2. Урчиль
В городок Вируга, куда лежал наш путь, вел древний тракт, построенный, по словам Ганеля, еще во времена императора Лоекадиса, покорителя Виссении. Он начинался у имперской крепости Вим в пятидесяти милях восточнее Левхада и вел прямо на северо-запад, в самую глухую часть провинции, граничащую с землями Калах-Денара. Рассчитывать на чью-то помощь в этих местах не приходилось, поэтому день мы потратили на подготовку — перековали лошадей, запаслись провиантом и чистой водой, вычистили и смазали оружие и доспехи. Я настрого запретил Домашу пить и велел отоспаться, как следует. Погода способствовала путешествию: начался месяц Посевов, или вторая половина марта по земному календарю, снег сошел, стало теплее, наконец-то наступила долгожданная весна. Закончив дела в Левхаде, мы выехали в Вим и оттуда направились к месту встречи с остальными членами отряда.
Вируга, небольшая виссенская деревня, находилась в плоской долине реки Бома, которая из-за таяния снега стала бурной и полноводной. Вход в долину с востока перекрывал древний вал с сохранившимся на нем деревянным частоколом в три ряда. Справа от вала, на плоском холме, виднелись остатки каменной крепости — часть развалившейся стены и ступенчатая башня. Мы проехали мимо, и дальше дорога повела нас мимо живописных сосняков, рощиц лиственных деревьев и освободившихся от снега полей, которые, казалось, ждали земледельцев. Еще до заката мы были в Вируге. Здесь не было и следа той ухоженности и достатка, который мы видели в Левхаде и кое-где в Кале: деревня была бедной, большинство домов казались настоящими развалюхами. Местные встретили наше появление без всякой радости, но нам до них не было никакого дела. Деревенская таверна, приземистая, осевшая в землю почти до нижнего края окон, с крытой дерном крышей и облезлой вывеской над входом, находилась, как водится, в центре деревни, и мы уже на подъезде увидели у коновязи чалого коня Субботы, кобылу Элики и пегого мерина, на котором ездил Ганель. Наши друзья уже были на месте, и это радовало.
Элика выглядела вполне здоровой: она встретила меня восторженным писком и влепила мне поцелуй в щеку — к неодобрению Джарема, который счел такое приветствие недостаточно почтительным. Я сухо поздоровался с Субботой и церемонно — с Ганелем. Наши друзья как раз собирались ужинать, и дампир, подозвав трактирщика, велел удвоить заказ.
Я был голоден и с удовольствием умял печеного цыпленка, запив его местным пивом — несколько жидковатым, на мой вкус. За едой мы о делах не говорили. Когда ужин закончился, трактирщик подал пунш и узорчатое печенье, и Суббота спросил меня, как прошла встреча в Левхаде.
— Мы не одни, — шепнул я, показав глазами на трактирщика.
— Гораш мой человек, — объяснил дампир. — Можешь говорить свободно. Итак, наши предположения оправдались?
— Полностью. Королева Вотана поручила мне найти то, что лежит в Заповеди.
— Отлично. Значит, наши враги не догадываются о том, что мы задумали на самом деле. И это большой успех. — Суббота попробовал пунш, одобрительно кивнул. — Пришло время вам узнать, что происходит.
— Давно пора, — с некоторым раздражением сказала Элика.
— Мы действительно ищем Донн-Улайн, меч Зералина. Пророчество Эская говорило о мече, но не объясняло, где его искать. Теперь мы знаем это. Нам остается найти меч и отдать его де Фанзаку, а он передаст его императору.
— Тогда какого черта я пообещал Вотане добыть меч? — не выдержал я.
— Затем, что мы на время усыпили подозрения очень опасного врага. Демоническая Триада — не выдумка. Она существует в реальности и правит Левхадом. Орден совсем недавно узнал истину, потому и было решено разобраться во всем.
— Триада не миф? — удивился Ганель. — И тому есть доказательства?
— Есть. Возможно, когда-то Осс, Приан и Нэске действительно были добрыми богами-прародителями, но проклятие Железной Земли изменило их. Они превратились в злобных демонов, сделавших Кланх-о-Дор своей вотчиной. Люди в волчьих шкурах были их орудием, ужас, который они сеяли на этой земле — их оружием. Магистры Суль давно поняли это и заключили с Триадой тайный союз.
— Это всего лишь предположения, — заметил я.
— Предположения? Есть одно очень странное обстоятельство, связанное с королевской династией Левхада — ни одна из королев-матерей не почтила своим присутствием свадьбы своего сына-короля. Все они уходили из жизни до того, как молодой король сочетался браком. При этом ни разу в истории виссенских королей не случалось разводов. Есть еще кое-что, мой неверующий друг: древнейший свод законов виссингов, созданный в языческие времена, предписывает королю выбирать себе невесту и провозглашать о помолвке не раньше, чем через сорок дней после смерти матери. Это повторяется уже почти восемь веков. Ничего не напоминает? — Суббота улыбнулся, видимо, его позабавили наши озадаченные физиономии. — Богиня Нэске совокупилась с порожденным ею же Прианом и породила Осса, который и возглавил народ виссингов. Порядок престолонаследия точь-в-точь повторяет мистерии Триады.
— Невозможно, Суббота, — сказал я, хотя в глубине душе понял, что дампир прав, и меня это сильно взволновало. — Получается, что каждый очередной король Виссении женится на собственной матери. Это отвратительно.
— С точки зрения людей — да. Но Триада — воплощенные демоны. Думаю, Мацей Хомрат каким-то образом узнал об этом. Харемская обитель была построена на месте самого древнего святилища Триады. Хомрату было открыто будущее, он действительно был великим провидцем. Он написал картину-пророчество и триптих о последнем пришествии Зверя, сконструировал стол-карту, зашифровав свое знание о будущем так, что ключом к нему стали сразу несколько головоломок — текст на картине, резьба на столешнице и татуировки Дракона. Возможно, сулийцы узнали об этом, они вообще многое знают. Думаю, именно поэтому они хотели в свое время захватить Харемский монастырь.
— Дракона? — не понял я. — Какого еще Дракона?
— Ганель, — обратился дампир к нашему ученому другу, — вы хорошо помните предания виссингов. Расскажите нашим друзьям, что случилось на свадьбе Нэске и Приана.
— Ээээ…. Я, может быть, ошибусь в мелочах, но согласно древнейшей версии мифа, на свадьбе присутствовали многие боги, и все они по обычаю должны были поднести молодым свои дары. Последним перед новобрачными предстал могучий и горделивый Бог-Дракон, все тело которого было покрыто узорами из драгоценных камней…. — Тут Ганель осекся и обвел нас растерянным взглядом. — Матерь Пресвятая, как все просто, оказывается!
— Продолжайте, — велел Суббота, попивая пунш.
— Дракон не поднес молодым своих даров, напротив, начал дерзко говорить с ними. Он говорил, что Земля, которую он воплощает, не примет пришельцев, ибо жители ее почитают лишь его, Дракона. После этого он прямо в свадебном зале вызвал небожителей на бой. Приан и Нэске повергли дракона, и тело его стало угощением для пирующих, а драгоценная шкура покрывалом на брачном ложе молодых супругов.
— Древние виари поклонялись драконам, — произнесла Элика странным тоном.
— И это еще раз доказывает, дети мои, что виссинги пришельцы на этой земле. Но главное в другом — нашего приятеля Зерама Ратберта ждала печальная судьба. Он был предназначен для ритуального пира, которым люди в волчьих шкурах отпраздновали бы будущее бракосочетание Эдельфреда с очередным воплощением Нэске-Зендры-Вотаны, а заодно мистически подтвердили бы свои права на Кланх-о-Дор — кожа Ратберта, как вы, верно, догадались, по сути, геральдическая карта Железной Земли.
— И этот ритуал был сорван?
— Верно. Ратберт был захвачен, а присматривавшие за ним жрецы Триады убиты. Причем такой провал случился совсем не вовремя — из Рейвенора пришли известия о готовящемся походе против Тервании. Может ли быть лучший момент для того, чтобы повторить события трехсотлетней давности, выступить против империи и окончательно отделиться от Ростиана? Не сомневаюсь, что дело не обошлось без сулийцев — они через де Сантрая пообещали королеве полную поддержку, а взамен попросили меч Зералина. Мол, в этом случае у виари не останется выбора, кроме как лизать руки магистрам — Кланх-о-Дор они по-любому потеряют. Думаю, что Вотана согласилась: тактический союз с Суль ее вполне устраивает. Но у нее какие-то свои планы, безропотными вассалами Суль Триада быть не намерена. Шевалье, ты рассказал Вотане про де Сантрая?
— Да.
— И она никак на это не отреагировала?
— Совершенно никак.
— Молодец, — одобрил Суббота. — Моя школа. Теперь мы запросто можем столкнуть лбами магистров Суль и Триаду. Получилось, что эмиссар Левхада убил доверенного агента сулийцев.
— Хитро, — заметила Элика. — Мне нравится.
— Вотане нужен меч, — заявил дампир. — И твоя судьба ею решена, шевалье. Ты доставишь ей меч и будешь убит.
— Значит, она не получит его, — проворчал я, чувствуя холодок на спине. — Почему ты не рассказал все с самого начала?
— Потому что не знал всех подробностей. Это был план де Фанзака, и он раскрыл все карты только при последней встрече, когда я повез голову папаши в Эшевен. Между прочим, граф очень доволен вашей работой и просил передать свою признательность….Да и если бы я и знал, не просветил бы тебя, парень. Есть вещи, которые до поры до времени лучше не знать. Одним демонам известно, какой дьявольской магией владеет Вотана. Она могла почувствовать твой страх, прочесть твои мысли. А так ты выполнил задание в лучшем виде. Мы все его отлично выполнили, первую его часть, во всяком случае.
— Меня вот одно интересует, — промурлыкала Элика, покачивая в пальцах кубок с пуншем. — Заповедь огромна. Это сотни квадратных миль непролазной чащи, в которой даже зверь заблудится. Удастся ли нам отыскать нужное место?
— Мы будем стараться, — ответил дампир, достал из кошеля карту, которую я уже видел в таверне близ Каля и развернул перед нами. — Меня интересуют два места: это Пиковая гора и руины виарийского форта Минга. Что-нибудь слышали о них, Ганель?
— На Пиковой горе, согласно «Книге о всем сущем и неизведанном», во времена Третьей эпохи жили драконы, — тут же выдал наш всезнайка. — Про крепость Минга я, увы, ничего не знаю. На тех картах Кланх-о-Дора, которые я видел прежде, это место даже не было обозначено.
— А на этой оно есть. — Суббота свернул карту и убрал обратно в кошель. — Словом, путешествие будет занимательным.
— Я бы на вашем месте, судари мои, поостерегся бы соваться в эти леса очертя голову, — подал голос трактирщик Гораш, принесший еще один кувшин с пуншем. — В деревне говорят, больно много волков в Заповеди с недавних пор появилось. По ночам по всему лесу вой разносится. Наши охотники больше в лес с ночевой не ходят, да и стада пасем поближе к домам.
— А мы волков не боимся, — ответил дампир со странной миной. — Завтра на рассвете отправляемся.
— Странно, — произнес я, — если сулийцы разгадали головоломки Хомрата, то почему не пытались отыскать меч? Или они не придают этой реликвии такого уж большого значения?
— Может, искали, да не преуспели, — заявил дампир, разливая всем пунш. — Одно точно — меч все еще лежит там, где его оставил Эскай. И драчка за него предстоит серьезная. Что-то мне подсказывает, что наши лютые друзья догадываются, куда мы держим путь. Хотел бы я ошибиться. Ладно, давайте еще по глотку и спать. Надо хорошо отдохнуть и набраться сил. И пусть каждый из нас помнит, что в наших руках, возможно, судьба империи.
* * *
Ну, вот и все. Утро уже приближается, за окном моей комнате светает. Ночь пролетела как один миг. Несмотря на сильное волнение, я все же поспал немного. Наверное, мне снились сны, но я не помню, какие.
Перед тем, как с помощью Джарема надеть доспехи, я их осмотрел и ощупал, хотя знаю, что с ними все в порядке. Меч наточен и смазан: я раз десять попробовал, как он выходит из ножен. Менгош тоже наточен, и мизерикордия из фламенанта ждет своего часа.
Облачившись в броню, я достал из мешка шлем, подаренный сэром Робертом и надел на капюшон. Из-за того, что капюшон двойного плетения, шлем сидит чуть туговато, но это даже хорошо — его труднее сбить ударом с головы. А вот щита у меня нет. Признаться, я бы сейчас с удовольствием взял в дорогу щит. В таком предприятии мелочей быть не может.
— Ты готов? — спросил я Джарема. Оруженосец кивнул, но я вижу, что он бледен и взволнован не меньше меня. У меня мелькнула неожиданная мысль — а есть ли у Джарема хоть какой-то боевой опыт? Или он до сих пор только китаны в тренировочном зале рубил и стрелял из арбалета по чурбакам, как я в свое время в Данкорке? Неприятный холодок влез в брюшину: у Лелло тоже не было опыта.
Нет, не стоит думать об этом. Сэр Роберт все правильно сказал. У каждого из нас свой путь, и мы обязаны следовать им, как бы ни пафосно это звучало. Особенно сейчас, когда слишком поздно поворачивать назад.
— Пусть Матерь будет с тобой, Джарем, — сказал я и кулаком легонько ударил оруженосца в плечо. — Об одном прошу: не лезь в драку вперед меня. Жди приказа и выполняй его беспрекословно. И не вздумай геройствовать.
— Да, милорд, — Джарем становится на колено передо мной и склоняет голову. — И с вами пусть пребудет Пресвятая Матерь, милорд.
— Au forter a Matra Bei! — добавил я и знаком велел парню встать. — Я буду ходатайствовать о посвящении тебя в рыцари, Джарем, если мы вернемся живыми.
— Да, милорд, — во взгляде юноши появилась так нужная мне решимость. — Я все понял.
— Тогда иди седлать коней. Я хочу помолиться…
Он ушел. Я прикрыл за Джаремом дверь, встал на колени и прочел молитву. Ту, единственную, самую правильную, которой еще в детстве научила меня бабушка:
— Отче наш, Иже еси́ на небесе́х! Да святи́тся имя Твое́,да прии́дет Ца́рствие Твое, да будет воля Твоя, я́ко на небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги наша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м нашим; и не введи́ нас во искушение, но изба́ви нас от лука́ваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь.
Конечно, никогда раньше православная молитва не звучала в этом мире. Закончив произносить слова молитвы, я ощутил решимость.
Я знаю, Бог на нашей стороне.
Мы обязательно победим. Мы найдем меч. И я преодолею еще одно испытание, которое стоит между мной и моей Домино.
И все у нас будет хорошо…
* * *
Лес казался спокойным. С утра мы проехали уже не меньше двадцати миль, углубляясь в Заповедь, и за это время не увидели ничего подозрительного. Вот только окружавшие меня деревья впечатляли. Они были огромны. Именно такие деревья — кряжистые, в десяток обхватов толщиной, с грубой серой корой, похожей на застывшую корку вулканической лавы, с мощными изломанными ветвями, — я видел в самый первый день, когда перенесся вместе с Домино с берега российской реки Лещихи в Роздоль. Кроме этих гигантов, были и другие, знакомые мне деревья, в большинстве своем дубы и березы, причем очень старые. Снег у корней сошел не до конца, местами мы шли по древним торфяникам, выжимая из них копытами коней пенистую коричневую воду. Какие-то птицы, побеспокоенные нашим появлением, взлетали с голых крон и пронзительно кричали над нашими головами, и я был готов поклясться, что они впервые видят в этой чаще людей. Хотя, Гораш говорил, что охотники из Вируги ходят на промысел в Заповедь, однако не думаю, что они забираются в эту глухомань так далеко, как уже забрались мы.
Ехавший впереди Суббота вывел нас на небольшую поляну, заросшую бурой прошлогодней травой, и сделал знак остановиться.
— Привал! — негромко скомандовал он.
Домаш, ехавший чуть позади меня, с облегчением вздохнул. Я спешился, помог слезть с лошади Элике.
— Шевалье, иди сюда! — позвал меня Суббота. Свой кройцшип он воткнул в землю и вооружился легким скорострельным арбалетом — я уже видел такие в Дюране. Хорошее оружие, стреляет полуфунтовым оперенным болтом, который за пятьдесят шагов пробивает навылет дубовую доску в три пальца толщиной. И перезаряжается быстро. Думаю, что три таких арбалета и полсотни стальных болтов оказались к нашему приезду в кладовой папаши Гораша совсем неслучайно. — Давай прогуляемся немного.
Оставив наших друзей на поляне, мы прошли пару десятков метров между деревьями и оказались у края крутого и высокого яра, с которого открывался впечатляющий вид на Заповедь. Долина под нами заросла сплошным лесом. Вдали, в тумане, виднелись очертания каменистого хребта, местами покрытого снегами. Самая высокая вершина этого хребта имела почти идеальную пирамидальную форму — видимо, это и была та самая Пиковая гора, о которой говорил Ганель. Хребет каменной цепью замыкал древний лес с севера. Справа и слева от нас Заповедь тянулась до самого горизонта, и у меня, признаться, от этого вида захватило дух. Дампир внимательно всматривался вдаль, время от времени сверяясь с развернутой картой, и я подумал, что Суббота определенно обладает нечеловечески острым зрением.
— Так, все правильно, — вздохнул он. — Судя по карте, Минга должна быть прямо перед нами. Теперь надо поискать спуск с этого всхолмья.
— Но ты ведь не за этим меня сюда притащил.
— Верно. Сегодня ночью кое-что произойдет, я так мыслю. Так вот, если меня убьют, командование отрядом переходит к тебе, шевалье. Поэтому слушай приказ: ты обязан любой ценой доставить находку в Эшевен. Любой ценой.
— Не рановато ли ты пишешь завещание, Лукас?
— Никто не знает своего часа.
— Почему ты не сказал мне этого при остальных?
— Потому что не доверяю эльфке. Меч Зералина, если он и в самом деле скрыт в этих гребаных местах, одна из главных реликвий виари. Девка может повести себя…. непредсказуемо.
— Ты хочешь убить ее?
— Нет. Мне ее жизнь ни к чему. Но если она начнет чудить, я ее зарублю. Будь уверен, рука у меня не дрогнет. Больше того, я приказываю сделать это тебе, если у меня не получится. Ты справишься, ушастенькая тебе доверяет.
— Лукас, ты и в самом деле такой ублюдок, или прикидываешься?
— Я солдат, приятель. Я выполняю приказ и обязан учитывать все. И ты запомни: меч, если он найдется, должен быть доставлен де Фанзаку. Я знаю, что ты неровно дышишь к этой дамочке, поэтому предупреждаю: не вздумай вставать у меня на пути — пожалеешь.
— Больше ничего не хочешь мне сказать? — спросил я.
— Только то, что де Фанзак доволен тобой. И я тоже, — дампир криво улыбнулся. — Постарайся не разочаровать нас, парень.
— Непременно разочарую, — с издевкой ответил я. — Ты ведь этого ждешь, а, Суббота?
— Иногда мне хочется тебя убить, — дампир холодно посмотрел на меня.
— Так в чем же дело? Убей, если сумеешь.
— Желаешь драки? — Суббота склонил голову набок, в его глазах вспыхнули красноватые огоньки. — Не стоит. Я убью тебя, а ты мне пока нужен. Но я видел, как ты дрался в монастыре. Сэр Роберт успел кое-чему тебя научить. И если ты выживешь после этой поездки, я покажу тебе еще пару приемов. Пойдем, они ждут нас. Да, и вот еще — не стоит пересказывать дамзель Сонин наш разговор. Не советую…
Наши товарищи закусывали. Сухого топлива для костра в отсыревшем лесу не было, потому ели всухомятку. Я, наконец, понял, почему сумка Ганеля время от времени так увеличивалась в объеме: почтенный мэтр таскал с собой не только книги и свитки, но еще кучу всякой еды.
— Угощайтесь, шевалье, — заявил он, протягивая мне раскрытую сумку. Там еще оставалось немало булочек, маленьких копченых колбасок, сахарного печенья, яблок, чернослива и лесных орехов. — Нужно поесть немного.
— Я не голоден, — ответил я. Разговор с дампиром отбил у меня аппетит. Я посмотрел на Элику: она гладила свою кобылу по холке и что-то шептала ей в ухо. Неужели и этот подонок и впрямь способен…..
— На, выпей, — Суббота сунул мне флягу с кумой. — Согрейся.
Я взял флягу, сделал глоток, потом другой. Самогон обжег горло, теплом разлился по жилам. Дампир хлопнул меня по плечу, забрал флягу и пошел к Домашу. Я наблюдал, как они пьют, временами посматривая в мою сторону.
— Милорд, что с вами? — шепнул мне Джарем.
— Все хорошо. — У меня появилась неприятная мысль, что Домаш, возможно, заодно с Субботой, и у Элики кроме меня нет в отряде союзников. Джарем слишком молод, а из Ганеля воин, как из меня космонавт. А она, похоже, ни о чем не подозревает… — Дай мне точильный камень, я хочу наточить меч.
— Я уже наточил его, милорд, еще утром, — Джарем посмотрел на меня с удивлением.
— А, ну ладно тогда. Иди, займись чем-нибудь. Я хочу побыть один.
Итак, дампир раскрыл карты. А мне пока нечем их крыть. Ладно, посмотрим, что будет дальше. Мы еще не нашли этот чертов меч. А вот когда найдем…
Тогда видно будет.
* * *
Какой туман! Никогда такого не видел. Есть в нем что-то мистическое. Деревья выплывают из него, как в черно-белом фильме ужасов. Шанс слегка пофыркивает и идет спокойно — значит, вблизи нет никакой опасности. Но только вот все мои спутники куда-то исчезли. И бок о бок со мной едет сэр Роберт. В шлеме с наносьем, в неизменном фламеньерском плаще.
Что это? Опять Иллюзиариум?
— Волнуешься? — спрашивает рыцарь. — Я бы тоже волновался на твоем месте. Еще совсем немного, и мы узнаем очень важные вещи.
— Я что, сплю?
— Да. Этот лес навевает покой. Но тишина обманчива. Враги уже здесь.
— Я ничего не слышу и не вижу.
— Конечно. Они умело прячутся в тенях леса, потому что их время еще не пришло. А вот когда вы получите то, что ищете, они немедленно проявят себя.
— Люди-волки?
— Да. Я думаю, королева Вотана и король Эдельфред не станут ждать тебя в Левхаде. Они уже тут. Они ждут, когда ты добудешь реликвию.
— Я готов сразиться с ними, сэр.
— Мне думается, это портал, — неожиданно сказал фламеньер. — Помнишь, как мудрый То-Брианэль спасся из Лавис-Эрдала? Древние виари были великими знатоками магии и умели создавать пространственно-временные порталы. А еще они могли заключать часть действительности в непроницаемую магическую капсулу, и никто не мог попасть в нее или же выбраться во внешний мир. В такой капсуле время теряло свою силу, и она могла сохраняться тысячелетия. Я думаю, Эскай именно так спрятал свое сокровище. Ведь не случайно магистры Суль так упорно пытаются разгадать секреты эльфийских порталов!
— Но если эти самые капсулы наглухо закрыты для непрошеных гостей, как мы сами попадем в них?
— С тобой Элика. Она арас-нуани, правда, не такая могущественная, как твоя Домино. Тем не менее, виарийская магия, даже такая древняя и сильная, вполне ей по силам.
— Вы так уверенно это говорите, сэр.
— Потому что знаю, — рыцарь усмехнулся. — Кроме того, для святыни пришло время покинуть место, где она ждала своих героев. Начинают сбываться пророчества о Звере.
— Вы знаете, кто он, сэр?
— Нет. Но я догадываюсь, откуда он придет. Зверь — это человек, в которого войдет сила Неназываемой Бездны, сила Нави. Прежний Зверь был героем, прежде чем изменился. Ярость и жажда крови погубили его. Одно известно точно: природа Зверя есть изуродованная природа человеческая. Он не будет из племени виари — только человеком.
— Неужели ничего нельзя изменить, сэр?
— Всегда есть надежда. Слабое место Зверя — это его несвобода. Он придет в соответствии с пророчествами и будет действовать опять же согласно пророчествам. Его породит война за веру — самая нелепая из человеческих войн. Можно понять, когда люди пытаются поделить землю, сокровища, власть, но как понять тех, кто делит Творца? Когда светлый правитель падет в несчастной битве, Зверь будет избран его преемником и начнет свой кровавый путь к абсолютной власти. Вот тогда ты и узнаешь его имя. А может быть, тебе его подскажет медальон, который был найден в гробнице Иштар.
— Все это очень страшно, сэр Роберт. Судя по вашим словам, всех нас ждут великие бедствия.
— Ты пришел в наш мир на переломе эпох, сынок. Очень скоро Четвертая Эпоха закончится так же, как и прочие. Новый век будет рождаться в пламени и крови, но это будет последняя битва, за которой придет вечное царство правды и света. Я всегда верил в это, Эвальд. Иначе я был бы плохим фламеньером. Ты будешь стоять у колыбели нового мира, и ты будешь не один. У тебя будет много союзников и товарищей по оружию. Рядом с тобой будет Домино. И я буду сопровождать тебя в твоих снах. Просто верь, и никакое зло не приблизится к тебе. С помощью Матери ты пройдешь все испытания.
— Милорд, я должен сказать вам… Я не доверяю Субботе. Он замыслил что-то нехорошее. Он велел мне убить Элику, если она захочет передать меч своим соплеменникам.
— Ожидаемо, очень даже ожидаемо. Это план де Фанзака, а Лукас верен ему. Он хороший воин и честный человек, но его сердце подобно куску свинца.
— Я не хочу смерти Элики. Это несправедливо.
— Не беспокойся, Элика не так глупа. Она не даст Субботе повода убить ее. Лучше подумай о себе. Ни в коем случае не позволяй Субботе разделить ваш отряд — дело в том, что через портал можно пройти только дважды, туда и обратно. Вы обязаны все время держаться вместе. В остальном доверься эльфийке. Она справится.
— И все равно, как-то мне беспокойно, милорд…
— Эй, шевалье! — Черная тень разъединила нас с рыцарем. — Что ты там бормочешь?
— А? — Я вздрогнул, поднял глаза и узнал Субботу. — Что?
— Хватит носом клевать, — заявил дампир. — Мы приехали.
Я начал приходить в себя — все верно, мой разговор с сэром Робертом опять был иллюзией. Видимо, я заснул в седле, убаюканный ровным шагом Шанса. Прямо перед нами, между деревьями, виднелись большие арочные ворота, сильно разрушенные ползучими растениями, непогодой и временем. Мы въехали в них, и оказались на кладбище — вокруг нас были ряды древних могил, скорее всего, виарийских. Просто едва угадывающиеся среди деревьев, кустарника и куч темной земли плиты из темного камня с еще различимыми на них письменами и изображениями. Дальше, в пелене тумана, угадывались остатки стен и башен, почти совсем развалившихся, какие-то кучи камней, достигавшие порой значительной высоты. Похоже, это и была древняя Минга, виарийское городище, с которого Суббота решил начать наши поиски.
— Поразительное место, — вздохнул Ганель, глядя по сторонам. — Никогда не видел ничего подобного!
— Туда! — показал Суббота на проход, обозначенный еще одними воротами.
За воротами оказался подъем, ведущий к самой высокой точке городища — каменному полуконусу весьма внушительных размеров. Он возвышался над кронами деревьев, и почему-то напомнил мне древние пирамиды майя на Юкатане. Подъем уперся в полуразрушенную каменную лестницу, очень широкую — наверное, метров пятнадцать-двадцать, — и еще больше усиливавшую сходство древнего виарийского сооружения с индейскими храмами. Здесь нам пришлось спешиться и вести коней в поводу за собой, поднимаясь по ступенькам. В конце лестницы оказалась квадратная площадка со сторонами приблизительно десять на десять метров. В центре площадки красовался столбик из серого камня около метра в высоту, который венчал странный темный камень, похожий на неправильный шар из темного мутного стекла.
— Что-то я не вижу портала, — сказал Суббота. — Что скажешь, Элика?
— Скажу, что ты плохо смотришь, — эльфка передала поводья лошади Ганелю, подошла к глыбе. — Знаешь, что это за темный шар? Это харрас, яйцо дракона. Странно, что он здесь оказался, раньше считалось, что драконы жили только на Марвентских островах.
— Если он тут, значит, его специально оставили, — предположил я. — Может, это и есть вход в портал?
— Не сомневаюсь, — Элика обвела нас взглядом. — Отойдите подальше, я попробую заняться харрасом.
Мы выполнили ее требование. Эльфка встала на колени у столбика, положила обе ладони на яйцо и застыла в неподвижности. Мы напряженно следили за ней, но ничего не происходило. А потом я заметил, что стало темно. Огромная туча закрыла взошедшую полную луну.
Поднялся сильный холодный ветер, в воздухе завертелись остатки прелых листьев и травы. Заскрипели окружавшие святилище деревья. Кони начали беспокоиться. Туча все больше нависала над нашими головами, послышались раскаты грома. И ответом на этот гром стал многоголосый волчий вой из глубин Заповеди.
Я видел, как харрас засветился пурпурным светом, а потом вспыхнул яркой ослепительной звездой, осветившей все вокруг. Элика убрала с артефакта руки, но он не прекратил светиться, и вокруг харраса образовался вертикальный световой полукруг радиусом больше двух метров.
— Готово! — крикнула Элика, обернувшись. — Энергия харраса скоро иссякнет, нужно быстрее идти в портал!
— Всем идти нельзя, — заявил Суббота. — Коней придется оставить здесь. Пойдем я, Элика и шевалье. Остальные прикроют нас.
— Нет, — решился я. — Мы все должны идти в портал. Иначе отряд будет разделен.
— Здесь я командую! — Дампир сверкнул глазами.
— Эвальд прав, — поддержала меня Элика. — Портал может закрыться в любой момент. И потом, неизвестно, куда он нас выведет. Очень вероятно, что не в Мингу.
— Волки уже здесь, — Суббота показал рукой на лес. — И если не будет прикрытия, они полезут за нами в эти световые ворота.
— Придется рискнуть, — твердо сказал я. — Пока мы спорим, ворота закроются, и волки точно нас схарчат. Впрочем, если хочешь, оставайся и прикрывай.
Суббота грязно выругался и плюнул себе под ноги.
— Хорошо, горите вы огнем! — бросил он. — Идем все. Я первый.
Вот в чем уж никак нельзя обвинить Лукаса Субботу, так это в трусости. Намотав повод своего жеребца на руку, он шагнул в портал и исчез в нем в мгновенье ока. Домаш тоже не особо колебался, только осенил себя защитным знаком и последовал за дампиром.
— Иди, Эвальд, я за тобой, — подбодрила меня Элика. — Молодец, ты все сделал правильно.
— Что?!
— Поспеши, потом поговорим!
У меня не было времени объясняться и размышлять над ее словами. Я подчинился и, обнажив меч, вошел в световые ворота.
* * *
Впереди открывалось широкое ущелье с сухим каменистым дном и отвесными скалистыми стенами высотой в десятки метров, заросшими по верху деревьями и кустарником. Свет полной луны делал это место еще более загадочным. Далеко позади остался светящийся портал, и мне было непонятно, как мы незаметно смогли мгновенно преодолеть несколько сотен метров и оказаться у входа в ущелья, миновав ведущую к нему от портала извилистую дорогу.
Казалось, с каждым нашим шагом, ущелье становилось все шире: вскоре мы увидели, что противоположный конец ущелья является тупиком, где в слабом смерче кружатся над землей загадочные зеленоватые огни. Перекрывшая ущелье каменная стена была угольно-черной и в лунном свете казалась просто пятном непроглядного мрака, перегородившего наш путь. У подножия стены нас ждало удивительное существо.
Мы встали полукругом, глядя на создание, и оно смотрело на нас с высоты своего огромного роста. Существо было, наверное, метров десять высотой, имело человеческую голову и мощный мускулистый торс, только кожа была буро-зеленая и бугристая, напоминавшая древесную кору, а рельефная мускулатура торса была будто выточена из дерева. Могучие руки от предплечья переходили в узловатые сучья и длинные ветки с мелкими листьями. Ниже пояса тело создания переходило в толстый, в два обхвата, древесный ствол, опирающийся на крепкие и длинные корни. Опираясь на эти корни, существо с шелестом и скрипом двинулось нам навстречу, и мы невольно попятились от него.
— Не бойтесь! — пророкотал древень. — Вы пришли ко мне, и я буду говорить с вами.
— Кто это? — шепнул я Элике.
— Урчиль, — ответила эльфка. — Отец Деревьев. Се ма нуайн, никогда не думала, что увижу его своими глазами!
— Женщина-виари говорит правду, — подтвердило существо. У него, по-видимому, был очень острый слух. — Я Урчиль, Прародитель. Заповедный Лес вырос из моих семян. С тех пор время будто остановилось для меня. Вы прошли путем Эская, Дорогой Дракона, смогли проникнуть в Нум-Найкорат, Тайное Сердце Леса, значит, вы те, кого я ждал. Я приветствую вас и слушаю.
— Кто будет говорить с ним? — обратился я к спутникам.
— Только не я! — заявил Домаш. — Еще ляпну что-нито.
— Говори ты, шевалье, — велел Суббота.
Я собрался с мыслями, заглянул в темные запавшие глаза существа, похожие на дупла.
— Мы ищем меч Зералина, — сказал я. — Ты что-нибудь знаешь о нем?
— Сначала скажите мне, зачем вам меч.
— Пророчества Эская начинают исполняться, Урчиль, — ответила за меня Элика. — После Вергунардской битвы, последней для виари на этой земле, прошли века забвения, унижения и страха. Родиной виари завладели чужеземцы, а Заповедь стала чащобой, в которой нет пути никому. Мой народ вынужден скитаться. Он лишился земли и будущего, мы отдаем наших детей сулийцам, чтобы получить право на жизнь. Мы хотим вернуть свою землю. Помоги нам, молю тебя.
— До сих пор неудача и страшная смерть ждали всех, кто пытался отыскать Донн-Улайн, — ответил древень.
— Его искали прежде? — спросил я.
— Искали, — подтвердил Урчиль. — Человек по имени Мацей Хомрат хотел проникнуть в Нум-Найкорат, используя магию, но потерпел неудачу, ибо никому не дано было встать перед моим взором до поры. Еще были слуги темных зверобогов, пришедших на эту землю, и повелители мертвых с запада, но им тоже не удалось найти дорогу в мое убежище. Все их попытки были тщетными. Но вы смогли пройти Дорогой Дракона, и я вижу, что прорицания Эская начали сбываться. Женщина-виари говорит правду. Любовь воина из ниоткуда и арас-нуани королевской крови изменила Пакс. Для виари пришло время вернуть свои земли. Наш мир стоит на пороге большой войны. Я чувствую ее приближение, как могу ощущать приближение бури.
— Этот мир может быть уничтожен, если воля Эская не исполнится, — произнес я. — Ты должен отдать нам меч.
— Эскай был мудр, — прогудел Урчиль. — Он знал будущее и умел видеть то, что сокрыто в пелене времен. Но он был слаб. Он не отважился дать решающее сражение мертвым тварям, восставшим из Неназываемой Бездны, потерял землю, которая породила меня и моих детей. Трупная кровь Нави осквернила ее, превратила питающие нас соки в яд, поразила Заповедный Лес болезнью, от которой нет исцеления. Один я избег проклятия, потому что пребывал в Нум-Найкорате, и сокровище Кланх-о-Дора все эти века было единым целым со мной. Но мои дети страдают. Заповедный Лес должен был стать светлым садом, прекрасным и животворным, но вместо этого зло и мерзость захватили его!
— Скажи, как тебе помочь, и мы сделаем это, — сказал я.
— Мужчина народа салардов, что тебе до заповедного леса Аэрдвиарна — последнего из тех лесов, которые некогда бескрайним зеленым морем шумели в этих краях? Знаешь ли ты, что значит быть вечным узником этой земли? — Урчиль опустил руки-ветви, и листва на них зашумела, словно под ветром. — Я разделен с моим племенем, заключен в эти скалы по воле Эская. Мне даже отказано быть рядом со своими детьми, которые жестоко страдают долгие века. Я слышу их плач, я чувствую их боль, но ничего не могу поделать, потому что Эскай взял с меня обязательство пребывать здесь до назначенного часа, и я не мог нарушить данное слово. Мое тело стало слабым и трухлявым, древний червь гложет его, но эти муки ничто в сравнении с теми страданиями, которые я вижу во внешнем мире. Демоны попирают землю, некогда бывшую раем. Я вижу в своих снах, как падают повсеместно великие деревья под топорами чужеземцев, как кровоточит их кора, раздираемая железными когтями порожденных Ваир-Аноном оборотней. Знаете ли вы, что сама смерть идет за вами? Готовы ли вы заглянуть в звериные очи погубителей Кланх-о-Дора? Поможешь ли ты мне, соплеменница Эская? Поможешь ли ты мне, воин?
— Если ты вздумал пугать нас, Урчиль, это плохой путь, — сказал я. — Давай поговорим о деле. Нам нужен меч Зералина. Ты знаешь, где он? Поможешь нам заполучить его?
— Я знаю, где меч. И я вижу твою суть, салард. Ты человек из пророчеств, пришедший ниоткуда. Возлюбленный Блайон-О-Реах, носительницы крови Зералина. Ты пришел за тем, что принадлежит твоей избраннице по праву. Я отдам вам Донн-Улайн, если вы поклянетесь выполнить волю Эская.
— Эская? Не твою?
— Эскай был моим другом. Он был мудрейшим из виари, и я верил ему. Я до сих пор верю ему, хоть он и обрек меня на одиночество и страдания.
— Говори: что мы должны исполнить?
— Меч Зералина должен вернуться к виари. Никто более недостоин владеть им.
— Что? — Суббота шагнул вперед. — С чего ты взял?
— Если бы ты знал, сын вампира, то, что ведомо мне, ты бы не задавал таких вопросов! Два лезвия меча — это символ. Он может убить, и может спасти. Так говорил Эскай.
— Туманны твои речи, древень, — нахмурился Суббота. — Я не понимаю.
— Зло ждет. Как только меч вновь вернется в мир, оно немедленно узнает об этом. Вам придется драться. Но еще опаснее неверный выбор. От того, кому вы отдадите Донн-Улайн, зависят судьбы мира.
— Это все слова. Мы пришли сюда за мечом, и мы хотим его получить.
— Да, я знаю, — вздохнул Урчиль. — Но я не отдам вам меч, пока не услышу клятвы.
— Проклятье! — прошептал Суббота. — Это говорящее бревно и в самом деле от своего не отступится.
— Значит, надо делать так, как он говорит, — рассудил я. — Мы не можем уйти отсюда без меча.
— Обмануть древня? — Суббота пожал плечами. — Демоны с тобой, шевалье, поступай, как знаешь.
— Я не буду обманывать его, — сказал я и, повернувшись к Урчилю, крикнул: — Хорошо, я, Эвальд Данилов, шевалье де Квинси, даю тебе клятву, что передам меч вождям народа виари. Ты доволен?
— Я верю тебе, человек ниоткуда. И хочу сказать тебе напоследок — ежели ты нарушишь данное мне обещание, меч Зералина принесет этому миру смерть, а не спасение. Ты все еще намерен забрать его?
— Да.
— Я должен испытать силу вашей веры и чистоту ваших мыслей, — сказал древень. — Вас шестеро, и каждый из вас пришел в Нум-Найкорат, ведомый судьбой. Потому я предлагаю вам испытать себя. Подойдите ко мне и заберите меч, скрытый в моем чреве. Не бойтесь причинить мне боль.
— Что за вздор! — Суббота вышел вперед. — Что ты несешь, древень? К чему эти идиотские состязания? Отдай меч, и мы уйдем.
— Я не с тобой разговариваю, — громыхнул Урчиль. — Начнем же! Заберите меч!
Мы переглянулись. Суббота, втихомолку выругавшись, подошел к Урчилю, осмотрел его и покачал головой.
— Это просто ствол дерева, — сказал он. — Ни единой складки или дупла. И как мне вытащить из его нутра клинок? Безумие какое-то!
— Позволь мне, — решился Домаш и, шагнув к Урчилю, со всего маху ударил по древню топором. Но топор, будто ударившись в камень, вылетел из руки роздольца и упал на песок, не оставив на толстой коре даже зарубки.
— Эвальд, иди ты! — велела Элика, встретившись со мной взглядом.
Я был обескуражен. Мне подумалось, что древень просто издевается над нами. Тем не менее, я шагнул к Урчилю и осторожно коснулся ладонью шероховатой теплой коры. И тут случилось то, что заставило меня отшатнуться и с криком одернуть руку: древесина разошлась, образовав огромное вертикальное дупло, будто раскрылось чрево древня.
— Ну что же ты? — пророкотал Отец Заповеди. — Возьми меч!
Я запустил руку в дупло, нащупал холодный металл. Миг спустя Донн-Улайн был у меня в руках.
— Хвала предкам! — вырвалось у Элики.
В моем представлении уникальное оружие должно и выглядеть по-особенному. Ну как же, если меч должен решать судьбы мира, оружейники должны вложить в него все свое искусство. И потому, в первое мгновение я был чуточку разочарован. Донн-Уллайн был слишком прост для волшебного клинка. Ни золота, ни богатой гравировки, ни дорогих материалов. Обычный прямой бастард, чуть легче и короче стандартного ростианского полуторника, в скромных ножнах из черной вываренной кожи с серебряными накладками и клепаной перевязью, с дугообразной гардой и рукоятью, позволяющей держать клинок обеими руками. Единственным украшением легендарного меча были крупные зеленоватые самоцветы, вставленные с обеих сторон круглого оголовника. Я не удержался, вытянул клинок из ножен. И мне все стало ясно.
Я не специалист в кузнечном деле, но сталь клинка выглядела великолепно. Минувшие века не оставили на ней ни царапин, ни ржавчины. Меч будто вчера вышел из кузницы, где умелый кузнец ковал его на радость воину. Острота лезвия впечатляла. На фухтеле была выполнена тончайшая гравировка, будто морозный рисунок на зимнем стекле — сплетенные в причудливом орнаменте ветви акации, шиповника и терна, священные растения виари. И еще виарийские письмена.
— «Калах-Денар и Кланх-о-Дор, земля Улайна, земля Донн, да возвратит их эта сталь в конце веков, в конце времен!» — перевела их Элика, глядевшая на меч, как зачарованная. — Это он, ane yin Ryll ay ward xarren`a`mei, это, в самом деле, он!
— Шеренская сталь, очевидно, — заявил Ганель. — Этот голубоватый отлив металла… гм. Шедевр, бесспорный шедевр! Меч, достойный самой Матери!
— Эй, смотрите-ка! — крикнул Домаш.
Мы все оглянулись на его крик, и увидели, как из портала в ущелье буквально вытекает огромная волчья стая — настоящий поток, который уже несся в нашу сторону с огромной скоростью. Оборотни дождались своего часа: мы оказались в западне, бежать было некуда.
Да уж, глупо мы влипли. Очень глупо….
— Арбалеты к бою! — заорал Суббота. — Туда, на камни!
Мы быстро вскарабкались на кучи камней под стенами ущелья, бросив лошадей, которые с испуганным ржанием сбились в кучу недалеко от Урчиля. У меня не было арбалета, и все, что мне оставалось делать — надеяться на дальнобойные заклинания Элики. Впрочем, любому было понятно, что ни арбалеты, ни файерболлы нас не спасут. Оборотней были сотни, в бою с ними у нас нет никаких шансов. Все, что мы сможем, так это забрать с собой побольше тварей.
Я быстро снял фламенант-медальон, намотал цепочку на запястье. В выборе оружия я не сомневался.
— Джарем! — крикнул я. Оруженосец обернулся. Я молча бросил ему свой меч, сам же взял в правую руку Донн-Улайн. Если я погибну, то с легендарным мечом Зералина в руке. В каком-то смысле, это честь для меня.
Стая приблизилась к нам уже на сотню шагов, а из портала продолжала выплескиваться черная масса. У меня появилось страшное чувство обреченности. Я уже мог слышать шумное дыхание чудовищной стаи, ее дробный топот, становившийся все ближе. Я видел зеленые огни волчьих глаз, затопившие ущелье, будто тучи светляков.
Тэмм, тэмм — Суббота и Джарем одновременно спустили тетивы своих арбалетов, мигом позже выстрелил слегка замешкавшийся Домаш. С пальцев Элики сорвался огненный шар, ударивший прямо в лоб стаи и осветивший все ущелье пламенем взрыва. Злобный, тысячеголосый вой оглушил нас. Стая ни на миг не остановилась, напротив, понеслась еще быстрее, пытаясь преодолеть опасную зону. Нас разделяло уже не более пятидесяти шагов.
Все, это смерть. Остановить эту кровожадную, разъяренную орду чудовищ болтами из арбалетов или заклинаниями — нет, не получится! Это как заплевать надвигающийся на тебя лесной пожар. Королева Вотана спланировала все это заранее. Триада поймала нас в ловушку. Эти твари размечут нас в клочья, и меч достанется демонам Железной Земли.
Ну, уж нет — я сломаю его о камень, если…
Будто сгустившаяся тьма с хлопаньем и ветром рухнула с ночного неба на дно ущелья между нами и стаей, преградив волкам путь, подняв тучу пыли и заставив землю вздрогнуть. Я увидел гигантские перепончатые крылья, размахом равные ширине ущелья, могучее тело с угольно-черной шестиугольной чешуей, жирно блестевшей под луной, массивную голову, увенчанную четырьмя рогами. Ночной ужас встал на задние лапы и с ревом обрушил на стаю поток зеленого прозрачного пламени, которое в мгновение испепелило десятки оборотней.
— Duann Tayonirr! — завопила Элика так громко, что я услышал ее крик даже несмотря на адский вой охваченных пламенем лу-гару. — O`Duann a`sear valle!
Я понял ее. Дуанн, ожившая легенда древнего Аэрдвиарна, истинный хозяин Железной Земли — дракон. Откуда, черт возьми, он взялся?
Мои мысли прервал трубный протяжный рев прямо над головой — над ущельем кружил второй дракон, размерами не меньше первого. Хлопнув крыльями, он спланировал к порталу и ударил огненной струей в самую гущу тварей, сбившихся у входа в ущелье. Его товарищ, спасший нас несколько мгновений назад, двинулся к порталу, топча бьющихся на песке полуобугленных волков. Часть оборотней сумела забежать ему за спину: дракон, не поворачивая головы, ударами хвоста раскидал их в разные стороны. Остановился на мгновение, дохнул зеленым пламенем на беспорядочно сбившихся тварей и далее врезался в них всем своим огромным телом, давя их как тараканов.
Мы были слишком возбуждены и обрадованы, чтобы трезво анализировать происходящее, но главное было ясно — два дракона, появившиеся непонятно откуда в самый последний момент, методически уничтожали стаю, которая планировала с нами расправиться. У портала началась настоящая свалка: обезумевшие от ужаса, обожженные, ослепшие и истекающие кровью вервольфы сбились в груду, в кошмарный клубок, рыча, воя и скуля на сотни голосов. Я внезапно вспомнил, что сказал мне в моем видении сэр Роберт и понял, в чем дело — через портал, открытый Эликой, уже прошли дважды, сначала мы, а потом стая, и теперь псы Триады просто не могли убежать из ущелья. Твари готовили западню нам, но сами попали в нее. Они предусмотрели все — кроме драконов…
— Эгегей! — Суббота, Ганель и Домаш уже были на лошадях и махали нам с Эликой, Джарем удерживал Шанса и свою лошадь. — Быстро!
Сам не помню, как я вскочил в седло. Второй дракон между тем сделал разворот над ущельем и пролетел прямо над нами, планируя на остатки орды — ветер от его крыльев чуть не посрывал с нас плащи, близость чудовища напугала лошадей. Шанс заплясал подо мной, мне стоило больших усилий его успокоить. Между тем мне стала ясна вся бессмысленность происходящего: выбраться из ущелья мы не можем. Портал закрыт, даже если бы орды на нашем пути не было, мы не смогли бы его использовать.
Бой между тем подходил к концу. Почти вся орда была уничтожена, и даже в воздухе вокруг нас носились частички пепла. Ущелье наполнилось вонью горелого мяса. Смолк страшный вой, и оба дракона, поднявшись в воздух, начали летать кругами над ущельем.
— Вперед! — скомандовал Суббота.
Мы доехали почти до самого портала. Дорога здесь была завалена полусожженными тлеющими трупами оборотней и обугленными костями. Воздух был так наполнен смрадным дымом, что дышать было почти невозможно. Лошади храпели, отказывались идти вперед. Но Суббота был полон решимости добраться до портала, и мы бы, несомненно, попытались воспользоваться им, но тут сияющий полукруг над землей исчез. Погас, как отключенная от сети лампочка.
Земля дрогнула: один из драконов опустился за нашими спинами, сложив за спиной крылья. Сделал несколько шагов, подняв голову и полураскрыв пасть, полную острых белоснежных зубов, посмотрел на нас. Я заглянул существу прямо в горящие золотистым пламенем глаза. Трудно описать, что я почувствовал в эти мгновения — что все мы почувствовали. На нас будто смотрела древняя извечная сила, мощь, равной которой нет в этом мире. Силища, которую не одолеть ни клинком, ни магией. И я думаю, не у меня одного появилась мысль о смерти. Я сжал рукоять меча, хотя понимал, что совладать с этой огнедышащей махиной мне не суждено. Однако дракон не стал нас убивать. Он несколько секунд рассматривал нас, будто пытался запомнить нас получше, а потом выдохнул белый дым из ноздрей и взлетел в небо, присоединяясь к своему напарнику.
— Ой, я чуть штаны не обмочила! — призналась Элика. Я взял ее за руку — ладонь эльфки была ледяной, и ее била дрожь. — Великие предки, откуда здесь драконы?
— Они очень кстати тут оказались, — сказал Суббота. — Этих тварей было не меньше тысячи. Похоже, все люди в волчьих шкурах во главе с самой королевой. Сама Триада и ее слуги. И все они теперь превратились в золу и пепел.
— Даю обет: коли вернусь в Бобзиглавицы, пожертвую нашему храму золотой оклад для лика Матери и семь свечей чистого воску в десять фунтов каждая, — заявил Домаш, вытирая ладонью пот со лба. — Сударь мой Лукас, а не осталось ли у тебя немного самогону? Все поджилки у меня трясутся.
— Это невозможно, — Ганель обвел нас растерянным взглядом. — Драконы вымерли столетия назад. Но ведь я не сплю, я видел их своими глазами! Матерь Пресветлая, мне никто не поверит!
— Значит, они вернулись, — сказал я, глядя на небо, в котором парящие гиганты закрывали крыльями звезды. — Они пришли спасти нас.
— Или сожрать, — отозвался Суббота. — Только что-то они не торопятся.
— Портал исчез, — напомнила Элика. — Надо искать выход.
— А если его нет? — спросил я.
— Должен быть, — ответила эльфка и, ударив кобылу пятками, поехала вглубь ущелья.
Элика не ошиблась, но… Честно говоря, меня не обрадовало то, что я увидел.
Урчиль больше не подавал признаков жизни. Его голова безжизненно свесилась на грудь, зеленоватая фосфоресцирующая смола текла по плечам и груди. Руки-ветви поникли, листва с них осыпалась. Дупло, из которого я достал меч, разорвало ствол древеня сверху донизу и светилось голубоватым пламенем открывшегося магического портала.
Даже Суббота не сказал ни слова. Я смотрел, как мои спутники один за другим уходили в портал, покидая ущелье, едва не ставшее нашей могилой, и думал, что древень наверняка знал, что его ждет. Знал — и все равно отдал нам меч, и открыл для нас портал. Он ждал этого многие века, и вот обрел последний покой.
Могу ли я однажды вот так же пожертвовать своей жизнью ради какой-то высшей цели? Ради Домино, например?
Мне очень хочется сказать «да», но я понимаю, что сейчас я не могу быть уверен в своей искренности. Все-таки жизнь — слишком большое сокровище. Главное сокровище для каждого из нас. Многие ли из нас смогут сделать такой выбор?
И вроде все просто, и все понятно — умер, выполняя свой долг. Но готов ли я буду так поступить, если судьба однажды предназначит это мне?
Лучше об этом не думать.
И надеяться на то, что чаша сия нас минует.
* * *
Господи, как тихо! После ада в ущелье Нум-Найкората на морском берегу, куда вывел нас портал, чувствуешь себя оглохшим, хоть и прошло уже немало времени с момента нашего перехода. Вздыхающий шум прибоя еще больше усиливает ощущение мира и тишины. И оттого радость спасения становится просто безмерной.
Неизвестный берег встречал рассвет. Под сереющим пасмурным небом беспокойные воды океана казались тяжелым металлическим расплавом. Было очень холодно, на дюнах еще оставался снег. Порывы пронизывающего ледяного ветра раскачивали стройные сосны, местами почти подступающие к береговой линии. Ни одной живой души, кроме нас, здесь не было. И это было хорошо.
Постепенно до нас доходило, что же с нами случилось. Боевая горячка ушла, пришли чувство холода и голода. Домаш и Джарем натаскали валежника, Элика заклинанием разожгла его. Сидя у костра, мы в полном молчании ели поджаренный на палочках бекон и колбаски, запивали виссенским белым вином, и была в этой молчаливой трапезе некая торжественность. Пафоса добавил Суббота, который предложил распить остатки крепкой кумы из его фляги, чтобы отпраздновать наше спасение.
— Давно я не был в такой переделке, — сказал он, глядя в пламя, — и, по совести сказать, не хотел бы побывать еще раз.
— Где мы? — задал я вопрос, который почему-то никто не задал до меня. — Что это за место?
— Демоны его знают, — дампир пожал плечами. — Все лучше, чем проклятое ущелье. Разберемся со временем.
— Мы добыли меч и…
— И ты дал клятву, которую не должен был давать, — прервал меня Суббота. — Впрочем, неважно. Давайте еще по одной выпьем.
Самогон немного согрел меня, расслабил, и я с небывалым удовольствием взялся за очередную порцию поджаренной свинины. Мне совершенно не хотелось разговаривать — ни о мече, ни о драконах, ни о чем-нибудь еще. Видимо, мои товарищи были настроены так же. Лишь когда фляга и половина бурдюка с вином опустели, и мы насытились, Ганель сделал робкую попытку заговорить о событиях в Нум-Найкорате.
— И все-таки, откуда появились эти драконы? — спросил он, обращаясь ко всем разом. — Никто за последние восемьсот лет ни разу не видел драконов ни в одной из имперских провинций. Приходилось мне слышать, что в горах Партея еще можно изредка встретить карликовых драконов, но до этих громадин им далеко.
— Вам легче станет, если вы узнаете это, мэтр? — ответил я, вороша палкой пылающие угли.
— Я ученый. С моей точки зрения….
— Шевалье прав, — оборвал Суббота. — Неважно, откуда они взялись. Главное, появились они вовремя. Я, признаться, уже прощался с жизнью.
— Истину говоришь, собрат рыцарь, — Домаш вздохнул и сделал охранительный жест. — Как вспомню тварюг этих богомерзких, аж выблевать хочется.
— Блюйте без меня, — брезгливо поморщившись, заявила Элика. — Я пойду, прогуляюсь.
— Я с тобой, — предложил я. Элика не возражала, и мы пошли вдоль берега к видневшимся вдалеке утесам.
Элика молчала, я тоже не решался начинать разговор первым. Мы прошли, наверное, полсотни метров. Тут эльфка остановилась, сложив руки на груди. Смотрела на океан. Я подумал, что мое молчание становится невежливым.
— Тебе не холодно? — спросил я. — Этот ветер…
— Пустое, Эвальд. Виари — закаленный народ. Людям не сравниться с нами в выносливости и умении довольствоваться малым.
— Ты всегда подчеркиваешь, что вы другие. Тебе доставляет удовольствие мысль, что между нами нет ничего общего?
— Иногда мне кажется, что пропасть, которая разделяет нас и салардов, непреодолима, — она посмотрела на меня, и в ее сапфировых глазах были усталость и грусть. — Зачем ты увязался за мной?
— Хочу поговорить с тобой. Про Иллюзиариум.
— А, ты догадался. Я поняла это.
— Почему сэр Роберт?
— Потому что ты доверяешь ему. А мне нет.
— Сказать по чести, ты очень многому меня научила. Я благодарен тебе. Но ты выдала себя. Сказала, что Иллюзиариум могут создавать только маги. Сэр Роберт не был магом.
— Какая разница! — Она пожала плечами. — Все рыцари-фламеньеры должны быть немного магами. Я просто хотела тебе помочь.
— И я еще раз благодарю тебя. Хотя ты могла бы с самого начала мне все рассказать.
— Суббота опасен, — сказала Элика. — Я не могу его осуждать, мне не в чем его упрекнуть. Он действует так, как должен, но его планы не совпадают с моими. Я опасаюсь удара в спину, Эвальд.
— Полагаешь, Суббота способен на такое?
— Уверена. Он слепое орудие де Фанзака. И у нас не получится его переубедить.
— Предлагаешь мне союз?
— Мы уже давно заключили его, мальчик. В тот самый день, когда я узнала о тебе от Брианни. Она и вправду искренне тебя любит. Странно все это.
— Что тебе кажется странным?
— Любовь человека и виари. До сих пор такое считалось невозможным.
— Ну да, конечно. Высшие существа и нижние существа — какая между ними может быть любовь?
— Иногда мне хочется тебя ударить. — Ее глаза потемнели. — Однажды ты пожалеешь о своих словах.
— Ты все время пытаешься внушить мне, что я никто. Ты входишь в мои сны и при помощи Иллюзиариума обучаешь меня, словно не веришь в меня. Почему, Элика? Неужели ты и впрямь думаешь, что я не смогу принять вызов, который мне бросят?
— Принять сможешь. Но вот победить… Прости меня, — эльфка коснулась моей груди пальцами. — Я думаю о том, что до Дня весеннего равноденствия осталось меньше недели. Может случиться непоправимое.
— Что ты предлагаешь?
— Я хочу вызвать помощь. Использовать Зов. Если в сотне миль от нас есть судно виари, нас услышат и придут за нами.
— Хорошая мысль. Что же тебе мешает?
— Ничто, — тут она посмотрела на меня так, что мое сердце сжалось. — Просто мне придется отдать тебя ей. Вряд ли Брианни согласится терпеть меня рядом с вами.
— Элика, я… Прости меня, конечно, я не должен этого говорить, но я с огромной симпатией отношусь к тебе, я очень ценю тебя и считаю тебя умницей и красавицей, но мое сердце не свободно. Я люблю только Брианни. Мне не хочется обманывать ее. И тебя тоже.
— Я знаю. Я давно это поняла. Но и ты пойми меня. Ты поразил меня, Эвальд. Я гораздо старше, чем кажусь тебе — мы, виари, живем дольше людей и стареем гораздо медленнее. Неважно, сколько мне лет в человеческом измерении: скажу только, что я в бабушки тебе гожусь. Всю свою жизнь я относилась к салардам с недоверием и даже с презрением. Это неправильно, я знаю, ведь большую часть своей жизни я прожила среди людей. Но я не любила людей за их своекорыстие, за то, что они везде и всюду преследовали свою личную выгоду. Даже в мелочах. Это казалось мне чем-то животным, недостойным разумного создания. И вот я встречаю тебя. Странного, непонятного мне юношу, который ведет себя как герой из наших древних легенд. Человека, свободного от корысти. Саларда, который превратил свою любовь в знамя, под которым идет по жизни. В каком-то смысле я благодарна тебе — ты изменил мое мнение о людях. Я поняла, что среди салардов тоже могут встречаться благородные и чистые натуры. Те, кого не ослепило честолюбие, жажда богатства и наслаждений, погоня за сиюминутной выгодой. Но я вижу и другое: среди своих соплеменников ты всегда будешь чужим именно потому, что ты другой. И они всегда будут использовать твою чистоту и твою наивность в своих грязных целях.
— Спасибо, мне очень приятно слышать твои слова, — я и в самом деле был тронут тем, что сказала Элика. — Постараюсь не разочаровывать тебя и дальше.
— Дальше? А будет ли оно у нас, это «дальше»? Сейчас я пошлю Зов в просторы океана, и очень скоро мои соплеменники будут здесь. И после каждый из нас пойдет своим путем, я думаю.
— Не понимаю тебя, — я все же решился, взял ее за плечи, развернул лицом к себе. — Ты что-то знаешь?
— Меч должен быть у императора, или ты забыл? Или ты нарушишь клятву, которую дал Алерию?
— Ты и о клятве знаешь? Черт!
— Я знаю Алерия. Этот человек всегда поступает одинаково.
— Значит, и ты…
— О чем тебя просил император?
— Он хотел, чтобы я отправился на Совет домов и убедил дуайенов вернуть империи Харрас Харсетта. Я отказался.
— Почему?
— Потому что подумал, что это может разрушить нашу с Брианни любовь.
— И тогда император выбрал другой путь. — Элика сокрушенно покачала головой. — Я вижу, как хитрые и коварные царедворцы твоими руками решают свои задачи. Император Алерий хочет, чтобы земли Калах-Денара и Кланх-о-Дора навсегда остались в составе империи. Вся эта история с мечом Зералина не случайна. Алерий знает, как свято мой народ верит в пророчества Эская. Он лишает виари последней надежды и тем самым, желает он того, или нет, толкает их в объятия Суль. Через неделю решится многое, Эвальд. Не только твоя судьба, моя или Домино. Решится судьба этого мира. Я знаю.
— Если бы выбор был за мной, я бы отдал меч виари.
— Конечно, — она слабо улыбнулась. — Даже не сомневаюсь в этом. Но выбираешь не ты. Командует Суббота, и он решает, что делать. Он отличный воин, но вдвоем мы могли бы убить его и сделать свой выбор. Однако, милый мой Эвальд, это означает для тебя и меня окончательный разрыв с империей. Я многие годы служила Ростиану, и таким поступком я перечеркну все, что имею. Если мы передадим меч виари, то станем государственными преступниками. И твоя избранница тоже. На землях империи нас будут ждать суд и плаха. Без срока давности, без права помилования. И будет ли в этом смысл? Давай допустим, что виари послушают нас и расторгнут все договоры с сулийцами, но после этого они останутся один на один с повелителями живых мертвецов. Кто нам поможет? Никто. И виари будут уничтожены окончательно. Или представим себе, что дуайены решат поддержать императора вопреки всему. Тогда им придется выдать тебя и Брианни Рейвенору. И вашу любовь ждет трагический конец. Совсем как в Песне Амайре: «И плач мой не поднимет тебя из мертвых, любимый мой, и не побегу я навстречу тебе в волнах прибоя, ибо рядом с тобой последнее пристанище мое, и не протянуть мне рук, чтобы обнять тебя, хоть рядом навеки легли мы в ледяную постель Смерти!» — Элика вздохнула. — Наверное, нам пора возвращаться.
— Элика, не мучай меня! Скажи, прошу, как мне поступить?
— Урчиль отдал меч тебе. Он взял с тебя слово, что Донн-Улайн вернется к моему народу, но клятву можно и нарушить, верно? Теперь она не имеет значения. Урчиль умер, и его смерть разрешает тебя от обета. Скажу тебе честно — я не знаю, как поступить.
— Я ждал другого ответа.
— Я все время думаю о монете из могильника, которую Суббота носит на шее. Тень Зверя падает на нас, Эвальд. То, что сказал дух Бодина, еще больше подтверждает мои опасения. Однако тебе придется решать. Я боюсь, что виари сдадутся, примут власть Вечной Ночи, и магистры Суль получат главное оружие моего народа, магию. Тогда умрет последняя надежда. Пророчества Эская не сбудутся. Ты сам видел, во что они превратят эти земли. Пользуясь магией виари, они откроют десятки порталов, подобных порталу Нум-Найкората, и орды их неживых слуг наводнят империю. История закончится, наступит Scathar-No-Mroggath, Мертвый сон мира. Время, когда Навь станет реальностью.
— Ты предана империи?
— Удивлен? Да, я не могу предать Ростиан. Я слишком ценю все то, что империя дала мне. Но я виари, и я навсегда останусь со своим народом — в жизни и в смерти.
— Элика, разве нельзя примирить империю и твой народ?
— Наверное, можно. Однако ты говорил с императором. Разве Алерий дал тебе надежду на такое примирение? Да и дуайены не пойдут на союз с империей, если Рейвенор не согласится вернуть им земли.
— Еще ничего не решено. Я верю в Брианни, она наследница Зералина. Вместе мы убедим дуайенов.
— Как же я люблю твою уверенность, Эвальд! — Элика приподнялась на цыпочках и коснулась губами моей щеки. — Уговорил, мы попробуем. Только с Субботой придется повозиться. Этот дампир — страшный упрямец.
— Шепчетесь? — Суббота появился так неслышно, что я вздрогнул, а Элика даже испуганно вскрикнула. — Хватит секретничать. Нам пора ехать.
— У меня есть предложение, Лукас, — сказала эльфка. — Я могу Зовом призвать моих соплеменников, и они доставят нас в любой из ближайших портов. Это сэкономит время и силы.
— А заодно твои остроухие родичи скормят меня по дороге рыбам? — Суббота нехорошо усмехнулся. — Я не верю тебе, ведьма. Я хорошо слышал, о чем вы тут беседовали. У дампиров отличный слух, знаешь ли. Поэтому едем по суше.
— Элика дело говорит, — вступился я за магичку. — Этот портал вывел нас неизвестно куда. Ты знаешь дорогу? Я нет.
— Проще простого узнать, где мы. Доедем до первого поселения и спросим, как оно называется. У нас есть карта, паренек, — дампир похлопал ладонью по своей сумке. — И вообще, знаешь, что я подумал?
— Что?
— Дай мне меч, — Суббота протянул руку. — Так мне будет спокойнее.
— Урчиль отдал меч мне, — ответил я. — Не выйдет, Суббота.
— Эвальд, — сказала Элика, странно сверкнув глазами, — отдай меч.
— А? — Я не поверил своим ушам. — Ты тоже хочешь…
— Суббота наш командир, и хочет, чтобы меч был у него. Отдай ему клинок.
— Умная девочка, — хмыкнул дампир и шагнул ко мне, не опуская протянутой руки. — Снимай оружие, шевалье.
Я ощутил полную беспомощность. Имперские холуи Суббота и Элика перехитрили меня. Я больше не сомневался, что они сговорились заранее. Конечно, я могу биться с ними, но есть ли у меня хоть единый шанс на победу? Вдвоем они одолеют меня за секунды и все равно заберут меч.
Кажется, на этот раз я потерял все. Честь, лицо и…
— Ну же! — Лицо Субботы исказилось.
— Держи, — я снял перевязь с мечом и швырнул к ногам дампира.
Лукас наклонился, схватил меч за середину — и вдруг с громким воплем отбросил его прочь, замахал рукой, от которой повалил белесый дым. Я в ужасе наблюдал, как кисть руки Субботы почернела, будто обуглилась, а секундой позже на лице охотника проступили черные ветвистые узоры, похожие на древесные корни. Дампир упал на колени, уткнувшись головой в песок: все его тело окутал черный дым, и в несколько мгновений от Лукаса Субботы остался лишь облепленный омерзительной бурой слизью дымящий скелет в покоробившихся от жара кожаных доспехах.
— Ни хрена себе! — только и смог сказать я.
— Он не знал главного, — произнесла Элика, подняв меч с песка и протягивая мне рукоятью вперед. — Всякий, в ком есть хоть малая частица Нави, не может коснуться святыни виари. Древняя кровь отца-вампира, текущая в жилах Субботы, погубила его.
— Ты… знала? — запинаясь, спросил я, взяв у нее Донн-Улайн.
— Конечно. — Элика склонилась над останками Субботы и сняла со скелета цепочку с медальоном из Баз-Харума. — Потому и велела тебе отдать меч.
— Пресвятая Матерь! — Домаш, Ганель и Джарем, прибежавшие на вопли дампира, уже были тут. — Вы что, убили его?
— Его убила сила зачарованного меча, который он хотел забрать, — сказал я. — Бедный Лукас! Какая нелепая смерть.
— Он был хорошим воином, и нам следует его похоронить с почестями, — предложила Элика. — Отдайте ему последний долг. А я останусь здесь и призову помощь….
* * *
Корабль пришел на закате.
Виари бросили якорь недалеко от берега и послали к нам шлюпку. В ней было восемь матросов, вооруженных длинными луками из китового уса и мечами. Командовавший ими эльф обменялся с Эликой цермонными поклонами, и после они долго разговаривали, время от времени поглядывая в нашу сторону. Закончив разговор, эльф направился ко мне.
— Могу я взглянуть на святыню? — спросил он.
Я вытянул меч из ножен и протянул ему. Моряк протянул обе руки, будто хотел коснуться оружия, а потом внезапно отступил на несколько шагов и посмотрел на меня с изумлением.
— Подумать только, круглоухий отыскал меч Зералина! — воскликнул он. — Это невозможно, но это так!
— Неважно, кто его нашел, — я вложил клинок в ножны. — Он найден, а это главное.
— Ты совершил великое дело, воин, — эльф поклонился мне. — Добро пожаловать на наш корабль!
— Надо отправляться немедленно, пока отлив не начался, — сказала Элика.
— Да, — ответил я и направился к Домашу, Ганелю и Джарему, которые стояли чуть поодаль, рядом с нашими конями.
— Я хочу поговорить с вами, господа, — сказал я, чувствуя волнение. — Прошу, не перебивайте меня, потому что мне и так трудно говорить. Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали. Я ваш вечный должник. Но то, что случилось вчера и сегодня, все меняет. Я принял решение отправляться к виари. Этот меч принадлежит им. То, что я совершу, возможно, сделает меня врагом империи. Я стану изменником и клятвопреступником. Однако выбора у меня нет. До сих пор вы были мне верными друзьями, спутниками и помощниками. Я от всего сердца благодарю вас. Я не зову вас с собой, потому что вы не обязаны принимать мой выбор. Я освобождаю вас от всех обязательств и клятв по отношению ко мне. Вы продолжите свой путь, а я свой. Вы благородные и честные люди, и я прошу Матерь быть милостивой к вам. Прощайте, и не поминайте меня лихом!
— Прощайте? — Домаш хлопнул себя ладонями по ляжкам от избытка чувств. — Ну, уж нет! Я вольный человек и иду куда хочу. Не служил я королям и королишкам, не было надо мной ничьей власти. Только сердце мое мне указ, а оно иные слова мне шепчет, нежели те, что ты сейчас изрек. Мы с тобой, добрый мой собрат рыцарь, претерпели столько, что старикам-сказителям не на один вечер в кабаке достанет рассказывать! И после всего я брошу тебя? Да никогда, покрой меня короста! Коли такой танец у нас вытанцовывается, вот тебе мое слово — я с тобой до конца! Ты мой друг, шевалье Эвальд, боевой товарищ, с коим мы не в одном бою спина к спине мечи тупили, а друзей бросает в трудный час только шваль распоследняя, пес бесчестный и бессовестный! — Роздолец вытащил меч, воткнул его в песок и с жаром провозгласил: — Клянусь Матерью Пресветлой и своим добрым именем, что не брошу своего товарища, и небо мне свидетель. А коли откажешься от моей дружбы, великую обиду мне нанесешь, шевалье, и Матерь тебя за то накажет, что доброго друга оттолкнул!
— Милорд, — Джарем, казалось, вот-вот расплачется. — Я с вами. Не гоните, прошу вас!
— Вы неверно судите о людях, милорд, — в свою очередь заговорил Ганель. — Понятно, вы молоды и категоричны, и не понимаете, что наши судьбы связаны вместе не только нашим желанием, но и судьбой. Конечно, я не воин и не смогу быть вам полезен в бою, но мои знания могут вам пригодиться, и посему возьмите меня с собой. Вы же не хотите, чтобы я бродяжничал без всякой цели?
— Разве вы не понимаете, что я… что мы, возможно, не сможем вернуться на эту землю никогда? — Я старался быть сильным, но с трудом сдерживал слезы, так растрогали меня слова моих друзей.
— Велика ли беда? — беззаботно ответил Домаш. — С хорошим другом и полной чашей везде родина. Ну что, берешь меня с собой?
Я не смог ответить, только кивнул. Роздолец тут же рыкнул медведем, обнял меня и так сдавил в своих стальных объятиях, что у меня дыхание перехватило.
— Простились? — спросила подошедшая Элика.
— Мы следуем за шевалье, — с поклоном ответил Ганель.
— Еще раз убеждаюсь, что не все саларды дерьмо, — произнесла Элика. — Тогда не будем терять времени. Надеюсь, на корабле найдется достаточно места для нас и для наших лошадей.
* * *
Темнота и сгустившийся туман давно скрыли с глаз удаляющийся берег, а я все стою на корме «Белой розы» и смотрю в его сторону.
Итак, еще одно испытание пройдено, еще одна высота достигнута. Меч Зералина у меня. И я больше всего рад тому, что мои товарищи остались со мной, согласились идти одной дорогой. Ловлю себя на мысли, что мне немного жаль Субботу — да, симпатии он ко мне не испытывал, но был другом сэра Роберта и отличным воином — и погиб так нелепо и бесславно.
По словам Элики, капитан «Белой розы» Рувель Асмин сообщил, что приказ дуайенов об общем сборе получен всеми капитанами виари, и поэтому корабль, как и все остальные суда, разбросанные по Туманному морю, идет к острову Мьюр — тому самому месту, где в день Остара состоится Совет домов. И я наконец-то смогу встретиться с Домино…
Однако я все равно испытываю страх и ничего не могу с собой поделать.
Снова, как тогда, на пути в Фор-Авек из Агерри, я думаю о том, что скоро мы будем вместе, милая моя, любимая Домино. Мой свет, мое сокровище, моя любовь. Я знаю, что хочу этой встречи, и что ты тоже ее ждешь. Но есть нечто, что не дает мне покоя.
Это связано с вещицей, которая висит у меня на шее вместе с фламенант-медальоном и старинной, потертой, испещренной неведомыми письменами, обрезанной на треть серебряной монетой, которая привела к смерти сэра Роберта и с которой связана самая зловещая тайна этого мира — загадка возрожденного Зверя. Флакон с Последним поцелуем. Я очень надеюсь, что мне не придется использовать его содержимое. Что страшное проклятие, о котором меня предупреждали, не одолеет нашей любви.
И эту надежду у меня никто и никогда не отнимет.
