Глава 7. Буи-призраки

Итак, 10 августа 2000 года в 22:30, в полном соответствии с планом учений, «Курск» вышел из губы Западная Лица и к 10 утра следующего дня прибыл в район учебных боевых действий. До 13 часов 11 августа корабль маневрировал. После получения приказа произвел пуск по назначенной цели одной крылатой ракетой «Гранит». Наблюдатели зафиксировали попадание. На следующий день, 12 августа, с 11:30 до 13:30 корабль должен был произвести торпедную атаку двумя выстрелами учебных торпед по авианосной многоцелевой группе в составе тяжелого атомного ракетного крейсера «Петр Великий», больших противолодочных кораблей «Адмирал Чабаненко» и «Адмирал Харламов».

Напомню, что в одной из практических торпед калибра 650 мм в качестве окислителя используется пероксид водорода. Этой торпедой «Курск» не стрелял с момента своего рождения, не стрелял даже на государственных испытаниях в 1994 году. И вот как изящно обходит этот вопрос генпрокурор Устинов: «Ранее, в 1997 году, на „Курске“ проводились учебные стрельбы подобными торпедами, но то были другие варианты снаряда».

А какие другие варианты? И какого снаряда?

Принципиальное отличие торпеды — виновницы гибели корабля и экипажа от всех других состояло в том, что опасность представляла не боевая часть, а компоненты горючего, которое приводило торпеду в движение. От личного состава БЧ-3 требовалось произвести ряд действий, связанных со спецификой перекисно-водородной торпеды, но об этом мы поговорим ниже.

Второй выстрел «Курска» по АМГ должен был быть произведен универсальной электрической торпедой УСЭТ-80, укомплектованной аккумуляторной батареей нового типа. Она тоже была практическая, то есть без боевого заряда. Применение этой торпеды совмещалось с контрольно-серийными испытаниями батарей. Именно этим объясняется присутствие на борту лодки гражданского лица, ведущего конструктора предприятия «Дагдизель» Мамеда Гаджиева, тело которого, как и тела двух моряков, найти не удалось, и военпреда Арнольда Борисова.

Нормативы Военно-морского флота запрещают совмещение боевых упражнений с испытаниями оружия. Это не чья-то прихоть. Согласитесь, что в ходе учений, где на первый план выходит Его Величество Результат, при проведении учебной атаки существуют определенные правила маневрирования, скоростного режима, глубины погружения подводной лодки, а при испытании торпедного оружия главная задача — получение достоверной информации об основных параметрах новой торпеды или ее компонентов. Поэтому при испытаниях для носителя (подводной лодки) создается специальный режим — скорость, глубина, расстояние до цели, а также режим движения цели. Поэтому на испытаниях цели задают конкретные параметры. В противном случае можно принять на вооружение и кота в мешке. То же самое касается испытаний зенитно-ракетного комплекса «Петра Великого» и автоматических систем управления «Адмирала Чабаненко».

12 августа в 06:08 на командный пункт поступило радиосообщение «Курска» о занятии установленного района действий и готовности к выполнению торпедных стрельб. Двумя часами позже был нанесен условный ракетный удар по надводным кораблям «противника» крылатыми ракетами, о чем в 08:51 доложено на командный пункт СФ.

12 августа в 11:09 командир гидроакустической группы «Петра Великого» Лавринюк обнаружил посылки гидролокатора в виде импульсов. Они были распознаны как сигналы подводной лодки, производящей замер дистанции до цели. И хотя пеленг взят не был, ясно, что импульсы исходили от «Курска». Это была последняя весточка с «Курска». В 11:28 последовал первый взрыв, а через 2 минуты 1 5 секунд — второй.

Выполнив упражнение практическими торпедами, «Курск» должен был безопасно разойтись с надводными кораблями, всплыть и выйти на связь с первым кратким донесением, а чуть позже — со вторым. Но «Курск» молчал. Корабли во главе с «Петром Великим» прошли через весь РБД, в 14:15 вышли из него и легли в дрейф. Торпедные атаки зафиксированы не были.

До 15:30 ракетный крейсер ждал всплытия «Курска», а потом начал вызывать его по звукоподводной связи. Ответа не было. Чего ждало командование Северного флота? Непонятно. На допросе в Главной военной прокуратуре Попов заявил, что ожидал очередного радиодонесения, которое было намечено на 18:00. Неуклюжее лукавство: в шесть вечера с «Курска» должна была прийти третья радиограмма об освобождении РБД.

В 17:20 начальник штаба СФ вице-адмирала Моцак отдал приказ спасательному судну «Михаил Рудницкий» готовиться к выходу в море. Около 19 часов Моцак приказал поднять в воздух самолет ИЛ-38 для обследования района предполагаемого нахождения «Курска».

В 19:30 командующий СФ адмирал Попов назначил руководителем поисковых работ вице-адмирала Юрия Бояркина. «Петр Великий» снова вошел в район боевых действий и, как видно из материалов уголовного дела, с 19:50 до 22:35 произвел на море несколько серий взрывов шумовыми гранатами. «Курск» не отозвался.

Только тогда, около одиннадцати часов вечера, вспомнили о докладе офицера гидроакустической службы и вызвали его к Юрию Бояркину. «Видел вспышку размером в пятирублевую монету, — повторил Андрей Лавринюк. — В динамике слышал хлопок».

Ничего нового он не сказал. Однако по прошествии многих часов его сообщение наконец восприняли всерьез. В 23:30 лодку объявили аварийной. «Таким образом, — говорится в постановлении о прекращении уголовного дела (с. 23), — вследствие незнания адмиралом Поповым В. А. и подчиненными ему должностными лицами конкретной обстановки… и невыполнения требований руководящих документов ВМФ, а также из-за принятия ошибочных решений в процессе ожидания всплытия подводного крейсера он был объявлен аварийным с опозданием на 9 часов».

Я же считаю, что опоздали они не на 9, а на 11 часов. Опытным руководителям учений необходимо несколько минут, чтобы адекватно оценить ситуацию и объявить субмарину аварийной.

12 августа поисковые действия «Петра Великого» фактически ограничились непрерывными перемещениями в районе гибели «Курска», что серьезно мешало гидроакустикам в поисках субмарины. Показания Бояркина о том, что маневрирование производилось способом «клеверного листа», не выдерживает никакой критики, поскольку, если судить по данным навигационного журнала, маршрут «Петра Великого» больше напоминал броуновское движение. Остальные корабли с отличными гидроакустическими службами, если верить материалам уголовного дела, в поиске подводной лодки участия не принимали.

Бездарность организации поисковой операции проиллюстрирую и на другом примере.

«Дежурные силы ПСО, — сказано в отчете о ходе спасательной операции, — вышли на место аварии с опережением установленных командующим (приказ № 354) сроков готовности».

И далее, после скрупулезного перечисления судов и летательных аппаратов, принимавших участие в поиске, написано: «В настоящее время вертолеты КА-27 являются единственными авиационными средствами, способными эффективно осуществлять поиск и подъем личного состава, находящегося на воде. Однако дальность полета вертолета КА-27 составляет только 200 километров от аэродрома. Таким образом, в районе поиска „Курска“ вертолет мог находиться не более 40 минут. Расширение радиуса действия вертолетов можно осуществить за счет использования в качестве аэродромной базы авианосцев. Однако недостаток финансирования на кораблях, а следовательно, и отсутствие керосина делает невозможным выполнение с них поисковых действий вертолетами. Поэтому главным средством поиска и спасения в ближней зоне были вертолеты МИ-14, радиус действий которых 350 километров».

В районе боевых действий находились аж четыре корабля, каждый из которых способен принять и заправить десяток вертолетов КА-27, что сократило бы подлетное время до минимума. Кроме того, экипажи КА-27, в отличие от МИ-14, имеют, несомненно, больший опыт в поиске подводных лодок, а сами вертолеты оснащены более совершенным оборудованием. Впрочем, если вертолеты и принимали участие в поиске, то только на бумаге. Реальные вылеты осуществляли самолеты ИЛ-38.

Рано утром 13 августа «Петр Великий» вошел в район катастрофы «Курска». В 08:31 с борта флагмана Северного флота наблюдали светло-зеленый буй, заглубленный на 3 метра диаметром около 70 сантиметров. Чуть позже эхолот показал уменьшение глубины со 104 до 84,86 метра.

Предметы с лодки обнаружили летчики. В 16:30 в точке с координатами 69°42′ северной широты и 37°52′ восточной долготы заместитель командира эскадрильи майор В. Пономарев увидел на поверхности моря канат, кусок бирюзовой материи размером 1х1 м, пластик светлого цвета и продолговатый предмет красного цвета длиной 3–4 метра. О находке было немедленно доложено командованию «Петра Великого». При втором заходе пилот наблюдал выход на поверхность воды свежего масляного пятна круглой формы радиусом около 100 метров.

В уголовном деле по факту гибели «Курска» фигурирует несколько буев. Многие их видели, но ни один не был представлен следствию в качестве вещественного доказательства. В частности упомянутый светло-зеленый буй по каким-то причинам не подняли на борт. Если верить записям в вахтенном журнале «Петра Великого», 13 августа в 10:35 был обнаружен еще один буй. Кому он принадлежал и какого цвета был, неизвестно. В 12:40 со спасательного судна «Михаил Рудницкий» доложили начальнику штаба Северного флота Моцаку о том, что в районе боевых действий плавает бело-красный буй. Его также не выловили. Приблизительно через час с ВПК «Адмирал Харламов» наблюдали буй белого цвета. Моряки определили его координаты. Но он тоже как в воду канул.

Позднее буи-призраки, не имевшие никакого отношения к «Курску», приводили в качестве основного доказательства версии о столкновении с иностранной подлодкой. Одним из первых ее озвучил тогдашний министр обороны Игорь Сергеев. Он сообщил, что в районе катастрофы российские моряки видели всплытие аварийных буев, которые на отечественных субмаринах не применяются: «Буи видели вахтенные службы с „Петра Великого“ и с тральщика. Когда же мы послали к ним вельбот, он их не нашел. Главным образом, из-за волнения на море».

В конце концов следствие установило, что в Баренцевом море буев — как муравьев. Это и потерявшиеся рыбацкие буйки, и буи, предупреждающие о мелководье, которые сорвало штормом. Иногда их даже путали с крупными медузами.

Много лет назад я возглавлял группу экологической экспертизы в Институте биологических проблем Севера. Стационар института располагался на берегу Охотского моря у устья реки Тауй. После каждого шторма мы садились на ГАЗ-66 — двухосный военный грузовик с четырьмя ведущими колесами — и проезжали несколько километров по галечному пляжу, собирая необходимые для жизни экспедиции бревна. Иногда штормом выбрасывало на берег 200-килограммовые бочки с селедкой, а однажды мы подобрали 100-килограммовую бочку с красной икрой и спасательный плот с американского военного корабля с запасом продуктов, топлива, сигнальных средств. Буи встречались каждый раз, чаще всего они были рыболовецкие.

Но главное в том, что ни один из буев в районе поиска «Курска», которые наблюдали с борта военных кораблей, так не был выловлен.

Почему же не всплыл буй с «Курска», автоматически подающий аварийные радиосигналы в радиусе до 3000 километров? Дело в том, что на подводном флоте сложилось весьма негативное отношение к аварийным буям. Частенько самопроизвольное отстреливание буя происходило в ходе экстренного погружения подлодки. Разумеется, тогда командирам доставалось — за рассекречивание местонахождения лодки и за потерю флотского имущества. Известны случаи, когда аварийные буи просто приваривали к корпусам.

На «Курске» же, несмотря на три предпоходные проверки, система сигнализации В-600-1-1 о месте затопления оказалась заблокированной. Аварийный буй должен был сработать автоматически при затоплении 3-го отсека на глубине свыше 85 метров. Однако в штатном месте пульта управления буя почему-то отсутствовал ключ пуска, что и явилось основным препятствием для срабатывания выпускного аварийно-информационного устройства. Об аварийном буе «Курска» вспоминает в своей книге и Владимир Устинов, но делает из этого факта неожиданный вывод: «Но, как показало следствие, если бы даже ключ пуска прибора КА-01 был вставлен в штатное место и буй, сработав, всплыл и передал информацию о месте затопления А ПРИ, то, с учетом расчетного времени подхода из места базирования спасательных кораблей и обнаружения лодки, своевременно выполнить весь комплекс спасательных мероприятий и спасти моряков все равно не удалось бы».

Если верить утверждению следствия, что 23 моряка в 9-м отсеке жили после катастрофы 8 часов, то спасти их действительно не успели бы. Но если исходить из того, что в живых они оставались двое суток и более, тогда сразу возникает вопрос: как можно было допустить выход «Курска» в море, если при аварийной ситуации корабль не имел возможности обозначить место своего нахождения?

Кто проводил проверку соответствующего оборудования?

16 августа 2000 года в Сочи президент России Владимир Путин заявил, что операция по спасению экипажа подводной лодки «Курск» началась сразу после аварии, и подчеркнул, что никто не ждал ни одной минуты, никакого промедления не было и спасательные работы с самого начала проводились в полном объеме.

Это ложь. Достаточно вспомнить 11-часовую задержку с объявлением подлодки аварийной.

Для справки сообщу: командующий СФ Вячеслав Попов прибыл в район поиска и возглавил силы спасения через 27 часов 15 минут после гибели корабля. А Главком ВМФ Владимир Куроедов прилетел на флот спустя пять (!) суток! Конечно, и у Куроедова есть начальство — министр обороны, президент, наконец. Вероятно, он получил приказ оставаться в Главном штабе и оттуда руководить поисковоспасательной операцией.

Я неоднозначно отношусь к советским временам, но тогда такое было просто невозможно. 24 июня 1 983 года на Камчатке в бухте Сарайная на глубине 41 метр из-за технической ошибки экипажа затонула атомная субмарина «К-429» 2-й флотилии подводных лодок Тихоокеанского флота. Так вот, Главком Военно-морским флотом СССР, адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков прилетел из Москвы на Камчатку через 10 часов после аварии и лично возглавил поисково-спасательную операцию. С подлодкой быстро установили связь, и подводники регулярно получали рекомендации о необходимых действиях на борту. Спасение 106 моряков проводилось методом свободного всплытия, для подачи недостающих индивидуальных спасательных средств использовали водолазный колокол. Операция осуществлялась с участием водолазов. Всего они совершили 1666 водолазных спусков с общим временем пребывания под водой 3806 часов.

Уверен, что уцелевшие подводники не забывают ставить свечку адмиралу в день своего второго рождения.