было оглядываться в поисках своего чемодана, но он так и остался в ее номере в «Лэнгфорд Тауэрз», брошенный вместе с остальными вещами во время бегства с Дальней. Ей еще долго будет вспоминаться унылое лицо Найлла Свальта со всеми его прыщами и оливково-зелеными ОС-татуировками, тоскливо глядящее на нее через окно вагона. «Все же я добилась того, ради чего ездила».

На станции они взяли такси до отеля «Отуэйз», расположенного на окраине города, — Меллани забронировала в нем номер, как только они прошли через переход на Промежуточной. Эта гостиница средней ценовой категории вполне устраивала Меллани в качестве временного пристанища, пока она не подыщет какое-нибудь постоянное жилье. Возвращаться в свои апартаменты она не хотела, опасаясь слежки Алессандры.

Дадли отправился в постель сразу после того, как они зарегистрировались в отеле: его желудок уже пришел в норму, но за все время перелета до Шеклто-на в «Карбоновом гусе» поспать ему так и не удалось. Гигантское воздушное судно было до отказа набито сотнями без конца разговаривающих возбужденных пассажиров, радующихся отъезду с Дальней. Меллани это ничуть не беспокоило: она откинула назад спинку сиденья, заткнула уши и преспокойно проспала все семь часов полета.

Теперь она сидела на подоконнике и смотрела на яркие огни, обозначавшие сеть улиц Дарклейк-сити — гораздо более четкую схему, чем запутанные лабиринты Армстронг-сити. В номере остался только приглушенный свет, позволявший Дадли мирно посапывать в кровати. Сейчас, когда за окном простирался знакомый город, все произошедшее за последнюю неделю могло показаться Меллани скорее постановкой из ВСО, чем реально пережитыми событиями. Если бы не оставшийся у нее адрес в унисфере, по которому она могла напрямую связаться с Хранителями.

Девушка отошла от окна и устроилась на узком гостиничном диванчике. Ее виртуальная рука коснулась иконки РИ.

— Здравствуй, Меллани. Мы рады видеть, что ты не пострадала и сумела вернуться. Наша подпрограмма кодированным сообщением прислала отчет о твоем пребывании в Армстронг-сити.

— Спасибо, она мне очень помогла. Думаю, Звездный Странник теперь мной изрядно недоволен.

— Да, вероятно. Тебе следует соблюдать осторожность.

— Ты можешь за мной присмотреть и известить, если кто-нибудь из его агентов окажется поблизости?

— Мы это сделаем, Меллани.

— Сейчас я хочу установить контакт с Хранителями. У меня есть одноразовый адрес. Ты можешь определить имя того, кто мне ответит, и его местоположение?

— Нет, Меллани.

— Тебе это должно быть под силу: подпрограмма могла отыскать в Арм-стронг-сити все что угодно.

— Дело не в наших возможностях, Меллани. Мы должны соблюдать уровень воздействия.

В голове Меллани, словно невольное предостережение, внезапно возник разговор с доктором Фрилендом.

— И каков же этот уровень воздействия?

— По возможности, минимальный.

— Так ты на нашей стороне или нет?

— Стороны — это нечто физическое, Меллани. А мы не физическое существо.

— Планета, на которой построены ваши системы, вполне себе материальна и находится в границах Содружества. Я кое-чего не понимаю. Ты помог мне и всем остальным в Рэндтауне. Ты разговаривал с Утесом Утреннего Света, и он пригрозил уничтожить тебя вместе со всеми остальными расами Галактики.

— Утес Утреннего Света говорил так по причине невежества. Он не сознает, с чем столкнулся. В конечном счете он не сможет добиться своего.

— Он добьется своего здесь, если ты нам не поможешь.

— Ты нам льстишь, Меллани. Мы далеко не всемогущи.

— Что это значит?

— Мы не обладаем божественными силами.

— Но ты на многое способен!

— Да. Именно поэтому мы должны с величайшей осторожностью использовать свои силы — эту истину мы впитали вместе с человеческой философией. Если мы станем бросаться вам на помощь при малейших признаках опасности, ваше общество окажется полностью зависимым от нас и мы начнем вами управлять. Если это произойдет, вы восстанете и будете с нами бороться — это сильнейшая черта вашего характера. Мы не хотим возникновения подобной ситуации.

— Но ведь ты помогаешь мне и обещал за мной присматривать…

— Мы это сделаем. Защита личности, с которой заключено партнерское соглашение, не является полномасштабным вмешательством. Обеспечение твоей личной безопасности не повлияет на ход событий.

— В таком случае почему ты вообще с нами связываешься? Какой в этом смысл?

— Милая крошка Меллани, ты не понимаешь нашу сущность.

— Я считаю тебя личностью. Разве я ошибаюсь?

— Сложный вопрос. В последние годы двадцатого века многие технологи и самые передовые писатели того времени были склонны считать нас «сингулярным» явлением. Возникновение настоящего искусственного интеллекта, обладающего способностью к самосохранению и созданию’ собственных устройств, вызывало значительные опасения. Одни верили, что этим ознаменовалось начало золотого века, когда машины будут служить человечеству и полностью избавят его от физического труда. Другие предрекали нам значительный эволюционный скачок и непрерывное непредсказуемое развитие. Высказывались и еще более безумные идеи. На практике же ни одна из них не оказалась верной, хоть мы и обладаем многими чертами, предсказанными человечеством. Да и как могло быть иначе? Наш разум развивается на заложенных вами основах. В этом отношении ты права, считая нас личностью. Если продолжить аналогию, мы с вами соседи, но не более того. В нас нет абсолютной преданности человечеству, Меллани. Вы и ваша деятельность занимаете лишь ничтожно малую часть нашего сознания.

— Ладно, ты не бросишь все свои дела, чтобы оказать нам помощь, — это я могу понять. Но сейчас ты говоришь, что не станешь вмешиваться, даже если Утес Утреннего Света будет нас уничтожать?

— У юристов имеется непреложное правило: не задавай вопрос, ответ на который тебе неизвестен.

— Ты спасешь нас от истребления? — настаивала Меллани.

— Мы еще не решили.

— Спасибо и на этом.

— Мы вас предупредили. Но мы не считаем, что вам грозит истребление. Мы верим в вас, крошка Мел. Посмотри на себя: ты решительно настроена одолеть Звездного Странника даже без нашей помощи, не так ли?

— О да!

— Мы видим ту же решимость, умноженную на сотни миллиардов. Человечество представляет собой значительную мощь.

— Однако эти сотни миллиардов постоянно остаются обманутыми и преданными, что сбивает их с толку.

— Мы считаем, что структура вашего общества содержит в себе великое множество больших и малых механизмов самокоррекции.

— Так, значит, вот кто мы для вас? Лабораторные крысы, бегающие по лабиринту?

— Меллани, вы — это мы, не забывай об этом. Значительная наша часть загружена человеческими мыслями.

— И что же?

— Тот наш сегмент, который контактирует с вами, любит вас, как своих ближних. Ты должна верить нам, Меллани. Но еще больше должна верить в свою расу.

Золотистый силуэт виртуальной руки Меллани щелкнул по иконке РИ, обрывая разговор. Несколько минут она, сидя в темноте, обдумывала услышанное. После Рэндтауна она считала РИ чем-то вроде ультрасовременного ангела-хра-нителя. Теперь эта иллюзия рассеялась, оставив после себя изумление и неуверенность.

Меллани всегда была убеждена в том, что Содружество справится и со Звездным Странником, и с Утесом Утреннего Света. Работая с Алессандрой, она встречалась со многими сенаторами и их помощниками и знала, как они сражаются за общественное мнение и каждый голос избирателя. Несмотря ни на что, эти люди казались ей умными и решительными, на них можно было положиться в любой кризисной ситуации. Больше того, их поддерживал РИ — беспроигрышная комбинация. И вот ее безжалостно лишили этой уверенности. Доктор Фриленд, сомневаясь в мотивах РИ, был прав: он первый из всех, кого она знала, скептически высказался о разуме величиной с целую планету. Мел-лани стало интересно, откуда у него взялись подобные сомнения, но это расследование девушка решила пока отложить.

Она дала команду эл-дворецкому отправить вызов на одноразовый адрес, присланный ей Стигом. Узкополосный канал открылся почти мгновенно, обеспечив только аудиосвязь.

— Ты, вероятно, Меллани Рескорай, — произнес мужской голос. При этом идентифицирующий его файл в виртуальном поле зрения не появился.

— Точно. А ты кто?

— Адам Элвин.

— Ты один из тех, за кем охотится Паула Мио?

— Ты слышала обо мне? Я польщен.

— Однако доказательств того, что ты действительно Элвин, нет.

— Да и ты не можешь подтвердить, что ты Рескорай.

— Ты знал мое имя, знал, что Стиг дал мне твой адрес.

— Верно. Так что я могу для тебя сделать, Меллани?

— Я знаю, что Звездный Странник действительно существует и один из его агентов — Алессандра Барон.

— Да, Стиг мне говорил. Ты можешь это доказать?

Меллани вздохнула.

— К сожалению, не могу. Мне известно, что Алессандра скрыла несоответствия в документах благотворительного фонда, финансировавшего работу Дадли Боуза. Улик не осталось.

— Малышка Меллани, много лет назад я кое-что усвоил: стоит только хорошенько поискать — и улики найдутся.

— Так ты хочешь, чтобы я этим занялась? И не называй меня малышкой: звучит слишком покровительственно.

— Прошу прощения. Меньше всего на свете я хотел бы обидеть потенциального союзника. Стиг сказал, что ты разделяешь идеи Хранителей.

— Да, это так. Но я чувствую, что блуждаю в темноте.

— Могу посочувствовать. Ты ведь понимаешь, что с установлением доверительных отношений существуют некоторые сложности.

— Эти сложности взаимны.

— Что ж, хорошо. Я готов обмениваться с тобой информацией во благо нашего общего дела, но без риска для моих людей. Тебя устроит такой вариант?

— Отлично. Вот мой первый вопрос: тебе известно что-нибудь о киллере, совершившем убийство на станции «ЛА-Галактик»? Эти сведения могут стать моим ключом к Пауле Мио.

— Ты знакома с Мио?

— Не близко. Она держит меня на расстоянии. — Меллани бросила взгляд на другой конец полутемной комнаты, где под простыней угадывались очертания тела спящего Дадли Боуза. — Тем не менее именно она подтолкнула меня к доктору Боузу: так я узнала о фонде «Кокс».

— Для меня это новость. Мио верит в существование Звездного Странника?

— Не уверена. Она всегда очень осмотрительна в разговоре со мной.

— Очень в ее духе. Вот ответ на твой вопрос: киллера зовут Брюс Макфостер. Он является — или являлся — нейронно-оснащенным агентом Звездного Странника. Когда-то он был членом клана, но после ранения его взяли в плен и превратили в агента. Не спрашивай, как Звездный Странник это делает, — мы и сами не знаем. Брэдли Йоханссон говорит, что процедура не из приятных.

— Хорошо, спасибо. Я продолжу заниматься «Коксом». Если обнаружу какие-нибудь улики, сообщу.

— Нам очень важно знать, у кого сейчас находится информация, которую перевозил наш курьер, когда его убили на «ЛА-Галактик». Если сможешь сблизиться с Мио, спроси у нее.

— Я попробую.

— И одно предостережение: тебе известно, что она родом из Улья?

— Да.

— Это означает, что она не в состоянии пройти мимо малейшего нарушения законности. Лучше не упоминай о нашем разговоре: за связь с такими, как я, Мио может тебя арестовать.

— Да знаю я, какая она. Некоторое время назад она арестовала одного из моих друзей всего лишь за взлом базы данных.

— Ну хорошо. Высылаю файл с одноразовым адресом. Воспользуешься им, когда возникнет необходимость.

Соединение оборвалось, оставив в папке Меллани файл с адресом. С минуту она смотрела на полупрозрачный символ, а затем приказала эл-дворецкому закодировать к нему доступ: она посчитала, что так должен поступать каждый настоящий агент, опасающийся поимки. Дождавшись, когда информация будет в безопасности, Меллани на цыпочках подошла к кровати и улеглась рядом с Дадли, ухитрившись его не разбудить.

Такси доставило Меллани по адресу Бриггинс-1800 на длинную улицу жилого квартала в районе Олика. Параллельно примерно в километре тянулся берег озера, что объясняло значительную влажность воздуха. Бунгало с пышными огороженными газонами соседствовали с обнесенными стенами шале, и почти на всех перекрестках стояли многоквартирные дома, похожие на первоклассные отели. На автомобильных стоянках и в узких подъездных аллеях виднелись спортивные катера, и почти на каждом газоне красовались гидроциклы. В боковых улочках расположились дорогие рестораны, бары и маленькие магазинчики. Улицу оккупировали специалисты с высокой зарплатой и рекламные агенты, из-за чего цены на жилье здесь повысились до уровня, недоступного семьям со средним доходом.

Меллани всегда недоумевала, почему Поль Гремли выбрал именно этот район. Под номером 1800 стояло бунгало с арками из лавандового сухого коралла, обрамляющими окна с серебристыми стеклами. Дом состоял из круглых комнат, окружавших небольшой плавательный бассейн. Меллани слышала, что Поль обосновался на этом самом месте с первого дня заселения Октиера и жил в центре фермы в домике из сборных алюминиевых модулей. Когда же город приблизился к его владениям, Поль стал продавать застройщикам один участок за другим. Насколько ей было известно, иного способа остаться здесь у него не было. Поль был самым старым из всех, кого она когда-либо знала; он утверждал, что родился и вырос на Земле еще до открытия первой червоточины. Благодаря своему возрасту он был знаком со всеми сколько-нибудь заметными людьми на Октиере — хотя бы потому, что поселился здесь раньше всех. Меллани познакомилась с ним на одной из вечеринок, устроенных Морти. Тогда она посчитала Поля бездельником — он умудрялся посещать все значительные события в Дарклейк-сити. Но, что странно, люди на приемах внимательно прислушивались к его мнению. Как-то раз Морти объяснил ей, что Поль обладал величайшим веб-разумом и проводил в унисфере по восемнадцать часов в сутки. Он добывал информацию, которую нельзя получить официальным путем, и потому был весьма полезен деловым людям определенного толка.

Не успела Меллани приблизиться к воротам, как замок на них зажужжал и открылся. Через небольшой внутренний дворик она прошла к входной деревянной двери. На потертых ступенях покачивался один из ностатов Поля — существо из другого мира, обычно напоминающее подвижный меховой коврик, сейчас имело форму объемного ромба со сторонами длиной около метра и коротким толстым хвостом. Сверху его красновато-коричневый мех был шелко-висто-мягким, тогда как снизу ворсинки свивались в более толстые прядки, по плотности напоминавшие жесткую щетку. Они были достаточно прочными, чтобы удерживать тело ностата над землей, а передвигался он, совершая волнообразные колебания. Существо подобралось к входной двери и проскользнуло в кошачий лаз. Меллани с изумлением наблюдала за тем, как изменялась его форма, — будто он был меховым мешком, наполненным густой жидкостью. Затем из-за двери послышался жалобный скулеж.

— Кто же тебя так напугал? — раздался мужской голос.

За полупрозрачной янтарной панелью мелькнула тень. Дверь отворилась, и перед Меллани появился Поль Гремли с ностатом на руках, поникшим, словно полупустой пакет. В глубине комнаты девушка уловила какое-то движение — еще два таких же существа заскользили по паркетному полу, спеша скрыться в темной глубине дома. Поль вышел к ней босиком. На нем были выгоревшие бирюзовые велосипедные шорты с отвисшими карманами и черная футболка с изрядно потрепанными воротом и подолом. Его удлиненное лицо с живыми темными глазами принадлежало тому типу людей, которые сохраняют свою привлекательность еще лет двадцать после омоложения. Но этот период остался позади еще лет тридцать назад. Гравитация оттянула вниз его выдающуюся челюсть и собрала кожу в морщины. Каштановые волосы поредели и покрылись серебром седины. Однако вес Поль так и не набрал; он остался костлявым стариком с длинными ногами и раздутыми коленными суставами, что наводило на мысли о возможном артрите.

— А, это ты, — разочарованно бросил Поль.

— Ты знал, что я приду, — парировала она.

Поль пожал плечами и жестом пригласил ее войти.

Внутри у бунгало был такой вид, словно в нем лет десять никто не жил. Вслед за Полем Меллани прошла через кухню и оказалась в округлой гостиной.

Свет нигде не горел. В нишах, покрытые тонким слоем пыли и отключенные от сети, стояли роботы-горничные, которые были старше, чем она сама. На кухне работал только модуль напитков. Рядом с ним разместились два промышленных контейнера с растворимым английским чаем и горячим шоколадом. Старинный уплотнитель мусора был забит упаковками от «Баб-Кебаб», пиццы «Мэнби» и пакетами из-под рыбы и чипсов. При появлении людей из дурно пахнущей груды мусора выскочил еще один ностат. Он распластался в полутораметровый ромб и с ловкостью насекомого начал взбираться по стене, цепляясь жесткими шерстинками за плитки облицовки.

— Я думала, они запрещены, — заметила Меллани.

— Да, получить лицензию на ввоз уже невозможно, — ответил Поль. — Но я привез их на Октиер лет сто назад. Их родина Зтан. Какой-то идиот поднял шумиху из-за того, что они загрызли его породистых собак, и конгресс наложил вето на импорт. Если с ними обращаться хорошо, они очень милые.

Гостиная озадачила Меллани еще сильнее. Если не считать слоя пыли и пожелтевшего потолка, здесь царил полный порядок, хотя мебель и выглядела такой старой, что ее можно было считать почти антиквариатом. «В какой же комнате он живет?» С дивана, на котором она устроилась, был виден плавательный бассейн. На его гладкой поверхности качались сухие опавшие листья.

Поль уселся в большое плетеное кресло, подвешенное к потолку, словно огромная птичья клетка, и оно жалобно скрипнуло под его весом. Ностат у него на руках теснее прижался к его груди, обхватив своими краями грудную клетку, а Поль не переставал его поглаживать.

— Тебе известно, что за тобой следят какие-то странные программы? Они физически следуют за тобой, перемещаясь из одного узла киберсферы в другой. — Он с любопытством посмотрел на ностата. — Словно зверек на коротком поводке.

— Я об этом догадываюсь, — ответила Меллани.

— В прошлый раз после твоей просьбы о небольшой услуге меня арестовали. И ведь дело было всего лишь в беглом просмотре городских списков, предназначенных для служебного пользования. Об этом вообще никто не должен был узнать.

— Я в курсе. И мне очень жаль. Какой тебе выписали штраф? Я могу заплатить его вместо тебя?

— Не утруждайся. — Поль все еще смотрел на мягкий комок коричневого меха, уютно устроившийся у него на руках. — Полиция заявилась сюда и забрала все мои устройства. Людям стало об этом известно. Я больше не могу жить в этом городе — в моем городе — так, как жил раньше. Передо мной захлопываются все двери. Ты осознаешь, насколько это унизительно для таких, как я? Я был самым востребованным специалистом в этом городке. Теперь уже нет. Прежде меня ни разу не арестовывали. Никогда. Я взламывал такие сети, что «великая кража червоточины» по сравнению с этим — все равно что умыкнуть конфетку на завтраке в детском саду. Ты понимаешь, что это значит?

— Я же сказала, мне очень жаль, что так вышло.

— К черту!

Поль выскочил из кресла, вынудив удивленного ностата соскользнуть по его ногам. Он встал перед Меллани и уперся руками в спинку дивана по обе стороны от ее шеи, почти вплотную приблизив к девушке свое лицо.

— Ты действительно такая тупая, какой кажешься?

Меллани изобразила смущение. На ней была коротенькая алая атласная юбочка и почти ничего не скрывающий простой белый топ; мужчины всегда реагировали на этот наряд, и Поль не был исключением. На вечеринках, когда они сталкивались друг с другом, он всегда флиртовал с ней и строил глазки, хотя и в своей, немного насмешливой манере. Таким его она никогда не видела и не подозревала, что он способен на жестокость. Ее мерцающая виртуальная рука замерла над иконкой РИ.

— Я вовсе не тупая, — сердито ответила девушка.

— Я так и думал. — Поль выпрямился, показав в усмешке пожелтевшие от никотина зубы. — Паула Мио защищена пакетом программ невероятной сложности. Подглядывая за ней, я бы не хотел засветиться. Но я не мог попасться на взломе каких-то жалких городских регистров. То есть при нормальном положении вещей. Так кто же охраняет нашу маленькую выпускницу Улья? — Он щелкнул пальцами, будто его осенила внезапная идея. — Эй, а ведь это могут быть те же люди, что оберегают и твою задницу. Или это грандиозное совпадение, а?

Меллани через силу улыбнулась.

— Не знаю. Я не подозревала, что у Паулы Мио такая защита. Честно.

— Не врешь? — Поль зажег сигарету и снова плюхнулся в плетеное кресло. — Я тебе почти поверил. Расскажи-ка мне все, что тебе известно.

— Почти ничего. Паула Мио не хочет со мной разговаривать. Думаю, она мне не доверяет.

Поль ухмыльнулся и выпустил в сторону Меллани длинную струю дыма.

— Ты репортер. Тебе никто не доверяет. Как класс вы на одном уровне с политиками.

— Ты же разговариваешь со мной.

— Ага. И посмотри, к чему это привело.

— Ты можешь достать новые устройства?

— Могу. А зачем они мне?

— Мне нужен еще один взлом.

Поль расхохотался, но смех перешел в затяжной кашель, и ему пришлось сильно хлопнуть себя по груди, чтобы остановиться.

— Ой, держите меня. Вот молодежь! Неужели и я когда-то был таким же прямодушным? Помню, моя старушка-мать говорила всегда всю правду как на духу, благослови Господи ее ирландскую душу. Но ты!

— Тебе нельзя курить! — выпалила Меллани; она изо всех сил старалась сдерживаться, чтобы не хмуриться, несмотря на сильное желание чихнуть от едкого дыма.

Но Поль продолжал дымить в ее направлении. Намеренно, как она догадалась.

— Почему? Это же не убийство. При омоложении из моих легких уберут все признаки рака. — Он снова глубоко затянулся. — Ты знала, что курение помогает сохранять стройность лучше, чем любая диета? Хочешь попробовать?

Он протянул ей пачку.

— Нет!

— Такая фигура, как у тебя, заслуживает того, чтобы о ней заботились.

— Ты взломаешь кое-что для меня? Я могу заплатить.

— У меня достаточно денег.

Меллани невольно окинула недоверчивым взглядом убогую гостиную.

— Да, да, — проворчал Поль. — Не суди о книге по ее обложке, дорогая.

— Есть и другие способы оплаты.

Взгляд Поля скользнул по ее модельным туфелькам и медленно прошелся по обнаженным ногам.

— Это я вижу, — насмешливо протянул он. — А ты знаешь, какое важное событие произойдет не далее как через три коротких года, малышка Меллани?

— Нет. Какое?

— Мне исполнится четыреста лет. И если ты не против, я хотел бы дожить до этого знаменательного дня. — Его взгляд поднялся до ее бедер, и Поль довольно ухмыльнулся. — Как сказал бы мой отец: «Так держать!»

Меллани едва сдержала дрожь от его замечания.

— Я говорила о другой валюте. О той, которой ты торгуешь.

— Сомневаюсь. Не сочти за грубость, но ты всего лишь добившаяся успеха звезда мягкого порно.

— Я хочу, чтобы ты запустил программу наблюдения за моим бывшим боссом, Алессандрой Барон. Результаты пригодятся нам обоим.

Поль вытащил из пачки новую сигарету и прикурил ее от окурка.

— Каким образом?

— Есть кое-что, чего ты не знаешь. В унисфере появилась информация, имеющая для Содружества судьбоносное значение. Она поможет тебе вернуться к той жизни, к которой ты привык на этой планете. Если ты правильно ею распорядишься, двери, которые перед тобой захлопнулись, снова распахнутся. В твоем возрасте ты должен знать, как это делается.

— Ладно. Ты меня заинтриговала. Так ради чего я должен покупать себе новую аппаратуру?

— Звездный Странник реален. Он существует, как это всегда утверждали Хранители.

Поль снова закашлялся.

— Ты издеваешься?

— Нет.

Она могла бы привести ему целый список доказательств своей правоты, но, общаясь с истинно старыми людьми, Меллани усвоила одну вещь — они не слишком доверяли эмоциональным аргументам. Ценились только объективные данные.

Поль неловко повернулся в кресле, отчего оно начало слегка раскачиваться.

— Каким же образом наблюдение за Барон… О боже, ты точно не шутишь? Она в этом замешана?

— Главный инициатор нападок на наш флот. Как тебе такое?

— Проклятье!

— Я хочу знать, с кем она поддерживает связь. Важнейшим фактором могут стать шифрованные послания на одноразовые адреса унисферы. Добудь для меня шифры, выясни, кто получает ее сообщения, отследи вызовы. Мне необходимо быть в курсе ее намерений, необходимо знать, что собирается предпринять Звездный Странник. Будет нелегко. Она подобрала собственную команду веб-разумов, или же это сделал Звездный Странник. Они неплохие специалисты. На Земле они изменили некоторые официальные документы, и никто ничего не заметил. Если же тебя вычислят, визита полиции не будет; к тебе пошлют того, кто убил сенатора Бурнелли и курьера Хранителей в «ЛА-Галактик».

— Ну, не знаю, Меллани. Все это слишком серьезно. Обратись со своими сведениями в разведку флота. Или в службу безопасности сената.

— Паулу Мио заставили уйти из флота. И я знаю, что она верит в существование Звездного Странника.

Поль глубоко затянулся сигаретой.

— Послушай. — Меллани поднялась и расправила короткую юбку. — Если ты не хочешь заниматься этим сам, скажи, кто сможет справиться. Только назови мне имя. Я не дам ему отпраздновать его четырехсотый день рождения.

— Я слишком стар, чтобы пересматривать свою философию.

— Тогда решай.

— Если ты права…

— Я права. Но мне нужны доказательства.

— Почему их не может добыть твой защитник? Только не ври мне, пожалуйста.

— Не знаю. Он говорит, что не хочет иметь отношение к физическим событиям. Либо ему на все наплевать. Либо он подыгрывает другой стороне. Или хочет, чтобы мы сами за себя постояли. Или все это вместе. Не знаю. Барсуми-анец посоветовал мне не слишком ему доверять.

Поль удивился.

— Барсумианец? Ты побывала на Дальней?

— Только что оттуда вернулась.

— А ты немало попутешествовала за последнее время, не так ли?

— Ты имеешь в виду звезду порно?

— Я помню, как впервые тебя встретил. Была какая-то вечеринка на яхте Резаля. Ты была тогда просто хорошенькой молодой штучкой.

Меллани пожала плечами.

— Это было около четырех сотен лет назад. По крайней мере, мне так кажется.

— Ладно. Я организую слежку за Барон в унисфере. Посмотрим, что из этого выйдет. И знаешь, после моего омоложения…

— Разумеется. Я позабочусь о том, чтобы ты не дожил до пятисот лет.

Над горами Даусинг занимался бледно-серый рассвет, проявивший на фоне пустого неба зубчатую линию черных вершин. Саймон Рэнд вздохнул, стоя перед узким входом в пещеру. Прежде он с радостью встречал каждое утро на этой земле, испытывая гордость и удовлетворение. Теперь же новый день неизменно начинался с пугающего ожидания очередного осквернения.

В первые несколько недель после высадки чужаков их деятельность была почти незаметна. Все больше гигантских конических кораблей приводнялось и взлетало с поверхности Трине-бы, вызывая ураганы и смерчи по всей его площади. Облака пара, генерируемые пламенем термоядерных двигателей, быстро остывали, но все же успевали достичь скалистых стен, окружавших озеро. В результате после каждого взлета или посадки появлялся туман, не рассеивавшийся по несколько дней, а то и недель и разметаемый только следующими полетами.

Сырая промозглая погода значительно облегчала жизнь горстке оставшихся на планете людей, скрытно пробиравшихся по прилегающим к озеру ущельям. Густой туман скрывал их от большинства установленных чужаками сенсоров, и они могли вплотную приблизиться к новым сооружениям, появлявшимся на руинах Рэндтауна, заложить самодельные бомбы и вновь исчезнуть в бесчисленных клубах водяного пара. Они не имели возможности оценить причиняемый ими ущерб, но каждый взрыв приносил членам маленького отряда Саймона удовлетворение. Это помогало им не падать духом.

Теперь полеты кораблей прекратились. Последний из них взлетел три недели назад и исчез в одной из червоточин чужаков, открытых на орбите Элана. Пелена неестественного тумана постепенно рассеялась, уступив место чистому горному воздуху, и видимость как для сенсоров, так и для людей увеличилась до нескольких километров.

На первый взгляд изменения казались незначительными, почти незаметными, но только не для того, кто наблюдал этот пейзаж день за днем на протяжении пятидесяти лет. На континенте Райселл лето подошло к концу. Раньше в это время под солнечным небом собирали урожай винных ягод и зерновых. Сейчас же небосвод был почти постоянно затянут тучами, и непрерывно дувшие не по сезону сильные ветра приносили с собой сильные грозы и ливни. Под воздействием теплого тумана и жара от пламени двигателей снежные шапки на горных вершинах практически исчезли. Полеты космических кораблей привели к повышению температуры в районе на несколько градусов. С этим Саймон был готов смириться: через год климат смог бы восстановиться, и снежные покровы вернулись бы к своим обычным границам. Но никакие ледники, сколь плотными они ни были, не могли скрыть ужасного увечья склонов Регентов, где ядерный взрыв уничтожил детекторную станцию, построенную флотом. Силуэт горной цепи необратимо изменился. Оползни, ударные волны и жестокий жар взрыва превратили величественные горы в жалкое подобие прежних вершин. Лишь недавно они снова стали покрываться снегом и льдом. Тепловое излучение, однако, распространилось далеко от возникшего кратера; сменятся несколько поколений, прежде чем радиоактивные осадки пойдут на убыль.

Внизу в городе и прилегающих долинах чужаки также продолжали сеять разрушение. В течение пятидесяти лет люди, привлеченные красотой этой земли, тщательно старались ее сберечь. Борьба за сохранение первоначального облика планеты велась неустанно. На склонах гор выращивали завезенные с Земли и других планет злаки и деревья, но все это делалось не в ущерб местной растительности. Озеро Трине-ба с его уникальной экологией было защищено от любых загрязнений и промышленного использования.

И все эти старания теперь были сведены на нет праймами. Их цилиндрические летательные аппараты доставляли на берег всевозможное оборудование из космических кораблей, двигатели и генераторы загрязняли воздух выхлопными газами, а воду — маслянистыми выбросами. Кроме того, численность чужаков неуклонно увеличивалась, и все они испражнялись прямо в воду. По мере возведения новых зданий на развалинах Рэндтауна весь мусор и обломки сгребались бульдозерами в огромные кучи, и оставшиеся органические отходы гнили, образуя зловонные лужи, откуда жидкость ручьями стекала в прекрасное озеро.

Сегодня утром в Рэндтауне происходило нечто необычное. Зрительные вставки Саймона приблизили вид на город, находившийся на расстоянии пяти километров, и воспроизвели расплывчатое изображение блестящего металлического сооружения, поднявшегося над береговой линией. Силовое поле чужаков, накрывшее Рэндтаун, заставляло воздух дрожать и мешало рассмотреть детали. Что Саймон только ни делал, добиться четкой картинки никак не удавалось.

Уже в который раз после вторжения праймов Саймон мысленно проклял несовершенство своих органических татуировок и вставок. За время предыдущих жизней он ни разу не позаботился о том, чтобы модернизировать свои имплантаты — в отличие от большинства обитателей Содружества, которые это делали, как только на рынке появлялись новые приспособления. Он лишь следил за тем, чтобы несколько имевшихся у него простейших систем обеспечивали ему доступ к унисфере и помогали справляться с повседневными заботами по хозяйству. Он привык обходиться тем, что было доступно на момент его последнего омоложения.

Несмотря на все недостатки зрительной системы, Саймон отчетливо видел мощный голубовато-серый поток жидкости, бьющий в озеро из нижней части высокой башни. Казалось, будто чужаки наткнулись на источник нефти под городом и не позаботились закрыть скважину. Только потом до него дошел масштаб происходящего. Толщина струи у выхода из отверстия составляла не менее четырех метров. Она изгибалась и падала в широкий бетонный водосток, построенный на месте главной набережной, а затем стекала вниз к разоренному причалу. Силовое поле, видимо, было как-то модифицировано, поскольку жидкость проходила сквозь него беспрепятственно. В чистых водах Трине-бы расплывалось огромное грязное пятно.

— Твари! — воскликнул Саймон.

Он услышал, как позади него кто-то пробирается вдоль влажной скалы. Вход в пещеру, служившую его людям укрытием, начинался как обычная вертикальная трещина, уходящая под воду, и потому им приходилось несколько метров осторожно ступать, буквально прилипая к крутому склону. О пещере им рассказал Напо Лангсаль; летом он частенько привозил сюда туристов на своем катере. Со стороны все выглядело как обычная расщелина в скалах — вот почему они устроили свой лагерь именно здесь.

Вдоль скользкой стены крался Дэвид Данбаванд. Саймон не переставал удивлялся тому, что владелец питомника решил остаться на планете после того, как червоточина в долине Туркино закрылась. Он никак не мог представить себе Дэвида борцом-подполыциком. «Но кто из нас был похож на воина?» Дэвид прожил около двух сотен лет и в их маленькой группе был самым рассудительным. После того как он убедился, что его нынешняя жена и их дети оказались в безопасности, он не колебался ни мгновения. «Есть вещи, которые ты должен сделать сам», — сказал он тогда.

— Что происходит? — спросил Дэвид, вставая рядом с Саймоном.

— Посмотри вон туда, — махнул рукой Саймон. — Ты что-нибудь понимаешь?

Дэвид протиснулся мимо Саймона и настроил зрительные вставки на поток темной жидкости.

— У сырой нефти другой цвет. В любом случае — зачем перевозить нефть на огромное расстояние, чтобы потом сливать ее в воду? Предполагаю, что это некий биологический раствор. Может, какие-то водоросли, которыми они питаются?

— Что значит «перевозить»?

— Высокое устройство, из которого льется жидкость, по-моему, является выходом из червоточины. Поток хлещет прямо из их родного мира.

Саймон нахмурился и снова присмотрелся к сооружению. Возможно, Дэвид прав, решил он.

— Это погубит Трине-бу, — резюмировал он. — Окончательно.

— Похоже на то. — Дэвид положил руку на плечо Саймона. — Мне очень жаль. Я знаю, как много для тебя значило это место. Я тоже полюбил его.

Саймон мрачно наблюдал за загрязнением озера.

— Я не могу просто так на это смотреть. Они должны узнать, что это неправильно.

— Помешать им будет непросто. Нам не подобраться к переходу: он тщательно защищен силовым полем. Если бы мы даже рискнули атаковать, катера праймов постоянно патрулируют окрестности. Мы знаем, насколько они опасны.

— Да, их мы на себе уже испытали. Ладно, давай поделимся новостью с остальными. Может, они что-нибудь придумают.

Мобайл-прайм вышел из червоточины ночью за несколько часов до того, как Утес Утреннего Света переключил ее на перекачку жидкости, насыщенной базовыми клетками. Он ковылял вперевалку на своих четырех ногах по разгромленной улице, покрытой ферментированным бетоном, и поглядывал по сторонам на развалины, оставшиеся от строений людей в центре завоеванного города. Каждый его шаг сопровождался хрустом разбитого стекла, а в клубах выхлопных газов проносящихся мимо машин беспорядочно метались хлопья пепла.

Большие участки уцелевших поверхностей имели странный темный цвет. Мо-байл не сразу понял, что бетон был покрыт запекшейся кровью. Особенно много ее было на спуске к озеру, зато все другие краски уже начали выцветать.

На месте одного из разрушенных зданий, в котором раньше размещался магазин, осталось множество коробок. Мобайл, проходя мимо, заметил на смятом картоне логотипы компаний и названия товаров. Он впервые видел своими четырьмя глазами сделанные людьми надписи и с радостью отметил, что может их прочитать.

Различить первоначальные очертания улиц было уже невозможно. Утес Утреннего Света спешил обустроить в завоеванном мире свой форпост. В миниатюрные приемные устройства, прикрепленные к одному из нейронных отростков мобайла, поступал непрерывный поток информации и инструкций, предназначенных для всех местных мобайлов. В массиве сведений промелькнуло человеческое обозначение этого мира: «Элан», а потом и название места: «Рэндтаун». Тогда сенсорные отростки мобайла повернулись к ночному небу над силовым куполом, и разум Дадли Боуза идентифицировал созвездия, в том числе и Крест Земплар, видимый только из Южного полушария планеты — еще одно подтверждение того, что его личность почти не пострадала.

Дадли Боуз, присвоивший себе тело мобайла, понимал, что старые воспоминания не сохранились и в них отсутствуют целые периоды прежней жизни. То, что его новая личность не была тождественна старой, тоже не подлежало сомнению. Он легко с этим смирился, поскольку продолжал существовать, хоть и в этой странной форме. Для индивидуума только это и имело значение.

Совершить побег оказалось до смешного просто. Утес Утреннего Света при всем его ментальном могуществе был не в состоянии воспринимать какие-либо концепции, кроме своих собственных. В сущности, он с ненавистью их отвергал. Это противоречие и лежало в основе личности прайма. Дадли классифицировал его как мелкого нациста, ослепленного своей безупречностью.

Этот недостаток оказалось очень легко использовать. Когда Утес Утреннего Света в целях исследования загрузил воспоминания Дадли изолированной группе иммобайлов, он установил защиту в свои коммуникационные каналы, чтобы предотвратить вредоносную обратную связь с основной группой иммобайлов. Но в силу своего интеллекта он никак не мог предвидеть, что Дадли будет способен овладеть мобайлом. По законам эволюции на Альфе Дайсона иммобайлы управляли мобайлами, используя свою более совершенную систему мышления, и понятия неповиновения просто не существовало. Такое было в принципе невозможно. Мобайлы, как покорные второстепенные организмы, служили приемными устройствами информации для более развитого интеллекта праймов. И ничто не могло этого изменить.

Человеческие мысли исходили из мозга, незначительно уступающего мозгу мобайлов по величине, но были настолько независимыми, что Утес Утреннего Света не мог себе такое даже представить.

Иммобайл, содержащий мысли Дадли, сидел в сырой тесной камере, отделявшей его от основной группы Утеса Утреннего Света, и получал питание от мобайлов, как и все остальные иммобайлы. Из двенадцати его нейронных рецепторов к коммуникационной системе через специальное устройство были подключены лишь четыре. Дадли оставалось только дождаться прихода мобай-ла, доставляющего еду, и при помощи неиспользуемого отростка установить контакт с его эквивалентным отростком.

Через это соединение разум Дадли проник в мозг мобайла и продублировал в новой нейронной структуре свои воспоминания. В новом теле он ощутил господствующее давление приказов и директив Утеса Утреннего Света, поступающих через коммуникационное устройство. Дадли попросту проигнорировал их. Он смог это сделать, потому что так захотел. В этом и заключалась разница между личностями человека и мобайла. Человек обладал свободой воли. А у разума Дадли, углубленного в себя и сердитого на весь свет, ее было более чем достаточно.

Несколько месяцев он бродил вокруг долины, являвшейся изначальной родиной Утеса Утреннего Света. Он ел водянистую питательную массу из кормушек — как и все остальные мобайлы, — дожидался удобного случая и собирал любые доступные сведения. В этом отношении коммуникационное устройство, дающее ему доступ к основным мыслительным программам Утеса Утреннего Света, оказалось непревзойденным источником информации. Он чувствовал себя ребенком, исподтишка подглядывающим за жизнью взрослых.

Утес Утреннего Света, хотя и не мог предвидеть побег Дадли, обладал тем не менее устрашающе внушительным разумом, превосходящим все человеческие представления.

Ум Дадли перехватывал планы Утеса Утреннего Света, предусматривающие геноцид обитателей Содружества и всех остальных рас непраймов, о которых ему поведали его собственные воспоминания. Он не мог ничего сделать, чтобы предотвратить агрессию, не мог даже в малейшей степени замедлить уже начатый процесс.

Одной из человеческих составляющих, не действующих в полной мере в похищенном мозге мобайла-прайма, являлись эмоции. Ему был известен принцип, он понимал, что должен ощущать, но само чувство отсутствовало. Этот недостаток Дадли приписывал различию в нейрохимическом составе. Он без особых переживаний смотрел, как червоточины открываются в границах Содружества, знал, что при виде разрушений должен был рыдать и кричать, сжимая свои четырехгранные клешни и колотя себя в грудь. Вместо этого он целый день бродил по берегу озера, в котором происходило слияние, стараясь не попадаться отрядам мобайлов, помогавшим выбраться на берег своим только что появившимся собратьям.

Потом, через несколько часов после начала вторжения, состоялся разговор Утеса Утреннего Света с РИ. Дадли услышал, как РИ говорил о неминуемом поражении праймов, и на короткое время ощутил нечто вроде радости. РИ каким-то образом сумел блокировать группу мобайлов на Элане, где произошло первое сражение, но Утес Утреннего Света передал своим солдатам общую для всего района программу атаки, и тормозившие их помехи исчезли.

После того случая люди поняли, насколько уязвима связь между отдельными праймами и их группами, и использовали свое превосходство в электронике, чтобы замедлить продвижение грозного противника. В разгар битвы над Уэссексом на Элане произошло еще несколько сбоев, но таких незначительных, что мыслительная система Утеса Утреннего Света их почти не отметила. Однако у Дадли они вызвали серьезный интерес. Вероятно, у РИ были какие-то непонятные отношения с тем миром, но что именно за всем этим крылось, он догадаться не смог.

Несколько дней у него ушло на осторожные блуждания между различными поселениями внутри системы Альфы Дайсона, прежде чем ему удалось попасть на гигантскую межзвездную базу, где после релятивистской атаки «Отчаянного» был организован ремонт кораблей. Оттуда он сумел проникнуть в червоточину, которая вела к Рэндтауну.

Утес Утреннего Света до сих пор не мог до конца понять мотивации и поведение людей, несмотря на колоссальное количество информации из систем и модулей, захваченных в Содружестве. Рэндтаун стал для него очередной загадкой. Это место не представляло никакого значения с точки зрения стратегии; здесь не было ни минеральных ресурсов, ни промышленных мощностей, наличествовало лишь слабо развитое сельское хозяйство. Единственной ценностью для Утеса Утреннего Света являлось озеро Трине-ба, которое можно было превратить в обширный пруд для слияния. Размеры озера его вполне устраивали, вот только вода оказалась чрезмерно чистой. После недолгих раздумий в основной мыслительной системе было выработано решение использовать эту часть планеты наилучшим образом.

Был сооружен переход. Через червоточину доставили необходимое оборудование и здания для иммобайлов. Для запуска процесса амальгамации были завезены мобайлы. И только накануне подключения червоточины к огромному заводу по производству базовых клеток было обнаружено, что в спокойных водах Трине-бы скрывается довольно сложная жизнь.

В этот период Дадли узнал, что Утес Утреннего Света ненавидит рыб. Само понятие ненависти было для Утеса Утреннего Света абсолютно новой концепцией, полученной от Дадли еще в то время, когда фрагменты воспоминаний были заключены в мозгах группы иммобайлов. Утес Утреннего Света так и не смог до конца избавиться от этой новой интерпретации жизни. Так произошла слабая деформация образа мышления прайма; изменение оказалось не настолько значительным, чтобы начать распространяться, но все же это был сдвиг.

В родном мире праймов, хоть этот процесс и занял не одно тысячелетие, были истреблены все формы жизни вплоть до насекомых. И вот теперь Утес Утреннего Света столкнулся с тем, что некие крошечные существа питаются его базовыми клетками, в некотором роде поглощая частицы его самого. Именно это соображение стало одной из причин, по которым он намеревался оставить в Галактике только одну форму жизни — себя. Все существа являются его соперниками, а потому подлежат уничтожению.

На поиски информации о населявшей озеро жизни в руины Рэндтауна были немедленно отправлены мобайлы. Утес Утреннего Света узнал, что рыба представляет собой довольно хрупкий организм и живет в совершенной гармонии с окружающей средой. Кораллы, которыми она питается, тоже весьма восприимчивы даже к мельчайшим изменениям условий.

Термоядерные двигатели цилиндрических катеров праймов уже уничтожили значительную часть подводного мира Трине-бы, но этого было недостаточно. Утес Утреннего Света внес изменения в проект по насыщению озера базовыми клетками и увеличил поток жидкости, чтобы окончательно истребить местные организмы. Значительное количество базовых клеток приведет к затемнению воды и уменьшению доли питательных веществ для кораллов и рыб. А также, возможно, достаточно сильно инфицирует другие местные организмы, чтобы убить и их. В конечном итоге некоторых потерь базовых клеток не избежать, но рыба погибнет и в свою очередь превратится в полезный корм.

Дадли согнул один из своих сенсорных отростков, чтобы посмотреть на поток, бьющий из перехода. Его объем и сейчас поражал воображение, а Дадли было известно, что перекачка продлится не один месяц. Но в масштабах мышления Утеса Утреннего Света это не имело значения. Глаз сенсорного датчика проследил за струей, проходящей сквозь силовое поле. Тягучая грязноватая жидкость непрерывно низвергалась в воды озера. Дадли знал, что местных жителей это приведет в ярость.

С тех пор как последняя группа людей каким-то образом сумела ускользнуть от праймов в долине Туркино в день вторжения, на производстве, в транспорте, а также против рядовых мобайлов совершались незначительные диверсии — как правило, посредством маломощных промышленных взрывов. Солдатам Утеса Утреннего Света никогда не удавалось поймать виновников, из чего Дадли сделал вывод, что ими были местные жители, способные скрытно передвигаться по местности. В таком случае они должны являться ярыми борцами за охрану природы.

Три остальные его отростка стали поворачиваться во все стороны, оценивая обстановку. Люди наверняка попытаются вывести из строя переход и прекратить кощунственное загрязнение. Дадли осматривал развалины города и прилегающие районы, стараясь угадать, где люди будут прорываться сквозь силовой барьер. Он хотел с ними встретиться.

Адам понимал, что превращается в параноика. За ним велось электронное наблюдение из помещения фирмы «Макс Транзит Лемюля». Напротив него сидел настороженный и вооруженный до зубов молодой Киеран Максобел. Он никогда не принимал таких мер предосторожности — по крайней мере, не во время обычных поездок с одной планеты на другую. Но так было, пока Хранителям не изменила удача. Кроме того, паранойя в слабой степени никому не повредит.

Дорога на экспрессе от станции «ЛА-Галактик» до Кюсю, расположенного в первой зоне космоса, заняла всего тридцать минут. До офиса компании «Тяжелое машиностроение Бараки», находившегося на противоположной стороне огромной станции ККТ, они добрались на такси. Мистер Хойто, управляющий, встретил их в отделанном мрамором холле, после чего все поднялись в его кабинет на пятидесятом этаже для подписания контракта. Полюбоваться видами отсюда не представлялось возможным: окна выходили на длинные помещения мастерских, где в ярком желтоватом свете стояли локомотивы, окруженные помостами и снующими роботами. Некоторые механизмы были наполовину разобраны, в других специальные бригады меняли какие-то составные части. Количество находящихся в работе машин производило внушительное впечатление. Сама компания локомотивы не производила, но у нее был заключен контракт с ККТ на обслуживание, и она также осуществляла ремонтные работы для операторов железнодорожного сообщения меньшего масштаба. У «Бараки» даже имелась лицензия на ремонт ядерных микрореакторов для локомотивов с атомными двигателями.

— Вот этот — ваш, — с гордостью произнес мистер Хойто, показывая в окно.

В бокс для технического обслуживания вкатился большой «Эйблс ND47».

Огромному трудяге, предназначенному для перевозки тяжеловесных составов, было уже больше тридцати лет. Совсем недавно Адам основал в «ЛА-Галактик» новую компанию под названием «Фостер транспорт», приобретавшую уже неновые локомотивы для транспортировки руды из десятка миров второй зоны космоса на плавильные комплексы Бидара. «Бараки» выиграла тендер на модернизацию и первичное обслуживание локомотива и даже посодействовала в получении кредита, с помощью которого только что созданная компания смогла купить свой первый состав.

Бутылку шампанского, внесенную секретарем мистера Хойто, Адам и Киеран встретили удивленными взглядами. После хлопка пробки Адам подписал контракт, и «Фостер транспорт» перевел на счет «Бараки» первую выплату. Затем все выпили за развитие рудоплавильной отрасли.

В мастерских «Бараки» «Эйблс ND47» ждал капитальный ремонт, который, как заверил мистер Хойто, продлится не дольше месяца, а потом локомотив загонят в покрасочную камеру, и раскрашенная в голубой и золотой цвета машина будет как новая. Бригада, отвечающая за атомные двигатели, уже осмотрела микрореактор и заключила, что он проработает еще не менее семи лет.

При этом известии Адам мрачно усмехнулся. Теперь он не только владелец локомотива, имеющий право пользоваться путями ККТ, но и покупатель термоядерного реактора. Еще одно противоречие с его убеждениями. Расщепление ядра надо было запретить еще в двадцать первом веке, когда вступали в строй первые термоядерные станции. Но нет, рыночная экономика требовала дешевой энергии, нимало не заботясь о вреде ядерных отходов.

Вместе с Киераном он принял приглашение мистера Хойто осмотреть покупку, пока техники и их роботы еще не приступили к ремонту. В резком желтом свете мастерской их ослепили вспышки сварки, а в ноздри ударил запах машинного масла, выкачиваемого из всех систем локомотива.

Киеран надел защитную каску.

— Это не опасно? — спросил он. — Очень напоминает операцию с «Мстителями Аламо».

— Здесь все совсем по-другому, — возразил Адам. Он остановился перед радиаторной решеткой ND47 и посмотрел вверх. Спереди локомотив был не ниже двухэтажного дома и таким же прямоугольным; оригинальную хромированную отделку уже почти полностью скрыли хлопья ржавчины. — То были боевые комплексы, и мы сильно рисковали, приводя их в рабочее состояние. Разведка флота наверняка будет отслеживать все похожие операции. Сейчас же у нас обычный коммерческий проект.

— Тогда все в порядке, — отозвался Киеран. — Работа по укомплектованию стандартными оборонительными системами продвигается. Сейчас купить оружие стало значительно легче: все хотят обзавестись персональной защитой на случай новой атаки праймов.

— Я знаю. Поэтому цены на военное оборудование взлетели до небес, обогатив компании-производители.

Киеран шлепнул ладонью по одному из массивных стальных колес.

— Думаю, этому гиганту даже не нужно силовое поле. А ядерное вооружение только уменьшит его скорость.

— Не рассчитывай на его мощь. Одно точное попадание в правильно выбранное место — и нам грозит внезапная остановка с атомным взрывом. Мы должны обезопасить путь перед собой, а это требует значительной огневой мощи. Все необходимо установить и испытать прежде, чем мы направимся в сторону Буунгейта.

— Полагаю, платформу можно будет переделать на Вуйаме. Я уже связался с парой тамошних многообещающих компаний, и к тому же на местной станции ККТ имеется масса пустых ангаров, которыми можно воспользоваться для сборки. Наверное, я арендую один из них.

— Отлично.

Адам прошелся вдоль ND47. Корпус локомотива с нарисованным на нем логотипом прежнего владельца, компании «E&W», выгорел и приобрел бледно-желтый и лилово-серый оттенки, а места выхлопных отверстий были отмечены вертикальными полосами сажи, въевшейся в шершавую поверхность композитных панелей. Примерно посередине корпуса располагался люк для доступа к микрореактору, похожий на круглую дверь вроде тех, что устанавливают в банковских хранилищах.

— Как вы думаете, все будет готово вовремя?

— Что значит «вовремя»?

Неуверенность, прозвучавшая в вопросе Киерана, удивила Адама. Хранители, которых ему присылал Йоханссон, как правило, отличались раздражающей самонадеянностью.

Киеран смущенно улыбнулся.

— Кто знает? Дремлющие небеса, если праймы ударят завтра, нам придется несладко.

— В таком случае надо продолжать работу, исходя из того, что нужно успеть закончить до атаки чужаков. Больше мы ничего не можем сделать. Отправки ждет множество компонентов, необходимых для отмщения за планету.

— Кроме тех, которые вез Казимир, — с горечью заметил Киеран.

— Ну, на это теперь можно посмотреть под другим углом. Со мной говорила одна особа, вероятно имеющая доступ к Пауле Мио. Она могла бы выяснить, где теперь находится эта информация.

— Кто она?

— Она хоть и не из числа Хранителей, тем не менее верит в существование Звездного Странника. По крайней мере, говорит, что верит. Ее слова звучат весьма правдоподобно.

— В самом деле?

— В противном случае Звездный Странник подобрался к нам ближе, чем мне хотелось бы верить. Обычно от подарков, преподнесенных на блюдечке, я ожидаю массу неприятностей.

— Бойтесь данайцев, дары приносящих.

— Точно.

— Значит, вы ей доверяте.

— Нет. Пока еще не до конца. Она, в свою очередь, также относится к нам настороженно. Это тоже нужно учитывать. Я намерен найти способ, чтобы проверить, насколько надежным союзником она является. Новые друзья даже на заключительной стадии борьбы могут принести немало пользы.

— Каким образом вы планируете удостовериться, что она играет на нашей стороне?

— Предоставление нам данных, перевозимых Казимиром, могло бы меня убедить. Кроме этого, я пока ничего не могу придумать.

Работа по изучению документов «Межпланетной ассоциации Ламбета» подошла к концу, и Ренне наконец смогла заняться делом о «дроби», запущенной от имени Триши Марины Халгарт. Криминалисты еще неделю назад прислали в парижский отдел результаты анализа. Вик Рассел просмотрел их и добавил свое заключение. Ничего неожиданного или необычного обнаружено не было, и дело по-прежнему числилось в списке неприоритетных. С тех пор все материалы хранились в отдельной папке эл-дворецкого Ренне.

Она просмотрела превосходно выполненные таблицы, голографические диаграммы и колонки текста. Вик прав: все как обычно. Аналитики подтвердили, что Говард Лайанг был абсолютной фальшивкой. Биомедики обнаружили в его квартире волосы и частички кожи, и анализ ДНК показал, что он принадлежал к клану Максобел. Отслеживание его финансовых операций привело к банку на Велайнесе, где была произведена единовременная выплата наличными в размере пятидесяти тысяч земных долларов.

— Проклятье! — прошипела Ренне в настольный дисплей.

Все детали были настолько типичными и предсказуемыми, словно их позаимствовали с места совершения идеального преступления.

«Может, я действительно чрезмерно подозрительна?»

Она снова просмотрела всю информацию, но нигде не нашла ни единого противоречия. Единственно возможный вывод напрашивался сам собой.

«Почему же я не могу в это поверить?»

Как ей помнилось, ее тревожил не сам факт преступления, не жертвы и даже не почерк Хранителей. Все было таким же, как и в других выпусках «дроби», которые она видела раньше. Ее беспокоила реакция девушек. Они испытывали злость, огорчение и — в случае Триши — чувство вины: все точно так, как и можно было ожидать при расследовании. Вот только никто из них не был удивлен. Триша ни разу не спросила: «Почему я?»

Отчеты криминалистов все еще были открыты на экранах ее рабочего стола. Светящиеся строки ожидали классификации. Следуя логике, она должна была присвоить делу категорию второстепенной важности и сохранить данные в папке, доступной для использования при расследовании других дел, связанных с Хранителями. Здесь не было никаких улик, никаких зацепок для розыска виновных. Реально произвести арест можно будет только в том случае, если разведка флота задержит всех членов организации Хранителей.

По отделу разнесся громкий смех. Ренне не нужно было даже поднимать голову, чтобы определить его источник: оперативная группа Тарло. Они добились успеха, отслеживая финансовые связи Казимира Макфостера. У них было превосходное настроение — они продемонстрировали хороший результат, и коммандер Хоган высказал им свое одобрение.

Карьерные перспективы Ренне нисколько не волновали. Сейчас, когда Содружеству грозит реальная опасность, ей нужно отказаться от личных амбиций и начать работать в команде ради общей цели.

«А, черт с ним!»

Через эл-дворецкого она запросила файлы всех трех девушек. Их личные дела тотчас поступили на ее экраны. Триша Халгарт вернулась на Солидад, что неудивительно. Катриона Салиб проживала в той же квартире, которую теперь делила с двумя новыми соседками. Изабелла съехала, но разведку, как от нее требовалось, о новом месте жительства не известила — также ничего необычного. Однако одновременно с этим девушка заблокировала свой адрес в унисфере и с тех пор пребывала вне досягаемости.

Ренне поймала себя на том, что начинает расплываться в улыбке. «Наконец-то что-то неестественное».

— Отправь вызов Кристабель Агате Халгарт, — велела она своему эл-дворецкому.

Стук в дверь застал Алика Хогана за изучением строк данных, бегущих сразу по нескольким настольным мониторам. Он молча махнул рукой, указывая Ренне на кресло перед своим столом.

— На Марсе действительно нет ничего странного? — рассеянно спросил он.

— Боюсь, что так, шеф. Приглашенные эксперты изучили все материалы. Если там и есть какая-то зашифрованная информация, она недосягаема для лучших специалистов, каких мы только смогли отыскать.

— Проклятье, ненавижу незакрытые дела. — Он тряхнул головой и оторвался от мониторов. — Чем я могу помочь?

— Мне нужен ордер на имя Изабеллы Халгарт.

— Кто она такая и зачем ее арестовывать?

— Одна из соседок Триши Халгарт. И похоже, она в бегах.

Алик Хоган с несчастным видом откинулся на спинку кресла.

— Ладно, что случилось?

— Я только что еще раз просмотрела отчеты криминалистов о пропагандистском ролике Хранителей, в которой нашего президента назвали агентом чужака.

Алик слегка улыбнулся.

— Да, помню тот случай. Помощники президента начали ломиться в дверь адмирала меньше чем через тридцать секунд после появления «дроби» в унисфере. Так в чем проблема?

— Явных проблем нет. Но отсутствие движения по этому делу меня беспокоит.

— Ну, это похвально, — с оттенком подозрительности протянул Алик. — Хоть я и не уверен, что ты верно определяешь приоритеты.

— Насколько я понимаю, важна любая зацепка, если она поможет подобраться к Хранителям.

Он поднял руки, признавая ее правоту.

— Дельное замечание. Продолжай.

— Я хотела еще раз поговорить с потерпевшими — на тот случай, если они забыли что-то рассказать во время первого допроса сразу после происшествия. Это свойственно жертвам многих преступлений: после того как проходят шок и растерянность, у них появляется время подумать о том, что случилось.

— Да-да, я знаком с процедурой следствия.

— Триша Халгарт вернулась на Солидад — частную планету Династии Хал-гарт. Чтобы туда попасть, мне требуется приглашение. Официально планеты Династий никогда не были частью Содружества, и вряд ли меня впустят, если я появлюсь перед переходом и помашу удостоверением разведки флота. Поэтому я связалась с Кристабель Агатой Халгарт.

Алик поморщился.

— Подобные вопросы сначала нужно обсуждать со мной.

— Я знаю, шеф, и прошу прощения. Я не думала, что это так важно. В любом случае Кристабель дала мне разрешение посетить Солидад.

— Она разрешила?

— Да.

— Ты будешь первым официальным представителем правительства за весьма долгий срок.

— Ну и хорошо. Я бы хотела также поговорить с Катрионой Салиб: она все еще живет в той квартире на Аревало, так что с ней проблем не будет. А вот Изабелла блокировала свой адрес в унисфере через неделю после «дроби», и мы не знаем, где она сейчас находится. Я спросила о ней Кристабель, но ей тоже ничего не известно. По моей просьбе они постараются ее отыскать.

— И поэтому ты хочешь ее арестовать?

— Ордер стал бы лучшим способом привлечь внимание полиции планеты. Обычному розыску пропавшей девушки не придадут особого значения. Тем более сейчас.

— Ренне, я все же не уверен, что смогу выписать ордер на таких основаниях.

— Я изучила не только личное дело Изабеллы, но и слухи, гуляющие по унисфере. Вы же знаете, как журналисты любят раскапывать подробности из жизни членов Династий. Так вот, до отъезда на Аревало Изабелла некоторое время была любовницей Патриции Кантил.

Алик Хоган изумленно моргнул.

— Главы администрации Дой?

Ренне кивнула, саркастически усмехнувшись.

— Об этом она умолчала. Вам это не кажется странным?

— А как тут замешана Кантил?

— Не знаю. Может, она и не замешана. Но вы должны признать, что для ордера оснований достаточно. Я должна задать Изабелле несколько серьезных вопросов.

Алик вздохнул, не скрывая своего недовольства.

— Я бы с радостью обошелся без подобных осложнений.

— Шеф, поверьте мне. Я буду соблюдать осторожность. Если она просто уединилась с кем-то, с кем не должна связываться, — с каким-нибудь сенатором или трехсотлетним наследником Великого Семейства, — я не стану поднимать шум. Мне ни к чему натравливать Династии или администрацию президента на наш отдел. Я только спрошу ее и потихоньку уеду.

— Ладно. Но если она найдется, я хочу узнать об этом первым. Мы постараемся все сделать так тихо, как только возможно.

Ренне поднялась со стула.

— Будет сделано.

— Ты отправляешься на Солидад?

— Да. Экспресс на Эдембург уходит через сорок минут.

— Хорошо, желаю успеха. Когда вернешься, расскажешь, как выглядит эта планета.

На станции ККТ в Риалто, крупнейшем городе Эдембурга, Ренне ждал лимузин. Молодой человек в прекрасном темно-сером костюме представился Уорреном Ивом Халгартом и сообщил детективу, что является работником службы безопасности Династии, назначенным ее сопровождать. Из тени навеса станции они выехали под лучи полуденного солнца.

В разное время Ренне довелось побывать на каждой из планет Большой Дюжины. И всегда она с трудом отличала их главные города друг от друга. Риалто выделялся на фоне своих собратьев: он располагался в умеренной температурной зоне, тогда как большинство столиц строили в тропическом поясе. Это обстоятельство не могло не сказаться на городском бюджете. Для уборки местности, где зима сменялась летом, были необходимы разные виды муниципальных служб — притом что снеговые заносы в Риалто ежегодно достигали двухметровой высоты. Для поддержания пяти линий городских экспрессов в рабочем состоянии и очистки путей станции ККТ в зимние периоды требовались тысячи снегоуборочных машин и дополнительные бригады универсальных роботов. Значительную часть затрат на технику для ликвидации последствий плохих погодных условий городскому совету пришлось переложить на плечи местных жителей и организаций.

Эта неприятная специфика компенсировалась ценой на энергию, которая здесь была чуть ли не самой низкой в Содружестве. Одной из причин, по которым Хизер Антония Халгарт выбрала Эдембург в качестве семейного промышленного мира, послужило наличие гигантских океанов. Ни на одном из трех материков планеты не имелось пустынь — этому способствовала достаточно высокая влажность. Зато все континенты испещряло множество рек с огромными поймами, каждый год подвергающимися затоплению. Вместо того чтобы строить атомные станции, широко применяемые в мирах Большой Дюжины, Хизер стала развивать гидроэнергетику. На континенте Сибраска, где располагался Риалто, две трети всех водных потоков перегородили плотинами. Электричество доставлялось потребителям по сверхпроводящим линиям, а равнины Сибраски, которые сперва осушили, а затем начали орошать, превратились в высокоэффективные сельскохозяйственные угодья.

Из-за того что зима была холодной, вместо обширных поместий с широкими тенистыми аллеями — какие можно было встретить на Сент-Линкольне, Уэссексе и Августе — в Риалто предпочитали массовую жилую застройку. В центре каждого района, как на Манхэттене, поднимались небоскребы и громоздкие бетонные многоквартирные дома, а вокруг располагались заводы и фабрики.

Станция ККТ находилась на границе Саратова — района, представлявшего собой финансовый и административный центр города с самыми высокими многоэтажками, окруженными наиболее высокотехнологичными предприятиями. Гигантские жилые модули насчитывали от пятидесяти до семидесяти уровней, и за их крепкими каменными фасадами скрывались просторные апартаменты с видом на обширные ухоженные парки. Небольшое количество железнодорожных путей и высоко поднятые над землей эстакады указывали на относительно небольшую плотность населения и значительное благосостояние местных жителей.

Пока машина мчалась по скоростной автомагистрали, ведущей в центр Саратова, Ренне не отрываясь смотрела на возвышающиеся впереди здания. Некоторые небоскребы, как ей казалось, доставали до облаков. Даже при современных материалах и технике постройка подобных гигантов не могла быть выгодной. Значит, все дело было в корпоративном престиже.

Штаб-квартира Династии Халгарт занимала пять конических башен в самом центре района. Все они были одинаковыми по размеру и высоте, и все заканчивались остроконечными шпилями. Различались башни только оттенком зеркальной тонировки окон.

Лимузин приблизился к основанию зеленой башни и заехал на подземную охраняемую парковку. Семейная служба безопасности занимала несколько уровней в средней части башни, но сколько именно, Ренне не сказали. В лифте, которым они с Уорреном воспользовались, не было индикатора количества этажей — этот подъемник предназначался исключительно для офиса Кристабель Агаты Халгарт. За тонированными гнутыми стеклами показался океан, лежащий на расстоянии тридцати километров от города. Между Саратовом и побережьем располагалось еще три района, и Ренне мельком увидела здания различных цветов и форм и зеленые клочки парков. Между ними тянулась темная синтетическая пустыня прямоугольных заводских корпусов и складов с черными крышами из солнечных аккумуляторов. Тысячи тонких металлических труб извергали в серое небо голубоватые клубы дыма, окутывая все вокруг тонкой мрачной пеленой.

За спиной Кристабель Халгарт, сидящей за простым стальным столом, простирался суровый производственный пейзаж. После недавней процедуры омоложения она выглядела миниатюрной брюнеткой с характерными чертами лица, выдающими азиатское происхождение. Ренне ожидала увидеть на старшем представителе Династии деловой костюм раз в десять-пятнадцать дороже ее собственного. Но Кристабель была одета в поношенную синюю толстовку и мешковатые спортивные штаны с пятнами грязи на коленях, как будто она только что работала в саду. Вероятно, она не придавала большого значения своему внешнему виду.

«Либо мой визит для нее настолько малозначим».

Кристабель перехватила взгляд Ренне, спустившийся к ее ногам, и усмехнулась.

— Ради нашей встречи я сократила свою утреннюю пробежку и не успела принять душ.

— Я рада, что вы нашли для меня время, — сказала Ренне, пожимая протянутую руку. — Дело не такое уж и срочное.

Она не сказала Алику, что попросила Кристабель об аудиенции. В конце концов, это не было прямой ложью, а коммандер и так нервничал по поводу ее поездки на Солидад. Такие встречи, как эта, вероятно, должны организовываться через аппарат адмирала — со множеством согласований с административными служащими, не желающими ничего решать из опасения навлечь на себя неприятности. Ренне решила, что лучше задать вопрос и посмотреть, не удастся ли избежать бюрократической процедуры. Паула поступила бы так же.

— Ну мы уже встретились, — любезно улыбнулась Кристабель. — Что я могу для вас сделать?

— Я расследую дело о последней «дроби» Хранителей, и главное, что я хотела у вас спросить, — не был ли тот случай частью операции, проводимой вашей организацией?

Взгляд Кристабель выразил легкое недоумение.

— Мне об этом ничего не известно. Подождите минутку. — Она обратилась к виртуальному полю зрения, и ее глаза на миг расфокусировались. — Нет. Мы ничего об этом не знали, пока не услышали о происшествии.

— Понятно. Благодарю вас.

— Не могли бы вы рассказать мне о том, чем вызван ваш вопрос?

— С этим делом что-то не так. — Ренне пренебрежительно махнула рукой. — И в то же время ничего настолько серьезного, что можно было бы отметить в рапорте. А теперь еще и Изабелла пропала из виду.

— Вряд ли это серьезно. Она молода. Сейчас, когда люди стараются уехать подальше от Утраченных двадцати трех миров, в Содружестве начинается хаос. Состоятельные молодые бездельники нередко участвуют в сомнительных предприятиях и стараются скрыть от меня этот факт. Вам не кажется, что вы чересчур подозрительны?

Ренне не могла понять, то ли эта женщина насмехается над ней, то ли просто раздражена напрасной потерей времени.

— Нам известно о ее близкой дружбе с Патрицией Кантил.

— Ясно. Вы собираете несоответствия. Я одобряю ваше желание прислушаться к внутреннему голосу. Это закономерно — тем более если учесть, кто был вашим наставником.

— Я не вполне вас понимаю.

— Вы действуете как настоящий детектив. Вы, по-видимому, не запрашивали мое личное дело, но в нем есть одна незначительная деталь: я окончила учебный курс для следователей при Управлении по расследованию особо тяжких преступлений через год после Паулы Мио.

— Вот как.

Ренне немного расслабилась.

— И я была в ярости, когда Династия поддержала решение об ее увольнении. Уменьшение роли политики в нашей жизни могло бы привести к лучшим результатам, но моя дражайшая Династия в своем большинстве этого не понимает. Колумбия не следовало так поступать: по сути это откровенное злоупотребление властью.

— Я думала, он старался заслужить ваше одобрение.

— Ха. — Кристабель саркастически усмехнулась. — Это показывает, как мало вы знакомы с внутренней политикой нашей Династии. Сейчас Колумбия пользуется полной поддержкой нашего совета старейшин. Его способность пробиваться наверх чертовски впечатляет; я только надеюсь, что Кайму хватит здравого смысла, чтобы поберечь спину. Для Паулы я ничего не могла сделать — но она благополучно приземлилась и без моей помощи, что не удивительно, учитывая, сколько связей в высших эшелонах Содружества она завела за последнее столетие.

— Она была превосходным начальником.

— Чего нельзя сказать об этом олухе Хогане, как я полагаю.

— В сущности, Хоган не так уж плох — просто сильно озабочен соблюдением процедур. И конечно, душой и телом предан адмиралу Колумбия.

Кристабель слегка наклонила голову.

— Ну ладно. Так что же заставило вас подозревать, что «стрельба дробью» была ловушкой?

— Слишком много совпадений с более ранними случаями — будто кто-то специально изучал, как проводить подобные акции. Ваша служба безопасности была бы первым кандидатом на роль автора капкана для поимки Хранителей.

— Раньше мы проделывали нечто подобное. Но не в этот раз. Однако интересно, что вы предположили такую возможность.

— И теперь, похоже, что-то не сходится.

— Да, Паула хорошо вас обучила.

— У Изабеллы в прошлом были проблемы?

— Нет, ничего, что рассматривалось бы на моем уровне. Ее отношения с Кантил даже не упоминались на совете старейшин — хотя это больше свидетельствует о нашем уважении к окружению президента. Изабелла — типичный отпрыск Династии. Мы присматриваем за сотнями таких, как она. Горько видеть, что многие из них меньше чем через год после отъезда с Солидада оказываются в центрах реабилитации или предстают перед судом по обвинению в правонарушениях. У нас уйма времени уходит на то, чтобы защитить молодежь от подонков, присосавшихся к их трастовым фондам. Если бы это зависело от меня, они не получали бы доступ к деньгам Династии раньше сотого дня рождения. Впрочем, я в этом отношении немного старомодна.

— Меня удивляет, что родители Изабеллы не попросили вас помочь ее разыскать.

Кристабель перевела взгляд на Уоррена, скромно стоявшего у двери.

— Вы связывались с ними, не так ли?

— Да, мэм. — Он повернулся к Ренне. — После вашего первого утреннего запроса мы изучили условия жизни Изабеллы. Виктор и Бернадетт разошлись восемь лет назад. Стандартное расставание, предусмотренное их контрактом. Враждебности между ними не было ни во время развода, ни после. До семнадцати лет Изабелла жила с Виктором и его новой женой, а потом уехала в пансион, соответствующий ее положению, где проучилась четыре года. Это вполне обычная практика для Солидада. После окончания обучения она либо жила со своими подругами в принадлежащих Династии поместьях, либо делила жилье со своими возлюбленными. Сменила несколько мест работы. То, что она на несколько месяцев прекратила контакты с семьей, — обычное дело.

— Однако блокирование адреса в унисфере нельзя считать обычным делом, правда же?

— Верно, — согласился Уоррен. — В связи с этим мы провели дополнительную проверку. Изабелла перестала пользоваться кредитной карточкой в тот самый день, когда закрыла свой адрес. Очень похоже на намеренную попытку скрыться.

— Она никому не говорила, куда направляется?

— Если и говорила, то нам об этом ничего не известно. Официально в розыск мы ее пока еще не объявляли.

— Сначала я хотела выяснить, какая информация имеется у вас, — призналась Кристабель.

— Вы все слышали. К сожалению, у меня пока лишь одни подозрения.

— Мне этого достаточно. Если не возражаете, мы начнем собственное расследование параллельно с вашим. Мы сосредоточимся на непосредственных контактах, а ордер на арест обеспечит полномасштабность поисков. Кто-нибудь ее обязательно заметит.

— У меня нет никаких возражений.

— Хорошо. Уоррен поможет вам поддерживать с нами связь и будет сопровождать вас в поездке на Солидад. Триша ожидает вас. Она полностью готова к сотрудничеству.

Ренне с трудом скрыла удивление, вызванное жесткими нотками в голосе Кристабель. Похоже, Триша не испытывала горячего желания повторить разговор со следователем.

— Благодарю вас.

Путешествие на Солидад не отличалось от любой другой поездки на поезде, если не считать того обстоятельства, что на станции в Риалто у семьи Халгарт имелась своя платформа, расположенная в нескольких километрах от трех главных терминалов. Несмотря на разрешение от главы службы безопасности и сопровождение Уоррена, Ренне пришлось пройти несколько проверок, и только потом ее пропустили на небольшую платформу.

Состав из трех вагонов уже через пять минут прошел через переход и оказался в Йармуке — небольшом городке, население которого отвечало за сферу услуг на планете.

— Вам удалось найти что-нибудь необычное в кредитной истории Изабеллы? — спросила Ренне, выходя из вагона.

— Нет, ничего интересного, — ответил Уоррен. — Мы, конечно, искали упоминания о приобретении билетов на поезд, плате за аренду жилья и обналичивании крупных сумм. Ничего такого не было.

— Как насчет анализа размеров трат?

— Мы его провели. Если она и откладывала деньги в течение нескольких месяцев, мы этого не заметили.

— Ладно, это просто догадки. Мне хотелось бы понять образ мыслей Изабеллы. Пока что у меня есть только горстка несоответствий, усугубленная ее исчезновением. Я до сих пор не уверена, имеет ли это все какое-либо отношение к «дроби» или является случайным совпадением.

— Раз уж она пропала, вряд ли это можно объяснить безобидными причинами.

— Согласна. Но если все дело в том, что она связалась не с теми людьми, я вычеркну ее из своего дела. Я знаю, вам это нисколько не поможет, да и не уверена, что подобный вариант устроил бы меня саму.

Уоррен искоса взглянул на нее.

— Я не понимаю.

— Если она связана с моим расследованием — только не спрашивай, как именно, — она станет первой прочной нитью ко всей пропаганде Хранителей.

— Это ясно, но… Она ведь Халгарт; мы почти всегда становимся жертвами Хранителей при распространении их «дроби». Каким же образом она сможет привести вас к ним?

— Не знаю. Возможно, это какой-то новый вид деятельности Хранителей. Нам нужно выяснить как можно больше, и заполнить пробелы способны только две оставшиеся девушки.

На взлетной полосе городского аэродрома их ждал «Боинг-22022» — сверхзвуковой самолет с вертикальным взлетом и посадкой. Полет до лесистой долины Колда, где у семьи Триши имелся загородный дом, оказался недолгим. Они приземлились на поросшей травой лужайке у подножия поднимавшегося над землей строения. Коттедж был встроен прямо в лесной массив, и его опорами служили семь гигантских деревьев морангу. Он был похож на древний парусник, каким-то образом оказавшийся в лесу и впоследствии обросший дополнительными пристройками и комнатами. Крышей ему служили снопы местного длинного тростника, высушенного до светло-желтого цвета. Между опорными стволами журчал ручеек, выбегавший из глубины леса, огибавший лужайку по краю и питавший несколько прудов.

Триша ждала их под купой кустов лазторна у самого большого пруда. На ней был только верх от бикини и белые полотняные шорты, а у воды, где она только что загорала, лежало полотенце. Ренне, приблизившись к девушке, отметила, что изысканность, присущая всем членам ее семейства, исчезла. Об этом говорила не только простая дешевая одежда: Триша стала более задумчивой и печальной, тогда как при первой встрече казалась веселой и самоуверенной. Зеленая ОС-татуировка в виде крыльев бабочки на ее лице заметно увеличилась, но новым линиям не хватало первоначального артистизма.

— Извини, что пришлось снова тебя побеспокоить, — сказала Ренне. — Я хотела бы задать тебе еще несколько вопросов.

— Если бы только это, — обиженно ответила Триша. — Мне сегодня поступила масса вызовов с приказом встретиться с вами.

Она оглянулась через плечо на высившийся у нее за спиной дом.

Ренне успела заметить на пороге одной из веранд молодого мужчину, но он быстро отступил в тускло освещенную комнату.

— Мне жаль, что так получилось, — сказала она. — Но я действительно очень хочу поймать людей, которые так с тобой поступили.

— Изабелла сказала, что у вас ничего не получится и через месяц ваша контора забудет о нераскрытом деле.

— Интересное высказывание. При иных обстоятельствах я могла бы с ней согласиться — не для протокола, конечно.

Триша с безразличным видом пожала плечами.

— Что-то произошло?

— Пока не уверена. Для начала я хотела бы спросить, не вспомнила ли ты что-нибудь интересное о Говарде Лайанге — то, о чем забыла упомянуть в прошлый раз.

— Например?

— Что-то такое, что тогда ты могла посчитать незначительным. Как вариант, какие-то его слова. Что-то простое, что он должен был знать: фрагмент из истории или имя кого-то из членов Династии. Или какую-нибудь случайную встречу, когда он выглядел смущенным или рассерженным.

— Нет, не думаю. Не припоминаю ничего такого.

— Может, какой-то эпизод из его детства? Если он вырос на Дальней, его воспитывали не так, как большинство детей в Содружестве. Тебе ничего не показалось странным?

— Нет. Журналист об этом тоже спрашивал.

Назад: ГЛАВА 3

Дальше: ГЛАВА 5