Преемник
Захотел прийти один из трёх триумвиров, длинноволосый и черноволосый А. А., правда, уже с серебряными нитями в волосах. Говорил о планах.
– В мае соберем Исполнительный Комитет. Какое число вас устраивает?
Председатель подумал, что неизвестным остаётся, доживёт ли он до мая, но назвал число, предполагая, что, может быть, доживёт, а если нет, то они его похоронят и обойдутся без него.
Он сделал А. А. кружку кофе (слабый кофе по-американски, такой кофе он любил сам, ранее выпивал по 3–4 кружки в день, после операции ограничил себя одной) и стал разговаривать с ним, расхаживая.
Они, триумвират, захотели внести изменения в Устав, они не видели среди партийцев одного, кто мог бы вести организацию в будущее и управлять ею.
Председатель тоже видел, что в настоящее время в Партии нет человека, который мог бы стать её единоличным лидером. Однако партия задумывалась как вождистская, такой её определили отцы-основатели, по умолчанию предполагалось, что триумвират будет управлять Партией до появления ярко выраженного лидера. Они же теперь предлагают закрепить status quo, настоящее положение вещей. Получается, что в Уставе будет сказано, что отныне Партией будут управлять триумвираты? Так получается. Председатель отрицательно относился к самому принципу коллективного руководства. Ну и как с этим быть?
Так как у него не было чёткого представления, как быть с таким предложением, внести в Устав Партии такие серьёзные изменения, он увёл разговор в сторону.
Стал говорить о том, что Партия должна родиться заново.
– Мы всегда были ведущие в политике, а сейчас стали ведомыми, такими, как все. Я имею в виду партии оппозиции. Разумеется, теперь ведущей, поскольку у неё в руках внешняя политика, стала власть, но сразу после власти идут либералы, они сейчас шустрее, слышнее, несмотря на то, что вожди у них бездарны и репутации у вождей ужасные, и откровенно антирусская позиция, занятая либералами, восстановила против них народные массы, они сейчас энергичнее нас. – А. А. закивал головой, соглашался. – Спасти Партию можно только одним путём: стать самыми радикальными. Империализм – во внешней политике, смена буржуазного строя на народный – во внутренней.
Методы: не беззубые митинги и юбилейные шествия, но крутые АПД – акции прямого действия, ещё более крутые и радикальные, чем раньше. Правда, за смелость придётся платить, посадок будет больше.
А. А. согласился с ним и опять закивал, но Председатель был уверен, что согласиться на словах – это легко, а вот осуществить такой даже не поворот руля, а настоящую революцию в Партии – нужно будет им, триумвирату, преодолеть самих себя. Преодолеть традиции, которые сложились в Партии, сменить умения, методику совершения политических акций. В настоящее время они повторяют то, чему он их научил, что они освоили ранее, то, что сложилось в практику. Однако эпоха другая, и выглядевшие яркими в конце 90-х – начале 2000-х их акции стали сегодня слабыми копиями. Да, к тюремному опыту Партии прибавился боевой опыт в Донбассе, но, во-первых, не у всех он есть, а во-вторых… а во-вторых… у нас в стране пока не вооружённое восстание.
А. А. больше всего заботил Исполком в мае и съезд в сентябре. Он изложил, что хотят совершить на съезде. Самое радикальное – это изменение в Уставе в пользу триумвирата. Председатель не был уверен, что делегаты съезда проголосуют за такие изменения. Но он ничего не сказал.
– Вас мы сделаем почётным Председателем, – сообщил А. А.
– Почётным так почётным, хотя лучше бы Духовным Лидером.
– Аятоллой, да?
– Ну да, аятоллой.
А. А. провёл где-то с полгода или больше в Луганской Народной Республике, в деревушке Сокольники вставал во весь рост из окопа, ходил в атаку, обстрелялся, доказал себя, потому чувствовал себя хорошо. Обстрелянным и уверенным. В Донбассе, когда Председатель побывал там в 2015-м, военный доктор советовал Председателю забрать А. оттуда, поскольку тот потерял страх, а страх в небольших дозах нужно иметь, это форма инстинкта самосохранения. В конце концов А. А. вернулся в Москву, но не потому, что доктор советовал, а потому, что боевые действия там закончились.
В Москву А. А. привёз определённый авторитет, добытый им, что называется, на полях сражений, однако этого авторитета было мало, чтобы А. А. мог набрать две трети голосов съезда или впечатлить Председателя настолько, чтобы Председатель заявил А. А. своим преемником. Часть партийцев всё равно будут считать А. А. слишком громко смеющимся, слишком взвинченным, не отказывающимся от налитого стакана. А вот к интеллектуальному уровню его Председатель претензий не имел. А. А. начитан, сведущ и сделать статью, листовку, резолюцию, сообщение хорошо умеет.
Но А. А. и не рвётся в верховные вожди Партии, понимая, что не имеет нужного авторитета. Он предлагает и будет продвигать сохранение триумвирата как формы правления Партией.
Неожиданно нагрянула эта тревожная необходимость смены главы Партии. И эта необходимость застала Партию врасплох.
Председатель в своей работе опирался последние годы на трёх товарищей своих, все гораздо моложе его, однако теперь им всем около 40 лет, годы ведь прошли, два десятилетия существует Партия, третье десятилетие пошло. Старая Партия, старый вождь. Те из них, кому было по 17, сейчас им по 38 или 39 лет. Или 40 лет.
Он опирался на С. А., на А. А. и на Ф. Все они дружили, особенно С. А. и Ф. А. А. – моложе других, но дружили и с ним. Председатель мог на них троих положиться. Однако в момент, когда его поразили молнии и ему сделали операцию, нужного преемника у него нет.
С. А. в бывшей столице Колчака с первой женой и сыном, возможно, не в лучшем виде из-за проблем с позвоночником. А. А., талантливый, сметливый, резкий и радикальный, – не имеет нужного авторитета. Ф., о, этот – самый тяжёлый случай. Он сидит в Луганске, окружил себя горсткой партийцев, женщин в основном и иждивенцев, и второй год обещает им и Партии, что в Луганской Республике разрешат ему создать особый отряд. Ф. называет его «партизанский отряд».
– Ну, я пошёл, – А. А. прощается и, чуть замявшись у двери, – у вас не будет двух тысяч, заплатить за компьютер?
Без объяснений Председатель дает две тысячные купюры. Сущий пустяк, вчера он дал 35 тысяч на ремонт машины Коляну. Колян должен вот-вот прийти. Старший службы безопасности, Дмитрий, настоял, чтобы на окна квартиры Председателя были повешены шторы.
Колян должен повесить Председателю шторы, чтобы Председателя не сняли бы через окно на видео и чтобы от снайпера уберечь.
«Я хочу, чтобы меня застрелили или взорвали бы! – признался себе Председатель, закрыв дверь за длинноволосым А. А. – Мне не нужны шторы на окнах».
Однако он ждал Коляна, не мог признаться товарищам по Партии, что желает умереть насильственной смертью.
А он желал умереть насильственной смертью.
«С утра буду всё равно открывать шторы. Или вообще не стану их задёргивать», – пообещал он себе. Председатель попытался представить звук стекла, разбившегося от пули, летящей ему в череп, но засомневался, успеет ли он услышать звон стекла. «Возможно, успею, не обязательно пуля мгновенно выключит мне и слух, и зрение. Бывает всякое, помнишь Алена Брауна, парня из твоей парижской жизни, тот, наширявшись героином, подруга его, Сесиль, ушла спать, стал играть в русскую рулетку! У него остался револьвер, Ален и Сесиль год или больше были владельцами магазина на Cote d’Azure, но продали магазин, им угрожала мафия. И вернулись в Париж. Один револьвер не продали, оставили. Так вот, Сесиль спит, Ален, прокрутив барабан, приставляет револьвер к виску и нажимает спусковой крючок. Выстрел прогремел только с пятой попытки, судьба дала Алену целых четыре шанса. Пуля прошла через череп и порвала глазные нервы. Ален ослеп, а в остальном остался всё тем же неуравновешенным Аленом, упорно искавшим смерти».
«Шикарные друзья у тебя были всю твою жизнь, старый парень!»
«Возможно, это будет не пуля. Вот Мозгового взорвали. Взорвут и тебя, и в клочья… Как взорвут? Однажды у тебя уже саботировали тормоза в „Волге“, помнишь?» А другой раз, вот та ли это была «Волга» или уже другая, Председатель не помнил, Гришка-водитель сел в «Волгу», дверь, слава Богу, не закрыл, ключ зажигания повернул… и адское пламя вырвалось из-под ног у него. «Волга» сгорела тогда дотла, даже металл плавился.
«Как взорвут? Не обязательно в автомобиле. У тебя две двери. Откроют первую и поместят взрывноеустройство междудверьми. Сунешь ключ в замочную скважину первой двери, повернёшь, и… взрыв. Пожалуй, и охранников заденет, стоящих за тобой.
Место твоего фактического проживания известно и полиции, а значит, и всем заинтересованным лицам может стать известным. Участковый вчера к тебе приходил, и ты открыл ему, предполагая, что это идёт Фифи. Он пришёл чуть раньше, чем ты ожидал Фифи. Он внимательно оглядел тебя, участковый, и отметил: „Хорошо выглядите!“ Было такое впечатление, что у участкового были основания ожидать увидеть его в худшем состоянии».
Полиции Председатель равнодушно и беззлобно не доверяет. «И потом, аноним, аноним знает место твоего фактического проживания». Если «аноним» – это спецслужбы, то им ничего сложного не составляет отправить Председателя на тот свет, не дожидаясь, пока его грохнет невидимый никому, кроме Председателя, удар Зевса, не полагаясь на зевсовский удар примитивной архаической молнией.
ИСТОРИЯ С Ф.
Позвонил Колян, сообщил, что сегодня не сможет разобраться со шторами, не придёт. Занят тем, что отправляет «гуманитарку» в Донбасс. «Приду в пятницу вечером».
Председатель уже с полгода пытается отвадить партийцев от сбора гуманитарной помощи Донбассу. Они продолжают. Не явно, не открыто, но время от времени открывается, что продолжают, добрые души…
Почему он, радостно приветствовавший донецкую русскую революцию, сейчас отваживает, отговаривает, убеждает Партию сосредоточиться на внутренней российской политике, развивать тему «Отобрать и поделить»?
Да потому, что Россия изуродовала донецкую революцию, сделала из двух донецких республик маленькие две Московии. Нагнала туда чиновников, военных специалистов, спецслужбы, деформировала революцию в послушные, во всём зависящие от России государства-сателлиты.
Русская донецкая революция скручена смирительной рубашкой Минских соглашений. Отделения Партии им создать не позволили. На офис Партии в Донецке, который люди Председателя было открыли там, под прикрытием главы Народного Совета ДНР Пургина, совершили налёт бойцы МГБ ДНР. Случилось это в мае 2015 года. Партийцев скрутили и продержали в плену в здании МГБ две недели.
Выпустили лишь под поручительство Пургина. А Пургину звонил Председатель. Через месяц, впрочем, сам Пургин пал. Его отрешили от должности и продержали несколько дней под арестом. Выпустили, когда он согласился оставить свой пост. Через некоторое время пал и командир эмгэбэшного батальона «Восток» по фамилии Ходаковский. Это его люди арестовывали партийцев в Донецке.
Понятное дело, там происходит процесс сведения революции к сохранению status quo по состоянию на 5 сентября 2014 года.
К середине мая 2015-го с Партией в Донецке, донецкие друзья-враги, они там покончили. Офис закрыли, плакаты содрали, флаг сняли. Партийцев из Донецка депортировали. В подразделениях армии ДНР партийцы ещё присутствуют, так же как и бойцы «Интербригад» (организации, созданной Партией для вербовки и транспортировки российских добровольцев в Донбасс). Однако они намеренно рассеяны по армии. Единого подразделения им создать не позволили, их опасаются. Но умирать индивидуально за ДНР позволяют.
В Луганске сложилась иная ситуация. Председателя всего корёжит, скручивает в креветку, раскручивает и опять скручивает, когда он в своих размышлениях наталкивается на Луганск.
Почему?
Потому что это он сам, Председатель, надавил на Ф., чтобы тот поехал в Донбасс и возглавил там уже воюющих, прибывших туда самостоятельно партийцев.
Вот как это случилось.
Весной 2014 года партийцы уже были в Донбассе, они уже накопились было в Крыму, но там вмешалось российское государство, Крым, довольно быстро порвав с традицией тягомотины, взяли в состав России, и партийцы, увлечённые происходящим в Донбассе, потянулись туда. В Славянск, в Краматорск, в Донецк, в Луганск. Российских граждан в то время охотно брали к себе только что возникшие вооружённые донецкие революционные формирования. Члены Партии, таким образом, в Донбассе уже были, а политического руководства Партии там не было. И то, что партийцы были рассредоточены по разным формированиям, Председателя не устраивало.
Нужно было отправлять кого-то из членов Исполкома. Председатель попытался вспомнить, кто из членов Исполнительного Комитета присутствовал в тот вечер на заседании рабочей группы? Ф. и Д. присутствовали, поскольку к ним он и обратился. Заседание происходило в помещении Председателя, присутствовали, что называется, руководители Партии, свыше десятка их было.
– Нужно кому-то из вас мчаться в Донбасс, пока мы не потеряли там наших людей. На российских добровольцев там все облизываются, наших разберут, и существует опасность, что мы их потеряем. Они привыкнут к своим военным формированиям. Я, безусловно, в какой-то момент переберусь туда, в Донбасс, но мне нужно подготовить почву… Кто из вас готов?
Вот тут-то и проявилась впервые неприятная правда. Партия постарела. Ф., глядя чуть в сторону, чтоб не в глаза Председателя, сообщил, что у него мелкая дочь, жена-то в тюрьме. Всё было правдой, и жена в тюрьме, села на много лет, и дочь мелкая, только в школу пошла, но революционер не имеет права заслоняться личной жизнью от исполнения своего долга. В данном случае долг состоял в том, чтобы поехать и возглавить людей, уже бывших там. Ф. сидел на красном диване Председателя, и было видно, что он буквально корчится.
– Вы? – обратился Председатель к Д.
Оказалось, Д. уже купил билеты… в Крым. У него новая вторая жена, она родила ребенка, они едут в Крым. Д. залил неприятное своё сообщение суммами денег, которые в его городе партийцы собрали для Донбасса, залил собранным количеством гуманитарки.
Председатель рассвирепел. Он не мог послать любого и каждого командовать вооружёнными партийцами. Мог послать лишь проверенного и авторитетного. Оба активиста, к которым он обратился, были и проверены, и авторитетны, и хорошие организаторы. Ф. ещё и был храбр, щёки и шея были у него порезаны – следы шрамов от стычки Партии с агрессивными недоброжелателями в середине ещё 90-х, плюс участник захвата Клуба моряков в Севастополе в 1999-м, более того, командовал ими. И Д. был на своём месте, руководил крупнейшей в стране партийной организацией, неглуп, энергичен, да и не труслив. Но обросли лишним: семьи, дети.
Председатель на этом этапе поехать сам в Донбасс не мог (так он, во всяком случае, себя оправдывал), местные боялись бы с ним сотрудничать, а враги организовали бы на него охоту.
– Постарели вы все, – не выдержал он и брякнул им своё мнение. Д. к этому времени убежал на вокзал.
– Да, не помолодели, – сказал кто-то из собравшихся, скорее, грустно.
– Если бы не сейчас, чуть позже – я бы поехал, – начал Ф., – не с кем дочку оставить. Да и как военный командир я не гожусь…
Уже уходя, в дверях, Ф. обернулся к Председателю и пробормотал: «Я поеду, дайте мне пару дней решить с дочкой».
И поехал где-то через неделю.
«Лучше бы не ехал», – бормочет Председатель. И погружается в воспоминания…
Вся страна жила тогда Донбассом. Просыпаясь, миллионы соотечественников бежали кто к Интернету, кто к радио, кто к телеящикам, узнавать, что произошло за ночь в Донбассе.
Отступление из Славянска переживали, как личную трагедию. Битву за аэропорт Донецка переживали, как Сталинградскую. Имена Гиви и Моторолы звучали, как имена советских маршалов. Агитационные пикеты Партии в Москве пользовались огромной популярностью. Возле агитационных палаток «Помоги Донбассу» собирались толпы. Люди жертвовали деньги, одежду, продукты, бизнесмены давали автомобили, закупали сотни пар военных ботинок и форму для добровольцев, тепловизоры и мобильники. Около двух тысяч человек были переправлены в Донбасс через сеть «Интербригад», организованную Партией по инициативе Ф. В результате вся Партия стала работать на Донбасс. Для облегчения работы сети «Интербригад» Партия сняла дом в городе Шахты Ростовской области, туда приезжали и там останавливались добровольцы перед тем, как пересечь границу. Те, кто не мог пересечь границу легально, пересекали её под прикрытием ночи. Перевалочный пункт в Шахтах возглавил один из охранников Председателя.
Ф., всё более уверенный в себе, постоянно говорящий по телефону, по-новому подтянутый и оживлённый, время от времени появлялся в Москве у Председателя. Обычно такие приезды совпадали по времени с длительными свиданками, которые Ф. имел по лагерным правилам с женой своей, осужденной на 8 лет.
Председателю были известны в общих чертах этапы становления Партии в Донбассе. Во всяком случае, Председатель думал, что известны.
По прибытии на восставшие территории Ф. вначале приехал в Донецк. Однако там он не смог закрепиться, большой (до войны миллионник!) город уже был укомплектован патриотами и защитниками, и патриоты-защитники не стремились подвинуться и дать место Партии Председателя. Тогда Ф. отправился в Луганск, город меньшего размера. Там ему удалось зацепиться. Потому к лету 2015 года основные силы Партии в Донбассе скопились в Луганске. И это были уже вооружённые силы. На групповых фотографиях, которые высылал Ф., партийцы в камуфляжной форме горделиво сжимали в руках автоматы и пулемёты.
Председатель, привыкший доверять Ф., не рвался его проверять. Ориентируясь в своём доверии на троицу А. А., С. А. и Ф., он механически считал известные ему качества С. А. и А. А. также качествами и Ф. Хотя как раз Ф. был ему менее известен, чем двое из троицы. С. А. вообще проходил с Председателем по одному делу, был осуждён за эпизоды с покупкой оружия, так что какие дальнейшие проверки требовались..?
Случилось так, что в августе 2014-го Председателю не смогли сделать одну небольшую хирургическую операцию, заранее запланированную, сделали её только в ноябре. Потому экспедицию в восставший Донбасс пришлось отложить на декабрь. Председатель никого не оповещал о своих конкретных планах, но вообще-то он собирался до конца года переместиться в Донбасс, что называется, «с вещами».
Однако…
Однако судьба решила по-иному. Назначена была дата выезда из Москвы в Донбасс на 16 декабря. Дата была согласована с Ф.
В районе 8 декабря Ф., возвратившийся в Москву с длительной свиданки с женой в лагере, чтобы из Москвы уже ехать в Луганск, затребовал встречи с Председателем. «Только не у вас дома», – попросил он.
Резонно предположив, что Ф. предполагает сообщить ему нечто сверхконфиденциальное и опасается прослушки в его квартире (Председатель никогда не сомневался, что все арендованные им квартиры всегда прослушивались и прослушиваются, начиная как минимум с 2000 года), потому назначил Ф. встречу у дома 14 на Бумажном переулке, там располагалось радио «Русская служба новостей», где у Председателя по вторникам был часовой эфир. Перед эфиром.
Ф. вынырнул из дождя с рюкзаком. Обычно уверенный в себе, он в этот раз таковым не выглядел. Больше, чем обычно, склонив в сторону порезанную шею, он предложил оставить мобильники в машине Председателя, что и было сделано. Они зашагали вдвоём вдоль фасада здания № 14.
Ф. сообщил, что в последний день его свидания в лагере его попросила зайти к ней в кабинет начальник лагеря, милицейская дама.
– С вами хотят поговорить.
Хотели поговорить двое в гражданском. Представились «конторскими» и сразу взяли, что называется, быка за рога. Предложили работать на них.
– Мы ценим участие Партии в битвах за Донбасс, партийцы сделали правильный выбор. Нас интересует ситуация внутри Партии… Председатель уже не молод. Он не вечен. Вы авторитетны в Партии, вы могли бы его сменить. Мы можем вам помочь…
– Что конкретно вы можете? – поинтересовался Ф.
– Скажем, можем посодействовать в регистрации Партии.
– А если я откажусь от вашей помощи?
– Мы подбросим вашей жене наркотики. Никто не удивится, что она в лагере занялась наркотиками. Она ведь осуждена за продажу наркотиков.
– Этому никто не поверит.
– Поверят как миленькие. Тем более что все её уже забыли.
– Они будут ждать моего звонка, сказали они. Ну и что вы думаете? – Председателю показалось необычным, что Ф. выглядел по-настоящему испуганным. Когда у тебя жена получила восемь лет и сидит, то чего уже бояться.
– В каких званиях они были? Как вы предполагаете?
– Старший, скорее, майор ФСБ, а второй – капитан, возможно.
– Ну и что, вы верите, что майор ФСБ может зарегистрировать нам Партию? Маленькие люди… К тому же если решают зарегистрировать, то есть пустить в политику, то приглашают ласково в большой и красивый офис, а не встречаются внутри лагеря.
– Ну да, это блеф, – согласился Ф. – А что мне делать?
– Не звоните им. Езжайте в Луганск. Игнорируйте их. Сами отлипнут. Они банально хотят вас сделать информатором, и только. До встречи в Луганске.
Они пожали руки, и Ф. удалился в дождь.
Весь вечер Председатель размышлял над визитом «конторских» и над реакцией Ф. на их визит. Мелкие функционеры спецслужб пытаются сделать свой спецслужбистский гешефт – завербовать одного из руководителей Партии. Возможно, они заинтересовались привязанностью Ф. к его бывшей жене. Ездит, ни одного свидания не пропустил.
Председатель не вмешивался обычно в личную жизнь партийцев, однако к нему обычно доходили какие-то крохи информации. Он знал, что ещё чуть ли не за год до ареста жена Ф. удалилась в свой областной город, а он остался в Москве. Злые партийные языки утверждали, что дороги их разошлись. Однако Ф. яростно бросился защищать жену после ареста. Мобилизовал для этого не только силы Партии (он утверждал, что через арест жены хотят добраться до него как одного из руководителей Партии), но и мобилизовал либералов (тогда ещё они были в союзе с либералами).
Партия проводила несанкционированные акции в защиту жены Ф., либералы кричали по поводу неё в прессе. Достали даже президента России, тогда им был Дм. Медведев, и тот приказал пересмотреть приговор в десять лет срока, таков был приговор жене. Пересмотрели, получилось восемь лет.
Видимо, не могли снизить меньше. Так?
